Личный

Время незаметно уходило, оставляя после себя различные воспоминания. Чонгук прекрасно помнил тот до ужаса неловкий момент, когда Суран вместе с подарком на Рождество подсунула ему письмо с признанием в любви. Он же, дурак эдакий, прочитал только дома, ибо в школе не хотел никому показывать свою слишком довольную мордаху. Дома тоже было опасно — хёны не упустят шанса вновь его подколоть и потом припоминать до конца дней своих. Нуна, что зашла как раз, чтобы угостить чаем, лишь покачала головой и сказала, что ожидала такого смелого шага от него, а никак не от крошки Суран. И как бы невзначай намекнула, что время далеко не позднее, а он свой подарок ей так и не вручил — дома в спешке забыл. Благодарно зажав нуну в крепких объятиях, схватив коробочку и намотав на шею красивый, тёмно-синий шарф ручной работы, вылетел из дома. Снега почти не было, дороги опасными не казались, поэтому, заведя своего железного коня, помчался к даме сердца. Суран, закрывшись в своей комнате, минут пять отказывалась открывать ему дверь. Родители, быстро сообразив, оставили парочку, заявив, что им срочно нужно в магазин купить вазу бабушке в подарок. Школьница-то знала, что подарок давно куплен, а бабуля вазы вообще не переносит, ибо у неё вредный котяра, что всё разбивает и потом, гордо задирая хвост, ходит перед хозяйкой с важным видом. Чонгук же только смутился от понимающих улыбок и на пару мгновений затих, пытаясь собраться с мыслями. Он и не запыхался, взбираясь на третий этаж, ведь не зря же тренируется. Но сердце всё равно бешено билось в груди, отдаваясь шумом в ушах. — Я тебя люблю, — всё же выдохнул он весьма громко и зажмурился. Но прошла секунда, вторая… десятая, а по ту сторону тишина. Недовольно рыкнув, легко вынес дверь, не соображая, что творит. Узрев красную, как помидор Суран, что попыталась спрятаться от него за голубыми шторами, умилился. Преодолев расстояние между ними, сгреб в охапку и просто чмокнул в щеку. На более не был пока способен. Да и большего им пока не требовалось. Правда, когда эмоции утихли и они вместе в обнимочку восседали на полу, ему стало жутко стыдно перед взрослыми, которые выломанной двери никак не обрадовались, только замерли в немом шоке. Но довольное и сияющее личико дочурки их смягчило, а взгляд виноватого щеночка Чона и вовсе очаровал так, что госпожа Кан бросилась их обнимать, а потом и утянула на ужин. Хёны тогда немного поворчали, что Рождество макнэ неожиданно провел не с ними, и успокоились только после того, как Гук пообещал им привести Суран к ним на Новый Год. Только нуна и босс-хён понимающие улыбнулись и попросили в следующий раз предупреждать, и не забывать больше телефон дома, чтобы они не волновались. Особо отдыхать, конечно же, ещё до каникул, никто толком не мог. Юнги и Хвами собирались заканчивать университет, и ночами не спали. Чонгук и Суран готовились поступать. Вместе. В тот же университет, где глава мафии провел незабываемое время со своим цветочком. Чонгук хорошо помнил, как тяжело ему было, и как все окружающие его так или иначе поддерживали, помогали, заботились и не позволяли слишком сильно усердствовать. И никто не дразнил, не бесил, а перед главными вступительными экзаменами то и вовсе Чимин с Тэхёном с утра пораньше рванули в храм помолиться за них и кинуть монетки на удачу, хотя обычно старались дрыхнуть подольше. Хвами с Юнги в то же время сдавали окончательные экзамены, уставали безумно, нервничали, но и тогда умудрялись спорить. Мин никак не хотел, чтобы его драгоценность работала, ведь мог сам прекрасно её всем обеспечить. Но упрямая нуна не сдавалась, упиралась, а потом напомнила о своей свободе, и в конечном итоге добилась своего, заставив хёна дуться и обижаться несколько дней. Когда сложности были позади, все наконец-то расслабились и Новый Год встречали с беззаботными улыбками и верой в светлое будущее. Правда, школьники переживали, каково будет учиться на новом месте, смогут ли они так же часто видеться, ведь выбрали разные факультеты. Суран была человеком творческим и делала яркие фотографии, от которых сам Чонгук был в диком восторге, когда только увидел. А Чон пошел изучать бизнес, чтобы быть не просто грудой мышц, но и советчиком в различных