Личный

ХваМи была безумно рада видеть Юнги живым и не при смерти, а лишь (учитывая обстоятельства) раненным и уставшим. С этим она могла ему помочь и уже строила планы о том, как будет о нём заботиться, чтобы вернуть здоровый тон кожи и милые щечки, от которых была в диком восторге. Но слова парня заставили её мысли испуганно замереть и ошарашенно пискнуть: — Нам нужно расстаться. Холодно, спокойно, отстраненно, без намека на сомнения. Как приказ убить «крысу». Сердце забилось в груди ещё быстрее, а в глазах на миг потемнело. Хотелось просто заплакать от бессилия и глупости ситуации, потому что она и без того пережила не мало. Хотелось именно его поддержки и тепла, а не бетонной стены отчужденности и подобного заявления. Благо, разум вовремя подал голос, заставив трезво мыслить и заметить несколько вещей, которые помогли успокоиться. Мин, хоть и говорил всё четко и серьезно, но отпускать её из своих объятий и уходить из палаты, да и из жизни, явно не спешил. Наоборот — только сильнее сжал её узкие плечи и сам едва сдерживал дрожь по всему телу. Хватило нескольких секунд, чтобы понять, в чём тут дело и что на него в очередной раз нашло. — Ещё чего, — хмыкнула она ехидно, поднимая на него свой весёлый взгляд. — Я же говорила тебе в самом начале, что от меня ты так просто не избавишься, даже если сильно захочешь. Юнги растерянно моргает, отводит взгляд устало и отстраняется от неё, пробуждая то ли вселенскую грусть, то ли обиженную девушку, с которой поигрались и теперь решили бросить, заставляя её былую уверенность сжаться и замолкнуть. Недовольно поджав губы, она усиленно пыталась придумать хоть что-то, дабы образумить идиота. Хотелось как врезать ему, так и проявить небывалую нежность, чтобы убедить в том, что всё хорошо и переживать больше не стоит. Но она понимала, что подобное может повториться не раз и не два, угроза будет постоянной до тех пор, пока она рядом с Шугой. Тут уже ничего поделать нельзя. — Хорошо, я поняла, — голос её хрипит и не слушается, внутри словно что-то медленно умирает, но навязываться она ему не будет. Парень удивленно замирает и пораженно смотрит. Он ожидал тайфуна эмоций, истерику и небывалое упрямство, ведь через подобное они уже проходили. И гнев с её стороны был бы вполне естественным, он был к нему готов. И уж лучше она на него истошно кричала и била, нежели молчала, не сопротивляясь. — Почему ты так легко соглашаешься? — он сам хочет выть от безысходности. Обнять её до хруста костей, поцеловать трепетно и просить, чтобы она осталась рядом, иначе он сойдет с ума. Но так будет лучше для неё и это самое главное. — Легко? — Чон издает нервный смешок и резким движением вытирает горькую слезу, что предательски сорвалась с ресниц. — Я хотела помочь тебе нести бремя такой жизни, стать опорой, — она судорожно вздыхает и садится на кровать. Ноги не имеют больше сил. Блондин сжимает кулаки и прилагает все усилия, чтобы держать себя в руках и не поддаваться бурлящим эмоциям. — Но, раз я тебе не нужна, то мусолить глаза не буду, — продолжает более твердо, мысленно усмехаясь с того, что только переехала к нему, как снова надо возвращаться в свою маленькую квартирку, которая уже не кажется уютной и родной. — Ты же знаешь, что это не так, — Юнги зло рычит сквозь зубы, непроизвольно делая шаг к ней. — Так ты будешь в безопасности и счастлива, — пытается её образумить и убедить. Хотя, кажется, что убеждает больше себя. — С чего ты взял, что теперь, без тебя, я смогу обрести счастье? — поднимает красные глаза и горько кривит губы в жалком подобии былой яркой улыбки. От её слов Шуга теряет дар речи и все свои убеждения, которые усердно готовил не один день. — Я не хочу тебя потерять, — он обессилено запускает пятерню в волосы и тут же их ерошит. ХваМи раздраженно закатывает глаза. Их отношения начинались примерно так же. Но тогда она не имела понятия, через что им придется пройти в будущем, была более беззаботна и верила в лучшее. Сейчас, когда они побитые и уставшие, перебинтованные и разбитые, Ми понимала, что стала другой. Чон впустила в свое сердце не только дружбу и любовь, но так же и постоянные переживания о близких, вечную опасность, а ещё полное осознание мира мафии, который добротой не отличался вовсе. — А я не хочу потерять тебя, — вторит ему тихо, заставляя надежду угомониться, ведь наверняка после того, как её похитили, Мин во всем винил только себя, в этом она не сомневалась. — Рядом со мной… — он подходит ещё ближе и садится на корточки, осторожно беря её ладошки в свои руки. — Я буду счастлива, — заканчивает за него, повторяя свои слова, желая донести до него столь простую истину. — Всё же ты упрямишься, — усмехается он, нежно целуя её пальцы, вызывая у неё марш мурашек по всему телу. — А ты, я смотрю, только рад