Ошибочное счастье

Если ты думаешь, что хуже уже быть не может, хуже обязательно будет. В десять, в сто и тысячу раз, пока ты не признаешь себя пораженным, пока не сдашься, обессиленно упав на пыльную землю, пока от тебя не останется ничего прежнего. Вот тогда ты поймешь, что хуже быть может всегда. У Хуже нет пределов, его ничто не ограничивает, оно бессердечно, ему все равно. Вчера вечером я подумала, что хуже уже быть не может, ведь всего за один день на меня обрушился целый ураган сильнейшим ударом которого стал инцидент с папой, но то было лишь небольшое торнадо где-то на другом конце бесконечного поля. Настоящий сокрушительный ураган начался вечером, спустя пять дней... Я всеми силами не хочу даже открывать вкладку твиттера, но что-то тревожное и трясущееся подталкивает меня сделать это, при помощи манипуляций заставляя опустить руку на компьютерную мышь. "Не делай этого!" - бьется в истерике внутренний голос, вот только его никто не слышит. Одно входящее сообщение. От Дженнифер. Дженнифер Филдс: "Привет". Перри Эдвардс: "Привет". ДФ: "Как ты?.." Глупый вопрос, учитывая то, что она наверняка знает на него ответ. Не понимаю, зачем тогда задавать... Ради приличия? Чушь. ПЭ: "Лучше всех. А ты как?" ДФ: "...прекрасно. Как поживает Зейн?" Когда дело доходит до подобного вопроса, я спрашиваю себя зачем ей пишу и отвечаю. Она нарочито заводит подобные темы, хотя до этого момента все происходило не так сразу и не так быстро. Обычно, она медленно подводила к этому. Видимо, не у одной меня кончается терпение, нервы и силы. В конце концов, все мы люди, но сейчас её резкость вызывает у меня отвращение. ПЭ: "Нам обязательно говорить о нем? Это так необходимо? Мне надоело слышать одно и то же каждый день!" ДФ: "Мы будем говорить об этом до тех пор, пока ты не примешь верное решение. Спустись на землю, Эдвардс! Посмотри на все другими глазами, сними дурацкие розовые очки! Неужели ты не видишь, какой он на самом деле?! Нет, я не против, если ты хочешь разбить себе ещё раз сердце, пожалуйста! Я просто забочусь о тебе, потому что ты ослепла. Ему не нужен никто, кроме самого себя. Ты должна прекратить делать глупости и подумать о себе. Отшей его, он тебе не нужен. Посмотри, Зейн только рушит все своим присутствием! Мне жаль, что я потратила своё время на эту сволочь. Откажи ему, пока не поздно". Последняя капля, и вода из чаши необратимо льётся через край. Я взрываюсь, словно отошедший от долгого сна вулкан, плещущий раскаленной до белого свечения лавой. Меня подчиняют себе непередаваемые злость и обида, пускающие по телу жар, а по венам несущийся с бешеной скоростью адреналин. Барабаны стучат в висках, давление в голове становится просто невыносимым. Я так устала от всего этого, что больше не могу терпеть, не могу больше слышать изо дня в день одни и те же фразы, бьющие по самым больным местам будто бы хулиганы избивают в переулке свою жертву, с силой, с ноткой наслаждения и целью показать, какой ты глупый и слабый. Как и каждый миллиметр кожи, легкие пылают алым пламенем; вдыхаемые объемы воздуха только усиливают пламя; лежащая на пледе рука с силой сжимает ткань, впиваясь в мягкую кожу ладони, оставляя след. Который раз убеждаюсь, что Дженнифер врала на счет того, что была бы не против, если бы они были просто друзьями. Ложь, ложь, ложь. Даже сейчас она лжет. Каждое слово - чистой воды ложь и попытка наладить в первую свою жизнь, а не чью-то. Такое ощущение, будто бы ей станет легче от того, что рядом со мной не будет Зейна. Так и есть. Это самое ужасное, что может сделать человек - заставить другого выбирать между собой и тем, кто значит для него не меньше. Дженнифер поддалась естественному инстинкту, зараженному в генах любого из нас - сначала спасти себя, и только потом подумать о других. Было время, когда наша дружба была настоящей и искренней, затем она превратилась в простую зависимость, в долг, которому мы должны были следовать, хотя нас уже мало интересовали жизни друг друга, а потом вся эта цепочка стала пеплом, развеянным только-только подувшим ветром. Отключив какие-либо чувства, за исключением гнева, касаюсь пальцами клавиш и молниеносно печатаю по всем расчетам повергающий в шок собеседницу ответ: "Хорошо". Не дожидаясь ответа, с силой хлопаю крышкой ноутбука, буквально подрываясь с места лечу к вешалке, хватая куртку и ключи; снова с силой хлопаю, на этот раз, дверью. Леденящий холод окутывает мир, окутывает меня. Нет, я не жертва. С