Don't let me go

Звонкий смех, шутки на политическую тему и разговоры ни о чем. Казалось, где-то посреди небольшого стола в стареньком доме Стилински неожиданно загорелся мистический домашний очаг, озаряя души каждого человека каким-то теплом и светом. Необычайно уютная атмосфера напоминала о том, что нет ничего дороже семьи. Все вокруг было соткано из нитей любви и взаимопонимания, настолько тонких, что дуновение буйного ветра могло стереть, уничтожить их. Этот ветер бушует внутри Стайлза, ледяными потоками рыская в сознании, пытаясь найти ответы на многочисленные вопросы. В голове крутятся фрагменты сегодняшнего дня. Стайлз представляет, как танцевал на школьном балу вместе с Лидией, как они гуляли у озера поздними июльскими вечерами. И что же теперь? Где все это? Кануло в небытие, стерто ластиком, безжалостной рукой судьбы. Стайлз лишен всего. Он не может подарить Лидии танец, не может выйти на ночную прогулку. Простое объятие стоит ему боли, сравнимой с переломом нескольких костей. Объятие, которое ему так необходимо. - Я хочу продолжить реабилитацию – слова слетают с его губ и эхом ударяются о стены. Все вокруг погрузилось в молчание, которое, словно бушующие потоки воды, заполняло пространство. Невозможно с точностью определить, что испытывает каждый человек, находящийся в комнате. Радость и страх боролись за первенство в обеспокоенных душах родных Стайлзу людей. Парень покрутил в руке вилку, представляя с каким усердием вонзил бы ее в это чертово молчание, будь оно хотя бы на долю осязаемым. Тишину нарушил шериф. Он похлопал сына по плечу и залился радостным смехом. Стайлз не вслушивался в его речь, но точно знал, что шериф счастлив. Мелисса пообещала, что договорится с врачом, который и раньше помогал парню с реабилитацией, о занятиях на дому, а Лиам лишь пробормотал, что Стилински давно должен был на это решиться, продолжая уплетать спагетти. И среди всего многообразия радости лишь страх Скотта не позволял ему сказать ни слова. Он, как никто другой, знает, чем чреваты занятия Стайлза. Он знает, насколько сильно изменится его друг и насколько глубока будет его ненависть ко всем вокруг. Боль обладает свойством выжигать все светлое из души человека. Своими переживаниями МакКолл поделился гораздо позже, когда Мелисса увела Стайлза в его комнату, шериф отправился в гостиную, а Лиам уехал домой. В кухне, кроме него, осталась лишь Лидия, которая задумчиво глядела куда-то вдаль, обхватив обеими руками кружку чая с такой силой, что, казалось, та вот-вот лопнет. В ее душе по-прежнему продолжалась борьба страха и радости. Она продолжала смотреть в одну точку, когда Скотт, наконец, заговорил. Он твердил что-то об изменениях в поведении Стайлза, о том, что ей будет тяжело, о том, что в его сердце может пробудиться ненависть. Лидия слушала, затаив дыхание, ощущая, как страх одерживает вверх. Но ведь она обещала себе, обещала Стайлзу, что не сдастся. - Все будет хорошо, Скотт, - невнятно пробормотала девушка, все еще неуверенная в своих же словах, - Тебе не стоит переживать. Следующий день сжег ее слова дотла, а пепел развеял по ветру. После полудня, когда Лидия и Стайлз просматривали видеозаписи из их совместного прошлого, в дверь постучали. У порога стоял высокий, широкоплечий мужчина, отдаленно напоминающий актера какой-нибудь мелодрамы. Сквозь стекла очков его глаза казались затуманенными. Он не представился, лишь смело вошел в дом, который, казалось, был ему знаком. Лидия, возмущенная, таким вопиющим поведением, хотела было возразить, выгнать незнакомца из дома. – Грегори! – воскликнул Стайлз, ярко улыбнувшись незнакомцу. Мужчина наклонился, заключая парня в крепкие объятия. Лидия почувствовала, что ее возмущение растет с каждой минутой. Человек, который не удосужился даже поздороваться, сейчас вел себя так, словно он ближайший друг Стилински. – Ты уже познакомился с Лидией? Незнакомец пробежался взглядом по все еще рассерженной Лидии, словно пытаясь оценить, стоит ли вообще обращать на нее