*****
Я не хочу быть с ней друзьями. Это уж точно. Как можно находиться рядом, если от одного лишь прикосновения у меня сносит все рамки? Она хоть представляет себе, как тяжело мне видеть ее рядом с Уизли? Или это такой изощренный способ издеваться надо мной? Не забывай, как тебя использовали, чтобы привлечь внимание рыжика. То, что я был немного выпившим и в хорошем настроении в тот вечер, когда поступило предложение о дружбе, еще не значит, что я сошел с ума. Никогда не страдал приступами мазохизма, поэтому надо держать дистанцию с Гермионой. Вот драккл, теперь я опять называю ее по имени! Запомни, она — Грейнджер, просто твоя однокурсница Грейнджер. С такими мыслями я направлялся в большой зал Хогвартса на обед, настраивая себя на очередную неизбежную встречу. Предыдущие несколько дней мне вполне успешно удавалось сохранять хладнокровие и избегать контакта с нашей старостой. Взбередившая едва затянувшиеся раны ночная встреча с Грейнджер не предвещала ничего хорошего. Я признался себе, что так и не смог забыть ее, несмотря на все ту боль, что испытал от этих отношений. Да и не было никаких отношений, по крайней мере, с ее стороны. Только вот вопросы продолжали лезть в голову. Почему Грейнджер не встречается с Уизли? Ведь оба свободны, а учитывая, как Рон отреагировал на наше с ней появление в гостиной, то Уизли наконец прозрел и явно неровно дышит к ней. И почему, Моргана меня забери, она не одернула руку, когда я к ней прижался? Воспоминания о бархате кожи, прикасавшейся к моему лицу, и тех движениях таких легких и… нежных заставили меня остановиться и встряхнуть головой, прогоняя всякую дурь. Навыдумываешь себе тут, а потом тебя опять растопчут и выбросят. Держи себя в руках, Кормак, и все забудется. Обеденный зал встретил накрытыми столами и обычным гомоном голосов учеников. Практически все уже были в сборе, пополняя запасы энергии путем поглощения пищи. Гриффиндорский стол, заставленный золоченной посудой с различными яствами, исключением не был. Здесь так же находился весь наш факультет, поэтому пришлось продираться к своему месту, внимательно смотря, чтобы не столкнутся с другими учениками, и держась подальше от золотого трио, сидящего в центре. Грейнджер с Уизли, видимо, все еще находились в ссоре, поэтому сидели по разным сторонам стола, старательно игнорируя друг друга. Я практически уже насытился, когда в зал вошли четверо мракоборцев, тяжело чеканя шаг в кованных сапогах. Их красные мантии сразу привлекли внимание, а суровые лица заставили умолкнуть самых болтливых студентов. Обведя взглядом обедающих школьников, гости направились в сторону преподавательского стола. И пока они проходили между притихшими детьми, всем стало понятно, что что-то случилось и это явно не простое хулиганство учеников Хогвартса, раз прислали настоящих боевых магов. Подойдя к директору Дамблдору, который встал из своего кресла и встретил мракоборцев, они тихо переговорили с ним. По лицу Дамблдора было видно, что новости очень плохие. Тишина в зале стала просто гнетущей. Все понимали, что за стенами школы фактически идет война и появление группы стражей правопорядка не сулило ничего хорошего. Голос директора, усиленный сонорусом, прозвучал громко и неожиданно: — Арнольд Адамсон и Келли Моррисон! Прошу вас подойти ко мне, а так же попрошу старост их факультетов присоединиться к нам. Пятикурсница с пуффендуя и наш второкурсник шли к возвышенности, на которой находились преподаватели и красные мантии, на негнущихся ногах. Если бы Грейнджер не приобняла маленького гриффиндорца за плечи, поддерживая его, то, судя по виду мальчишки, он не смог бы сам преодолеть это незначительное расстояние. Каждый детский шаг в полнейшей тишине отдавался тревожным набатом в наших ушах. Подойдя к Дамблдору, ученица пуффендуя сразу засыпала директора градом