и сопротивляться не хочешь, — уже более бодро, но с неприятным осадком внутри. Его решение и такое отношение причинили ей боль. Ми понимала, что он делал это для неё же, но и для себя тоже. Ведь тогда не нужно будет вечно спасать и защищать, жертвовать своими людьми и силами… — Прости, — лишь шепчет он, обессилено ложа голову ей на колени и расслабляясь. — Если ты ещё хоть раз такое ляпнешь, я молча уйду, уеду из города и больше мы с тобой не пересечемся. И тебе лучше стоит подумать, действительно ли ты хочешь этого, — поглаживая его жесткие волосы дрожащими руками, говорила уверенно. Так как проходить через эти споры и уговоры больше не собиралась. Сердце просто разорвется ко всем чертям мафиози, не выдержав подобного. ХваМи понимала, что другие могли бы сказать, что он не один парень на белом свете, она может найти нового, более красивого, вежливого, обеспеченного и так далее. Но Чон была однолюбом, вновь ощутить такую тягу к кому не будет способна. И все её мысли будут заняты только им, медленно сводя с ума. И даже обычно трезвый разум тут не поможет, разве что убережет от глупого суицида. Юнги кивает, поднимается и тут же заваливается на кровать, ловко утягивая студентку вместе с собой. Больше он совершать столь глупый поступок не намерен. ХваМи приняла его таким, какой он есть, то, чем он занимается, и убегать с испуганными криками не собиралась, наоборот, открыто заявила о своем желании стать для него опорой. Когда на утро врачи не нашли своего крайне важного пациента в его палате, тут же встрепенулись и были уже готовы поднять тревогу, панику, а так же писать завещания, ведь имели дело с мафией. Только вот сама мафия в виде молодых парней, радостно улыбаясь, успокаивающе похлопали врачей по спине и попросили пока в палату Чон ХваМи не заходить, чтобы не разбудить очаровательных голубков. Директор больницы непонимающе на них пялился, но автоматически смог согласно кивнуть. И только потом от медсестер, что весело шушукались, узнал — Мин Юнги, глава мафиозной группы, пугающий до чертиков молодой парниша — спал, свернувшись комочком, под боком неизвестной ему студентки, которая каким-то образом была связана с преступным миром. Поняв по разговорам, что это его возлюбленная, мужчина только улыбнулся и попросил персонал доставить в палату девушки ещё одно одеяло, а так все немногочисленные вещи из палаты Шуги. Парочка спит сутки напролет, заставляя всю больницу умиляться и ходить возле двери, ведущей к ним, на цыпочках, дабы их не потревожить. Их друзья заглядывали к ним по несколько раз на день, по очереди ночевали в больнице, словно сторожевые псы, что верно служат хозяину. Только через неделю, выписав «детишек», врач расслабился и позволил себе выпить кое-что покрепче кофе, хотя был только обед и ему не полагалось вовсе. Но пристальный взгляд Шуги, его допросы с пристрастием о состоянии девушки, хотя сам он находился в куда более плачевном состоянии, выматывали всех и вся. И только Чон могла его угомонить, заставить извиниться за свое грубое поведение, напоминая работникам больницы дрессировщицу тигра, который только её любит и слушается. До начала учебы оставалось всего две недели, лето решило пролететь на скорости света, не дав молодежи отдохнуть хоть немного в полной мере. ХваМи пыталась подрезать кончики своих волос, что уже успели отрасти и доставали до ключиц. Обычно, она занималась своей прической регулярно, но в связи с насыщенными событиями в её жизни, совсем об этом позабыла. Но, когда Юнги на пару с Лили узнали об её намерениях, тут же набросились на неё с недовольными криками и воплями, нагло запрещая ей менять в себе что-либо. На попытки возразить слышала лишь рык, а потом Юнги утаскивал в их комнату и там обнимал, целовал и делал всё, чтобы она думать о подобном забыла. Как потом объяснил, слегка смущаясь — длинные волосы ей идут, делают более женственной и очаровательной. ХваМи подумывала о том, чтобы капризно обидеться — а с короткими она что, не милая, что ли? Но Мин потом тихо добавил, что новая прическа — символ того, что в её жизни что-то меняется в лучшую сторону. Логику Чон не увидела вообще, но спорить не стала. Потому что парень выглядел в тот миг настолько мягким, добрым и довольным, что портить ему настроение своими заскоками не решилась. Чтобы не изменять себе и своим желаниям, студентка от непривычки неумело делала коротенький хвостик на затылке, созывала своих товарищей и выносила им мозги, заставляя учиться, ведь идиотами быть негоже. Чонгук регулярно ходил на свои дополнительные занятия в школе, не ворчал по возвращению домой, усердно занимался с ХваМи и, казалось, начал становиться чуточку мягче. Настроение не скакало, как на американских горках, на губах всё чаще и чаще появлялась искренняя и широкая улыбка.