Личный

Оказаться в поместье снова, но уже не как вечный гость, а полноправный житель, оказалось чертовски приятно. Особенно, если учитывать тот интересный, но никому, кроме ХваМи, неизвестный факт, что она за всей шумной толпой соскучилась сильно, и была совершенно не против оказаться в центре групповых обнимашек. Ну и что, что кости хрустели, а Юнги сквозь зубы рычал, забавно прыгал рядом и тщетно пытался вернуть девушку поближе к себе. Младшие только задорно хохотали, нагло подшучивали над ростом хёна, и своими широкими плечами мешали ему, как только могли. Но пробраться к студентке, легко и без особых усилий растолкав всю толпу, смогла только Лили, силе которой неожиданно позавидовали все обитатели поместья. Заключив подругу в объятия, блондинка показала боссу язык, заявила, что спать она будет рядом с Ми. И никого другого, кроме как кота, она к ним в кроватку не пустит. — Но, солнышко, — натянуто улыбаясь, Намджун протянул руку к своей второй половинке, надеясь на её благоразумие и понимание. Младшие с интересом ждали продолжения, вечер обещал быть веселым. Не хватало только попкорна для полного счастья, а так интригующей музыки для завершения атмосферы. — Никаких «но», дорогой, — нежно промурлыкала Мун, аккуратно касаясь пальчиком его губ. — Иначе в ближайшие месяцы удовлетворять тебя будет твоя старая подружка — правая рука. Тебе всё понятно? — кокетливо подмигнула и, заметив неуверенный кивок со стороны горячо-любимого крушителя, повела Чон в её старую комнату, приэтом совершенно не стесняясь сказанного и посторонних ушей. Ребята и так знают, чем она обычно угрожает Намджуну, он им сам на это жалуется постоянно. Но ХваМи была иного мнения, поэтому резко остановилась и дернула подругу назад, заставляя притормозить и непонимающе оглянуться назад. — Итак, начну с того, что говорить о подобном, ещё и при посторонних, некрасиво, — начала ботан, сложив руки на груди. Блондинка закусила губу и мысленно всплакнула. Подобную позу она уже видела пару раз, и ничего хорошего это не сулило. Только нудную лекцию от правильной ХваМи. — Может, тебя это и не смущает, но вот окружающих вполне может. Тем более, тут есть дети, — кивком головы указала на макнэ, что стоял пунцовый и до безумия смущенный. Лили, как обычно бывало после укоризненных слов подруги, тоже приобрела красный оттенок и стыдливо опустила взгляд на пол. — Ты меня поняла? — Угу, — еле выдавила из себя бывшая бабочка, чувствуя себя подростком, которого родители застукали с парнем в постели. Хуже и быть не может, верно? — Хорошо, — удовлетворенно кивнула черноволосая, едва сдерживая довольную улыбку и желание громко рассмеяться. Все, кроме Юнги, смотрели на неё крайне удивленно, ведь видеть вечно уверенную в себе и сексуальную Лили, в таком амплуа было, мягко говоря, неожиданно и крайне странно. Джун же только присвистнул и уже думал о том, как бы отблагодарить ХваМи за такую поддержку. — Что-то ещё? — слабо пискнула блондинка, решив наконец-то поднять взгляд на свою собеседницу. — Да, — без замедлений кивнула студентка и театрально набрала в легкие воздуха побольше, заставляя подругу сжаться ещё сильнее в преддверии упреков и длинной нотации. — Спать я с тобой отказываюсь… — Почему? — растягивая жалобно слово, совсем позабыв о былом стыде, тут же недовольно уставилась на подругу и обиженно надула губки. — Ну, с тобой спать опасно, а мне синяки совершенно не нужны, — на смешки ребят, что наслышаны о боевом сне блондинки, внимания не обратила. — Да и, извини, конечно, но компания Юнги мне приятней, — пожала плечами и спокойно направилась в свою комнату. За ней, пафосно виляя пушистым хвостом, вальяжно потопал кошак. И уже за ним, по-детски игриво показав язык Лили, почти что в припрыжку пошел Мин, заставляя остальных только усердно давиться смешками и умилением, потому что таким своего вечно ворчащего главу они ещё лицезреть никогда не могли. По пути в свои покои, ХваМи толком сообразить не успела, как её уволокли в комнату Юнги и тут же повалили на кровать. Но не успел