Останься со мной

      Эмма как раз собирается постучаться к Руби, когда дверь открывается, и Руби в спешке почти сбивает Генри своим чемоданом, торопясь выйти из квартиры.       «О, Боже, я не позвонила вам прошлой ночью!» восклицает она и захлопывает дверь за собой.       «Куда ты?» спрашивает Эмма с нарастающей паникой в голосе. Она нуждается в Руби, нуждается в том, чтобы та смотрела за Генри; даже если Эмма смогла бы кого-нибудь найти в течении следующего получаса, ей становится не по себе от мысли, что ее ребенок останется с незнакомцем.       «Бабуля больна, поэтому я собираюсь в Гонолулу, чтобы позаботиться о ней, пока ей не станет лучше», рассказывает Руби, уже двигаясь к лифту. «Мне так жаль, Эмма, я собиралась позвонить тебе и сказать, что не смогу присматривать за Генри некоторое время, но я была так взволнована после ее звонка, что совсем забыла».       Эмма все еще стоит на том же месте, держа Генри за руку и пытаясь понять, что же теперь делать. Генри смотрит то на Руби, то на Эмму, его глаза слишком большие и круглые для маленького детского личика.       «Что же мне теперь делать?» выдыхает Эмма, на что Руби пожимает плечами, заходя в лифт и придерживая дверь ладонью.       «Возьми его с собой на работу. Генри умный мальчик, я уверена, он будет вести себя хорошо», советует девушка, виновато улыбаясь, и позволяет двери закрыться.       Эмма бросает взгляд на Генри, тот смотрит на нее, ожидая дальнейших действий.       «Похоже, мне правда придется взять тебя на работу, малыш», говорит Эмма и ведет Генри к другому лифту.

***

      Они находятся примерно на полпути к дому, когда Генри начинает жаловаться, что он устал от ходьбы, так что Эмма берет сына на руки и несет его всю оставшуюся часть пути. Она полагает, что ни Киллиан, ни его мать не будут возражать, если она оставит Генри в одной из пустующих комнат, но где-то внутри зарождается страх, что они не одобрят этого. Второй вариант заставляет Эмму покрыться испариной, и она чувствует себя ужасно к тому времени, как они поворачивают на Джулиан-стрит.       Девушка опаздывает примерно на двадцать минут, и Лероя уже нет, потому она говорит Генри, чтобы тот вел себя очень тихо, пока будет играть на кухне, а затем бежит вниз по коридору к гостиной.       «Я здесь, мне жаль, я опоздала», спешно извиняется Эмма, проскальзывая в комнату, и почти сталкивается с Киллианом. Она инстинктивно кладет руку ему на плечо, удерживая равновесие, и в эти секунды время будто застывает для них двоих. Эмме удается прийти в себя и отойти от него, убирая волосы с лица.       «Я просто собирался на кухню, чтобы убедиться, что ты в порядке», говорит парень, и Эмма преграждает ему путь, мешая двинуться вперед.       «Теперь я здесь, так что ты не должен ничего проверять».       «Что такого на кухне, чего ты не хочешь, чтобы я увидел?», спрашивает Киллиан, наклоняя голову назад и пытаясь поймать ее блуждающий взгляд, в то время как Эмма пытается придумать что-то, что будет держать его здесь и не позволит обнаружить Генри.       «Руби пришлось уехать, чтобы заботиться о своей бабушке, и у меня нет никого, с кем я могла бы оставить Генри, так что я привела его сюда», признается она, наконец. Встретившись с его голубыми глазами, Эмма ожидает услышать, что это не детский сад, и либо она находит няню в течение следующего часа, либо будет уволена.       Киллиан начинает смеяться. Его плечи трясутся. На самом деле, он смеется в первый раз за последние три недели, и тщательно контролируемое «мне-все-равно» выражение лица Эммы переходит в улыбку.       «О, Свон, я думал, что ты сожгла кухню или что-то еще», говорит Киллиан, все еще посмеиваясь, и Эмма не может поверить, насколько это хорошо — видеть, как он смеется, и быть той, кто вызвал этот смех, даже если он думал, что она разрушила его дом.       «Значит все в порядке?» уточняет Эмма просто для того, чтобы быть уверенной, отступая назад и прислоняясь к двери, чтобы Киллиан не напрягал шею, глядя на нее снизу вверх.       «Конечно. На самом деле, ты можешь привести его сюда, пока делаешь завтрак, он составит мне компанию», после его слов в животе Эммы зарождается тревожное чувство из-за мысли, что Генри может сказать что-то неуместное, или еще хуже, обидное для Киллиана. «Но… если ты не хочешь, чтобы он проводил со мной время…», добавляет парень, пытаясь казаться беспечным, но Эмма знает, что значит каждое маленькое пожатие плеч, или опущенные глаза, или напряженная челюсть, и она ясно видит, что он неправильно истолковал выражение ее лица.       «Не будь идиотом», говорит она, улыбаясь, и направляется на кухню. «Но имей в виду, что ему всего четыре, так что если он задаст тебе какие-либо вопросы, на которые ты не захочешь отвечать, просто игнорируй его».       Эмма возвращается на кухню и находит Генри все еще сидящим за столом, где оставила его; мальчик, улыбаясь, сползает со стула. Эмма становится на колени, чтобы лучше видеть сына.       «Ты помнишь, мы говорили о Киллиане и о том, для чего я здесь?» спрашивает она, и Генри с энтузиазмом кивает.       «Потому что он ранен, и ты помогаешь ему», отвечает мальчик, и Эмма улыбается, чувствуя почти невыносимый прилив любви к своему маленькому сыну.       «Обычно я провожу время с Киллианом, так что я подумала, что ты мог бы составить ему компанию, пока я готовлю завтрак?» предлагает девушка, затаив дыхание.       Генри думает над этим в течение нескольких секунд, а затем с серьезным лицом кивает головой.       «Я не подведу тебя», обещает он, и Эмма смеется, взяв малыша на руки и отправляясь в гостиную.

