Останься со мной

      Ливень начинается сразу же, как только Эмма выходит из автобуса, и девушке приходится бежать, держа сумку над головой в попытке сильно не намокнуть. К тому времени, как она достигает дома Киллиана, Эмма чувствует себя промокшей до нитки, потому скользит внутрь с благодарным вздохом, сгибается в коридоре, приводя в порядок дыхание и заливая водой весь пол.              Эмма снимает туфли и ставит сумку, убирает влажные пряди волос с глаз, прежде чем отправиться на кухню, где старается высушиться бумажными полотенцами. Девушка собирается вернуться в коридор, чтобы убрать созданный ей же беспорядок, когда Киллиан появляется в дверях, качая головой.              «Что делаешь?» спрашивает он, и Эмма поднимает брови, смотря на него, хотя знает, что вопрос был риторический.              «А на что это похоже?»               «На попытку застать свою смерть в этой мокрой одежде. Иди наверх и попроси мою мать дать тебе сухие вещи», говорит он ей, и девушка мотает головой, застывая при мысли о том, чтобы позаимствовать у миссис Джонс дорогую одежду.              «Все в порядке».              «Нет, Свон, не в порядке», что-то в его тоне заставляет девушку признать — ей нравится то, как Киллиан заботится о ее благополучии. Так же, как Эмма заботится о нем.              «Хорошо, я пойду, но я скажу ей, что это была твоя идея, а не моя», соглашается она, хотя и неохотно, и окидывает взглядом кухню, убеждаясь, что там нет ничего, чем Киллиан мог бы навредить себе.              Эмма чувствует его взгляд, направленный на нее, когда, наконец, выходит из кухни и поднимается по ступенькам. Она подавляет желание повернуть назад и спросить, уверен ли Киллиан в этом, убеждая себя в том, что миссис Джонс не будет возражать и одолжит для нее что-то всего на пару часов.              Достигая первого этажа, Эмма смотрит вокруг, пытаясь выяснить, куда идти, чтобы найти миссис Джонс так быстро, как только возможно. Но вот раздаются неясные звуки разговора, и девушка следует за ними к полуоткрытой двери, которая, должно быть, ведет к главной спальне. Эмма собирается постучать, когда вдруг слышит слова миссис Джонс и застывает на месте, ощущая, как задрожало все ее тело.              «Я знаю, это слишком больно, видеть его таким, Чарльз, потому что я делаю это каждый день, в то время как ты находишься на другом конце света в пустом доме, отказываясь проводить время со своим сыном. Но если он пройдет через это, если он… совершит самоубийство через пять месяцев, то у тебя не будет больше сына, и я гарантирую, ты будешь сожалеть о том, что не приходил сюда, пока он был жив».              Голос миссис Джонс дрожит, но Эмма не слышит слезы в ее голосе, только смирение и отчаяние, которые заставляют девушку почувствовать себя ужасно. Однако она просто не может двигаться и продолжает слушать.              «Я не знаю, Чарльз. Она здесь только месяц, и Киллиану лучше, когда она здесь, но как только она уходит, он возвращается в свой панцирь. Она самое лучшее, что случилось с нами, и она может изменить ситуацию и заставить его пересмотреть решение об окончании своей жизни… Это звучит слишком оптимистично, и я не могу давать тебе ложных надежд. Ты не мог бы просто приехать сюда и попытаться вразумить его?»              Эмма отходит от двери и спускается по лестнице в оцепенении, ныряет в одну из комнат и, закрыв за собой дверь, кусает губы в попытке найти другое объяснение тому, что только что услышала.              Киллиан собирается заплатить кому-то, чтобы отняли его жизнь, и его мать собирается позволить ему сделать это.              Первый порыв Эммы — собрать вещи и просто уйти, но слова миссис Джонс звенят в ее голове, и девушка не может отказаться от Киллиана. Если есть хотя бы крошечный шанс, что она может заставить его изменить свое решение, Эмма должна остаться и попробовать, потому что она знает, что не сможет жить дальше, если не попытается.              Эмма обходит кухню и пробирается в комнату Киллиана, быстро снимает пропитанное влагой платье и берет одну из футболок Киллиана и его спортивные штаны, которые оказываются слишком длинными, так что она чуть не спотыкается о них. Его одежда такая мягкая в сравнении с ее кожей, покрывшейся мурашками, и девушка стоит там, вдыхая его запах. Проходит какое-то время, прежде чем Эмма может заставить себя двигаться. Она вешает платье над ванной и возвращается обратно на кухню, чтобы найти Киллиана.              «Я не хотела беспокоить твою мать», объясняет Эмма, прежде чем парень сможет прокомментировать ее выбор одежды, отворачивается от него, чтобы поставить чайник, перед тем как начать делать завтрак. Она не хочет даже смотреть на Киллиана, боясь, что тот увидит по глазам, что она знает правду, и попросит уйти.              «Ну, Свон, ты, конечно, отлично выглядишь в рубашке», говорит парень, и Эмма не может сопротивляться — оборачивается через плечо, чтобы увидеть, как он ухмыляется, будто только что рассказал лучший анекдот во Вселенной. Эмма неожиданно чувствует, что ее подбородок дрожит, так что она поворачивается к раковине, глядит в окно на залив и говорит себе, что не будет плакать; она должна держать все внутри и делать вид, что ничего не случилось.              «Да, я знаю, это было совсем не смешно. Но я просто никогда не думал, что еще увижу, как женщина надевает мою рубашку», говорит Киллиан и покидает кухню, но у Эммы нет сил, чтобы пойти за ним.              Эмма хочет поскорее освободиться от работы, чтобы вернуться к Генри и перестать думать об услышанном. Она трясет головой, желая прогнать мысли о том, как, проснувшись однажды утром, она поймет, что не справилась и что Киллиана больше нет.       