парень сделать что-либо, как к ним присоединился лохматый комок шерсти, который беззастенчиво запрыгнул на ложе и борзо умостился между парочкой, словно заявляя, что он, вообще-то, тоже тут и требует внимание к своей великой императорской персоне. Студентка от озадаченного лица мафиози только расхохоталась и, притянув питомца поближе к себе, стала ласково чесать за ушком. — Ну и как эту, — блондин поудобнее пристроился на бок и недовольно тыкнул пальцем в питомца, — наглую морду звать? — Сахарок, — делая самое невинное лицо, спокойно ответила Чон, не желая говорить парню о том, что так кота назвали именно здесь, в поместье. И на удивление всего народа, он стал на это отзываться, хотя раньше мог пошевелить лениво ухом только на «кис-кис». Юнги сделал самую кислую мину, на которую был только способен, но говорить ничего не стал, а просто, громко сопя, как старик, перелез с одного края кровати на другой, чтобы иметь возможность обнимать свой цветочек, и получать хоть малую долю её внимания и тепла, что она дарила противной морде. В конечном итоге, ХваМи не просто проводила ночи в комнате своего парня, её туда фривольно переселили, даже не соизволив поинтересоваться её мнением. Вместе с ней туда попал и Сахарок, который решил отгонять от своей горячо-любимой и обожаемой хозяйки всех подряд. Но когда хозяйка мило краснея, находилась в объятиях Юнги, кот понимающе не вмешивался, ведь видеть её счастливой было приятно и, как казалось коту, весьма правильно. Потому что раньше такой оживленности и нежности она никогда не показывала вообще. *** Юнги, однажды заметив, что его драгоценный цветочек радуется, как дитя малое, когда они ужинают все вместе, решил сделать это новой традицией их семьи. Так они могли побыть в теплой и уютной обстановке немного, весело поболтать, расслабиться хоть немного, ну и поделиться впечатлениями, конечно же. Да и Ми его за это потом от всей души поблагодарила и едва не урчала, как домашняя кошечка, которой как раз почесали за ушком. Лили тоже решила последовать примеру подруги и стала более мягкой, проявила желание научиться готовить и даже стала одеваться чуточку скромнее, чему Намджун был несказанно рад. Ему-то не очень нравилось, когда другие парни похотливо заглядывались на стройную фигурку его пары. Но на все его просьбы и мольбы блондинка только отмахивалась, и слушать ничего не хотела. А тут ХваМи стоило только об этом намекнуть, как всё было понято и сделано без лишних споров. Кажется, Чон умела дрессировать упрямцев. Даже Мин стал курить раза в два меньше, что уже говорить об остальных. А прошел-то всего один месяц, но уже многое было изменено и, слава небесам, в лучшую сторону. *** Чонгук вернулся со школы раздраженным и уставшим. Если бы не нуна, он бы и вовсе всё прогуливал, как и раньше, но теперь такое было под строжайшим запретом, и абсолютно все следили за тем, чтоб макнэ прилежно посещал все дополнительные летние занятия и выполнял всё домашнее задание, которого отстающим давали неимоверно много. — Что случилось? — ХваМи, что была дома и отдыхала после ночной смены в магазине, как раз готовила ужин. Она сразу заметила пятно на белой рубашке школьника, и его не самое лучшее расположение духа. — У нас на дополнительных занятиях появилась новенькая, — цыкнул он языком, бросая рюкзак прямо на пол и устало заваливаясь на диван с разгона. — Симпатичная? — ехидно улыбнулась студентка, прекрасно зная, что парень эту тему не любит затрагивать вообще, потому что хёны со своими советами и шуточками довели его уже пару раз до нервного тика и пробуждения Халка. — Нунааа, — взвыл он жалобно, не имея сил на большее. И выглядел при этом так мило и очаровательно, что в пору было вновь усомниться в том, что он мафиози. — Ладно-ладно, закрыли тему, — она быстро сдалась и сосредоточилась на луке, который нарезала. — Но так что случилось-то? — повторила свой вопрос, ведь видела краем глаза, что мальчишка хочет выговориться и пожаловаться на свою тяжкую судьбинушку. — Новенькая крайне неуклюжа, вылила на меня случайно