***

      Эмма делает тосты и чай, слушая приглушенные звуки голосов Киллиана и Генри, доносящиеся из гостиной. Она не может разобрать слов, но создается ощущение, что они ладят очень хорошо, так что девушка перестает метаться и берет завтрак, убедившись в том, что чай Киллиана достаточно теплый.       Генри был абсолютно удивительным, когда она представила ему Киллиана. Глядя тому прямо в глаза, он спросил, насколько быстро может двигаться его кресло, и Эмма чувствовала гордость за сына, что мальчик нашел подходящие слова.       Смех Киллиана до сих пор отдается звоном в ее ушах, и губы девушки каждый раз расплываются в улыбке при мысли об этом.       Эмма вносит поднос в гостиную — и почти падает, когда видит сцену, представшую перед ее глазами, дыхание сбивается и содержимое подноса опасно колеблется в ее руках; это явная удача, что ей удается поставить его на соседнем столе, не уронив ничего.       Генри сидит на коленях у Киллиана, будто впервые познакомился с ним вовсе не пятнадцать минут назад, держит в руках книгу, которую Киллиан читает ему. Они настолько погружены в историю, что даже не замечают подошедшую Эмму, и она стоит там, слушает голос Киллиана, мгновенно поняв, что книга, которую он читает для ее сына, — «Питер Пэн».       Все это время девушка уверяла себя, что Генри не нужен отец, потому что ее любви достаточно, но, увидев его сейчас, она поняла, что просто пыталась обмануть себя. Есть определенные вещи в жизни мальчика, которые мать не может в полной мере почувствовать, и, видимо, это одна из таких вещей, ведь Генри никогда не выглядел столь же завороженно, если она читала ему. Слеза скатывается по щеке, когда Эмма думает о том времени, которое Нил провел со своим сыном. Он никогда не делал ничего такого для него, никогда не уделял ему внимания, которого Генри так жаждал. Сейчас, наблюдая за ними, Эмма понимает, что стены, построенные ей вокруг сердца, могут не впустить людей, способных причинить ей боль, но также не впускают и тех, кто не сделает больно, и, что более важно, того, кто был бы лучшим отцом для Генри, чем когда-либо был Нил.       Киллиан достигает конца страницы и говорит Генри, чтобы тот перевернул. Эмма вытирает глаза и замечает, как Киллиан смотрит вверх и видит, что она стоит там. Девушка выдавливает улыбку, надеясь, что он увидит в ее глазах, как много все это значит для нее, потому что сама никогда не смогла бы найти верных слов, чтобы сказать об этом.       «Генри настоял, чтобы я прочитал ему рассказ», объясняет Киллиан, будто извиняясь, и Эмма не может поверить своим ушам.       «Он настойчив, не так ли?» говорит она, все ближе подходя к ним, пробегает пальцами по волосам Генри, но ее глаза по-прежнему смотрят на Киллиана.       «Я счел невозможным отказать ему в такой просьбе», отвечает тот, и Эмма чувствует странное тепло в груди.       «Килли позволил мне выбрал книгу», хвастается ей Генри, девушка приподнимает бровь, глядя на Килли.       «Молчи, Свон», говорит Киллиан мягко.       «Да, он разрешает это», подтверждает она, и мальчик лучезарно улыбается, прежде чем прижаться к груди Киллиана, указывая пальчиком на страницу.       «Читай», говорит Генри, и Киллиан с Эммой издают смешок.       «Сначала завтрак», Эмма может поклясться, что, когда она берет Генри на руки с его колен, в глазах Киллиана мелькает тоска, и это заставляет девушку удивиться. Что если он когда-то мечтал о детях, и что если эта мечта был разрушена так же, как его позвоночник, когда автомобиль попал в аварию.

