Don't let me go

В кухне было слишком жарко. Лидия надела старенький фартук, завязывая на спине аккуратный бант. Послышались приглушенные шаги. Больше всего на свете девушке хотелось, чтобы это был Стайлз. Она закрывает глаза и видит, как парень медленно входит в комнату, ярко улыбаясь. Он рассказывает ей о том, с каким трудом сдал все экзамены и как рад, что поступил в университет его матери. Он терпеливо ждет, пока Лидия готовит ужин, а затем они вместе проводят целую вечность за душевными разговорами обо всем. Но есть мечты сбыться которым не суждено. — Спагетти со шпинатом в сырно-сливочном соусе, — Лидия знала, что это Лиам. Больше просто некому. — Надеюсь, у тебя нет аллергии на шпинат. Шутка должна была разрядить обстановку, но Лиам лишь отрицательно покачал головой, протяжно зевая. Видимо, просмотр уже изученного наизусть сериала оказался не самым веселым занятием. — Это тяжело? — неожиданно спросил Лиам, постукивая пальцами по столу. — Что? Готовить ужин? — усмехнулась девушка, поправляя фартук. Данбар лишь улыбнулся. Лидия казалась ему слишком светлой, слишком ранимой, чтобы выдержать все это. — Я говорю о Стайлзе. Тяжело, наверное, отдавать столько любви и заботы человеку, который тебя даже не знает. Улыбка исчезла с лица Мартин. У нее не было ни малейшего понятия о том, что ответить Лиаму. Для него, для ее матери, даже для шерифа все, что делает Лидия – слишком тяжело для нее самой. Вот только она не имеет ни малейшего права оценивать тяготу своей ноши. Все, что волнует ее в данный момент – это Стайлз. — Нам было тяжело, — казалось, Лиам не осознает всю трагичность данной темы для Лидии. Он продолжает говорить, внимательно наблюдая за действиями девушки, которая всеми силами пытается не слушать его. — Это же Стайлз. Вечно никому не доверяет. Вечно пытается все проверить. Однажды, я случайно порезал руку. Стайлз же, каким-то таинственным образом, заметил, что рана быстро зажила. Начал задавать вопросы, ответить правдиво на которые мы не могли. Скотт соврал ему что-то про ускоренную регенерацию, как врожденный дар. Стайлз, конечно же, не поверил. Да и вряд ли бы кто-либо другой смог поверить в этот бред. С тех самых пор, я возглавляю список лжецов и ненавистников. Лидия лишь вздрогнула, пытаясь вновь сосредоточиться на готовке. Лиам грустно улыбнулся и поведал ей о многих событиях, произошедших за последний год. Его слова звенели в голове девушки. Впервые за долгое время, она хотела его слушать. Казалось, будто с этими рассказами приходит какое-то понимание, осознание. Словно она по каплям изучает быт Стайлза, каждую крупицу времени, которое он провел без нее. В словах Лиама не было чего-то веселого, чего-то, что заставило бы улыбнуться. Сплошные ссоры, нервы, недопонимание и даже ненависть. — Они не хотят, чтобы он все вспомнил, — Лидия могла ощущать тяжелые удары своего сердца. Данбар говорит медленно, словно выдавливая каждое слово из себя, опасаясь, что может пожалеть о сказанном. Он не говорит «мы». Холодное «они» дает понять, что ему все равно. — Никогда в этом не признаются, но это так. Они столько недоговаривали ему, о стольком умалчивали, порой, даже обманывали. Вспомнив всё, он поймет, что самые дорогие люди лгали ему, сомневаясь в том, что он вообще должен знать правду. И тогда место опустошения и беспамятства займет разочарование. Это пугает их. Лиам смотрит куда-то вдаль, и Лидия замечает грусть в его взгляде. Лишь сейчас она вдруг осознает, насколько он изменился, повзрослел. Его, порой, глупое и несуразное поведение является лишь какой-то маской, навеянной мнением других людей. Лидия пытается улыбнуться. Тишина пропитывается какой-то грустью, увеличивающейся с каждым ударом ее сердца. — Лиам… — тихо произносит девушка, не имея не малейшего понятия о том, что ей следует сказать. Лишь сейчас она понимает, что безразличие Лиама основывается на том, что он так и не сумел стать для Стайлза другом. Данбар медленно поднимается, затем покидая комнату, а Лидия не может ему воспрепятствовать. Когда шериф возвращается домой, ужин уже готов. Он твердит что-то, о том, что Лидия не обязана готовить каждый день и сегодня они вполне могли бы отужинать пиццей или китайской едой. Слова вперемешку с благодарностями не укладываются в голове девушки. Она неспешно накрывает на стол. В кухню входят Скотт и Мелисса, а спустя несколько минут к ним присоединяется и Лиам. Завязывается непринужденная беседа из разряда «вопрос – ответ». У всех так много вопросов, а у Лидии слишком мало ответов. Она покидает кухню с целью пригласить Стайлза к столу, игнорируя все предупреждения шерифа и грустный взгляд Скотта. Все знают, чем ее попытка обернулась в прошлый раз. В комнате Стайлза разливаются звуки музыки. «The Neighbourhood» поют очередную песню из своего нового альбома. Их голоса звучат из динамиков ноутбука. Стайлз