свой томатный сок, — сделал театральную паузу и тяжело вздохнул, вызывая у Ми тихий смешок. — Но учитель подумал, что это я кому-то нос разбил, и это кровь. Отчитал меня, даже не желая выслушать объяснения, — тут он заскрежетал зубами и снова взвыл. — И дал ещё дополнительные задания… — Ну, учитель твой придурок редкостный, не поспоришь, — спокойно продолжая заниматься своим делом, ХваМи быстро отогнала мысль о том, что Кук для неё не то младший брат, не то вообще сын, которому нужна материнская любовь и понимание. — Но поделать пока что ничего нельзя, — она уже пыталась придумать способ, как бы помочь однофамильцу, но ничего толкового в голову не шло. Перевод в другую школу был не лучшим вариантом, так как поблизости других учебных заведений не наблюдалось, и Чонгук вряд ли сможет перевестись так неожиданно, да и вступительный экзамен может завалить, ведь времени на подготовку нет. — За рубашку не переживай, постираем и всё будет в порядке. И домашнее задание сделаем вместе, я тебе обязательно помогу, — ободряюще ему улыбнулась, надеясь, что ему станет хоть немного лучше. Ведь видеть этого милого кролика поникшим было выше её сил. — Спасибо, — буркнул он смущенно, пряча лицо, утыкаясь в подушку. Нуна действительно, как настоящая мама — добрая, понимающая, не бросающая в беде. По крайней мере, ему казалось, что именно такими и должны быть хранительницы очага. Но точно знать он не мог вообще, потому что жил только с отцом, а о матери в его старом доме было нельзя даже заикаться, иначе можно было получать нехилый нагоняй и синяки по всему телу, которые фиолетовыми пятнами боли вытесняли всё светлое в детской душе… — Вот, я испекла печеньки, — Чонгук ведь только на миг закрыл глаза, погружаюсь в вязкую пучину воспоминаний. Обычно, после такого, его настроение сильно портилось, и он мог шастать по улицам, как бродячая и рычащая на всех собака. Но сейчас всё было иначе. Потому что ХваМи одним своим присутствием изменила всё от мертвой черноты до чистого розового, прогнала своей улыбкой и запахом сладостей всё дурное, заполняя разум и душу приятными, тягучими, как мёд, теплом и любовью… Но Чон забыл, что они живут в мире мафии, где человеческая жестокость и жадность проявляются куда чаще, чем в жизни обычных людей. Поэтому, когда ему во время урока пришло смс о том, что ХваМи похитили, он тут же возненавидел весь мир. *** Чон ХваМи не было-то особо страшно, когда в доме она осталась практически одна, так как почти весь клан во главе с Юнги, ринулись на какую-то важную встречу. Особняк она считала местом безопасным, да и вроде как не наблюдалось дураков, смеющих лезть в волчье гнездо. Но ошиблась, за что себя и корила. Потому что, когда она возвращалась домой с работы, почти возле самого особняка, налетела целая толпа неизвестных людей, она не смогла ничего предпринять. — Лучше сдайся добровольно, куколка, иначе твои друзья пострадают, — хриплый, скрипучий и совершенно неприятный слуху голос, заставил всё тело напрячься и прогнать страх куда подальше. Рядом с ней в качестве телохранителей было всего два человека, которых Юнги оставил на всякий пожарный. Но к такому никто точно не был готов, поэтому из-за утраченной бдительности, они валялись на земле — один побитый, другой и вовсе в отключке, и оба с пистолетами у висков. Терять парней, имен которых хоть и не знала, не хотела. Потому что увидеть чью-то смерть вновь, и быть при этом полностью беспомощной, ХваМи просто не выдержит и сломается. И даже Юнги не сможет собрать осколки её души воедино вновь. И выбора другого не было, как спокойно приказать своим ребятам не дергаться, а самой сдаться в руки неизвестных. И не было выбора, когда её вырубили, отвезли чёрт знает куда, а потом бросили в сырую камеру прямо на холодный пол, совершенно не думая о её комфорте. Пробуждение было не самым приятным, так как в голове стоял тихий, но раздражающий звон, всё тело адски болело, а в глазах издевательски плясали белые пятна, впиваясь в виски, сводя разум с ума ещё больше. Дальше лучше не