***

      Миссис Джонс спускается для послеобеденного чая с сыном так же, как делает это каждый день, и она даже не моргает глазом на присутствие Генри. Эмма готовит две чашки чая и две — горячего шоколада с корицей, и все отправляются в гостиную.       Генри сидит рядом с миссис Джонс, показывая ей Бамблби, и пытается объяснить, что это такое, голос его повышается от волнения, пока мальчик не начинает практически орать.       «Потише, детка», говорит ему Эмма; Генри кладет Бамблби рядом, когда девушка протягивает ему свою кружку.       «Все хорошо, Эмма», успокаивает миссис Джонс и берет чай, в то время как Эмма сидит на подлокотнике дивана, предлагая кружку Киллиану.       «Что это такое вы пьете?» спрашивает он ее, указывая подбородком в сторону кружки в другой руке.       «Просто шоколад с взбитыми сливками и корицей», Эмма пододвигает кружку ближе, чтобы он мог видеть.       «Могу я попробовать?» спрашивает он, и, несмотря на то что Эмма удивлена такой просьбе, она не стесняется и подносит кружку к губам Киллиана.       Когда Эмма смотрит на то, как он делает осторожный глоток, она даже не может притворяться, что ей не нравится эта близость, делить свой напиток с ним, особенно когда глаза парня загораются, и Киллиан говорит, что это лучшее, что он пробовал за долгое время. У него остается немного взбитых сливок на носу, Эмма ставит чашку Киллиана на стол и вытирает сливки тыльной стороной ладони, ухмыляясь, как дурочка, потому что сегодня лучший день не только с тех пор, как она работает здесь, но и с тех пор, как Нил в первый раз ударил ее. Улыбка Эммы дрогнула, как это всегда происходит, когда девушка думает об отце Генри. Она не может забыть, потому что тот имел власть над ее жизнью достаточно долго, но настало время оставить его в прошлом, том месте, которому он принадлежит.       Чего Эмма не знает, так это того, что очень скоро она будет думать об этом дне, как о дне, когда все изменилось; о дне, после которого ей придется бороться за то, что она не может позволить себе потерять.