***

      «Хорошо, Свон, достаточно. Положи вилку и скажи мне, о чем ты думаешь», говорит Киллиан после того, как девушка роняет еще один кусок картофеля ему на колени. Эмма поднимает кусочек с его бедра и кладет на угол тарелки, качая головой.              «Ни о чем», ее голос спокоен, хотя она кричит на него в своей голове, спрашивая снова и снова, о том, как можно даже думать о таком, причиняя его собственной матери боль таким ужасным способом.              «Нет, Свон. Что-то с Генри? Он в порядке?» спрашивает Киллиан, постукивая пальцами по джойстику. В этот момент он не хочет ничего больше, чем быть способным положить руку на ее плечо и трясти Эмму, пока та не даст ему честный ответ.              «С Генри все прекрасно», отвечает Эмма, ее глаза останавливаются на его глазах на мгновение, и нота подлинного беспокойства в его голосе почти заставляет ее потерять контроль над своими эмоциями.              «Тогда что произошло?» требует ответа парень, его брови хмурятся, и Эмма пытается придумать что-то, чтобы успокоить его и прекратить эти попытки выяснить истинную причину ее поведения.              «Ты можешь не понять», она протягивает ему вилку, но Киллиан упрямится и держит рот закрытым, пока девушка не кладет прибор обратно.              «Давай проверим», это звучит как вызов, и поскольку Эмма Свон когда-то давно стала первой, кто принял его вызов, она смотрит Киллиану прямо в глаза и рассказывает о том, что беспокоило ее в последнее время и чем она не может поделиться больше ни с кем. На данный момент любая тема для разговора лучше, чем прекращение его существования через пять месяцев.              «Руби всё пытается отправить меня на свидание, независимо от того, сколько раз я ей повторяла, что не хочу идти. Я знаю, что она хочет лучшего для меня, но это меня раздражает».              Киллиан наклоняет голову немного в сторону, и когда убеждается, что Эмма не обманывает его, парень решает сосредоточиться на сказанном.              «Знает ли она про Нила?» спрашивает он тихо, и Эмма качает головой, глядя вниз на свои ноги.              «Только то, что он отец Генри и что он оставил нас, но не…», она замолкает, не в силах закончить предложение.              «Но не то, что он причинил тебе боль», Киллиан говорит это за нее, и Эмма поднимает глаза. Он похож на мстительного Бога, готового уничтожить того, кто сделал ей больно, и девушка не может поверить, что он понял это так легко, что он действительно зол на Нила. Линия между работодателем и работником становится размыта, но это уже не имеет значения для нее.              «Откуда ты знаешь?» тихо спрашивает девушка, и Киллиан пожимает плечами; его лицо озаряется чем-то невыносимо нежным, а взгляд голубых глаз заставляет ее думать, что он сделает все, только бы забрать ее боль.              «Как я уже говорил, ты — открытая книга», он одаряет ее обнадеживающей улыбкой. Они оба знают, что сегодня не тот день, когда Эмма поведает ему всю свою историю, но для нее хорошо знать, что есть кто-то, кому она может это рассказать, когда будет готова.              Если, конечно, она будет готова открыться в ближайшие пять месяцев, потому что в противном случае есть вероятность, что Киллиан не сможет ее услышать.       

***

      Дождь прекращается к тому времени, как Эмма выходит из дома и идет к автобусной остановке, неся платье в сумке — оно все-таки немного влажное. Девушка не заботится о людях, которые косо смотрят на нее, потому что она по-прежнему в одежде Киллиана. Она не заботится о том, что ее хвостик грязный, потому что ее волосы сохли сами по себе. Она не может ни о чем думать, кроме как о том, что дата смерти Киллиана назначена, и если она не найдет способ изменить его решение, то потеряет его.              Эмма останавливается на полпути, впервые понимая, что ее реакция выходит за рамки заботы о работодателе. Большинству людей просто было бы грустно, что жизнь Киллиана настолько трудная и безнадежная, что он решил покончить с этим, но девушка отчаянно чувствует, что должна сохранить ему жизнь, ведь не может себе представить, что больше никогда не увидит его.              Она идет к автобусной остановке, садится на скамейку и, наконец, позволяет эмоциям выйти наружу. Провела весь прошлый месяц с Киллианом, медленно открывалась человеку… То, что все это время он готовил свою собственную смерть, теперь как пощечина. Тем не менее, Эмма плачет не потому, что ей жаль себя — она плачет из-за него, из-за всей боли, через которую Киллиан прошел и по-прежнему проходит каждый день, и больнее всего в этом то, что девушка может понять его желание.              Почти.              Когда прибывает автобус, Эмма Свон вытирает глаза и задирает подбородок, потому что на этот раз не собирается убегать от боли. На этот раз она собирается сделать все, что в ее силах, чтобы убедить Киллиана: есть еще вещи в жизни, ради которых стоит жить, и одна из этих вещей — она.              Но маленький гадкий голос в глубине ее сознания говорит, что это не та борьба, которую она может выиграть, и единственное, что девушка получит за ее усилия, это разбитое сердце. Но Эмма не слушает.              Все говорят, что за истинную любовь нужно бороться, и она собирается попробовать. Если это правда, если эти чувства, что начинают просыпаться внутри нее, могут перейти во что-то большее и быть взаимными, возможно, просто возможно, этого будет достаточно, чтобы убедить Киллиана остаться.