свое внимание. На его лице загорелась лицемерная улыбка. Подобные приемы Мартин вычисляла сходу, ведь такая же улыбка когда-то была неизменным атрибутом ее имиджа. - Грегори Фитц, - представился мужчина, хватая руку девушки и касаясь губами тыльной стороны ладони. – Прошу простить мне мою грубость, Лидия. Принял вас за обычную сиделку, прислугу. Мартин одернула руку, приложив все усилия, чтобы сдержаться и не продемонстрировать гостю, насколько силен удар «обычной прислуги». Она заметила, как напрягся Стайлз. Улыбка с его лица исчезла, а холодный, практически ледяной взгляд, был способен пробурить дыру в спине мужчины. - Вам не за что просить прощения, мистер Фитц. Плохое воспитание в наше время – не самый худший из людских пороков. Приторно-сладкий, тошнотворный аромат мужского одеколона провоцировал головокружение. Каждой клеточкой своего тела Мартин ощущала тревогу, которая впитывалась в кожу и попадала прямиком в кровь. Темные глаза Фитца излучали опасность. Его голос звучал так же приторно, так же лживо. Лидия не слушала ничего, она лишь изучала его, словно коп, желающий вывести на чистую воду очередного мошенника. Казалось, Стайлз доверяет ему и это, по неизвестным причинам, злило девушку. Она покинула гостиную, получив вежливую просьбу удалиться. Никто не желал слушать ее возражения. Все должно оставаться конфиденциально. Лидия получила смс от Киры. Совсем скоро должен был приехать Скотт. Юкимура знала это и звала Мартин пробежаться по магазинам. Точнее, она уже ждала ее около дома Стилински. Впервые за долгое время Лидия решилась на что-то, не раздумывая. Словно по какому-то таинственному щелчку, она схватила свою сумку, направляясь к выходу. У самых дверей она столкнулась с МакКоллом и последняя тревога, которая могла бы заставить ее остаться, исчезла. Ведь теперь ей не нужно беспокоиться за Стайлза. Скотт в заботе о нем превосходит ее саму. Летний воздух дурманил рассудок. Кира, переполненная эмоциями, рассказывала об учебе в университете и о том, как давно она никуда не выбиралась. В последнее время, Лидия и сама путешествовала по однообразному маршруту, а пункт назначения всегда был замкнут на доме Стайлза. Шопинг, который раньше приносил удовольствие, сейчас был банальным способом отвлечься. Бикон-Хиллс, конечно, уступал Нью-Йорку в количестве бутиков, но все же прогулка по здешним магазинам весьма приятнее. Скорее всего, этому способствует тот факт, что сегодня ее сопровождала Кира, а не безликая нью-йорская толпа, прославленная своей холодностью и безразличием. Кира выбирала платье для очередного свидания со Скоттом. Судя по всему, ее ожидало очень важное событие, которое требовало столь трепетной и тщательной подготовки. О поводе для романтики Кира умолчала, смущенно отводя взгляд. Отношения Скотта и Киры всегда умиляли Мартин. Эти двое, слишком стеснительные, чтобы рассказать о своих чувствах целому миру, постепенно разжигали скромный огонек, который сейчас греет их души. В их любви невозможно было сомневаться. И это порождало в душе Лидии зависть, одно из позорнейших чувств. Мартин всегда упускала свою абсолютную любовь по собственной вине. Они отыскали чудесное красное платье с открытой спиной, которое, как утверждала Кира, не было в ее стиле. Но после недолгого спора Лидия смогла убедить подругу в обратном. Она пообещала, что если Юкимура позволит ей сделать себе прическу и макияж, непосредственно перед самим свиданием, то Скотт падет пред ней ниц, бормоча что-то о руке, сердце и женитьбе. Кира вспыхнула, так, словно Лидия произнесла нечто до безумия неприличное, но все же согласилась. Девушки, изрядно проголодавшиеся, остановились в небольшом кафе на Блэкроуд стрит. В воздухе витал аромат свежеприготовленного кофе и корицы. Лидия набирала в легкие как можно больше кислорода, наслаждаясь дурманящим ароматом. Давно она не чувствовала себя, настолько спокойно. Казалось, все вновь становится хорошо. Они беседовали с Кирой о чем-то бессмысленном, вроде любимой музыки или