Cinderella from Japan

      Они бежали и бежали, видя впереди лишь заросли деревьев, как, впрочем, сзади, сверху и по бокам. Хосок крепко держал руку Момо, и не мог припомнить, когда успел схватить её, и когда начал так крепко хвататься за японку. Он понимал, что бежит слишком быстро, но девушка всё не сдавалась. Он хотел дать ей передышку, но был слишком напуган, поэтому бежал ещё быстрее. Достигнуть бы хоть условной зоны безопасности.       — Зачем? — еле дыша выкрикнула девушка, вырвав свою руку из руки Хосока и остановившись. — Зачем мы убежали? Ведь ДжиУ согласилась вернуть украденное.       До верхушек деревьев кривой волной долетел нервный смех. Это был Хосок. Он был подавлен.       — Серьезно? Ты после всего доверяешь ей? Даже я не доверяю. Черт возьми, она гребаный наркодилер...       — Ты что не различаешь наркодилеров и контрабандистов? Она имеет дело с лекарствами. Помогает людям.       Момо не была уверена, что защищает ДжиУ или что понимает​ её занятие, но сейчас с губ других слов не срывалось.       — Что это у нас тут? Адвокат сатаны? — Хосок хмыкнул и медленно пошел вперед. — Не думала, что это наркотические средства, а "помощь людям" — прикрытие?       — Но она не перестала быть твоей сестрой. Она тебя не предаст.       — Уже предала.       Хосок продолжал идти дальше и тихо говорить, так что Момо едва могла расслышать. Но это она услышала:       — Если так охота, то можешь вернуться.       И в голове Момо давненько не всплывали картинки сумасшедших фантазий, но сейчас было то самое время. Она представила, как израненная, например, капканами, измученная, блуждает по темному лесу и плачет. И тут же ей захотелось схватиться за Хосока и не отпускать. На супергида по лесу он не был похож, но она верила в его силу и верила в свою безопасность рядом с ним. Поэтому просто пошла вслед.       — Ты виноват. Так что обязан вывести​ меня, — лишь буркнула она.       — Что? — возмущаясь, развернулся он. — С какого такого хера это моя вина?       — Если б не ты, я бы не была так уязвима. — Тут глаза Хосока округлились ещё больше. — Если б не твоё своевольное поведение, не твои проблемы с Наён, я бы не пошла по той улице и не была бы похищена! Если б не твоя семья...       — ДжиУ виновата. Я, бл*ть, ни на йоту не причастен...       Он был прерван глубоким и уставшим вздохом японки.       — ДжиУ виновата​ напрямую. Но ты неужели не понимаешь, что каждое твоё действие влияет на события в твоей же судьбе? А заодно и на тех, кто рядом.       — Можно подумать, что не твои решения привели к тому, что ты теперь рядом со мной.       Именно об этом думала девушка, идя по той самой дороге, именно о этом — сидя связанная. И Хосок вновь напомнил ей о сделанном самостоятельно выводе. Она не в праве себя винить. И жалеть​. Когда-то это было то, чего она хотела. Хотела хорошо зарабатывать и жить в адекватных условиях. Никто не знал, как всё сложится. Не знала и она, когда пилила веревку на своих ногах. Однако, пока все не было настолько плохо.       Хосок заметил, как резко лицо Момо потеряло прежние эмоции. Он понял, что не произнес что-то новое, но что-то тяжелое для нее. Но останавливаться не хотел.       — Твой выбор был — прийти в наш дом, работать, контактировать со мной, да даже ответить мне на поцелуй...       — Знаю! Но и твой выбор был трогать меня, изводить, да даже топить в том бассейне.       — Да кто тебя изводил? — Хосок был в странной мере зол. Обычно он, если негодовал, то по полной программе, а сейчас, можно было сказать, что парень "немного был возмущен". Такое было не в его привычках. — Вселенная крутится не только нашими решениями, еще бывают такие вещи, как совпадения, нечаянности, случайности.       — Только не надо мне рассказывать! Я тебя знаю.       — Да что ты знаешь? Если б ты хоть на грамм знала меня, то давно бы перестала провоцировать. — Он хотел уже вот так эффектно закончить разговор, но рот его вновь приоткрылся. — Может, я и принял неверное решение, но ты не особо была расстроена там, прижатая к стене.       На его лице не было ни следа привычной насмешки, может, пренебрежения или лукавой улыбочки. Он был серьезен и вместе с тем огорчен. Чем — Момо понять не могла. Но очень хотела. Глаза его блекло сверкали, словно Хосок пытался что-то поймать.       — Ты могла просто оттолкнуть, ударить меня, плюнуть в лицо в конце концов. — Хосок пытался поймать надежду.       — Да что у тебя все мысли только о поцелуе... Есть другие более важные вещи для обсуждения!       — Например, что моя идеальная сестра — преступница?       Не хотелось девушке злить его в лесу, когда он являлся её единственным шансом на спасение, но сам напросился. Момо злилась. То ли из-за того, что сейчас была на стороне ДжиУ и не хотела слушать от него оскорблений в её сторону, то ли потому, что не желала, чтобы тот самый поцелуй занимал мысли парня. Будто что-то от нее зависело. Но раз он так желал быть избитым, то мог хоть раз получить желанное. Девушка приблизилась к нему и начала долбить кулаками, стараясь не переборщить. Хосок же был смиренен и не подвижен.       — Дурак проклятый! Что вечно несет твой рот! — выкрикивала Момо обрывки мыслей, потому что была сосредоточена на ударах. — Почему ты просто не можешь быть нормальным? Сестра тебя так любит. Тебя окружают люди, которые преданы тебе: Юто, Наён, даже я не желаю зла. Но ты ведешь себя, как скотина!       Хосок все это знал и понимал. Точнее он запомнил это и осознал благодаря ей. Она уже говорила что-то подобное. Эта японка вечно одно и то же повторяет сто раз. Но её общение с Юто, забота ДжиУ о ней и образ жизни самой японки наталкивал его на мысли. Хотя он не любил мыслить и гнал все это. Ведь всё детство и юность мыслил, почему не нужен родным родителям. Но она постоянно нудила — словами и поступками — и ему пришлось смириться. Теперь он знал, что каждое решение его вело к этому. И был рад даже тому, что его завело в лес, где он стоит среди мошкары, а Хираи неустанно лупит его.       — Знаю, — было его коротким ответом.       Девушка замерла и подняла на него глаза. Он действительно произнес лишь одно жалкое слово?       — Знаешь?       — Я понял, что ты хотела сказать. Но перестань меня бить, мне действительно больно. Я хочу, чтобы ты была не тем, кто причиняет мне боль...       Хосок осекся, словно заметил что-то вдали и сосредоточился на этом. Но девушка была сосредоточена на нём и ждала продолжения.       — Не тем..?       Её слова не вызвали у него никакой реакции. Он все ещё рассматривал что-то за её спиной. Но когда она решила взглянуть в ту же сторону, Хосок вдруг приобнял Момо и повалил на землю, подстелив свою руку девушке под голову, чтоб смягчить падение.       — Что?!       Парень поспешил прикрыть ей рот рукой, нависая над ней.       — Я видел свет фонарей. Они нас догнали.       Глаза Момо округлились. Она даже будто сильнее прижалась к земле. Девушка уже давно нафантазировала счастливый конец и не ожидала такого поворота. Сейчас ей бы хотелось, чтобы лысый бандит "побыл мертвым" чуть подольше. Тем временем, Хосок продолжал нависать над ней и смотреть вперед, разглядывая что-то.       — Если они близко, то почему мы не бежим? — прошептала Хираи​.       — Потому что нужно залечь, — ответил он, а затем​ медленно стал пригибаться и тем самым приближаться к её лицу. — Да к тому же, мне показалось.       На лице его мелькнула ухмылка. Девушка не успела возмутиться в голос, как парень уже целовал её. Она издала громкий звук прямо ему в губы и скинула с себя, в сторону, на землю. Подскочив, она, наконец, смогла придать звуковой окраски своим эмоциям.       — Ты с ума сошел? Совсем уже, да? Бака!*       — Вот не делай только этого, — быстро поднявшись, потребовал Хосок. — Сама говорила, чтоб я не отталкивал.       Момо пригляделась. Пыталась снова понять, шутит ли парень. Вероятность, что ответ положительный — 99 процентов. Но странным образом, парень выглядел серьезным, да при этом ещё сдерживая своё недовольство.       — Это не то, не то, о чем я говорила! — Для пущей убедительности Хираи размахивала локтями. — Любовь и забота совсем по-другому выглядит!       — Ошибочка, — начал наигранно нервно оправдываться Хосок, не ожидавший такой реакции. — Я на стрессе.       — Я тоже на стрессе, но я не кидаюсь на тебя, — нахмурилась она.       