Стрелу не остановить

      Когда Аламэль вновь ступает в прохладное подземелье, она старается смотреть вперед твердо. Так, чтобы Вельскуд не узнал в ней раскаленных до бела чувств и не смог воспользоваться минутной слабостью. Она поднимается по ступенькам, про себя считая шаги, чтобы отвлечься, потом подходит к центру – и тут уже горечь подкатывает к горлу так, что глаза наполняются слезами.       Вельскуд сидит немного поодаль, с трудом поддерживая такое положение тела. Он бледен и вымотан, доспехи его в пыли и земле, а волосы немытой копной свисают на глаза. Но больше всего следопыта волнует другая часть – Вельскуд находится в подземелье Королевского дворца. Он ранен. Какая ирония.       Рыцарь, долго наблюдавший за сменами выражения лица эльфийки, сипло усмехается:       - Он тоже здесь лечился, верно?       Аламэль отшатывается и сжимает дрожащие руки в кулаки.       - Да как ты смеешь… - выдавливает она, бледнея.       Когда-то очень давно, словно в счастливом сне, здесь находился Герант. Он тоже был ранен и просто сидел, терпеливо ожидая поправления, пока Аламэль хлопотала над ним. Тогда они проводили много времени вместе; когда лучница хотела отдохнуть, она всегда приходила в подземелье дворца, чтобы просто побыть в компании Геранта. Он всегда её ждал и, хотя молчал, был рад её приходу.       Однако теперь здесь был Вельскуд, подлая тварь, которая когда-то ранила Геранта дважды – забрав самоцвет Черного дракона и обратившись в него. И – как смешно! – теперь Аламэль должна помогать Вельскуду так же, как помогала Геранту. Вот только влага на ресницах и боль в груди говорят, что это будет тяжело для неё со всех сторон.       - Ты его еще помнишь, - говорит Вельскуд. Он просто констатирует факт.       - Я всегда буду его помнить, - отзывается Аламэль, опуская голову. Она делает над собой невероятное усилие, выдавливая: - Как ты себя чувствуешь?       Черный рыцарь омрачается. Он выглядит таким несчастным и болезненным, что в Аламэль просыпается острая, как кинжалы ассасина, жалость. Она садится неподалеку, но не слишком близко; это не Герант, и она не верит ему. «Буду ли я сожалеть, если он умрет?» неожиданно думает Аламэль отгоняет от себя эту злую мысль.       - Я говорил, что так будет, - произносит Вельскуд устало. – Пророк выбрал собственный путь. Но кто бы подумал, что она решит стать новым апостолом?..       - Тебе что-нибудь нужно? – опять с нажимом говорит Аламэль.       - Не хочешь слушать нотации, эльфийка? – криво усмехается бывший дракон. – Знаю. Я не протяну долго без самоцвета. Пророк тебя предал, что дальше?       Аламэль сжимает губы и отворачивается. Сияние, льющееся из центра подземелья, кажется ей чистым и светлым, точно оно радо новому гостю. Это ранит следопыта. Она бы все отдала, чтобы вместо Вельскуда здесь сидел Герант – живой…       - Не твое дело, - говорит Аламэль и понимает, какую глупость сморозила. И правда, как раз его. – Ты то охотишься за Пророком, то отпускаешь… Чего ты добивался все это время?       - Не твое дело, - повторяет её слова рыцарь. Лицо его резко искажается, становясь похожим на маску, но он пытается держать себя в руках. – Иди… к Терамаю.       Аламэль уходит, тяжесть в груди ноет и плачет. Она на миг оборачивается. Вельскуд смотрит на сияние, и в глазах его отражается немая тоска. Может, он тоже скучает по Геранту? Они были друзьями. И для Аламэль он был другом.       Но Вельскуда охотница все равно ненавидит.