областях. Понимал, что будет трудно, но просить помощи больше не боялся, как было когда-то. Хвами же, получив высшие баллы по чем только можно и нельзя, собиралась преподавать литературу. Потому что в её жизни долгие годы ничего толком не происходило, и книги были единственным увлечением и спасение от тяжелых будней. Да и несмотря на бухтение Юнги, она и дома уделяла книгам достаточно много внимания, заставляя парня (как бы глупо это не было) ревновать. Но со временем блондин смирился и уговорил читать ему вслух, чтобы он мог наслаждаться её мягким голосом и радостно сверкающими глазами. И позвали Хвами, к её удивлению, в тот же университет, где она и так провела немало времени. Немного поразмышляв, девушка согласилась, ведь знала, что коллектив адекватен, уже ей, по сути, знаком, и зарплата намечалась неплохой. И плюс ко всему она сможет наблюдать, а может повезет, и преподавать очаровательной парочке первокурсников, с которым была знакома. Да и поддержит их в случае чего. Во время празднования Нового Года, Лили ужасно боялась, что она — такая распутная и не самая правильная, может совершенно не понравиться малышке Суран. Но Кан всех удивила, прямо как и Хвами когда-то, мило и по теплому улыбнувшись. В её зелёных глазах не было ни капли презрения или недовольства. Она просто принимала людей такими, какие они есть, чем только привязала всю толпу к себе ещё больше, при этом ничего почти и не сделав. Чонгук, аккуратно держа маленькую руку одноклассницы, напоминал надутую сову, что пытается защитить то, что дорого, вызывая у всех добродушные смешки. Собравшись с духом, он признался, что они теперь пара. Но особо бурной реакции никто не показал, чем удивили мальца, ведь не могли же все вдруг поумнеть и быть адекватными, верно? Но, как оказалось, друзья просто давно уже догадались и только ждали, когда он сам решится об этом рассказать. И да, все ещё давным-давно поняли, что именно этим всё и закончится. Зато заявление Юнги о том, что весной свадьба, повалило всех сразу. Хвами только показала на руке ярко сверкающее колечко и смущенно улыбнулась, заявив, что глава мафии трус, ибо спросить глядя в глаза не смог и просто натянул кольцо ей на палец, пока она спала. Утром просто пожал плечами, и, почесав макушку, заявил, что она бы и так согласилась, а пафосный романтичный вечер её бы только утомил. От бесстрашной Лили тут же прилетело подвернувшейся подушкой по блондинистой голове, а потом и Чонгук получил предупреждающий взгляд (от которого содрогнулся), чтобы за старшим не повторял, ведь нельзя же так! Под утро, почти засыпая на плече Чона, Суран мурлыкнула о том, что семья у парня просто замечательная, и её родителям они точно понравятся. — Меня не пугает твое прошлое, я люблю тебя, и хочу быть рядом и в будущем, — мурнякнула как раз перед тем, как отключиться полностью, не дожидаясь какого-либо ответа. Да и парень не знал, что в такой ситуации мог сказать, ведь просто ощущал счастье на кончиках пальцев и любовь в крови. Гук улыбнулся и нежно поцеловал в макушку. Да, он уже не мог представить себе будущее без Кан Суран, её нежного аромата шоколада, вечных сладостей и нежных объятий. И если раньше он и воровал у старших сигареты, и курил на крыше школы, то после встречи с хрупкой девчушкой, что от запаха никотина кашляла и бледнела, это дело бросил и почти забыл. Потому что она сама его успокаивала, дарила покой и вызывала бурный трепет в груди. И искренность её, доброта и всё остальное казалось ему чем-то на подобие подарка небес. Иногда он и подумывал о том, что не заслуживает такого ангела, но в такие моменты в нём просыпался жуткий собственник и эгоист, который ворчал о том, что хоть что-то светлое у него должно быть. И если это не Суран, то кто? Чонгук повернулся на бок и обнял за узкие плечи, подтянул одеяло и улыбнулся себе под нос. Рано или поздно, он расскажет и Хвами, и Суран о том, каким было его детство. Да, это время вскоре настанет. Потому что эти девушки уже имели доверие и любовь каждого, и почти все были готовы открыться и вытянуть на белый свет своих старых пыльных скелетов. И, возможно, страх от того, что от них отвернуться, и сдерживал их от беседы по душам. Но больше молчать они не могли, как и держать в неведении.