Драбблосборник скорпигерма

Гермиона давно не верит в магию Рождества. Семейным оно перестало быть, когда она стерла родителям воспоминания. После восстановления памяти изменилось слишком многое. Родители больше не доверяли ей, опасались, что она снова так поступит. И если поначалу Гермиона пыталась переубедить их, то со временем смирилась. Они правы: какими бы благими ни были ее намерения, Гермиона должна была считаться с их мнением. Гермиона вздыхает и крепче сжимает кружку с какао. Чего бы покрепче выпить, но она не хочет стирать грань между реальностью и иллюзией. Гермиона надеется, что Скорпиус сможет вырваться к ней. По традиции он встречает Рождество с семьей, где ей нет места. Гермиона и не настаивала на его приходе. Это было бы нечестно, да и она не хотела выглядеть одинокой женщиной среднего возраста, жалкой и нелепой. Она даже не уверена, что Скорпиус рассказал родителям о них. Он обещал, но Гермиона отчаянно его переубеждала. Какое у них будущее: разница в двадцать лет да ее багаж ошибок длиною в жизнь. Она ежится: в комнате заметно холодает. Гермиона не закрывает окно: не хочет пропустить сову от Скорпиуса с извинениями и припиской, что он правда пытался вырваться. Глупо, но его неуклюжие заверения в чувствах согревают куда лучше огня камина и огневиски. Она чуть улыбается и идет за пледом. Гермиона не закроет окно, по крайней мере до полуночи. Поленья в камине с треском разваливаются. Во все стороны летят искры, и Гермиона усмехается. Иногда она думает, что на Гриффиндор ее отправили именно из-за любви к огню. Непредсказуемая стихия, делающая мир ярче и теплее, а умы отчаяннее. Часы бьют полночь. Уже? Гермиона кутается в плед и делает глоток из кружки. Скорпиус не написал, означает ли это, что он все-таки придет? Или ему просто не до нее? Сердце сжимается от горечи и затаенной обиды. Она встряхивает волосами, отгоняя глупые мысли. Скорпиус ей ничего не должен. В конце концов, у него есть определенные обязательства перед семьей: единственный ребенок, наследник. Она зажмуривается до звезд под веками. Нет, нет и еще раз нет, Гермиона не допустит бессмысленного самобичевания. Ни в Рождество, ни потом. Это приведет к еще одному выплеску стихийной магии и только. Ждать больше нечего, она наливает бокал виски и выпивает залпом. Алкоголь привычно обжигает пищевод, мгновенно становится жарко. Она отбрасывает ставший ненужной тряпкой плед, призывает первую попавшуюся книгу и утыкается в нее. Строчки прыгают перед глазами, на которые то и дело наворачиваются слезы, но Гермиона упрямо их вытирает. Глупая наивная дура! Спустя пять бокалов виски и черт знает сколько времени плечи сжимают горячие руки. — Думала, я не приду? — опаляет ухо шепот. — С чего ты взял? — в горле вмиг пересыхает. Такой вкрадчивый шепот повергает ее в почти предоргазменное состояние. Скорпиус знает, как завести ее с пол-оборота. И она совершенно не хочет знать, откуда такие таланты взялись, иначе ревность сожрет с потрохами. — Открытое окно и полупустая бутылка. — Читаешь меня, как открытую книгу? — Гермиона перекатывается на другой бок и оказывается в его объятиях. Серые глаза обжигают сильнее открытого пламени. Столько невысказанных слов и неисполненных обещаний. — Если бы ты только позволила… — Тсс, — она прижимает палец к его губам, — просто поцелуй меня. И он целует. Жадно, напористо, в который раз сжигая все пути отступления. Гермиона плавится в его руках, сгорает от страсти, превращается в пепел. Безумие чистой воды, ведь так хорошо не бывает. Он чертит языком влажные дорожки по ее телу. Сжимает грудь, заставляя изгибаться и просить больше. Гермиона почти умоляет, когда он пальцем обводит контур сосков. Ей нужно сильнее, больнее, ярче. Чтобы забыть, как дышать. Чтобы не вспоминать, кто он и кто она. Чтобы раствориться в экстазе и кричать его имя, кусая губы в кровь. Клубок ощущений сливается в одно бессвязное «хочу». — Люблю, — выстанывает она, когда его язык выписывает круги на клиторе. Хватает его за волосы, притягивает ближе и кричит, кричит. Не может быть все настолько восхитительным, просто не бывает! Но ей так хорошо… Она забывается. Огонь в камине почти гаснет, только угли тлеют, отчего причудливые тени пляшут по его лицу. — То, что ты сказала… Она накрывает его губы ладонью и улыбается. — Не порти момент. Гермиона прижимается еще крепче, кладет голову на плечо Скорпиуса и закрывает глаза. Она давно не верит в сказки, зато, похоже, они в нее верят.