фильмов. – Знаешь, Лидия, а ты ведь любишь Стайлза, – неожиданно произнесла девушка, делая глоток горячего мокко и по-лисьи улыбаясь. – Хоть и отчаянно пытаешься это скрыть. Эти слова, как гром среди ясного неба, застали Мартин врасплох. Она панически отвела взгляд, пытаясь спрятать глаза. Тонкие пальцы сжимали и разжимали мягкую салфетку, словно при нервном срыве. Неожиданно для самой себя Лидия кивнула, ощущая, как в этот самый момент раскрыла все карты, которые так долго были скрыты от других. Но вместе с этим пришло таинственное облегчение, словно исчез груз, который так долго давил на хрупкую душу. – Когда ты это поняла? – казалось, любопытству Киры нет предела. Она заказала еще одну чашечку кофе, желая услышать эту необыкновенную историю. Мартин улыбнулась. Сейчас ей казалось, что она может рассказать Кире абсолютно все. – Я не всегда была такой, какой ты меня знаешь, Кира. Я была холодной, черствой, из тех, что всегда держат сердце на замке, в абсолютной пустоте. После того, как мое сердце уже было однажды разбито, решила больше не придавать значения тому, кто делит со мной постель. Своеобразный способ отвлечься, чтоб больше не любить и не влюблять, чтоб никогда больше не страдать. Бежала от любви, как от болезни, не подпуская близко никого, кто мог бы причинить боль. И при этом сама не заметила, как уже лечу над бездной, и в один момент сорвалась на самое дно. Это был какой-то удар, неожиданность. В одну секунду разбилась вдребезги, поняв, что он значит для меня. А он просто взял мою руку и обнял на прощанье, уходя. И в этот момент, я ощутила, что не хочу его отпускать, не хочу, чтобы он вообще когда-нибудь уходил. Я просто смотрела ему вслед и чувствовала, как проигрываю, как рушатся все стены, которые я так долго выстраивала. И все изменилось. Словно всегда существовал лишь он один, а все, что было между нами: все его признания в любви, подарки, дни, проведенные вместе стали необыкновенно значимыми, вспыхнули в памяти вновь и разгорелись пожаром. Он уходил, а в груди все сжималось, словно мы больше никогда не увидимся. Хотелось закричать, остановить его, заставить остаться. Вот только это чертово осознание пришло слишком поздно. Ведь его ждала Малия и в тот самый вечер они собирались на их первое романтическое свидание. Затем я каждый раз находила оправдания своей трусости, так и не сумев признаться ему в том, что на самом деле чувствую. А сейчас мои признания ему не нужны. Кира слушала, затаив дыхание, пытаясь скрыть слезы, застывшие в глазах. Она и представить себе не могла, что именно чувствует Лидия, что она сможет вот так раскрыться ей, рассказать все, что тревожило ее долгое время. Она не знала, что сказать и ненавидела себя за это. Разодрала старую рану, и понятия не имеет, как все исправить. В воздухе повисло молчание. Мартин смотрела куда-то вдаль, крепко сжимая в руках чашку, в ее глазах сверкали слезы. – Лидия, прости, я не хотела… – Все в порядке, – Мартин смахнула слезу со щеки, натянула дежурную улыбку и бросила взгляд на наручные часы. – Нам пора, думаю, мы и так задержались. Всю дорогу домой девушки молчали. Кира, измученная чувством вины за то, что затронула больную тему, пыталась подобрать подходящие слова, чтобы наладить все. Лидия же просто размышляла над тем, что в тот самый вечер ей нужно было быть смелее. В доме было душно. Тишина захватила все пространство, пробуждая в душе Лидии тревогу. Скотт и шериф сидели в гостиной. Они смотрели очередной выпуск местных новостей, максимально приглушив звук на телевизоре. Кира оставила в кухне пакеты с едой из той самой кафешки, в которой, к превеликому счастью, с недавних пор появилась услуга «еда на дом». – Как он? – голос Лидии звучал хрипло, так, словно девушка вот-вот разрыдается. Мистер Стилински ободряюще улыбнулся. Он так и не успел поблагодарить Лидию за то, что она делает для его сына. Эта хрупкая девушка, словно бравый солдат, борется с состоянием Стайлза. Для нее, все происходящее вокруг – война, и каждую