Letters / Письма

      Чен чувствовал себя не в своей тарелке. Не плохо, не виноватым, а именно — не в своей тарелке. С одной стороны, он понимал, что поступил неправильно, что сам виноват в том, что семейная жизнь, которая могла быть идеальной на самом деле, а не напоказ, не заладилась. Аманда старалась, как могла: вила их совместное уютное гнёздышко, заботливо обустраивала квартиру, создавая такой необходимый уют, старалась изо всех сил, чтобы угодить любимому мужу, а он… Наплевал на неё, на её чувства и желания, поставив выше всего свою нелепую, глупую, не имеющую никакого смысла месть. Да и кому он, по сути, мстил? Меган, которой было всё равно на своего бывшего мужа, или ни в чём не повинной Аманде?       Первое время Ченни ощущал себя свободным. Никто не встречал его с работы, никто не нарушал тишину квартиры радостными воплями, получив очередное письмо, никто не мешался, когда он, весь такой занятой и уставший, садился в гостиной смотреть телевизор, никто не нарушал его покоя, когда он сидел в своём кабинете, миллионный раз просматривая фотографии из альбома, что был подарен ему на свадьбу бывшей женой. А потом на смену внутреннему спокойствию пришла тоска. Уныние и тоска — беспросветная, страшная, чёрная, не выпускающая его душу из своих удушающих объятий ни на секунду. И теперь уже мужчина не видел никакой радости в том, что никто не встречал его с работы, никто не кричал на всю квартиру, получив очередное письмо, никто не мешал смотреть телевизор и листать этот злосчастный альбом с фотографиями, бесконечно напоминающими о прошлой счастливой (?) жизни. Аманда словно забрала с собой жизнь, дыхание этой квартиры, и теперь его гнёздышко, всегда казавшееся таким желанным и любимым, лишь отталкивало своей тишиной, в которой словно сквозил немой укор о совершённом поступке.       И он сдался. Понял, что не сможет так — в пустой квартире, без неё. Понял это, когда в очередной раз вернулся после тяжёлого дня. Понял, когда никто не встретил его в прихожей, не накрыл на стол, не постучал в дверь кабинета, не пришёл ночью спать на полу возле его постели, подобно преданной собачонке… Но отнюдь не чувство вины и сожаления испытывал мужчина. Отнюдь. Как она могла, как посмела уйти, бросить, оставить его одного? Что же это за жена такая, что убегает из дома? Разве ей плохо жилось с ним? Чен ведь итак не трогал её, позволил заняться этими никчёмными танцульками, разрешил общаться с этой глупой Сэнди… Что опять он сделал не так? Джастин говорил, что рано или поздно такой семейной жизни придёт конец, но что он сам в этом понимал? Сопляк, не видевший взрослой жизни, не состоявший в нормальных отношениях ни разу! Да, он был в хороших отношениях с Амандой, они как-то сразу подружились и много времени проводили вместе, но это вовсе не означало, что Джастин знал Аманду лучше, чем он сам.       Ченни не был плохим человеком. Он попросту запутался в себе, своей жизни, желаниях, эмоциях… Где-то в глубине души жили давно зародившиеся чувства к новой супруге, которых мужчина так старательно и упорно пытался избегать, считая их неправильными. Он был уверен: таких, как Аманда, не любят. Просто потому что не за что их любить. Вот и всё.