вопросов, но он пригласил их в свой кабинет. — Я никуда не пойду, пока вы не скажите, что случилось! — Моррисон находилась на грани истерики. — Я требую, чтобы вы все рассказали нам немедленно! Старший мракоборец склонился к детям, опустившись на одно колено, и тихо начал им что-то рассказывать. Я видел, как побелело лицо Грейнджер, когда она услышала слова старого правоохранителя. — Нет! Я вам не верю! — маленький гриффиндорец прокричал эти слова сквозь слезы. — Этого не может быть! Они ведь никому ничего не сделали. Грейнджер обняла мальчика, пытаясь его успокоить, а затем с подошедшей Макгонагалл увела его прочь. За ними вышли и мракоборцы с пуффендуйцами. На Келли Моррисон было страшно смотреть, ее глаза потухли, а кожа приобрела сероватый оттенок. Неизвестно каким чудом, она продолжала идти, не падая в обморок. Дамблдор осмотрел полный зал учащихся и сделал объявление: — Как вы все знаете, за стенами Хогвартса сейчас творится много зла. И сейчас нам сообщили, что на семьи двух маглорожденных учеников напали пожиратели смерти. — Директор обвел взглядом поникших детей, видимо, решая, говорить ли дальше. — Не выжил никто из них. Поэтому прошу почтить их память минутой молчания. Эта новость буквально раздавила всех нас. До этого казалось, что война где-то там, далеко, на страницах «Пророка» или в незнакомых местах, о которых мы лишь немного слышали. Теперь каждый понял, что война готова прийти и в его дом. Война уже здесь, даже в стенах Хогвартса.*****
Вечер того дня в гостиной гриффиндора мне запомнился на всю жизнь. Не было ни громких разговоров, ни смеха неугомонных весельчаков, ни постоянной суеты и движения, так присущих нашему факультету. Лишь тишина, иногда разрываемая тихим перешептыванием между гриффиндорцами, и чувство общей беды, случившейся с одним из нас. Адамсону помогли собрать вещи и проводили на похороны его семьи, теперь он оставался на этом свете в одиночестве. Грейнджер помогла донести его чемодан до выхода и передала его мракоборцам, сопровождающим мальчика на самый страшный в жизни ритуал. Видя, как Гермиона смотрит на закрывшийся проем, не в силах пошевелиться, мне нестерпимо захотелось подойти к ней и поддержать. Ведь она так же маглорожденная, и ее семья практически беззащитна перед магами. Только присутствие рядом с ней Поттера и компании, которые обняли ее и проводили наверх, сдержало меня. Ведь кто я для нее? Даже не друг. Мне больше не хотелось находиться в башне, поэтому я решил немного проветриться. Бродя по коридорам Хогвартса и размышляя о наступающей войне, я и не заметил, как ноги принесли меня к библиотеке. Хотя почему бы не зайти? Хорошее место, чтобы подумать. — Библиотека закрывается через час, — Мадам Пинс встретила позднего посетителя недовольным видом. — Я ненадолго. Просто посмотрю кое-что. Стеллажи, забитые старыми книгами, составляли целый лабиринт, гуляя по которому можно легко заблудиться. Собрание фолиантов в Хогвартсе сделает честь хранилищу любого древнего рода. Но сегодня здесь никого не было. Видимо, тяга к знаниям отбилась трагической новостью, так что бродил я здесь в полном одиночестве. Завернув за очередной ряд книжных шкафов, я остановился, узнав то место, где мы с Гермионой когда-то занимались. Казалось, что с тех пор прошла целая вечность. Подойдя к небольшому столу, я варварски уселся прямо на него. Надеюсь, мадам Пинс не увидит этого, а то крику будет. Говорят, в такие моменты жизни помогают магловские сигареты. Не знаю, не пробовал, но то, что по нервам сейчас можно было играть, как на струнах гитары, это факт. В этой войне никому не удастся отсидеться за стенами мэноров. Если Волдеморт придет к власти в Англии, то следующей его целью, несомненно, станет Шотландия, и статус автономии нам мало поможет. Вся тяжесть войны ляжет на плечи молодых волшебников, среди