Шаг за шагом

      Открыв глаза и сощурившись от резкой боли, Саске с напряженной отстраненностью смерил друга тяжелым взглядом. Наруто колебался лишь секунду, затем уверенно шагнул вперед, переступая порог больничной палаты, бесшумно закрывая за собой скользящую дверь.       – Они все же это сделали, – скривив рот в раздраженной ухмылке человека, некогда столкнувшего с подобным самолично, дал непрошенную оценку Наруто в своей привычной манере. – Я надеялся, что больше тебя в подобном не увижу.       АНБУ, приставленный Цунаде-химе, был достаточно снисходителен, используя модифицированную технику Небесных оков таким способом, чтобы не абсорбировать чакру, но связать тело. Хотя откуда ему знать: абсорбировать было просто нечего. Мысль о собственном просчете неприятно задела гордость: Саске должен был всерьез воспринять предупреждение Сакуры касательно мер Пятой.       – Сними печать.       Поза Наруто казалась непринужденной из-за отставленной в сторону ноги, но сложенные на груди руки выглядели скорее напряженно из-за стиснутых кулаков.       – Чтобы ты в подобном состоянии натворил глупостей? Нет.       Контролируя длину вдоха и выдоха, Саске держал зрительный контакт. Его зубы были плотно сжаты от осознания собственной уязвимости, но на самом деле все это не имело никакого значения. Наруто был единственный, кто мог ему помочь, и тот пришел на его зов.       – Я только что виделся с Сакурой-чан. В целом, она ввела меня в курс дела, – он многозначительно кивнул на парализованное тело Саске. – Также она нашла кое-что, – понизил голос Наруто, прекрасно зная: тот его услышит. – И сейчас я пытаюсь понять, насколько эти сведения связаны с причиной того, что твоя проклятая птица мне чуть глаз не выколола по дороге сюда?       – Сними печать, – повторил Саске, но Узумаки даже не пытался делать вид, что слушает его.       – Буквально перед дверью я до конца понял смысл слов Сакуры-чан. Она просила ничего не говорить тебе, так как знала, куда я направляюсь. Каждый раз она печется о тебе больше, чем ты того заслуживаешь.       – И что дальше?       – Ничего. Ведь я все равно собираюсь тебе все рассказать просто ради того, чтобы посмотреть, как тебе перекосит, – будь на месте Наруто любой другой человек, то можно было бы говорить почти об издевательском веселье в брошенных словах. – Начну с того, что теракты произошли во всех пяти скрытых деревнях. Новость об этом мне сообщили шиноби из Ива, когда я был на границе Водопада и Травы. Предполагаю, это ответ на то, что мы перекрыли один из трафиков перевозки компонента для химической начинки бомб – приграничная деревня на территории Травы. Интересно? – он прошел к окну, нервно передергивая плечами, тень подавляемого раздражения скользнула по испачканному дорожной пылью лицу. – Двух химиков удалось задержать, восемь ронинов убиты. А знаешь, сколько по итогу было жертв после взрывов? Восемнадцать человек. И еще неизвестно, сколько выживет после отравления.       Стиснув зубы, Саске мог лишь ждать окончание монолога. Велика ли трагедия в гибели двух десятков? На войне пало в разы больше. Но Наруто решил взвалить на себя данное бремя. Можно подумать, не развороши они одно из гнезд, терактов бы не произошло. Возможно, что данные события вообще не связаны, но взрывы своевременно стали подходящими актами предупреждения и устрашения.       – Подонки, – Наруто сказал это сам себе и протянул: – Так тебе интересно, что же мне сказала Сакура-чан?       Основное ему известно:       – Что-то воздействует на людей, вызывая жар и проблемы со зрением.       – Не просто жар. Три человека, у которых, помимо тебя, были симптомы, скончались один за одним около часа назад: лопнули глазные яблоки и произошло обширное кровоизлияние в мозг.       Наруто сжал кулаки еще сильнее – костяшки пальцев побелели и теперь сильно выделялись на его загорелой коже.       – Сакура-чан предполагает, что здесь не только химикат, но также и применение техники, связанной с контролем разума. Перед смертью у людей начался сильнейший бред.       Техники контроля разума, которые не сработают на человеке, в чьих глазах спрятан блеск шарингана и риннегана. Проскользнула мысль и о собственной запретной технике, использованной Саске корысти ради. Разница между ним и ронинами невелика, но по крайне мере он не ставил самоцелью убийства невинных. Всего лишь попытка переписать историю собственной жизни.       – Ты хочешь, чтобы я помог установить технику?       – И ты будешь без оков. Но здесь. В этой деревне.       Не было никакого удовольствия услышать условия торга от Узумаки. И можно было не сомневаться, что это не более чем мелкая месть за то, что между ними произошло из-за Хинаты. Раз невозможен бой, как когда-то, то выждать момент и морально выкрутить другому руки – хороший вариант. Не даром Какаши и Совет деревни стали уделять им и их обучению пристальное внимание. Как ни старайся, но обстоятельства заставляют их меняться.       – Наруто…       – Да, конечно, ты в корне не согласен, – в голосе Узумаки чувствовалась явная горечь, в то время как его тон оставался ровным, безликим и совершенно не отражающим внутреннее напряжение. – Ты полный придурок, Саске. Но я не позволю тебе рисковать просто из-за ослиного упрямства. Не тогда, когда сейчас твоя чакра настолько нестабильна и все еще существует опасность…       – Моей смерти? – губы скривились в злой усмешке. – Я не настолько слаб. И не нуждаюсь в присмотре. Об этом же тебя просила Сакура?       Наруто чертыхнулся, признавая неписанную истину: будто кто-то когда-то мог что-либо запретить Учиха или, более того, навязать. Но жизнь научила читать между строк и слишком хорошо понимать причины и следствия. Сложный клубок взаимоотношений никак не представлялось возможным распутать, наоборот, все затягивалось еще сильнее, переплеталось и завязывалось узлами. Все, что касалось каждого из них, воспринималось слишком остро. Помимо прочего, только такой идиот, как Наруто, не до конца осознавал, какую власть слова Харуно имеют над ним, тем более, когда дело касалось Саске. С другой стороны, Саске не мог ручаться за себя, если бы сейчас оказался на месте Наруто. Как же это все бесило!       – Ты ненавидишь, когда о тебе пекутся, но сейчас смирись и прими это, даттебайо!       – Сними с меня печать!       Они выжидающе смотрели друг на друга со скривленными гримасами раздражения.       – Знаешь, уж лучше пусть немного пострадают уши от твоих упреков, чем глаза от вида твоего раскореженного или, что хуже, мертвого тела.       – Ты сам веришь в ту чушь, которую несешь?       – Нет, – как-то неожиданно быстро ответил Наруто, еще сильнее раздражая Саске. – Но я верю суждению Сакуры-чан.       – Но троих она не спасла.       Наруто заткнулся. Вышло грубо, но Саске знал, что был совершенно прав. И сейчас настал его черед говорить:       – Я послал ястреба не из-за смертей, но мне действительно нужна твоя помощь.       – И ты думаешь, что я…       – Дело в Хинате! – он не дал ему договорить, обрывая на полуслове и заставляя Узумаки сильнее напрячься. – Мне неизвестно, почему погибли те люди, а я нет, но… у меня последствия все же были.       – Это как-то связано с твоей чакрой?       Кивнув, Саске продолжил более спокойно, подбирая слова для того, что сам себе не мог объяснить:       – Хината была рядом, когда все произошло. Боль в теле и глазах была невыносимой. Со слов Сакуры, меня нашли одного в парке, и после, уже в больнице, я еще несколько раз приходил в себя, прежде чем сознание вернулось окончательно. Но перед этим, – он смотрел в одну точку, концентрируясь и вспоминая, – я почти уверен, что активировал пространственно-временную технику.       Вывод напрашивался сам: если техника была активирована, но Саске до сих пор здесь, то Хината, которая, с его слов, была рядом, сейчас находится в месте, из которого ей не выбраться самостоятельно.       – Как?.. – Наруто не мог правильно сформулировать вопрос, но, даже если бы у него получилось, ответа он все равно не дождался.       В конце концов он так ничего и не спросил, но выражение его лица изменилось, заострив черты и углубив тени. Молча Узумаки поставил печать на дверь, которая вспыхнула ярче, чем должна была: на ней находилось еще какое-то дзюцу. Возможно, его поставил он же, когда только вошел в палату. Идиот стал предусмотрительнее.       Когда с этим было покончено, он подошел к Саске и разрушил запечатывающую технику. Как только оковы спали, волна мурашек прокатилась от кончиков пальцев на ногах по позвоночнику вверх. Приложив куда больше усилий, чем требовалось, он с трудом повернулся набок. Словно вывихнутые, огнем полыхнули суставы, под ледяной кожей заструилась кровь, тонкие острые иглы тысячами впились в пальцы. Оковы исключили медитацию и нормальное восстановление чакры на несколько часов, сделав из Саске обычного человека.       – Ты пробовал открыть измерение?       – Разумеется, – прохрипел Саске, наконец поднимаясь: тело ломило нещадно. – Но у меня почти нет чакры. А АНБУ слишком педантично следуют приказам Цунаде в отсутствие Какаши. В любом случае, – он выпрямился напротив Наруто, – мне не остается ничего другого, кроме как просить тебя поделиться твоей.       Признание того, что он собирался использовать более или менее подходящий объем чакры любого другого шиноби, осталось невысказанным. Если бы не АНБУ, то вполне возможно, что план был бы приведен в исполнение и мишенью могла стать та же Сакура: в прошлый раз ее чакры оказалось достаточно, чтобы вытащить из ловушки измерения его самого. Ради цели он привык падать настолько низко, насколько возможно. Даже если осознавал, что будет жалеть об этом. Саске сжал руки в кулаки, и костяшки пальцев почувствовали импульсивный порыв, заставивший тело напрячься, как перед схваткой: он не отступится.       – И каков твой план? – Наруто смотрел выжидающе, также готовый к атаке. – Ты уже чувствовал ее чакру? Знаешь, где она?       Получив отрицательный ответ, Узумаки сделал полшага вперед, обнажая клык в оскале:       – В смысле? Это ведь ты ее отправил, это твоя техника!       – Все произошло против моей воли. И, как не пытался, я не мог почувствовать ее чакру, – чувство бессилия, от которого давно получилось отвыкнуть, наполнило собой каждый нерв, сковывая куда сильнее, чем печать Оков небес. – Но я найду ее. Обещаю, что найду.       Казалось, что эти слова стали мантрой за последние часы. Только бы к нему вернулась чакра и тогда… тогда…       – Мы найдем ее, – тон Узумаки не допускал какого-либо возражения. – И вернем домой.       Их у Саске и не было: только бы найти ее.       Зрачки Наруто изменились, полыхнув золотом, тело объяло пламя, перекрывшее тусклый свет больничной лампы. Не задумываясь, Саске вложил свою ладонь в протянутую руку и оглушено замер, опьяненный энергией, что молниеносно охватила тело. Ее мощь наложилась на его собственную силу, проникая в истонченные каналы, окутывая их и возобновляя движение, разливаясь вместе с кровотоком. Организм поглощал ее, упивался ею, как если бы Саске был путником в пустыне, который наконец добрался до оазиса.       – Саске.       Голос Наруто проходил через пелену и воспринимался как галлюцинация, а не живой звук. И его перекрывало нечто иное: хрустальная трель, меняющая окружающую тональность и вытесняющая из головы любое подобие мысли. С каждой секундой мышцы набирали силу, а тело становилось все легче. Саске упивался столь давно позабытым ощущением мощи, не скованным истощением, агонией и бредом.       – Саске!       Долгожданное сытое расслабление накрыло тело густой волной, разом вымывая из него боль и напряжение. Мышцы дергало, кололо и скручивало, вытягивало спиралями и раскидывало тканевыми лоскутами. Красные, бирюзовые, желтые, пурпурные, лиловые, голубые и серые – калейдоскоп перед пульсирующим затуманенным взором обретал очертания.       