Японка ожидала какой-то колкости, но вопреки Хосок не произнес ни слова. Он невинно пожал плечами, а потом молча пошагал вперед. Хираи ничего не оставалось, как только пойти вслед за ним, потому что сил на слова не оставалось.       Наличие впереди огромных земель, длина которых не была известна, едва ли трогало их обоих. Он был доволен тем, что преследование ему лишь показалось и что они все ещё на своих ногах и при разуме. А она была рада, что, несмотря ни на что, осталась жива и что рядом есть какой-никакой человек, которому можно доверять. Она знала, что можно. И под звук подошв по траве в голове девушки стали прорисовываться возможные ближайшие события. Теперь, когда вопрос о жизни и смерти потерял актуальность, множество других вопросов приобрели её.       — Что ты скажешь ей?       — Скажу кому? — продолжая идти, уточнил Хосок.       — Сестре, ДжиУ... Что ты скажешь ДжиУ при встрече?       Парень резко обернулся, а девушка, идущая с опущенной головой, не сразу заметила, так что напугалась ещё сильнее. Он понаблюдал за её забавной реакцией, но не улыбнулся даже, а затем, осторожно взял её за руку и пошел вперед. Позже она поняла, что он не зря это сделал — впереди был овраг с крутыми склонами. Она старалась изо всех сил держаться на ногах, хоть тело "бежало" вперёд них неустанно, но все же пару раз ей пришлось в полупадении упираться в спину Чона.       — Не думаю, что скажу ей что-то. Не хочу. Сейчас, по крайней мере. — И едва ли Момо смогла открыть рот, он продолжил: — Надеюсь, ты не будешь уговаривать меня понять-простить сестру.       Отпустив руку парня, Момо пыталась подняться вверх из оврага, не брезгуя пачкать руки, хватаясь за землю и корни, тем самым помогая себе. Когда она уже была готова сдаться, Чон давно ожидал, пока его помощь примут. Она, поморщившись, схватилась за руку того, кто уже стоял на земле вне лесной ямы — одно из её разумных решений. И один из самых нужных моментов, когда гордость оказалась неважной.       Вытянув девушку, Хосок ещё какое-то время держал её за руку, принуждая этим жестом смотреть ему в глаза.       — А что скажешь ей ты?       — Не мне её судить, — пожала та плечами.       Момо надеялась, что это выглядело убедительно, потому что она врала — ещё как осуждала ДжиУ и считала, что имеет полное право. Однако ей не хотелось, чтобы это делал и Хосок. Все-таки у него больше никого нет. А она сама... Может найдет ещё такую ДжиУ.       — Да ну? — усмехнулся парень. — Продолжишь работать, словно ничего и не было?       — Этого я не говорила, — мрачно усмехнулась японка в ответ.       И пошла вперёд. Она не была уверена, но все же... Там впереди виднелся яркий свет, свет, которого сейчас не было с ними из-за туго сплетённых верхушек деревьев и самих деревьев, что окружали со всех сторон. А то место впереди выглядело свободным от зелёных зарослей. Это могла быть дорога. Момо уже почти полностью поверила в это — и побежала навстречу. И, конечно, тотально игнорировала просьба-крики Хосока остановиться.       Вскоре оба путника действительно вышли на трассу; она почувствовала запах счастья, а Хосоку стало страшно, потому что теперь они были как никогда уязвимы. Он пытался это донести до опьяненной надеждами Хираи, но она не слушала и побежала вправо по обочине. И парень на какое-то время поддался её немым уговорам и пошел следом, надеясь, что следующая машина, которая проедет, не окажется машиной бандитов.       — Так и куда ты теперь? — произнес Хосок, догнав японку, чтобы его было слышно.       — Как-то не было времени в плену подумать об этом, — съязвила та.       — Тогда о чем ты сейчас думаешь, если не о дальнейшей своей жизни?       — О тебе...       Понять, язвит она опять или нет, Хосок не успел. Девушка прервалась и замерла, словно её током тронуло. Но вскоре и Хосок услышал приближающийся шум авто. Было непреодолимое желание схватить девушку и затащить под деревья, но её уже и след простыл — побежала в обратном направлении навстречу транспорту. Хосок с места наблюдал, как автомобиль появляется на горизонте и как к нему приближается Хираи. И он также, после того, как утренний свет перестал слепить ему глаза, отражаясь от лобового стекла, мог заметить, что за рулём не сидит кто-то похожий на доброго водителя. И он сию же минуту рванулся к девушке с криками-предупреждениями. Она, тоже увидев того, кто был за рулём, замерла на месте.       