было, потому что туго связанные руки и лампа в лицо радости не доставляли вообще. Как и последующие вопросы о Юнги и жестокие удары по лицу за молчание. Было страшно, как в детстве, когда она потеряла семью, и весь мир маленькой девочки рухнул, как песчаный замок от большой волны. Но говорить ничего не хотелось чисто из природного упрямства, а ещё жгучего желания защитить тех, кто дорог сердцу. Лучше уж она, чем они. Сколько от неё пытались добиться хоть слова — сказать было сложно. Потому что ни окон, ни часов, в этом вонючем, пропахшем мочой здании не наблюдалось вообще. Время словно и вовсе остановилось, замерло бездушной статуей. Всё, что ХваМи осознавала, так это то, что она ничего, кроме их обезумевших криков и желания выудить информацию — не помнила вообще. В голове, стоически сидела мысль о том, что открывать ей рот нельзя ни при каких условиях. И неважно, знает она ответ на поставленный вопрос, или же нет. Главное молчать и терпеть. Верить в чудо было глупо, мир не полон славных принцев. Но она была уверенна, что Мин её найдет. Мертвой или живой — не столь значимо. Он обязательно отомстит и поставит всех на место. И от этих жестоких мыслей становилось даже чуточку легче, потому что так она могла занять свое сознание чем-то иным. Ведь концентрироваться на ударах и мыслях — умру от голода или от того, что пустят пулю в лоб — было бы верхом мазохизма. Но до потери пульса её не избивали, как и не пытались надругаться или ещё что. Просто, то запирали в комнате в кромешной, пугающей темноте, то вытаскивали в другую комнату под ослепляющую лампу, где парочкой ударов по лицу пытались припугнуть и сломать. Чон никак не могла понять, сколько времени уже прошло. Сутки, двое, или всего пара часов? Сознание то и дело покидало её, думать о побеге не было никаких сил. Мозг отказывалась напрягать извилины, да и тело было не в лучшем состоянии, напрямую заявляя, что даже держаться в вертикальном положении нет возможности. А потом в один миг всё загрохотало, воздух сотрясся от ругани, криков и стрельбы. Словно началась целая война, от которой холодок по спине и липкое чувство страха. Высовываться из комнаты или кричать, звать на помощь, было делом бесполезным, и ХваМи от этого чувства полной никчемности и беспомощности только зубами скрежетала, приказывая себе не раскисать и ждать. И лучше сидеть, а не бегать по клетке загнанным зверем, хранить свои силы, чтобы в случае чего сделать рывок в сторону тех, кто пришел её спасти. В том, что это были её ребята, не сомневалась и секунды. Когда дверь резко и с громким стуком почти слетела с петель, студентка ожидала чего-угодно, но точно не Тэхёна с широкой, извечно квадратной улыбкой. Не будь у него темных мешков под глазами, как у панды, она бы даже подумала, что он и правда в прекрасном расположении духа, не уставший и вполне доволен жизнью. Ким подхватил её на руки, как пушинку, и понес на выход прогулочным шагом, совершенно не стесняясь всего происходящего вокруг. Звуки стрельбы, чьи-то стоны, всё доносилось до Чон словно через толщу воды. Она слабо воспринимала происходящее и искала взглядом Юнги. И, когда всё же увидела, невольно покрылась мурашками и очнулась от своего безразличного и спокойного состояния. Шуга походил на демона из преисподни, что пришел по твою душу. Весь в чужой крови, с горящими жаждой крови глазами. От него исходила просто чудовищная аура смерти, которая иголками впивалась под кожу и внутренне, заставляя всё сжиматься, и пробуждая желание пустить самовольно себе пулю в лоб. Но Тэхён не дал девушке шанса посмотреть на её взбешенного парня подольше, он спешил унести её из центра боевых событий, ведь не дай Бог, нуна пострадает ещё больше. И вот тогда наступит крышка всему городу и далеко за его пределы. Потому что Шуга за своих шкуру с каждого сдерет, при этом ехидно улыбаясь. А за свою любовь и вовсе устроит ядерный взрыв без зазрения совести. Потому что от Чон ХваМи ему сносит крышу. Но и без Чон ХваМи его крышку рвет ещё больше. Поэтому Тэ и радовался, что ботан