минуту она ожидает худшее, при этом не переставая верить в счастливое будущее. Слишком много противоречий для одного человека. – Спит, – тихо пробормотал Скотт, пытаясь натянуть жалкое подобие улыбки – Реабилитация дается ему тяжело. Мистер Фитц настоял на том, что занятия должны проходить в больнице. – Хорошо, – Лидия ощутила облегчение. Эта тревога, которая, казалось, никогда не исчезнет, заставляла ее ждать худшего. – Я буду ездить вместе с ним. – Нет, мистер Фитц взял на себя эту обязанность. Он врач, к тому же, Стайлз прекрасно с ним ладит. Этот вопрос уже решен, Лидия. – шериф казался слишком уставшим, слишком грозным. Мартин хотела возразить, вмешаться, но что-то помешало ей. Мистер Стилински медленно поднялся, покидая гостиную и скрываясь где-то в пределах своей комнаты. – Я не доверяю этому Фитцу, Скотт, – полушепотом произнесла Лидия, убедившись, что никто, кроме парня, ее не слышит. – Он не похож на добродушного доктора. – Ему доверяет Стайлз, мне этого вполне достаточно, – Скотт поднялся, позвав Киру и сообщив ей о том, что им пора ехать. – Все будет хорошо, Лидия. Ты же сама вечно это твердишь.

***

Все будет хорошо. Люди слишком часто твердят об этом, пытаясь ободрить кого-то, успокоить себя. Три слова зарождают надежду, тлеющими угольками исчезающую в их простуженных душах. Больше всего на свете Лидия хотела, чтобы эти слова перестали быть символами надежды, чтобы они стали олицетворять истину. Но злодейка-судьба вряд ли когда-либо исполнит ее желание. Но Лидия продолжает верить. Она продолжает произносить эти три слова снова и снова. Словно она тонет, а эти слова – спасательный круг. Но это не работает. Все становится хуже. Лидия продолжает тонуть. Она тонет уже неделю. Каждое утро Фитц забирает Стайлза. Лидия томными шагами измеряет пространство, изнемогая от ожидания. Она не может себя занять. Она не может отвлечься. Неведение, неизвестность сводят с ума. Лидия читает, пытаясь убить время. Но, ни сюжет, ни судьбы персонажей не волнуют ее, ведь в голове витает лишь одна мысль, лишь одно переживание. Стайлз возвращается спустя несколько часов. Бледный, словно кто-то выдавил из него все жизненные силы, с трясущимися руками. Он ничего не говорит. Закрывает дверь в свою комнату и не желает никого видеть. Он чувствует лишь злость и ненависть. Он знает, что никто не сможет его понять. Никто не сможет унять эту боль. Скотт твердит, что это нормально, всякий раз, когда Лидия не способна осознать, что творится со Стайлзом, который обрубает все нити доверия между ними, сотканные с таким трудом. Лидия каждодневно слышит грубости и требования оставить его в покое. Но она единственная с кем он вообще говорит. Стайлз принимает слишком много обезболивающего. Он доверяет таблетки, которые, казалось, ни черта не помогают, лишь Лидии. Он знает, что позабудет о возможности передозировки. Он знает, что способен навредить себе. Она способна контролировать его. Стайлз становится прежним. Таким, каким был до приезда Лидии в Бикон-Хиллз. Это расстраивает шерифа. Он все чаще задумывается об отказе от реабилитации и об отъезде. Лидия вновь твердит о том, что все будет хорошо. Она единственная, кто не опускает руки. Единственная, кто продолжает бороться. Она остается со Стайлзом всякий раз, когда он требует уйти. Молча, без лишних вопросов, она помогает собирать очередной пазл, который сама же и купила. Шаг за шагом она пытается не позволить Стайлзу вновь возненавидеть весь мир из-за боли. Они разбирают его жизнь на фрагменты с помощью фотографий, смотрят видеозаписи снова и снова. Но Стайлз отчаивается все сильнее каждый раз, когда осознает, что нет никаких результатов. Лидия не позволяет ему сдаться. Она рассказывает истории. Она не твердит о прошлом, не плачется о настоящем. Она рассказывает о будущем. Строит его в каком-то выдуманном мире. Она говорит о посещении Нью-Йорка, о восхождении на Эмпайр-стейт-билдинг, о пикнике у озера, о ремонте, который давно пора сделать, об игре в лакросс. От ее