которых буду и я. Легкий стук каблучков выдернул меня из размышлений. Звук приближался, похоже, гостья целенаправленно шла именно сюда. Копна каштановых волос выдала свою хозяйку, когда она появилась из-за стеллажей и сбавила шаг, увидев меня. Она успела переодеться в бежевую блузку и магловские джинсы, оставив мантию в спальне, видимо, в знак протеста против последних событий: «Смотрите все — я маглорожденная». — Привет, — Гермиона даже попыталась улыбнуться, увидев меня. — А что ты здесь делаешь? — Просто сижу. — Я слез со стола. — Хотелось немного побыть одному. В нашей гостиной сейчас не слишком хорошая атмосфера, а здесь спокойней. — Ты прав. Мне очень тяжело было сегодня. Я тоже пришла сюда успокоиться после сегодняшних событий. Это мое самое любимое место. Девушка подошла ко мне и поставила свою сумку на столик. У нее новые духи, аромат которых сопровождал каждое движение, что-то с цветочной палитрой, я в этом не разбираюсь, но очень приятные. Внутренний голос прокричал: «Кормак, беги! Нельзя тебе находиться так близко к ней». И, пожалуй, я последую его совету. — Не буду тебе мешать. — Я медленно направился к выходу. — Кормак, — ее голос приковал меня на месте, заставив остановиться. — Ты меня избегаешь? — Нет. С чего ты так решила? — Потребовалось пара секунд, чтобы привести мысли в порядок. Неужели мое желание держать дистанцию так заметно? — Я же сказал: не хочу тебе мешать. — Побудь со мной, пожалуйста. Эта просьба была настолько неожиданной, что я в удивлении обернулся. Гермиона стояла возле полок с книгами, проводя по корешкам указательным пальцем, сосредоточенно рассматривая названия. Почему же я не ушел в тот момент? Я не знаю. Ведь если бы я оставил Гермиону одну среди книг, возможно, удалось бы похоронить все свои мечты о ней. Но я остался и даже подошел ближе, став совсем рядом и смотря на заинтересовавшие ее издания. — Знаешь, книги всегда давали мне ответы на все вопросы, и я думала, что так будет и дальше. — Она вынула одну из книг, посмотрела на нее и вновь вернула на место. — Но теперь я не знаю, что делать. Вокруг все такое враждебное, кажется, все хотят лишь разрушать, не оставляя надежды на будущее. И я стою в одиночестве посреди этого хаоса. — Почему ты здесь одна? Разве возле тебя сейчас не могут побыть твои друзья? — дракклов аромат ее духов продирался сквозь ноздри, затуманивая разум и мешая адекватно думать. — Ты мой друг, — ресницы Гермионы подрагивали словно в такт дыханию. Вдох — они поднимаются вверх. Выдох — они опускаются, прикрывая глаза. Наверно, молчание затянулось и вынудило девушку повернуться ко мне, всматриваясь в мое лицо. Мне очень не хотелось отвечать ей, но и молчать нельзя. Был еще вариант с позорным бегством, но шотландцы никогда не бегали от опасностей, а сейчас сказать Грейнджер, что я не буду ей другом, было огромной опасностью. — Я не смогу быть твоим другом, — невероятно тяжело было произнести эту короткую фразу, но жизненно необходимо. — Почему? — ее глаза требовательно смотрели на меня, принуждая к ответу. Я слышал, как рассудок отчаянно вопил, чтобы я молчал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Но, повернувшись корпусом к Гермионе, я смело встретил ее взгляд. Шотландцы умеют умирать красиво. — Гермиона, ты ведь умная девушка и знаешь ответ. — Я тону в этих глазах, затмевающих мне мир. Ее лицо так близко, что можно различить самые мелкие черточки. — Я хочу это услышать, — требовательно, на выдохе, с надеждой, прикрыв глаза. — Потому что я люблю тебя, Гермиона Грейнджер, — это конец. Все стены рухнули, рассыпавшись на мелкие осколки. Теперь я беззащитен с обнаженной душой. Широко распахнувшиеся карие глаза позволили мне утонуть в них, забирая остатки сознания. А ее беззащитные губы были смяты под напором моих. Пусть это будет последний поцелуй в моей жизни, но жалеть я о нем не буду.*****
