Между строк

Это зашло слишком далеко. Так подумала Гермиона, когда, укрывшись ото всех в своей любимой библиотеке, дочитала последнее на данный момент письмо от Тёмного Лорда. И хотя вежливый тон не поменялся, то, что он написал, превзошло все планки дозволенного. Начиналось всё невинно, если можно так выразиться хоть о чём-то, связанном с ним. “Томас” высказал большую заинтересованность в манускрипте, который переводила Гермиона, и отметил, что ему редко встречаются те, кто отдаёт всего себя, чтобы добраться до истины, но мисс М., безусловно, обладает этим качеством. Гермиона почувствовала себя немного польщённой, даже понимая, что это просто уловка, чтобы расположить к себе. Далее следовали предложения, заставившие девушку нахмуриться. Незаметно и непринужденно он подошёл к обсуждению особой (а в контексте, читай, тёмной) разновидности магии и спросил, приходилось ли ей иметь с этим дело. Ведь столь тонкое искусство доступно не всем, как утверждал он. Гермиона лишь хмыкнула над его попыткой сыграть на её самолюбии. Да даже если бы в Хогвартсе были разрешены все книги из Запретной Секции, а за занятия тёмно-магическими ритуалами не исключали из школы, Гермиона бы не стала ей увлекаться, потому что точно знала, что тёмная магия — ужасна. Это одна из первых вещей, которые юным первокурсникам предлагали вынести с уроков ЗОТИ, и Грейнджер, как порядочная ученица, выучила это для себя назубок. Но апогеем её тревоги и непонимания стало совсем не это. В конце письма Лорд написал следующее: “После всего, о чём мы разговаривали, я пришёл к выводу, что хотел бы лично встретиться с Вами. Я знаю, что ученикам не позволено покидать территорию Хогвартса, кроме как в близлежащую деревню Хогсмид, поэтому именно там я предлагаю Вам ожидать меня в воскресенье, в пять вечера, в кафе Призраки Данвер*. Приходите одна. Обсудим все вопросы, которые у Вас возникнут.” Он. Собирался. С ней. Встретиться. Встретиться. Что за абсурд! Да он с ума сошёл, если хоть на секунду допускает, что она согласится прийти! Подумать только, даже время и место указал. “Призраки Данвер”, ну ещё бы. Это самое малопосещаемое кафе в закоулках Хогсмида. Туда почти не ходят, потому что его владельцы — супруги Данвер — действительно бесплотные духи и иногда ведут себя очень странно. И как он вообще представляет себе эту встречу? Он просто придёт, скрываясь под чёрным одеянием, и приветливо помашет ей палочкой с Авадой Кедаврой, чтобы она нашла его столик? Или, может, высветит над ним тёмную метку? Думать о таком на самом деле было страшно, а не смешно. Девушка просто хотела подбодриться. Она и без того извела себя Снейповским предостережением, накручивая себя и предполагая самые плохие варианты, а теперь ещё это. Предчувствие говорило ей, что надо немедленно прекращать переписку, пока не стало слишком поздно. И Гермиона собиралась послушать голос разума. Никакой перевод рун никогда не заставит её так рискнуть и попасться в столь откровенную ловушку. Она напишет ему последнее письмо с решительным отказом. И прямо сейчас. Гриффиндорка устало потёрла виски, взяла в руки чистый пергамент, и после получаса стараний по подбору правильных слов, письмо было готово. При этом волшебница не испытывала ни капли огорчения. Ей вполне было достаточно тех советов по переводу, что она уже от него получила. “Простите меня ещё раз за отказ, общение с Вами принесло мне много неповторимых минут, но я действительно не собираюсь приходить на эту встречу.” Гермиона оценивающе перечитала последнее предложение и поставила точку. Квиктел, который ухитрился свернуться клубочком на её плече, внимательно наблюдал за действиями своей признанной хозяйки и изредка щекотал её щёку пушистым серым хвостом. В библиотеке было, на удивление, многолюдно, и даже рядом с её любимым укромным столиком периодически появлялись ученики. Но девушка ни на что не обращала внимание. Она смотрела куда-то сквозь чернильные строки и думала не о Том-Кого-Нельзя-Называть, а о приятном собеседнике, которого она себе поневоле представляла, когда с затаённой улыбкой и горящими глазами читала его ответы. Но встряхнув головой, она постаралась как можно скорее забыть наваждение. Гермиона не хотела признаваться в этом даже самой себе: что, всё-таки, потерять связь с “Томасом” было немного… досадно. *** После того, как письмо было отправлено, Гермиону так и не покинуло чувство угнетённости. Её постоянно преследовали мысли, что что-нибудь обязательно пойдёт не так. Слова Снейпа, которые она никак не могла забыть, звучали мантрой у неё в ушах, она искала в них скрытый подтекст.