Хосок достиг её и тут же попытался потащить прочь с дороги. Он смотрел только на неё и думал лишь о её спасении, поэтому не следил за машиной и не знал, где она. Но транспорт уже был рядом, как и его владелец. Высокий бандит вышел на свет и направил на беглецов оружие со словами:       — Стойте нахрен на месте!       Им пришлось замереть. А затем развернуться по его же команде.       — Вам так сложно было уважить нас и не устраивать этого дерьма?       — Ссал я на вас, — выплюнул Хосок.       Подойдя ближе и все ещё держа пару на прицеле, он невинно добавил:       — ДжиУ уже едет за вами.       Момо выдохнула с облегчением — всё-таки она будет жить. Хосок был рад за Момо, но не за себя. Все-таки после того, что он узнал о сестре, о её образе жизни и о деньгах, на которые он существовал, ему хотелось как можно скорее отойти от этого, оборвать все связи. И начать он хотел немедленно: успешно осуществленный побег — самое то. Но он снова провалился и оказался зависим от сестры.       — Она отдала вам эту еб*ту?       — Разумеется. — Мужчина ухмыльнулся. — Она ведь любит своего золотого братика и свой маленький японский рычажок, — при последних словах он по-добро-дядьковски коснулся щеки Момо.       Из автомобиля бандита вышло несколько бугаев, видимо, потому что увидели приближение кого-то. Вскоре машину ДжиУ заметили все. Хосок сейчас не думал о том, как поведет себя, но о том, насколько странной покажется эта ситуация на дороге обычному проезжающему.       И перед беглецами появилась она. Чон ДжиУ, что была идеалом правильного человека и для Хосока, и для Момо; ДжиУ, что являлась ангелом-хранителем для них обоих. И она была все также красива с широкой улыбкой на маленьком милом лице, не на шутку встревоженный взгляд выдавал едва ли в ней ту самую ДжиУ, что была причастна к этой криминальной истории. И в этот миг сердца обоих дорогих ей людей лишились живой оболочки, что предназначена для защиты нежной материи от разочарований этой жизни. В её имени и голосе можно было усомниться, но не в её теле. Это точно была та самая ДжиУ и та самая дерьмовая история, похожая на плохую дораму. Священный образ сестры был разрушен.       — Хосок! Момо! — с этими возгласами она подбежала к двоим и обняла их, пытаясь прижаться к каждому одновременно.       Хосок стоял неподвижно, а Момо попыталась положить свою руку на плечо Чон. Но пока решалась, ДжиУ уже отпряла. Окинув сестру взглядом, что создавался в самом аду, Хосок без лишних и нелишних слов направился к машине. Момо же не знала, куда ей направляться.       — Мы в расчете? — холодно и раздраженно обратилась ДжиУ к бандиту.       — Конечно. Но больше не смей выкидывать ничего подобного, дорогуша. — Он был предельно доволен.       — Если о моём косяке кто-то узнает, то о твоём — я донесу до японской цепочки, понял?       Мужчина кивнул, вдруг спрятав улыбку, а затем начал паковаться со своими бугаями в черную тонированную "карету". ДжиУ тут же, повернувшись к Хираи, словно переключила кнопку, стала выглядеть милой и ласковой, начала светиться ореолом непричастности ко всему этому.       — Ты в порядке? — Ей не требовался ответ Момо, она сама её оглядела. И констатировала: — Ты в порядке.       Девушка не могла или не хотела говорить, как и показывать улыбку. Но сейчас ей не было важно, кто её спас и кто виноват в этом. Главное, что она пережила это самое яркое приключение, о котором не принято хвастаться. Главное, что все целы и живы. И главное, что её самое рисковое путешествие из родной Японии в Сеул не закончилось тем, что её труп в бауле кинули бы у ближайшей мусорки.       Даже не посмотрев благодарно на хозяйку, японка уселась на заднее сиденье к Хосоку. ДжиУ медленно шла к машине, почему-то оглядываясь. Когда же она села за руль, шум двигателя заглушил кричащую неловкую тишину — каждому в салоне стало легче. ДжиУ и сама понимала, что говорить не о чем. Не по типу же "Как вам бежалось от бандитов по лесу?", "Как там кормили?", "На каких местах натерли верёвки?". Она была взрослым человеком, знала, что делала, но сейчас чувствовала себя нашкодившим ребёнком. Хотелось начать оправдываться, но она знала, что ни одному, ни другой этого слышать не хотелось. Да, она давно уже хотела выйти из дела, но никогда она не мыслила о том, чтобы рассказать брату, даже на старости лет. А теперь он узнал об этом вот так. И если извиняться за свой способ заработка и за свой выбор было глупо, то за это нужно было извиниться.       — Простите, что вы узнали об этом так, — робко проговорила она.       Ответа не последовало, как и ожидалось. Поэтому ДжиУ не расстроилась. Ей только хотелось, чтобы они не прекращали видеть в ней ту ДжиУ, что была с ними рядом всё это время. Особенно с Хосоком. Она ведь всё та же. И все её чувства и слова были правдой, были искренними. Наличие её второй жизни никак не разрушало её первую часть. Она могла быть расчётливой и хитрой на "работе", но заботливой и любящей дома. Она это знала, в это верила. И понимала, что ни её брат, ни Момо не могли также же легко это принять, как она. Но на то она и дана - вторая жизнь, чтобы о ней не знали те, у кого такое в голове не уложится.       По приезду первым из авто вышел Хосок и быстрым шагом направился в дом, который не был для него теперь тем самым "родным и теплым", но от ДжиУ он хотел убежать, как можно скорее. И он не остановился, несмотря на её мольбы и выкрики. Момо же менее скоростно прошла в дом, молчала, да и не была окликнута ДжиУ. Если уж для Хосока этот дом потерял всякую важность, то для неё подавно. Хотелось скорее собрать вещи и бежать прочь, хоть и сил пока не было особо.       — Момо... — ДжиУ позвала её-таки, когда японка начала подниматься по лестнице вслед Хосоку, что давно исчез из виду. — Может хоть ты скажешь что-нибудь.       — Скажу, — без пауз ответила Момо.        Она хотела скорее закрыть и забыть эту страницу своей жизни, несмотря на дикое желание разреветься под историю ДжиУ о том, зачем и почему, разреветься под гневные выкрики и том, как она, черт возьми, разочаровалась в ней. Но японка чувствовала, что не имеет права. Хосок имел, но не она, служанка. Сестрой быть ДжиУ ей не обещала, обещание о безопасности почти сдержала, выплачивала зарплату в срок. Как говорится, слуга — почти мебель. И Момо не должна была бы реагировать даже, если прямо в этой самой гостиной фасовали бы какие-нибудь наркотики по пакетам. Она всего лишь помощница по хозяйству. Теперь ей не нравится положение дел, и она имеет право лишь на то, чтобы уволиться и найти более достойную работу. Никаких личных претензий. Но ДжиУ сама её спровоцировала своим вопросом.       — Хочу забыть об этом периоде моей жизни, поэтому прошу содействовать. Не напоминать о себе никакими способами, не искать встреч и больше никогда не появляться в моей жизни в каком бы-то ни было виде. И если я хоть раз даже учую приближение каких-то твоих дружков ко мне или моим близким...        Момо осеклась, осознав, как угрожающе звучал её голос. Страх был не от того, что она была сама не своя, а от того, что сейчас прямо угрожала преступнице. С каким бы милым лицом ДжиУ не жила, Хираи не могла знать, на что та способна. ДжиУ все же была... опасной? пугающей? И может именно после этих её слов, Момо ждала смерть, баул и свалка. Но ДжиУ не была зла на грозный тон служанки, её лицо было все также печально и стыдливо.       — Эти люди тебя никогда больше не потревожат. Я могу купить тебе квартиру и зарегистрировать на...       — Нет, — сдерживая громкость, прошипела Хираи. — Мне ничего не нужно от тебя и на твои грязные деньги.       — Они не грязные, — тихо произнесла Чон, словно робкая мать заступилась за своих детей.       — Да ну?       — Я помогаю людям, как ты не поймёшь? Наши государства полны глупой горделивости, не думают о своих гражданах...       — И награду за святость получает Чон ДжиУ, — язвительно проговорила Момо, но снова сменила тон. То ли испугалась, то ли подступающие слезы изменили интонацию насильно. — Это твой выбор, твоя жизнь. Но я-то тут причем? Зачем ты вообще пришла в мою жизнь? Зачем заманила любовью и красивыми обещаниями? Зачем принудила поверить в мнимую защиту? Зачем заставила влюбиться в..? — Ей пришлось замолчать на секунду. — Зачем врала мне? Зачем это все? Объясни! Кто я для тебя? И не смей мне снова заливать про то, что каждому нужен ангел-хранитель. Ты, блин, контрабандистка...       