рассказов становится теплее. Стайлз чувствует, как надежда, переполняющая девушку, передается и ему. Ее слова заставляют его бороться за это будущее, прорисованное в бурной фантазии. Лидия кажется ему сильной, но на самом деле она боится. Боится ночных кошмаров, которые вновь стали тревожить Стайлза. Душераздирающий крик, раздающийся среди ночи, заставляет ее вздрогнуть, обхватить голову руками, закрыть уши, не слышать ничего. Страх накрывает ее волной. Ей требуется несколько секунд, чтобы совладать с собой, прежде чем она рванет в его комнату. Она распахивает двери настежь, пытается взять его за руки, которые беспощадно вырываются, словно в какой-то агонии. Попытки разбудить его становятся испытанием. С каждым днем сны Стайлза все глубже, все страшнее. Она старается достучаться до его сознания, избавить от кошмара. Он просыпается, не осознавая, где он и что происходит. Лидия обнимает его, ощущая, как его дрожь передается ей. Он молчит, не в силах совладать с собственным ужасом. Она остается с ним всю оставшуюся ночь, знает, что он не сможет больше уснуть. Они о чем-то говорят, что-то планируют. Порой, Лидия читает ему, просто потому, что ее голос успокаивает, просто потому, что об этом просит Стайлз. Это продолжается практически каждую ночь. Сегодняшняя не стала исключением. Ранним утром Лидия покидает комнату, вновь уснувшего и измотанного Стайлза. Он проспит пару часов, прежде чем солнечные лучи нарушат идиллию. Уж лучше солнце, чем кошмары. Девушка запирается в ванной прежде чем слезы возьмут верх. Лишь в такие моменты, наедине с собой она может позволить себе стать слабой. Реабилитация Стайлза, означавшая для нее надежду, неожиданно обернулась испытанием. Но ей нисколько не жаль себя. Она переживает за него. Фитц твердит, что есть значительные улучшения, но это требует увеличения дозы обезболивающего, а значит, вновь начнутся проблемы с памятью. Лидия ему не верит, поэтому, как только Стайлз и его врач покидают дом, Лидия достает телефон, набирая номер профессора из ее университета. Несколько протяжных гудков отмеряют стук ее сердца, прежде чем на том конце раздается хриплый голос мужчины. – Добрый день, мистер Ричардс, это Лидия Мартин. Девушка чувствует, как быстро бьется ее сердце, овеянное волнением. Мысль о том, что она решила связаться с профессором без ведома Стайлза или кого-нибудь еще, заставляла ее нервничать еще сильнее. – О, моя дорогая, как же я рад, что ты связалась со мной! Буквально вчера я узнал, что твоя работа признана лучшей в штате и проходит в следующий этап. У нас есть все шансы одержать победу. – Я, безусловно, рада, но тревожу вас по иному вопросу. Помните, несколько месяцев назад, я рассказывала вам о своем друге? Вы говорили, что сможете чем-нибудь помочь. Так вот, мне необходима ваша консультация, – неожиданно для самой себя, Лидия на одном дыхании рассказала обо всем, что тревожило Стайлза и мешало ему нормально существовать, перечислила препараты, которые он принимал, сообщила о реабилитации, которая не приносит никаких результатов. И с каждым словом ее опасения в том, что мистер Ричардс не сможет ей помочь, возрастали. Но ее рассказ на том конце встретила тишина. Она слышала лишь громкое дыхание профессора и чьи-то голоса. – Общая картина мне ясна. Но, Лидия, мне необходимо взглянуть на историю болезни. Сможешь выслать на почту? – Да, конечно. – Отлично, тогда я жду сообщения. Свяжемся по видеосвязи, как только я буду уверен, что смогу тебе помочь. Раздались короткие гудки. Лидия едва заметно улыбнулась. Она любила мистера Ричардса за его отзывчивость, готовность помочь всему миру. Гуманист по натуре, он внушал всем студентам какое-то несокрушимое уважение и любовь к себе. Девушке выпала возможность познакомиться с профессором поближе, когда они вместе готовились к защите той самой работы, которая, как оказалось, способна принести им победу в конкурсе. Лидия достала свой ноутбук. Ее всегда забавляло то, с каким восхищением профессор относится к современным