До слуха сквозь рассеивающийся перезвон доносился далекий звук. Имя, которое кто-то кричал. Он знал, что это его собственное имя, также ему был знаком и голос – Узумаки Наруто. Но все это не имело значения перед долгим падением в непроглядную, вязкую пустоту, радостно рванувшую навстречу. Слабый, тусклый свет где-то далеко внизу, сумеречные тени, воздевающие пустые глазницы вверх. Шум, разрывающий изнутри, и тьма, съевшая крохотные остатки света. И лязг меча о металл, запах крови, смешанной с песком.       Миражи обрели свои четкие черты в буре серой пыли. Воздух зыбкий, застоялый и сухой. Крупицы камней впиваются в голую кожу ног. Мертвое место, близкое место – как воспоминание из детства. Ничто не могло и не должно было здесь существовать.       Впереди замаячила тень. Не было нужды спрашивать или выжидать, Саске знал, что это враг, который должен быть уничтожен незамедлительно.       Кто бы это ни был, он приподнял лицо и глянул ничего не выражающим взглядом на Саске ровно за мгновение до того, как тот прицельно ударил локтем по шее. Что-то звонко хрустнуло. Безвольное тело мешком рухнуло на землю, поднимая облако песка и пыли.       Недалеко кто-то громогласно взвыл, и этот вой, походящий больше на звериный, многочисленным эхом отразился от стен. Замечательно. Значит, есть еще те, кого он должен уничтожить.       Саске не раздумывая бросился вперед, заранее зная о каждом повороте и каждом тупике, но в пылу общей погони за врагом понимание оставалось на каком-то интуитивном уровне: все вокруг было одним большим смазанным пятном, значение в котором имели лишь движущиеся в его направлении тени. Спереди и чуть левее. Их пока не было видно, но Саске отчетливо осязал их присутствие, их жажду крови и мщения, ненамного превышающую его холодную расчетливую ярость. Словно тысячи искр разом взорвались в сознании и опасным пламенем заструились по венам. Неистовый стук в висках: тук, тук, тук, тук, тук, тук, тук, тук… Он сводил с ума, он позволял видеть четко все в мельчайших деталях, побуждал крушить и терпеливо выжидать, а главное – уничтожать.       Коридор был слишком узок, чтобы нормально маневрировать. Секунда раздумий – и вот он ныряет в боковой проход, с силой толкая скрипучую дверь плечом, и, пробежав по инерции еще несколько метров, замирает. Его окружили стены большого зала, который также казался знакомым. Не хватало какой-то эмблемы на щербатой стене.       Враги уже были здесь. Саске слишком явно ощущал прожигающие кожу взгляды, отчетливо клубящуюся ненависть, ползущую прямо к нему. И он радовался. Безумно радовался тому, что никто и ни в чем не будет сейчас его сдерживать и у него получится расправиться с ними всеми, не оставив ни единого шанса, как в свое время никто не предоставил шанса его дому и роду!       С утробным рыком тени кинулись в его сторону, окружая. Саске не сдвинулся ни на миллиметр, пока один из них не бросился вперед. Он не мешкал и не колебался, не раздумывал и не оценивал: агония чистой ярости затопила сознание, окутывая, нагнетая одно чувство, мрачное, огромное, просачивающееся в каждую клетку тела – ненависть. Как же он по нему скучал!       Быстрый и точный удар в грудь – он костяшками пальцев почувствовал, как треснула под напором кость, краем глаза увидел поток крови, бьющий из горла, чтобы в следующий же миг переключиться на второго и третьего. Блокировать атаку четвертого. Десяток их здесь или сотни – неважно. Враг был быстр и уклонялся с достойной ловкостью, присущей только опытным воинам. Это бесило, это забавляло, это заводило. Яростная боевая пляска. Драться с ними было… легко. Все необходимые движения потоком струились из подсознания. Саске не противился этому, пропуская через себя, используя тело и навыки правильно и эффективно. Потому что цель самого его существования – принести смерть всем им!       