по-прежнему перебирает содержимое коробки, которую они несколько часов назад спасли из пыльного плена в гараже. В руках у него стопка фотографий. Лидия невольно вздрагивает, когда замечает на них саму себя. Она и представить себе не могла, что эти снимки окажутся в той самой коробке. — Судя по этим снимкам, мы значили друг для друга больше, чем я себе представлял, — Лидия не успевает вымолвить ни слова. Стайлз протягивает ей несколько фотографий. Точно такие же она бережно хранит дома. — Где ты была весь этот год, Лидия? Вопрос, заставляющий смолкнуть стук ее сердца. Вопрос, которого она так боялась. Вопрос, способный разрушить хрупкий мир между ними, разорвать их связь. — В Нью-Йорке, — тихо произносит она, пытаясь справиться с одолевающим ее волнением. Лидия знает, что он ждет совершенно другого ответа. — Почему же ты уехала? — Стайлз отрицательно качает головой, заглядывая в глаза девушки. Он хочет получить самый искренний, самый честный ответ. Он хочет почувствовать правду, осознавать, что его не обманывают. Он боится перестать ей доверять. — Я считала себя виновной в том, что с тобой произошло, — Вдох-выдох. Вихри мыслей ударяются о черепную коробку. Она уже готова просить прощения. Она готова раскаяться во всем. — Не сумела справиться с чувством вины и осуждением, которые разрывали меня изнутри. Считала, что разрушаю все, к чему прикасаюсь. Мне казалось, что если я уеду, начну жизнь с чистого листа, то всем будет только лучше. Я стала такой трусливой. — Тогда почему ты здесь сейчас? — голос Стайлза кажется ледяным, словно он способен вырывать сердца одним лишь словом. Его вопрос остается без ответа, просто потому, что Лидия не может вымолвить больше не слова. Время замедляется. Стайлз прокручивает в голове ее слова, раз за разом, пытаясь понять ее. — Почему ты опять не бежишь в Нью-Йорк? Почему не возвращаешься домой? — Дом. А что такое дом? — Лидия смолкла, словно ожидая ответа на, казалось бы, риторический вопрос. В глазах застыли слезы. — Дом – это место, по которому тоскуешь. И весь этот чертов год я провела в каком-то кошмаре, изнемогая от жуткой тоски, по человеку, который меня даже не помнит и перед которым я безмерно виновата. Раз за разом, мысленно возвращаясь к нему, я ненавидела себя за собственную трусость, заставившую меня сбежать. И больше всего на свете я хотела вернуться. Снова быть рядом с человеком, который значит для меня слишком много. Но я знала: если он не примет меня, я буду разбита. Я так боялась быть разбитой, при этом каждый раз рассыпаясь на маленькие крупицы. Однажды ночью раздался телефонный звонок и мой страх исчез. И теперь я здесь. Мой дом там, где ты, Стайлз. И я не хочу больше уходить. Стайлз делает глубокий вдох, набирая как можно больше воздуха. Лидия замолкает, и он чувствует какое-то опустошение. Она стоит перед ним, пытаясь сдержать слезы, и впервые за долгое время он слышит правду, исходящую от сердца. Он вновь прокручивает все в голове. Он представляет себя на ее месте. Он пытается прочувствовать ее. Стайлз понимает, что поступил бы точно так же. Не смог бы справиться с мыслью, что причинил боль человеку, который был бы ему дорог. Ему вдруг кажется, что он сошел бы со своего гребанного ума, если бы причинил Лидии боль. Эта мысль навеяна откуда-то со стороны, из прошлого, которого он не помнит. Он продолжает молчать, и это молчание разрушает Лидию. Она разворачивается, переполненная желанием уйти. Какой-то внутренний порыв заставляет его встать. Жгучая боль пронзает каждый миллиметр его тела. Боль, сжигающая его дотла, пробуждает желание вновь перестать чувствовать собственные ноги. Но сейчас он не хочет думать ни о боли, ни о том, что в любой момент может рухнуть и больше никогда не подняться. Он делает несколько шагов вперед, хватая Лидию за руку и разворачивая к себе. Стайлз заключает ее в крепкие объятия и чувствует, как на душе становится тепло. Словно все беды исчезли, словно боль прекратилась. Он проводит рукой по рыжим прядям, вдыхая аромат ее духов. Лидия пахнет вишней и цветами. Лидия излучает тепло. Стайлз обнимает ее, потому что ему это необходимо. Эти объятия – то, чего ему так сильно не хватало. Они покидают комнату спустя несколько минут, не обронив не слова, просто потому, что и так прекрасно друг друга поняли. Свет кухонной лампы слепит Стайлза, а радостные возгласы отца оглушают. Вкусный ужин, непринужденная беседа, шутки Лиама и звонкий смех, заполняющий все пространство. Стайлзу кажется, что он, наконец, может дышать спокойно. Он вглядывается в лица людей, окружающих его, и они впервые кажутся ему такими родными. Стайлз случайно касается руки Лидии, сталкиваясь с ней взглядом. Она улыбается ярко и искренне, внимательно вслушиваясь в рассказ Скотта. Ее глаза счастливо блестят, и Стайлз, наконец, все осознает. Она действительно дома.