появилась в жизни босса и стала неким якорем и настоящей гаванью, где молодой глава клана мог найти покой для своей души и разума. Оказавшись на ночном прохладном воздухе, Чон заторможено подумала о том, что хочет остановить Юнги и за ручку увести домой. И хотя она уже была за пределами стрельбы, и ничего не угрожало — Тэхён заботливо щелкнул ремнем безопасности — страх потерять кого-то из ребят бурлил бушующим вулканом где-то в районе ребер, выбивая всю душу из груди и разум из головы. Мыслить здраво в такой ситуации, ещё и после пережитого, было невозможно, хотя адреналин бурлил в крови, благодаря чему ХваМи и не потеряла сознания до сих пор. За рулем сидела нервная и напряженная Лили. Та самая Мун Лили, которая обычно расслаблена и весела, сейчас не издавала легкое и теплое сияние, что не раз успокаивало и заставляло забыть о плохом дне. Подруга была сосредоточена, но её пальцы слегка подрагивали, выдавая волнение с головой. А слёзы в уголках глаз красноречиво подтверждали все догадки. Бросив обеспокоенный взгляд на Чон через зеркало заднего вида, и услышав команду от Тэхёна, Мун долбанула по педали газа со всей дури, желая оказаться от этой кровавой бойни как можно дальше. И она просто молилась всем богам, хотя в подобное и не верила никогда, чтобы парни вернулись живые. Можно даже раненные, главное, чтобы живые и на своих двух. Блондинка не обращала внимания на знаки или светофоры, просто на автомате ехала в их собственную больницу, где о ХваМи позаботятся на высшем уровне. Она не переживала о том, что может создать аварию — в столь позднее время город мирно спал, даже не подозревая о том, что происходит в доках на окраине. И вряд ли кто-то хотел бы знать, потому что меньше знаешь — крепче спишь. В горле у неё жутко пересохло и в голове назойливо кусала мозги мысль о том, что она не против выпить что покрепче, желательно на пару с Намджуном, чтобы забыть всё происходящее, как страшный сон. — Не гони ты так, я не умираю, — ботан едва смогла выдавить из себя пару слов. Казалось, что тело вовсе отказалось её слушаться и стало настоящим бревном, которое не способно на какие-либо движения. От хриплого и вымученного голоса подруги, что словно острие ножа, разрезал напряженную тишину, Лили вздрогнула от неожиданности, косо глянула на темноволосую через плечо, и расслабила ногу, позволяя скорости слегка упасть. Смотреть на побитое, сине-красное лицо подруги было больно. Синяки, ссадины, кровь, разбитая губа и заплывший от ударов глаз. Словно она подрабатывала у тех придурков боксерской грушей, на которую тем денег не хватило, вот они и похитили девушку молодого мафиози… От собственных мыслей Мун горько усмехнулась. Весь клан был на ушах, все кто только мог, двое суток рыскали по городу, как обезумевшие ищейки. На Шугу и вовсе было страшно смотреть. Он одним взглядом подавлял, неимоверно пугал и доказывал то, что он не за красивые глаза и навыки игры на пианино сидит в кресле главы. Остальные ребята тоже не сильно от него отличались. Только Намджун был чуть мягче, потому что рядом с ним была Лили, которую пугать и расстраивать ещё больше, он не хотел. Те, кто устроили лже-встречу, тем самым выманив Юнги и оставив ХваМи беззащитной, уже поплатились за такую непростительную наглость своими жизнями. И Мин сделал всё быстро, без раздумий и капли жалости. За такое он и вовсе подумывал уничтожить всё, что дорого этим уродам, но здравый смысл в лице Сокджина услужливо подсказал, что времени на подобное нет, и лучше потратить силы на поиски девушки, а не на жестокую расправу. И, когда местонахождение ХваМи было известно, все только и слышали щелчки пистолетов и тихий приказ Босса не щадить никого. Никто не переговаривался, не шутил и не валял дурака, как обычно. Все на чисто инстинктивном уровне чувствовали важность их вылазки, а ещё то, что именно в этот раз Шуга не будет молча наблюдать за ребячеством, а просто без слов пустит пулю в ногу, чтобы не бесили и не маялись дурью. Оказавшись в больнице, где у входа их ждали и врачи с каталкой, и