технологиям. «Skype» стал для него любимейшим средством коммуникации. Лидия распахнула окна настежь. Порой, ей становилось слишком душно, не хватало воздуха. Взгляд скользит по книжным полкам, но чтение сейчас – не лучшая идея. Необходимо найти медицинскую карту Стайлза. Мартин знала, что Мелисса сделала копии, вручив их шерифу на всякий случай. Девушка с опаской отворила дверь, ведущую в комнату мистера Стилински. Единственная часть дома доступ к которой ей был закрыт. За светлой дверью скрывался потаенный мир шерифа. Плотные шторы были задернуты, не позволяя ни одному лучу света прорваться в помещение и обеспечивая полуночную тьму. Мартин нащупала выключатель, желая спастись от темноты, давившей со всех сторон. Щелчок. Теплый свет лампы накаливания разливается по всему пространству, прогоняя мрак и озаряя все предметы. Комната кажется одичалой, той, в которую возвращаются лишь, чтобы переночевать. Толстый слой пыли покрывает большинство поверхностей. Лидия внимательно изучает каждую деталь. Полку над кроватью украшают множество кубков и наград. В юношестве шериф был капитаном команды по лакроссу, одержавшей победу на многих чемпионатах. Но после серьезной травмы, полученной во время тренировки, ему пришлось попрощаться с большим спортом. Все это Лидия узнала непосредственно от Стайлза. Сам шериф все свои воспоминания о спорте оставил вот на этой полке, покрывшейся многолетним слоем пыли. Лидия приближается к массивному рабочему столу. Стопки бумаг, папок, различной канцелярии превращают рабочее место в торжество хаоса. Она перебирает листы, пытаясь найти медицинскую карту, но ей попадаются лишь информация о неизвестных ей людях. Взгляд пробегается по нескольким фотографиям в деревянных рамках. На одной из них изображение счастливой семьи Стилински в полном составе. Те счастливые дни, когда миссис Стилински была рядом с ними. На следующем снимке изображены Стайлз, шериф и Лидия. Она хватает фотографию, впиваясь в нее взглядом. Счастливые улыбки и искрящиеся глаза. В тот день они все вместе выбрались на небольшой пикник. Малия предложила сделать фото, ей было интересно познавать мир через фотопленку. Мартин никогда не забудет, с каким усердием шериф уговаривал ее скрасить их семейное фото. Но она и представить себе не могла, что этот снимок будет что-то значить для мужчины. Вздрогнув, Лидия вернула фотографию на ее законное место и продолжила поиск. Как оказалось, все документы, связанные со Стайлзом, шериф хранит в выдвижном ящике под стопкой фотографий. Сделав несколько снимков на телефон, Мартин отправила их мистеру Ридчардсу, а затем вернулась в кухню. Ожидание всегда мучительно, когда человек заинтересован в результате. Лидия, словно зомбированная, сидела перед экраном ноутбука, разглядывая иконку программы. Изредка она отвлекалась на чтение, но тревога внутри не позволяла ей сосредоточиться. – Ждешь звонка? – звонкий голос Стайлза раздается из-за спины и заставляет девушку вздрогнуть. Парень прожигает ее ледяным взглядом, словно девушка только что совершила политическое преступление. Лидия невольно кивает, пытаясь понять, что следует сказать. Она не может ему лгать, просто потому, что вокруг них и так слишком много обмана. Стайлз заслужил, чтобы кто-нибудь был с ним полностью откровенен, рассказывал обо всем. Таким человеком стала Лидия, по крайней мере, должна стать. Она делает глубокий вдох, пытаясь набрать как можно больше воздуха, и выпаливает обо всем, как на духу. Рассказывает о своем недоверии к Фитцу, о профессоре Ричардсе, о надежде, что он сможет что-нибудь посоветовать, о том, что она без разрешения посетила комнату его отца и рылась в его бумагах. Она говорит все это просто потому, что он должен знать, как бы глупо все не выглядело. Стайлз молчит. Он просто смотрит ей в глаза, в то время, как Лидия готовится к худшему. Но Стилински выдавливает улыбку. Боль еще не прошла, она по-прежнему сжигает его тело, но Лидия заслуживает хотя бы немного добра за все свои попытки