ДжиУ и это ожидала. Она, наверное, даже хотела это услышать. Так ей будет спокойнее, зная, что Момо не уйдет невыслушанной. И может, сама ДжиУ не останется неоправданной.       — Ты хочешь правду?       — Да! — раздраженно ответила Хираи. — Я не была заинтересована в тебе, как в личности изначально. Это правда. Но со временем всё изменилось. Знаю, звучит, как реплика из популярной дорамы, но это правда.       — А как в ком ты была заинтересована мной? — Удивление в голосе было не скрыть.       Какие же планы были на неё изначально у мисс Чон?       — Понимаешь, цепочка, по которой транспортируется контрабанда сложная и длинная. И нужно быть уверенным, что каждое её звено не порвётся в определенный момент... — Момо терпеливо ждала, пока ДжиУ нудно проговаривала предисловие. — И ты была моей страховкой на случай предательства одного из звеньев.       Такого, конечно, Момо услышать не готова была. Она ведь простая обманутая жизнью девушка - никогда бы не подумала, что даже косвенно причастна к криминальным делам своей хозяйки. Ей казалось, что Чон преследовала цель свести её с Хосоком, но все оказалось куда сложнее. Хоть всю сложность Момо до сих пор не понимала.       — На случай, если твой отец...       — Мой отец обычный фармацевт, — тут же прервала её Момо, хотя даже не дослушала. Но и в сей миг в её голову пришло понимание того, что фармацевт и лекарства — что являлись контрабандой, которой занималась ДжиУ — тесно связаны. — Ты хочешь сказать, что мой отец замешан? — истерически прошептала японка.       — Он принимает лекарства от проводника в Японии и в своей аптеке... отдаёт людям.       ДжиУ замялась, видимо, понимая, что не очень качественно подготовила почву, и что Момо пребывает в диком шоке от новости об отце. Но сама Момо понимала, что её выражение лица было не совсем искреннее. Потому что по большому счету она не имела права уже чему-то удивляться. Да и с родителями она давно не контактировала, так что все могло быть. И под "давно" уж имелся в виду не только тот период, что японка провела в Корее.       — И если бы мой отец нарушил бы какой-то закон, то я бы стала рычагом давления?       — Момо... — с горькой интонацией начала Чон. — Я же сказала, что все изменилось. С самого начала ты была для меня просто дочкой японского фармацевта, но ты стала теперь Хираи Момо, которая для нас...       — Это все неважно. Суть — то, по какой причине я появилась здесь... И какие выводы сделала из этой истории. Ты не принимала за меня решения, но... Я тебе верила. И больше такой ошибки не совершу. Я чуть не погибла, ты оказалась преступницей, моя подруга была вынуждена работать проституткой, а вторая подруга чуть не убила себя. После этого твои слова о круговороте добра — пустой звук. Хотя жаль, если ты действительно сама в это веришь. Нет ни добра, ни бескорыстной помощи, ни судьбы.       — Ты сделала неправильные выводы, — произнесла ДжиУ сочувственно. — Одна моя ошибка не крутит планету.       Но словно не слыша ДжиУ и не видя её глубокой печали, Момо холодно ответила:       — Объективно правильно в этой истории будет то, что я забуду о твоей "ошибке", а ты забудешь обо мне.       Пришлось долго смотреть ДжиУ в глаза прежде, чем та поняла, о чем конкретно говорит японка. ДжиУ заговорила суетливо и встревоженно.       — Да, да, конечно. Нет, что ты, тебя больше никто не потревожит. Ни за что.       На самом деле Момо совсем не думала так, как говорила. И она не собиралась судить обо всех людях по ДжиУ, история которой, кстати, казалась японке вполне правдивой. Но она также не врала про то, что сделала выводы. Например, что нельзя доверять миловидной внешности, сладким речам и даже поступкам, которые на первый взгляд не имеют никакого скрытого мотива. Можно сказать, что Момо извлекла из этого события простые и банальные истины, но она ощущала их как нечто новое. И теперь ей просто хотелось идти дальше, чтобы применить новые знания на практике... или чтобы скорее спрятаться от чужих глаз и выплакаться в подушку.