ещё одна толпа телохранителей, Лили отпустила руль и только сейчас заметила, что сжимала его слишком сильно, практически до судорог в пальцах. И ХваМи всё-таки отключилась, физически и ментально не выдержав всего происходящего. Она же обычная девушка, сирота, утратившая родителей ещё в детстве при пожаре. Трудяга, упрямица и добрая душа. Да, она жила не в самом лучшем и благополучном районе города, так как больше себе позволить не могла. И хотя и знала парочку мелких преступников, а некоторых даже взялась перевоспитывать, к такому её жизнь уж точно не готовила. И, судя по всему, её два дня допрашивали, морили голодом и держали не в пятизвездочно отеле на мягкой перине. И от этого сердце сжималось до тошноты, а на глаза снова и снова наворачивались слезы — Чон ХваМи такого не заслужила. Возможно, для неё было бы лучше, если бы она не имела ничего общений ни с ней — Мун Лили, ни с Юнги и всем кланом в частности. Тогда бы она была цела и невредима, не подверглась бы такому стрессу, и спокойненько кушала мороженое у себя дома, поглаживая кота, а не лежала в операционной. Когда ХваМи очнулась, то увидела рядом спящих в обнимочку на кресле Джуна и Лили, а рядом с ней, положив голову на кровать, Чонгука. Мальчишка выглядел невероятно уставшим и чем-то напоминал напуганного ребенка, что до дрожи в коленях боится потерять в толпе маму. Осторожно погладив его по макушке, слабо улыбнулась и облегченно выдохнула. Тело хоть и не было в самом лучшем состоянии, побаливало, но уже выполняло все её действия без торможения. *** Чонгук в школу идти не хотел вообще, но Сокджин смог надавить на младшего словами о том, что ХваМи такому будет не рада и может сильно расстроиться, или вовсе разочароваться в макнэ. Чон понимал, что им нагло манипулируют, но совесть, что обрела вид противной нуны, покоя хотеть не давала. Поэтому парень, тяжело вздыхая и проклиная всё, на чём свет стоит, шаркая ногами, топал в здание, где якобы должен усердно грызть гранит науки. После кровавой бойни прошла неделя. ХваМи-нуна медленно и уверенно шла на поправку, гладила младших по головам, благодарила за спасение, устраивала групповые обнимашки и просила отдыхать. За Юнги-хёна благоразумно ничего не спрашивала, сама догадалась, что босс уничтожает всех крыс и предателей, что посмели нарушить мирный договор между кланами. Причем, главы других группировок ему с удовольствием помогали, ведь иначе могли развязать войну, победителем в которой несомненно станет Шуга. А терять людей и умирать самим никто желанием не горел. Кролика в эту погоню втягивать не стали, так как понимали, что тогда он может пропустить слишком много занятий, за что получит «прекрасное» исключение и крест на лучшей жизни. Хотя сам Чон и не был бы против пострелять и отомстить за нуну, ведь обидеть её было непростительным грехом, но отпираться не стал. Потому что Юнги был в том режиме Цербера, когда с ним лучше не спорить и беспрекословно выполнять все приказы. Сидя в библиотеке и безуспешно пытаясь вникнуть в новый материал, Гук в очередной раз тяжело вздохнул и посмотрел в окно. Ему хотелось увидеть нуну и попросить помочь разобраться в этом призыве дьявола, как он называл математику, но упорно удерживал себя от подобного порыва. ХваМи напрягать сейчас никак нельзя. Она должна быть в покое и умиротворении, её негоже тревожить подобными мелочами. Обессилено опустив голову на книгу, парень тяжело засопел и прикрыл глаза. Раскисать ему не надо, иначе разведет тут нюни, как девчонка, и потом хрен кому докажет, что у него проблемы в семье, и он не ранимая душа трансвестита. Резко выпрямившись, решил сходить к автомату и купить себе что-то попить. Жара стояла неимоверная, и его захудалая школа кондиционерами или хотя бы вентиляторами, похвастаться не могла. Закинув деньги в автомат, непроизвольно вспомнил тот момент, когда увидел бледную и изуродованную нуну на руках Тэхёна. Она выглядела едва живой. А на миг показалось, что и вовсе мертва. И от мысли того, что она могла умереть, так и не дождавшись помощи, вызывал