“Будьте… осмотрительны”. Знал ли декан Слизерина о её тайне или это был обычный выговор? И если он узнал, то как, и что именно? На уроке ЗОТИ Гермиона не отрывала от него глаз, в надежде, что учитель даст ей ещё одну подсказку, мимолётный знак… но Снейп не реагировал на её провокации, неторопливо и слегка заносчиво расхаживая по кабинету и бросая в учеников едкие сарказмы. Лишь под самый конец лекции Гермионе вдруг показалось, что он вновь задержал на ней тот самый необъяснимый взгляд с примесью горечи. Гриффиндорка отчётливо понимала, что, скорее всего, Тёмный Лорд не оставит это просто так, не добившись своего. (А ведь она так и не успела разгадать его истинную цель!) И что, скорее всего, тёмный волшебник попробует связаться с ней вновь. На самом деле, Гермиона даже рассчитывала на это, потому что знала, что когда это произойдёт, она просто выбросит его письмо, не удостоив чтения. А квиктел, за которого Гермиона переживала, останется рядом с ней или вернётся в Запретный Лес, если захочет. Ведь если у него не будет больше поручений, у него не будет причин навещать Волдеморта, верно? Решая собственные проблемы, Гермиона забыла подумать о том, что разъярённый тёмный маг мог бы с ним сделать, и теперь терзалась угрызениями совести. Три дня подряд девушка сторонилась Гарри, Рона и даже Джинни, которой обещала помочь по Истории Магии, боясь случайной фразой или видом выдать своё волнение. Вместо этого, умнейшая студентка на своём факультете с головой ушла в собственные задания, но бездумная зубрёжка приводила её в ещё больший транс. Ей так хотелось почувствовать себя, наконец, свободной… Полностью выйти из-под влияния своего “тайного друга” и сбросить с себя путы неопределённости. Она вспоминала, как впервые решилась написать письмо опаснейшему из всех ныне живущих магов и ругала себя за такую легкомысленность. Если бы только тогда она позволила хладнокровному разуму погасить тот азарт, то сейчас бы не приходилось так мучительно глядеть в пасмурное весеннее небо и ждать, когда же ей доставят ответ. Как бы то ни было, её предположения подтвердились: Тёмный Лорд действительно прислал ей ответное письмо. Но с того момента, как она прочитала его до последней строчки, как задрожали её губы и полились слёзы, её дальнейшая судьба была предрешена. С утра она завтракала в Большом Зале. Рядом с ней находилась только Парвати Патил. Джинни куда-то убежала, не позавтракав, Рон проспал, а Гарри отстал ещё на выходе из гостиной, договариваясь с кем-то по квиддичу. Гермиона без особого удовольствия жевала тост и запивала его тыквенным соком. На столы то и дело приземлялись свёртки газет и маленькие посылки, сброшенные ученикам их заботливыми совами. Гермиона тоже изредка с беспокойством поглядывала наверх, хотя и знала, что квиктел не любит скопления людей и предпочитает находить её, когда она одна в замке. Парвати попробовала поболтать с подругой о недавних событиях, освещённых в Ежедневном Пророке, а также о том, как это может быть связано с предсказаниями её обожаемой преподавательницы Трелони, но не нашла никакой поддержки, поэтому довольно быстро переключилась на сидевшую неподалёку Лаванду. Гермиона почти окончила завтрак, как неожиданно прямо над её головой, раздувая её и без того пушистую причёску, раздалось хлопанье крыльев, и совершенно незнакомая золотисто-коричневая сова аккуратно отпустила рядом с ней конверт. Гермиона замерла на месте, как если бы к ней применили заклятье Остолбеней. Сова сделала круг, словно покрасовавшись перед замершей гриффиндоркой, и улетела прочь, возможно, в совятню, а может и обратно к отправителю – этого Гермиона не знала, впрочем, ей и дела-то до этого не было. Сердце застучало так, словно в ушах били большие барабаны, заглушая весь остальной шум в Большом Зале. Парвати с любопытством вытянула шею и почти открыла рот, чтобы спросить, когда Гермиона успела подписаться на почту, но Лаванда отвлекла её каким-то щебетанием, и мисс Патил снова повернулась к ней. Дрожащими руками Гермиона подобрала письмо и быстро вышла из-за стола. Её движения были порывисты, пару раз она споткнулась и чуть не налетела на младшекурсника, но даже на ватных ногах ей удалось кое-как добраться до девичьего туалета на втором этаже и запереться там ото всех. Грейнджер ещё не знала, что в письме, но она точно знала, что ей не мог написать НИКТО, кроме него. Ни маглы-родители, ни, тем более, Виктор Крам, который ни разу не писал ей, да и не собирался, судя по недавним новостям об его отношениях с какой-то болгаркой. И на магические журналы Гермиона тоже подписана не была. И это была сова. Почтовая сова, для которой обязательным условием являлось знание личности получателя. Гермиона посмотрела на конверт огромными от испуга глазами и осторожно порвала его, чтобы достать пергамент, исписанный – ещё один полёт сердца вниз – красивым почерком с завитком на заглавных буквах. Всего несколько предложений, смысл которых Гермиона впитывала в себя, как если бы ей приходилось пить бокал яда. “Это — твоё последнее письмо? Я так не думаю. Мистер и миссис Грейнджер, что гостят сейчас у меня, не думают также. Интересно, что им совсем не придётся больше думать, если ты не придёшь на встречу в это воскресенье или попробуешь меня обхитрить. Кое-что тебе следует знать. Ты — лишь случайная маленькая пешка, твой бунт не будет значить для меня ничего. Но я не обижу тех, кто преклонит предо мной колени. P. S. Возьми с собой свой рунический манускрипт. С.З.К.”