***

      Юто должен был подъехать с минуты на минуту. Вообще-то он хотел прибыть, как только узнал о возвращении Момо, но она его уговорила не делать этого. Потому что из-за каких-то странных стечений обстоятельств рядом с ним в тот момент была Мина, которая тоже жаждала приехать. А Момо не хотела расстраивать подругу своим видом потерянного и разочарованного в жизни человека. А так как Мина не хотела оставаться без Юто, им обоим пришлось потерпеть.       Девушка, крепко держа ручку чемодана, стояла на пороге, окутанная лоскутами холодного воздуха. В последний раз она переминалась с ноги на ногу на пороге этого дома. И в последний раз покидала этот красивый двор. Было грустно, что она больше не увидит ни прежнюю ДжиУ, ни нынешнею, ни Хосока в любом его состоянии. И никогда не ощутит той задорности и беспечности, когда, ничего не подозревая о том, что происходит вокруг, подкладывала под дверь Чона тину, ради добычи которой вставала раньше, чем требовалось обычно.       — Куда ты теперь? — раздался голос Хосока в её голове.       — Подальше отсюда, — многозначительно ответила Момо. — А ты?       — Сегодняшнюю ночь переночую здесь, а потом... Попрошу помощи у своего единственного друга. Оказывается, он у меня есть. — Чон все время стоял рядом, засунув руки в карманы и с интересом разглядывая свои носки в тапках, но теперь поднял глаза на японку. — Ты можешь тоже остаться хотя бы на ночь, если хочешь.       — Нет, — вежливо отказала она. — Я уже достаточно пожила неправильной жизнью. Ошибка... — Последнее слово было произнесено словно самой себе под запись протокола этого периода жизни.       — И я тоже был ошибкой?       — Не-ет. Мои решения — ошибка, мои поступки и места, в которые мы приходим, могут быть ошибкой. Но люди — нет. Люди — они есть как есть. Каждый человек преподносит нам урок, для того, чтобы мы более не принимали неверных решений.       — Если бы тебе представился шанс начать всё сначала, ты бы не вернулась в этот дом? — У Хосока был тон, словно он — аниматор, и после прохождения квеста пытается выведать минусы организации и обслуживания у клиентов.       — Почему же? Вернулась бы. Ради многих моментов. Ради ощущения нужности, ради заботы со стороны совсем чужих людей, ради чувства защищённости. Я имею в виду ради некоторых светлых моментов можно вытерпеть и парочку плохих и, как я сейчас, распрощаться с иллюзией.       — Я не был иллюзией, — едва ли возмутился Хосок. — Я всегда был честен с тобой — в негативной или позитивной позиции. Каким бы мудаком я тебе ни казался, я был искренен.       — Знаю, — усмехнулась Момо. — И спасибо тебе за честность. Но только мудаком ты не казался, а был.       — Полезное замечание, — ухмыльнулся парень.       И наступила тишина. Может быть им ещё много что хотелось сказать друг другу, но тогда, каждый понимал, они и до утра не расстанутся. И каждый боялся того, что кто-то всё-таки решится. Но Момо пожелала закончить этот разговор без опасений на продолжение.       — Желаю нам обоим отныне принимать только верные решения.       Она похлопала парня по плечу, а затем начала спускаться. И со вселенской тоской ступила на землю с последней ступени порога. В тот же миг за спиной Хосок подал голос:       — Прости, что был мудаком.       — Ничего, — на удивление Чона бесстрастно ответила девушка. — Я тоже не хороший человек. — Все это она говорила не поворачиваясь. — Например, не могу быть честной даже сама с собой, не могу признаться себе в чувствах.       Момо сделала шаг вперёд.       — Это легко, — вновь подал голос Хосок. — Я умею. Смотри: мне нравится Хираи Момо.       И Момо сделала следующий шаг. Теперь, когда она услышала его мысли, разбавленные слабыми порывами ветерка, уходить было ещё сложнее и печальнее. Но она пожелала им обоим не принимать неверных решений. А чтобы желание сбылось, надо и самому прилагать усилия. Поэтому Момо пошла к воротам по дорожке, прочь от строения, что казалось ей местом, где душа её расцветёт. Пошла к месту, где уже ждала машина, которая отвезёт её домой, в котором она и оставила цветущую часть своей души.