у него головокружение и резкую боль в висках, а еще ноющее покалывание в районе сердца. Потеря такой девушки сломает его человечность, тогда он уж точно не сможет нормально влиться в общество, и станет профессиональным киллером. Из-за нахлынувших плохих мыслей, что не давали ему спать спокойно уже которую ночь, Чонгук совсем забыл, зачем сюда пришел, да и где он вообще находиться. Но когда его ладонь сжали маленькой ручкой с неприлично тонкими пальчиками, он вздрогнул и дернулся в сторону, готовясь защищаться, а потом и нападать. Правда, узрев своего «противника», только облегченно выдохнул и взъерошил себе волосы. Кан Суран — неловкая и тихая девчушка, новенькая, о которой он говорил нуне. Ненависти или отвращения он к ней не испытывал, потому что она ведь не специально испортила ему рубашку. Да и на следующий день учитель снял дополнительное задание с него, обмолвившись лишь тем, что Кан всё прояснила и попросила быть к нему более благосклонным. Но спешить общаться с ней Чонгук не спешил. Уж слишком слабой и хрупкой она выглядела, особенно, если сравнивать с ним самим. Ему казалось, что на неё дыхни, и она или заболеет, или упадет от «слишком сильного» порыва ветра. Да и выглядела она серым воробушком, который всеми силами старается не привлекать к себе лишнего внимания. Сейчас, видя её перед собой, слегка напуганной, боязно прижимающей руки к груди, он в очередной раз заметил её худобу и бледность. — Что ты хотела? — более грубо, чем надо бы. Но Чон слишком устал и вообще находится на грани срыва, так что контролировать себя может едва. Суран мнется и неловко переступает с ноги на ногу, смотрит на него своими зелеными глазищами, что сверкают из-под длинной челки, и делает неуверенные шаги на встречу к нему. И Чонгук не успевает ничего понять, как она обнимает его за шею, прижимает к своей груди и ласково, как ребенка, гладил по волосам, тихо шепча о том, что всё будет хорошо. Чонгук не понимает, откуда в ней столько смелости — мало того, что подойти так близко, ещё и обнять, не боясь его взрывного характера и дурных последствий. И хотя он сгибался почти что в двое, так как разница в росте была большой, и она была совсем чужой… Чон ведь мало кого подпускал к себе и доверялся… Но почему-то она успокаивала и дарила покой не хуже, чем нуна. И почему-то он ей верил. Хотел верить. *** Прошло две недели, как ХваМи провела в больнице. Сперва она переживала за ребят, ибо те работали на износ — и снова из-за неё. Особенно её волновал Куки, но он неожиданно успокоился и вернул себе былую улыбку. И признаваться, что же с ним случилось, он наотрез отказывался и просто лениво отмахивался от назойливых хёнов, чьи хитрые моськи бесили его не хуже, чем Суран с её извечно любимым томатным соком. Чон старшая уже отчаялась увидеть Юнги в ближайшие месяцы. И хотя Чимин уверял её, что с ворчливым дедулей всё в порядке, и он скоро вернется к своему драгоценному цветочку, меньше переживать ботан не могла никак. Она пыталась найти какие-то плюсы. К примеру, Юнги не появлялся и не видел её в столь ужасном и жалком состоянии. Его мнение о ней её сильно волновало, хотя подобная зависимость правильной не казалась, но поделать с собой она ничего не могла. Так же она смогла спать, сколько душа желала. Даже Сахарка ей принесли, чтобы не скучала. А ещё все дружно стали баловать её сладостями и разными вкусностями, не смотря на все запреты врачей. Получив очередную дозу улыбок и хорошего настроения, ХваМи попрощалась со своими посетителям, и удобно уселась на подоконник. Валяться в кровати порядком надоело, а ночным прогулки были и вовсе в длинном списке «нельзя». Студентка пыталась отвлечь себя книгой, игрой с ленивым котом, а потом и вовсе впала в крайность, решив посчитать овечек. И когда уже была сотая розовая овца, к ней в палату ввалился Юнги. Исхудавший, бледный, словно призрак умершего, а не живой человек. Замерев всего на пару секунд, которые потратила на осмотр его перебинтованного плеча, кинулась в его объятия, за которыми так сильно скучала.