***

      Дверь долго не открывали, и мужчина уже решил, что дома никого нет, и собрался было уходить, как тут послышался звук возни за закрытой дверью, и сонный женский голос поинтересовался, кто пришёл. — Сэнди, я знаю, что Аманда у тебя. Открывай, — сходу начал Чен, не желая церемониться.       Девушка открыла сразу, как будто ждала, что он придёт. Это даже позабавило: наверняка даже Кассандре надоело общество этой унылой идиотки. Блондинки, как презрительно отзывался о супруге Чен, и из его уст это звучало даже хуже, чем просто оскорбление.       Не говоря ни слова, девушка пропустила его внутрь своей небольшой квартирки. Как и полагал Ченнинг, Аманда уже спала. Конечно, отчего бы и не поспать, ведь это именно он пашет на работе как проклятый, а она только и делает, что руками машет на своих танцульках…       Девушка проснулась сразу, как только зажёгся в комнате свет. Сонно потерев глаза, Аманда села в постели и с некоторым страхом посмотрела на мужа, прижав к телу колени. — Я приехал за тобой. — Я никуда не поеду, Чен. — Я. Приехал. За тобой, — категоричным тоном проговорил мужчина — спокойно, не повышая голоса даже, но Аманде стало страшно. Для того, чтобы напугать её, Чену не нужно было прилагать никаких усилий. — А знаешь, Ченни, я тут подумала и решила, что мне неплохо и так, — Аманде было нечего терять. — Мне надоело так жить. Просто надоело, понимаешь? Твои беспричинные издёвки, придирки, оскорбления — надоело. Я не хочу так больше. Я устала, Ченни. Лучше просто отпусти меня. Ты меня не любишь, и мы оба это прекрасно понимаем. Да, я была дурой и думала, что ты меня тоже любишь. А все это… так, несерьёзно. Думала, что ты одумаешься. Но нет. Знаешь, люди меняются со временем. Вот и я изменилась. Теперь-то я точно знаю, что ждать чуда бесполезно. А от этого уже тошнит. Завтра я подам на развод, скоро ты сможешь с чистой совестью жить так, как захочешь, и никто не будет тебе мешать, — голос девушки дрожал от боли и отчаяния, но Аманда твёрдо намеревалась разорвать этот порочный круг, вырваться из плена домашней тирании, убежать, уехать, умереть — только бы не возвращаться назад. Не потому, что боялась его, нет. Потому, что любила. Смотрела на него, и понимала, что соскучилась. Понимала, что хочет назад, к нему. Он ведь пришёл, зовёт назад. Наверняка ему тяжело без неё. Но… кто пожалеет её саму? Нельзя быть до такой степени идиоткой, чтобы добровольно приносить себя в жертву. Жертву во имя неизвестности. Во имя чужих прихотей и глупых, бессмысленных желаний. Это её жизнь, и жизнь у неё только одна. Не для того человек рождается на свет, чтобы провести её вот так — глупо, непонятно. Не для того, чтобы стать жертвой чьих-то амбиций.       Ченни угрюмо молчал, слушая её. А Аманде было что сказать. Слова лились нескончаемым потоком, словно прорвало ту плотину, что сдерживала её всё это время. — На улице такой свежий и чистый воздух. Даже удивительно. Может, это из-за того, что прошёл дождь? Или из-за того, что я смогла найти в себе силы и ушла от тебя? Пусть я разрушила остатки нашей семьи, но я не жалею. Хотя… можно ли это было назвать семьёй? Всё, что можно было рушить, ты уже сломал. А я лишь поставила точку. Всё, вот теперь точно всё, понимаешь? Я не знаю, чтобы было, если бы я не ушла от тебя сейчас. Но одно я знаю точно. Теперь меня ждёт прекрасное и счастливое будущее. Без тебя и твоих вечных издевательств.       Аманда замолчала, переводя дух и ожидая реакции от мужа. Гнетущая тишина была настолько невыносимой, что хотелось кричать, крушить всё вокруг, чтобы только не чувствовать на себе всей этой тяжести, давившей на неё. И она услышала ответ. Ответ, который поверг в шок, вызвал недоумение, породил кучу новых вопросов. Сказать, что Аманда была удивлена — не сказать ничего. Словно это происходило не с ней, не здесь и не сейчас, и говорил это вовсе не Чен, а кто-то другой, чужой, посторонний находился тут вместо него. Всегда такой уверенный в себе, непоколебимый, твёрдый и хладнокровный, Ченни сказал то, чего меньше всего от него можно было ожидать. — Прости. Домой они возвращались вместе.