всё исправить. – Значит, будем ждать вместе. За время ожидания Лидия успевает приготовить ужин, а Стайлз разувериться в том, что этот таинственный профессор вообще позвонит. Но это всё же происходит. Парень касается колеса своего инвалидного кресла, прокручивая его назад и исчезая из поля видимости. Ему не хотелось смущать профессора своим присутствием. Мартин пытается возразить, но он жестом останавливает ее. На экране появляется худое, вытянутое лицо пожилого мужчины. Он поправляет очки, прищурив глаза, рассматривает изображение. Лидия улыбается ему, переполненная надеждой. – Лидия, дорогая моя! – восклицает мужчина и Стайлз восхищается мягкостью его голоса, в котором отсутствует хрипота и грубость. Он произносит каждое слово так, словно его любовь к Мартин не знает границ – Я изучил материал, который ты мне прислала. Признаться честно, случай довольно тяжелый. Твой друг просто герой, раз уж смог подняться на ноги за такой короткий срок. Лечение подобрано просто отлично, нужно выразить благодарность местным врачам. Я бы, конечно, заменил пару препаратов на нечто более действенное, но риск повредить печень слишком велик. Что касается болей, я склонен предполагать, что она имеет психогенный характер. Нечто вроде посттравматического синдрома на фоне общих повреждений, конечно. Но меня смущает тот факт, что, судя по истории болезни, твой друг уже больше двух месяцев не принимает никаких обезболивающих, хотя ты утверждала обратное. Лидия, не проронив ни слова, вскочила с места, приближаясь к небольшому шкафчику, в котором они хранили медицинские препараты, доставая упаковку тех самых таблеток, которые являлись для Стайлза спасительным кругом. Она продемонстрировала в камеру упаковку так, чтобы мистер Ричардс смогу разглядеть название. – Ничего не понимаю... – пробормотал мужчина, вглядываясь в какие-то бумаги на его столе, словно пытаясь что-то отыскать. – Этот препарат базируется на сильном психоактивном веществе. Безусловно, он снимает болевой синдром, но не в полной мере. А в совокупности с другими препаратами, которые принимает твой друг, он наносит сильный удар по нервной системе. Это может выразиться через изменение поведения, ночные кошмары, бессонницу, мигрень, даже боли могут усиливаться, если они, как и в случае твоего друга, психогенные. О лечении амнезии здесь и речи быть не может. Врач просто не могу назначить этот препарат. Ты уверена, что ничего не путаешь? Лидия и Стайлз ловили каждое слово профессора, словно завороженные, не зная, что ответить на его вопрос. Девушка лишь кивнула, а мистер Ричардс посоветовал прекратить принимать данный препарат и разобраться в смысле его назначения. В идеале, он хотел бы встретиться со Стайлзом лично, дабы продолжить его лечение в Нью-Йорке. Этой темы Мартин не хотела касаться. Поблагодарив профессора и пообещав ему сообщать обо всем, она завершила разговор. Стайлз смотрел куда-то вдаль, нервно перебирая пальцами. – Фитц, – неожиданно произнес он. Фамилия слетела с его с такой злостью, с такой ненавистью, что Лидия невольно вздрогнула. – Эти таблетки нам с отцом выписал Фитц. Он настоял на смене обезболивающего, утверждая, что этот препарат гораздо сильнее, а врачи в местной больнице вряд ли пропишут его, учитывая их консерватизм. Я думал, что он спасает меня, а все оказалось лишь попыткой навредить. – Нужно сообщить твоему отцу, – Лидия потянулась за телефоном, ощущая, как ненависть к врачу Стайлза растет с каждой секундой. Она вдруг всем сердцем возжелала того, чтобы он гнил в тюрьме. – Нет, – парень схватил ее за руку, лишая возможности взять телефон. Взгляд Стайлза метался из стороны в сторону, так словно парень не мог справиться с ураганом мыслей, бушующих в его сознании. – Фитц слишком глуп и алчен, чтобы самому решиться на это. К тому же, у него нет мотива. Скорее всего, его подкупили. Если сообщим отцу, тот поднимет шумиху и мы уже никогда не узнаем, кто за этим стоит. Здесь нужно действовать иначе. Мы с тобой сами во всем разберемся.