меня хватит. Я не села на автобус, не поймала такси, чтобы была возможность быстрее добраться. Просто пошла пешком, надеясь на то, что остыну к тому времени, пока доберусь, но этого не происходит. Наоборот, становится хуже и хуже от мелькающих картинок, фраз, мыслей, сплетающихся в один большой запутанный клубок. Обняв себя руками, я шагаю в густеющих сумерках только по той причине, что пора покончить со всем и начинать заново. Я практически бегу по тротуарам, потому что мои четыре стены почти что раздавили меня. Я бегу, потому что пытаюсь спасти хотя бы осколки. Я точно знаю, что не ошиблась адресом, когда подхожу к ничем не отличающемуся от других серому многоэтажному зданию, задирая голову, чтобы увидеть горящий желтый свет в окне. По коже пробегает дрожь, быстро перебирая своими тонкими лапками. "Но... " - заикается внутренний голос, который тут же блокирую, оставляя в голове мертвую тишину. Через минуту лифт уже несет меня к этому огоньку, и я убеждаю себя, что поступаю правильно. Решение принято, обратного пути нет. Двери лифта распахиваются, выпуская меня в коридор с желтыми стенами и мигающими люминесцентными лампами. Двести тринадцать, я точно помню. Двести тринадцать.... Вторая дверь с правой стороны. Внутри все замерло, даже сердце перестало биться. Здесь так тихо, от чего становится тревожнее. Как в фильмах ужасов, перед тем, как случится что-нибудь страшное. Мир будто бы специально прекратил действия в ожидании исхода. И в одно мгновение в голове происходит взрыв суперновой, взрыв вопящих голосов, будто бы все люди земли встали в один большой хор и запели во всю мочь наперебой. Они скулят, пищат, визжат что-то, будто пытаясь расколоть череп пополам, как стеклянный бокал. Такой же неожиданной волной на ноги накатывает жуткая слабость, от чего те трясутся и подкашиваются. Все эти ощущения можно сравнить с предобморочными, поэтому я скорее звоню в звонок и дергаю ручку. Скорее, пока не случился обморок. Дверь открылась практически сразу. На пороге показался уставший измученный парень с видом, будто бы он не спал несколько суток. Сейчас, стоя передо мной, он выглядит не таким опрятным, его волосы растрепаны в беспорядке, губы плотно сжаты, на лице нет той красивой улыбки, в карих глазах больше не таится отблеск какой-то загадки. Он будто бы измятый лист с растворившимися чернилами. Зейн даже не удивился моему приходу, тому, что я запомнила адрес, хотя была здесь всего раз. Ему безразлично все вокруг. От прежнего Зейна Малика, которого мы все привыкли видеть, будто бы не осталось и следа. "Это сделала я", - эхом раздается в голос в голове. Это действительно сделала я... Наблюдая за тем, как ломаюсь сама, я и не заметила того, что вместе с собой ломаю и его. Мне хочется ударить себя со всей силы, до потери сознания, чтобы кровь сочилась из какой-нибудь раны. Я сломала его. Сломала того, кого пыталась сберечь. Сломала себя. Двоих одним ударом. На глаза наворачиваются слезы, и становится так больно, так холодно, что тело непроизвольно начинает трястись, а зубы постукивать. Земное притяжение увеличивается в несколько раз, от чего тело начинает тяжелеть, особенно сердце. Я хочу все исправить немедленно, прямо сейчас избавить его от мучений, воскресить улыбку, отпечатавшуюся на сердце. Дрожащим ломающимся голосом спешу сказать две заветные буквы: - Да. Я согласна стать твоей тайной. Сердце стучит в горле, я ожидаю увидеть чудо, увидеть распускающийся бутон зачахлого цветка, чудо, манну, сыплющуюся с неба, вот только ничего этого не происходит... Зейн будто бы ничего не слышал, будто бы лишился чувств. Не понимаю. Я не понимаю, почему он не радуется тому, чего так долго хотел и добивался... Не понимаю... Стараясь привлечь внимание, тяну трясущиеся руки к его лицу, но он уклоняется, делая шаг назад, отворачивая голову в сторону. Так делают, когда говорят, что не хотят видеть. - Зейн... Посмотри на меня. Ну же, - умоляю его, глотая тяжелый ком. - Я хочу быть с тобой, слышишь? Я выбираю тебя. Поговори со мной, прошу... - (молчание, никакой реакции) - Что случилось? Ты ведь хотел... - Я изменился! - наконец оживает парень, отмахиваясь от меня. - Ты изменила меня! Ты! - он кричал, сначала показывая на себя, ударяя свою грудь пальцем, а потом указал на меня. - Из-за тебя я стал совершенно другим человеком. Я делал все, чтобы быть с тобой, потому что ты дорога мне! И что из этого вышло?! Я ждал, как ты и просила! Поверил тебе... Прости, но