Вой

      Старый храм, который еще этой ночью казался ему нелюдимым, мерзким, мрачным и заброшенным, теперь встретил Ормгейра относительной чистотой и светом. Где была паутина, там теперь блестело все какой-то невиданной чистотой, а где не хватало огня — теперь теплились свечки или просто плошки с маслом. Пахло же в храме не по-старому пылью, а инако, какими-то восточными благовониями. Единственное, что осталось здесь от вчерашнего бардака — потемневшие от времени статуи Первых.        — Вот так штука, — присвистнул Орм, чуть ли не сворачивая себе шею от любопытства. — Интересно, у какой бабы руки такие золотые. Нашел бы — женился.        — Я бы за тебя сама не пошла, — раздался со стороны гроба насмешливый детский голосок.       Скальд повернулся и оторопел.       Ничуть не стесняясь того, что в лодке лежала подруга, на бортике восседала наследница Ло-Роянского стольца. И мало восседала, она еще и скалилась насмешливо и гаденько. Рукавчики черного ее платьица были подвернуты, а ручонки еще блестели капельками воды. Судя по всему, она только закончила уборку.        — Это чем это я тебе негож?       Девочка фыркнула, пожала плечами, мол, дурак ты, Ормушка, что понять не можешь чугунной головушкой.       И тут до Орма дошло. Да не то, что надо было.        — Да ты ведьма!        — А ты тупик, — парировала Морриган. — Твой брат догадался еще в первую Купальскую Ночь.       Девчушка спрыгнула на пол и с долей торжественности прошествовала к выходу.        — И да, не думай, скальд, что тебе советы старостихи помогут. Не на ту напоролся.       Да юркнула за дверь, лишь хлопнув запираемым засовом.       Ормгейр же почесал затылок:        — Стерва малолетняя.       Время шло. Ормгейр, окруженный тремя кругами, хотя старая женщина ему этого не советовала, распевал древние тексты, мысленно матерясь и пытаясь найти логику в советах полоумной бабки.       Та ему сказала, что клин клином вышибают. И добавила, что и с беспокойной ведьмой можно вполне прожить, надо только немного гибкости и много терпения.       Агния тем временем медленно подбиралась к первому кругу, не таясь от скальда. Таиться и не надо было — сам не видел.       Подошла себе тихонько, нагнулась, пальчиком белым по черте провела да языком пальчик облизала. И славно так, что Орм, заметивший ее действия, сам захотел попробовать.       Агния же нахмурилась, плюнула в сторону и укоризненно посмотрела на Ормгейра.        — Дрянь соль они в этом году взяли. Скажешь утром ярлу, что торговцев, соль продавших, стоило бы такой премерзкой солью самих накормить. Чтобы неповадно было объегоривать честных людей.       Агни снова окунула пальчик в соляную полосу и снова облизала.        — Нет, ты сам попробуй. Не соль, а песок какой-то.       Ормгейр же посмотрел на ведьму укоризненно.        — Агни, — мягко начал он. — А может не стоит полы облизывать? Заразу подцепишь.       Ведьма захихикала мелко да призналась, что ничего ей не будет.        — Ты же убил меня. Ведь так. А мертвым все одно. Что болезный, что здоровый. Труп, он и у Атона[10] труп.       Ормгейру оставалось лишь руками развести.        — Ну что, — приняла деловой вид Агния. — Я начинаю тебя убивать?       И тут поднялся по храму огонь до потолка, и предметы стали летать по воздуху, сшибая по пути друг дружку. Орм смотрел себе на это, не впечатленный видимым.       Вот алтарь пролетел, раскидывая во все стороны плошки с вином и водой. А вот пронеслись с каким-то диким треском трещотки и палочки для маленьких ритуальных барабанчиков. Агния же продолжала делать вид разъяренный и смертоубийственный.       «Не страшно», — заключил Ормгейр, снова уткнувшись в тексты священных гимнов.       Ведьма обиженно надула губки.        — Ты чего? Нормально же общались, что ты начинаешь? — наконец прогундела она.       Скальд вознес глаза к потолку и закончил петь очередной куплет.       Что он? А что он? Он ничего. Как ему и посоветовали, делает вид серьезный и вдохновенный. Старостиха сказала, что ведьмы такой вид любят.       И делал он это кривомордие так долго, что оскорбленная Агни даже успела утихнуть и теперь смотрела на него исподлобья злющим волчонком.        — Что я, что я? — наконец, когда очередная песня-плач была окончена, посмотрел на девушку Орм. — Я вот жениться на тебе думаю, а ты ведешь себя как несмышленая девка. Ну тебя. Ляг на место и не мешай мне тебя отпевать. Сама же просила!       Ведьма, обидевшись еще больше, дернула сердито плечиком, но, к превеликому удивлению Ормгейра, направилась к лодке и легла послушно.       «Етить жеж! Работает!» — обрадовался Орм. — «Не надула старая!»        — Вот так и лежи. А еще лучше, спи давай. Ночь на дворе.       Агни хмыкнула сердито:        — Дурак ты, Орм. Спокойной ночи, — и чуть тише добавила, — Баран форосуурский.       «Коза ло-роянская»[11] — мысленно парировал Ормгейр, цепляясь за очередной клочок бумаги. Агни же закрыла глаза, придумывая коварный план, как будет завтра мстить Ормгейру за сегодняшнее его самоуправство.       Люди, пришедшие за Ормом поутру, застали того невозмутимо храпящим над свитками. Пришлось тащить непутевого пред светлы очи госпожи Кьель.       Та, отчаянно позевывая, кутаясь в расшитый плащ на волчьем меху, щурила теперь на него наглые глаза свои.       Молчание затягивалось. Орм ерзал на лавке, куда его силой усадили.        — Я сегодня, — очередной раз зевнув, оскалилась ярлиха, — что-то не слышала твоих воплей о помощи. Ты что с дочкой моей сделал, скотина?       Из-за спинки ярлова кресла вылезла востроносая мордашка горной принцессы. И принялась шептать на ухо женщины всякие непотребства про Орма.        — Вот как. Все так и было? — обладательница хитрой мордашки живехонько кивнула. — Ну изувер!       Женщина обратила свое лицо к скальду и скривила губы в подобие усмешки.        — Эта славница бает, что ты смел командовать дражайшей моей Агни! Этого, мальчик, в нашем договоре не было. А ты знаешь, что бывает за нарушение деловых сделок?        — Голову снимете?       Орм нахмурился, думая, что двум смертям не бывать, а одной не миновать. Немножко опечалился, что смерть его будет так бесславна, к тому же от рук какой-то бабы, хоть и ярлихи.       Та же расхохоталась в ответ:        — Голову? Высоко метишь! Пока только портки.