Он бил, уворачивался, отходил и бил снова, блокировал удары, нападал сам. Снова и снова. Боли не было, даже когда он получил удар в живот и, отлетев назад, ударился о пол головой. Противник тотчас оказывается на нем сверху, чтобы нанести удар, но Саске перехватывает его кулаки, тянет на себя и изо всех сил бьет головой по его лицу. Несколько секунд враг ошеломлен. Этого времени достаточно, чтобы неистово опрокинуть его ногой наземь, сесть на спину, зажать в руках голову и свернуть шею. Хруст наполняет своды зала и оседает на его пыльный, покрытый кровью пол, теряясь в следующей мощной атаке.       Но происходящее начинает надоедать. Звук приближающихся людей сопровождался почти неразличимым потрескиванием: словно где-то птицы попали в сети и в отчаянии кричали, моля о свободе. Голубое свечение нарушило власть серой краски этого мира: мощные потоки молнии пронзили окружившие его тела, сжигая внутренности и отбрасывая назад.       Резко стало тихо. Поднявшись, Саске тяжело дышал. На лбу выступил пот, но за счет адреналина тело не чувствовало ни усталости, ни боли. Безразличный пустой взгляд скользнул по трупам, лежащим на земле. Внимание привлек холодный отблеск чего-то под слоем песка и пыли. Саске подошел ближе, ногой откидывая в сторону тело, лежащее на пути, и привычно наклоняясь к рукояти катаны – в отражении стали полыхнул кровавый огонь шарингана и гипнотическая паутина риннегана. Некоторое время он смотрел в свои собственные глаза. Вспоминал, когда в последний раз видел этот безумный взгляд.       В тишине любой шорох слышен особенно четко. Саске даже не назвал бы это реальным звуком, просто дыхание, что из-за нескончаемого бега было тяжелым и быстрым. Загнанный стук чужого сердца воспринимался им как свой собственный.       Удобнее перехватив Кусанаги, Саске бросился вперед на звук, минуя коридоры и пролеты, ныряя в тень и сливаясь с ней. Кончик лезвия аккуратно соприкасается с песком, издавая почти издевательски тонкий скрежет. Чуткий слух улавливает спешный бег, позволяя мозгу безошибочно определить направление и предполагаемое расстояние. Стремительно преодолевая его, он видел блеклый силуэт, что несся параллельно ему, то появляясь, то пропадая за вереницей пустых каменных зданий.       Он не может упустить эту тень!       И, в отличие от нее, ему известно, куда они оба бегут. Стиснув зубы, Саске стал еще быстрее и агрессивнее. Перенаправив чакру в ноги, он резко взметнулся вверх, перепрыгивая каменные баррикады и оказываясь у черной пропасти почти одновременно с безликой тенью, намеренно делая свое появление максимально неожиданным и резким. Ведь тень боится его и ему по вкусу этот бесконтрольный страх, пропитавший воздух.       Глядя на силуэт – тонкий, даже изящный – Саске почти любуется им, воочию представляя, как изничтожит его колющими и рубящими ударами Кусанаги, пронзит тысячей сжигающих игл Чидори и сожжет в своем пламени, что чернее самой темной ночи. Нет ни жалости, ни сочувствия: кровавая месть должна свершиться.       Он готовится нанести первый удар – играюще слабый, позволяющий тени увернуться. Одновременно следит и решает, насколько быстро все произойдет. Перед глазами много сценариев, которые, если дать им волю, ярким мерзким калейдоскопом всплывут видениями в грязной пыли, словно подобное уже происходило сотни и тысячи раз. Вся изощренность умелой пытки была использована: разрезанная плоть и бьющая наружу из свежих ран горячая кровь, чужие слезы и отчаянные крики, в которых, тем не менее, не было мольбы о снисхождении. Потому что тень знает, что это бесполезно: милосердию нет места в его душе.       Но Саске медлит, с ядовитым интересом наблюдая, насколько близко тень подошла к пустоте, из которой вырывается завывание и леденящий душу холод. Что она планирует делать? Прыгать?       Ожесточенная усмешка искажает красивое лицо. Пустота разорвет ее на части, поглотит и истребить. Там нет никакой надежды на спасение – одна сплошная пустота, давящая со всех сторон. Ему известно об этом наверняка. Сколько лет он был окружен этим? Ненависть научила Саске выживать во мраке, дав взамен неограниченную, чистую мощь, основанную на его первобытной ярости.       