теперь поздно. У меня не осталось сил... Вот, тот самый ураган, та самая десятка, о которой говорила Хейзел Грейс Ланкастер*, момент, когда встречаешься лицом к лицу с человеком, вонзающем массивный боевой нож с десятимиллиметровым лезвием по самую рукоять в твою плоть, разрубающий самое хрупкое и ценное, пуская течь алую как розы кровь по сияющему металлу, и это даже хуже удара в спину. Ребра будто бы стали свинцовыми, невероятно тяжелыми и давящими. Что-то твердое ударяет в голову - волна слез бьется о череп, словно разгневанная волна бьется о прибрежные скалы. Но я не чувствую, как вода течет из глазниц, скользя по щекам, будто бы ее и вовсе нет. Только спустя бесконечность на коже начинают холодеть маленькие невидимые разводы, прожигая те места, где были образованны. "Боль хочет, чтобы ее чувствовали". Рот открывается, выпуская бесшумный крик наружу, нижняя губа содрогается, оттопыриваясь ещё больше, лицо болезненно кривится, потому что следующее, что сделал Зейн - закрыл дверь. Он даже не посмотрел на меня... Всхлипываю, а потом ещё. Каждая конечность начинает содрогаться в конвульсиях от всхлипов. Это тот самый момент, когда доходишь до конца и понимаешь: "все". Дверь закрылась несколько минут назад, а я все еще стою перед ней, глядя на маленький глазок и надеясь, что Зейн тоже смотрит в него, видит меня и не решается открыть дверь. Может, так оно и есть... Нет. Зейн не смотрит на меня через глазок, не стоит по ту сторону черной двери, не думает о том, чтобы выйти сюда снова... Скорее всего, он сейчас сидит на полу своей комнаты, в темноте, и смотрит на падающий из окна на стены и пол свет, поддаваясь ядовитым мыслям. И в это время снаружи стоит девушка с вырванными крыльями и рухнувшими надеждами, со стеклянными от слез глазами. И она хочет быть сильной, но не может, потому что не осталось сил. Задыхаюсь. Не могу двигаться. Падаю... Я так хочу нырнуть в его объятия и раствориться в них хоть на мгновение, в последний раз, которого теперь уже не будет. Это была его последняя капля. Больше нет смысла оставаться. Вытираю нос и щеки тыльной стороной ладони, уходя к лифту. Иду так быстро, как только могу, задевая прохожих, толкаясь, словно не могу контролировать собственное тело, хотя на самом деле сейчас мне все равно, что происходит вокруг. Абсолютно наплевать. Смысл быть осторожным и добрым, если все равно мир останется злым?.. Сажусь на автобус, так как ноги стали настолько ватными, что в любой момент могут не выдержать, роняя меня на землю. Сажусь в самый конец, прислоняясь лбом к холодному стеклу, закрываю глаза и понимаю: плохая идея. Перед глазами рисуются болезненные черты худощавого усталого лица. Я смотрю на тянущиеся вдоль дороги нити огней, вспоминая тот последний вечер, когда жизнь казалась простой распланированной последовательностью с пунктами от "купить продукты" до "закончить институт". С ним все пошло наперекосяк. Вспоминаю ту ночь, когда мы просто катались по городу, отдавшись самым лучшим эмоциям. Как же больно... Лицо вновь искажается, покрываясь морщинами, все это скрывают страдающие на лицо волосы, откуда-то из глубин вырывается короткий вой - все идет по кругу, потому что у тебя никогда не выработается иммунитет от рвущей по швам боли после того, как ладонь в очередной раз выскальзывает из чьей-то тёплой, греющей душу ладони. Выхожу на нужной остановке, глядя под ноги и неестественно ссутулившись. Я хочу домой, в свой уголок, скрывающий от мира, как плащ-невидимка. В то время, как я подхожу к подъезду, там оказывается Дженнифер, которую я всеми силами стараюсь не замечать. Мне безразлично, что она здесь забыла. Филдс видит это и преграждает собой стальную дверь; отвожу взгляд, сжав челюсть, пытаясь сдерживаться, как будто шокового состояния вовсе не было. - Перри... Брюнетка жалостливо сводит брови, словно бездомный щенок, уголки ее губ направлены вниз. Все же смотрю на нее, лишь мгновение, после чего делаю шаг вперед и выплевываю: - Да пошла ты. Ошеломленная девушка меняется в лице, пока я прижимаю пропуск к домофону и проскальзываю во внутрь. Ключи летят в темноту, где-то падая со звоном, вслед за ними летит куртка и обувь. Все равно. Пусть вокруг будет хаос. Не важно. Слушаю воцарившую тишину, опускаю голову, позволяя себе заскулить, как выброшенный под дождь щенок, глотая застлавшие лицо слезы. Винить некого, кроме себя самой. * Хейзел Грейс Ланкастер - героиня популярного романа Джона Грина "Виноваты звезды".