Дрожание ее губ сменилось ответными движениями, сначала робкими и неуверенными, а затем более смелыми. Раскрыв сомкнутые уста, она позволила моему языку скользнуть внутрь и, пройдясь по жемчужной нити, встретиться с противником в неистовой борьбе. В тот же миг я крепко прижал ее к себе, обвив руками и углубляя поцелуй. Ее руки поднялись, пройдясь по моим плечам, обняли за шею, зарывшись в волосах. А затем Гермиона сделала невероятное — надавила мне на затылок, притягивая ближе, и стала отвечать с неимоверной страстью. В моем мозгу произошла ослепительная белая вспышка, спалившая весь самоконтроль и выпустившая голые инстинкты. Я ни на секунду не отрывался от ее губ, вжимаясь в желанное тело. Поцелуи сменяли друг друга, неистовые и нежные, осторожные и изучающие, все вместе распаляя нас все больше. Гермиона ловила каждую ласку от моих рук, скользящих по ее телу, выгибаясь навстречу и отвечая с еще большим желанием. Было неимоверным удовольствием чувствовать, как она прижимается ко мне, дразнит мой язык своим, проводит нежными ладонями по шее, гладит по скулам кончиками пальцев, вызывая дрожь. Оторвавшись на миг от сладких губ, проложил дорожку из поцелуев по ее шее и ниже, до самого выреза блузки, вызвав еле слышный стон. Вернулся обратно к влажным, зовущим устам, прикусив нижнюю губу и немного оттянув ее. Накрыл ее рот страстным поцелуем, заглушая очередной стон, а мои руки спустились на ее бедра, приподнимая девушку и заставляя обхватить меня ногами. Сделав пару шагов, сцепленные тела прислонились к столику, позволяя Гермионе устроиться на столешнице и освобождая мои руки для дальнейших действий. Не прерывая соединения губ и блуждающих язычков, скользнул ладонями под одежду, чувствуя разгоряченную девичью кожу, и прошелся по ее спине, вычерчивая контуры тела. Я так хотел ее… Дрожь желания, пронесшуюся по ее телу, я почувствовал кожей рук, а та страсть, с которой она отвечала на мои поцелуи, не оставляла сомнения в ее искренности. Возбуждение накрыло с головой, заставляя применять все более откровенные ласки. — Остановись, — слова, прошептанные мне в губы между поцелуями. — Остановись, Кормак. Как же тут остановишься? Когда кровь пульсирует как бешеная и стучит, притом не только в висках. Когда сердце колотится так, что слышно, наверно, в кабинете директора, а глаза ничего не видят из-за затянувшей их поволоки. — Пожалуйста, остановись, — эти слова ледяной волной прошлись по моему телу и заставили отступить на полшага назад, громко выдыхая горячий воздух. — Это из-за Уизли, да? — возбуждение сменялось яростью, с трудом сдерживаемой сцепленными зубами. Глаза Гермионы сначала расширились, а потом яростно блеснули. В мои плечи ударились два маленьких кулачка с такой силой, что заставили корпус развернуться. Воспользовавшись освободившимся проходом, Гермиона спрыгнула со стола и рванулась к выходу практически бегом. Вот и все. Теперь все стало на свои места. «Кормак, как был ты игрушкой, так ее и остался. И ничего тебе не светит. Всегда будешь заменой Рональду. Зато теперь ты точно знаешь, как это, когда тебя обходит Уизли», — такие скорбные мысли витали в моей разгоряченной голове, пока я смотрел в спину удаляющейся девушки, которая, дойдя до выхода из этой галереи книжных шкафов, остановилась. Я видел, как она поднесла руки к своему лицу, что-то вытирая с него. Что именно? Ведь я точно знаю, что помады на ней не было, значит, это не размазанная от бесконечных поцелуев губная помада. Тогда что? Мелькнула мысль, что это слезы, но почему она плачет? Тем временем Гермиона развернулась и решительно направилась ко мне. Подойдя вплотную и прямо смотря мне в глаза, она сказала то, что я уже и сам понял, видя блестящие капельки слез на ее ресницах: — Дурак ты, Кормак. И нежно поцеловала мои губы.