Тень все еще хочет прыгнуть?       Саске останавливает взгляд на длинных волосах, каскадом ниспадающих на плечи и спину.       Отлично. Пусть навсегда исчезнет!       Мимолетный отсвет льдисто-серых, бесконечно глубоких глаз на миг приковывает к земле.       Не существует такой вещи, которая смогла бы существовать в его тьме – все растворялось без остатка.       Ошарашенный взгляд цепляется за резкий поворот ее головы и осознанный полушаг в пустоту…       …И его сердце падает вместе с ней.       – Хината!       Тело двигается само. Чакра дает импульс рывку, что позволяет Саске оказаться рядом на мгновение быстрее, чем Хинату окутывает мрак. В ушах оглушающий звонкий гул. Вдох становится возможным лишь в тот момент, когда его ладонь крепко и отчаянно смыкается на ее руке. Падение в бездну неминуемо, но Саске держит Хинату, прижимая к себе, и заставляет дышать за них обоих. Он не позволит ей умереть. Не даст ей исчезнуть. Сила проклятых глаз вспыхивает, окутывая ее и его пурпурным доспехом Сусаноо, защищая.       Агрессия, злость и ненависть – персональное безумие отступает, обнажая истинные цели и мотивы: он пришел сюда, чтобы найти ее и забрать отсюда. Ничего больше не имеет значение – пустота не вырвет ее из его объятий.       Полотно рвется на части миллиардом светящихся искр Чидори, создавая бреши в завесе. Вся сила направлена на то, чтобы усилить излом и прорваться вперед, открыв новые врата. Но куда? Порталы один за одним появляются и исчезают, являя ему свои сущности: песок, лава, лед, кислота, гравитация… Нет. Все не то. Саске пытается открыть проход обратно в реальность, но окно так и не появляется, а вместе с тем тьма, что было начала рассеиваться, вновь стала сгущаться и окутывать их своим плотным покровом.       Завывание бури идет из глубины, куда они стремительно летят, не взирая на мощь крыльев Сусаноо. Если не получается вернуться назад, то он просто пройдет сквозь и окончательно разрушит завесу.       Он выведет их отсюда!       Колющая боль пронзила глаза, после необычайный жар охватил глазные яблоки, ослепляя Саске на несколько мгновений, которых хватило, чтобы увидеть, услышать и почувствовать то, что было давно похоронено глубоко в сознании. Яркий слепящий свет. В следующий миг он лежал спиной на твердой теплой поверхности, а в нос ударил еле ощутимый запах мелисы и медовых цветов.       Открыв слезящиеся глаза, Саске чуть приподнялся на локте, крепко прижимая к себе слабо дышащую Хинату. Вокруг все было в легкой паровой дымке, слышалось журчание воды неподалеку. Поляну, на которой они находились, окружали силуэты гор. Никакой посторонней чакры вокруг. Из звуков – умиротворяющая мелодия тишины, переплетенная с игрой ветра в листве и размеренным движением воды.       Аккуратно отстранив от себя Хинату и проверив ее на раны, Саске не смог сдержать облегченный вздох. Только сейчас до него дошло, что на местах, к которым он прикасался, появились темнеющие отметины. Пусть так. Синяки проходят.       Поднявшись на ноги, он удобнее перехватил Кусанаги, пряча лезвие за рукой. Ни на миг не ослабляя бдительность, сделал несколько шагов вперед, активизируя техники глаз. Все еще ничего. В нескольких метрах от него располагался грот. Взгляд бегло скользнул по гладким серым камням, покрытым мхом. Даже на расстоянии можно было ощутить, как от них исходит окутывающее тепло. Знакомое тепло. Как и… само место. Но совершенно не в том смысле, который был в сером лабиринте. Саске явно когда-то уже приходил сюда.       Тихий звук шагов раздался совсем рядом. Выдрессированной годами реакции шиноби не последовало именно потому, что Саске знал, кому эти шаги принадлежат. Но была и другая правда: даже чувствуя ее намерение атаковать, он не смог себя заставить увернуться от удара. Рот наполнился кровью.