На чёрно-белых клавишах рояля...

      Учиться чему-то новому всегда является увлекательным и занимательным, ведь ты можешь увидеть мир с разных его сторон. Однако постигать науки лучше подальше от чужих глаз. Всякий человек может посмеяться над совершенно глупой ошибкой и от этого пропадает любое желание продолжать заниматься чем-нибудь. Поэтому я очень рада, что Димо не относится к ним и не спешит сделать из моих промашек нечто постыдное. Сидя на его коленях, я с большим усердием пытаюсь разобраться в нотах и клавишах рояля, чтобы хоть как-нибудь наиграть мелодию, над которой бьюсь уже долгое время.       Тяжело вздыхаю, вновь всматриваясь в чуть пожелтевшие листы выбранной для урока партитуры. Не думала, что научиться играть будет настолько сложно… Тем не менее не собираюсь сдаваться и останавливаться на половине пройденного пути! Уж очень хочется мне удивить Вару по возвращению домой. Это точно должно его поразить и ошеломить.       Всё же неумело приступаю к первым аккордам спокойной музыки, выбранной музыкантом с такой заботой специально для нашего с ним занятия. И в тот же миг моё сознание пронизывают комфорт и уют, неизменно царивших в «Myosotis», духа которого сейчас так сильно не хватает.       Как же давно мне не приходилось браться за дополнительную подработку в кафе! А так как теперь с каждым новым днём темнело всё позже, я могу оставаться здесь чуть дольше обычного. И нужно мне это не из-за лишних денег, а из-за существующей в этом прекрасном месте волшебной атмосферы. Пустующий зал и его тусклое освещение, исходящее от лаконичных настенных светильников, висящих едва ли не в каждом углу, а также тёплая и совсем домашняя мелодия, которую наигрывал на рояле Вару, делали «Myosotis» более чарующим и романтичным, чем обычно. Поэтому не хотелось уходить и нарушать всю гармоничную идиллию, чтобы наслаждаться всем этим чуть подольше.       Улыбаюсь от собственных мыслей. Отнеся тряпку с ведром обратно в кладовку, возвращаюсь в зал и подхожу к самому близкому к сцене столику. Музыка резко и рвано обрывается и в мёртвой тишине раздался громкий вздох.        - Ну а теперь ты закончила? – моей половинке, по-видимому, стало невмоготу ждать меня, ведь за последние десять минут я слышу этот вопрос едва ли не в сотый раз.        - Да, теперь точно всё, – с лёгким смешком отвечаю ему, после чего пианист быстро закрыл крышку музыкального инструмента и, не забыв прихватить очки в руки, спешит встать рядом.        - Я уже начал думать, что ты решила остаться здесь навсегда, – произносит фразу с усмешкой, совершенно не скрывая слегка возмущённый и усталый тон.        - Мог бы и не ждать меня в таком случае. Будто я сама не в силах закрыть кафе, – Вару находился слишком близко, поэтому делаю короткий шаг назад и чуть не сажусь на деревянную столешницу. Но не отвожу взгляда от его травянистых манящих глаз, словно вижу их в свой последний раз в жизни.        - Дурочка, – больно щёлкает пальцами по лбу, отчего спешу погладить его, - я ведь о тебе забочусь, – его лицо сейчас находилось слишком близко, что кажется я могу почувствовать дыхание возлюбленного. – И, да, кстати. Могу ли я тебя вновь поцеловать? – он моментально расплывается в довольной улыбке. Вару наедине со мной становится другим человеком, что даже становится не по себе. А всё потому, что из сознания никак не может выйти тот назойливый и противный образ хулигана.       Удивляюсь, широко распахнув глаза:        - В первый раз тебе ничего не мешало, так что же останавливает сейчас?        - Ну, – долго тянет гласную, ненадолго отведя глаза, – а вдруг Маку сейчас как влетит в кафе и смачно вмажет за то, что я пристаю к его дорогой сестрёнке, хоть и являюсь ей парнем, – задорно подмигивает. Вот горазд же он на всякие выдумки!        - А ещё меня дурочкой назвал, - подхожу к нему ближе и тянусь на носочках к его губам, чтобы легко чмокнуть.       Такие «детские» поцелуи заставляли любимого только закатить глаза. Но он не набрасывается на меня, а лишь надевает на нос очки со спиральками на зелёных стёклах, без которых не показывается на людях, и, взяв меня крепко за руку, ведёт в вечерний свободным мир, наполненный яркими огнями.       Под моими пальцами фальшивят ноты. Печально вздыхаю, а Димо тут же спешит погладить по голове. Кажется, таким способом музыкант старается приободрить меня, отчего слегка улыбаюсь. Но стоило только оторвать взгляд от клавиш и поднять голову, как улыбка меркнет, когда материализуются последние ступеньки.