Любовница

      Приезд Ино для музыкантши был как долгожданный глоток свежего воздуха. Она надеялась отвлечься от написания произведения и заняться чем-нибудь совершенно к этому не относящемуся. Поход в кино или по магазинам? Ночные посиделки перед экраном телевизора? Ничегонеделание целые часы напролёт? Что угодно, лишь бы не сидеть за фортепиано.       Считается, что каждый музыкант влюблён в свой инструмент. Тайно или явно. Безнадёжно или взаимно. Безумно или нежно. Сакура же ненавидела его всем сердцем и до глубины души. Она изучила каждый его сантиметр, могла играть на нём с закрытыми глазами и даже сломанной рукой. Только зная его даже лучше, чем себя, она не сумела проникнуться к нему хотя бы толикой симпатии. Не смогла. Фортепиано отняло у неё всё её детство. В то время, как её сверстницы играли в куклы и ходили на прогулки, она осваивала нотную грамоту. Когда подруги встречались с парнями и решали, куда будут поступать после школы, она заканчивала училище. Свободная минута — время для фортепиано. Незапланированный выходной — повод порепетировать. Ну как тут не возненавидеть своего мучителя? Это была бы великая любовь, если бы эта любовь не была ей навязана. Ведь на мёртвой почве цветы не растут.       Пианистка буквально считала минуты до приезда лучшей подруги. И хотя та бывала своенравной и порой даже невыносимой, когда настала пора её встречать, Харуно не могла не признать, что безумно скучала.       Радостные вопли подруг разнеслись по всему аэропорту, когда те только увидели друг друга. Разглядеть знакомый образ в толпе среди десятков чужих людей и серых, почти безжизненных лиц не составило особого труда. Девушки тут же бросились навстречу друг другу и первым делом кинулись в объятия. Такие тёплые и родные. И такие долгожданные. На какой бы промежуток времени их не разделяли жизненные обстоятельства, каждый раз они встречались именно так: застывая в нелепых позах и позволяя себе забыться на некоторое время. Это было их ритуалом приветствия, которого они всегда придерживались. — Как же я рада тебя видеть, — протянула Яманака. — Ты не поверишь, я тоже, — усмехнулась Сакура, отстранившись.       Ино стала озираться по сторонам, как если бы искала кого-то в толпе. Пианистка слегка этому удивилась. Неужели она ждала кого-то ещё? Но кого? Ей ничего не оставалось, только как ждать и проследовать за взглядом подруги. Та долго не заставила себя ждать. — Эй, вот ты где! — вдруг оживилась блондинка и активно замахала кому-то рукой. Харуно не сразу поняла, кого именно подруга увидела. Но секунду спустя её сердце ухнуло куда-то вниз, когда Ино бросилась на шею Саске. — Рад тебя видеть, — улыбнулся он. — Наконец-то все в сборе! — выпалила Яманака, поворачиваясь к подруге. — Сакура, это именно то, о чем я хотела тебе рассказать. Знакомься — это мой муж, Учиха Саске. Правда, он просто душка? — она потрепала его по щеке. — Прости, что не сказала тебе раньше. Я подумала, что о таком стоит говорить с глазу на глаз. И вот настал тот день, когда я могу вас познакомить. Я так счастлива! Так сложно было хранить это в тайне от тебя. У нас ведь нет секретов друг от друга…       Пианистка едва слышала, о чем говорила подруга. Все её слова слились с шумом аэропорта, затерявшись в путанице множества других голосов. Она молча смотрела на Саске, не в состоянии что-либо сказать.       Бежать. Ей хотелось бежать и не оглядываться. Если б можно было скрыться от реальности таким образом, она бы так и сделала. Затерялась ото всех в своём маленьком мирке, где её никто не посмел бы потревожить. Где так тепло и уютно. И где она не совершила столь ужасный поступок. — Ничего себе… — наконец выдавила розоволосая, прекратив нескончаемый трёп подруги. — И всё это время ты молчала? — она театрально вскинула брови, усмехнувшись. — Прости-прости, — Яманака виновато выставила руки перед собой, сложив их ладонями друг к другу. — Теперь ты знаешь всё, и больше никаких секретов и недомолвок. Честно-честно.       Слова блондинки для Харуно были как удар под дых.       Если Ино узнает о её романе с Саске, то это будет конец. Конец всему. Конец браку, пускай тот был не запланирован. И конец многолетней дружбе.       Ложь — это не выход, думала она до этого дня. Но лучшего выхода она пока что не видела. — Рад познакомиться, — вклинился Саске, улыбнувшись.       Сакура удивилась его хладнокровию и сдержанности в то время, как ей хотелось провалиться сквозь землю от чувства вины и стыда. — Чего же мы ждем? Поехали скорее домой. Есть хочу — умираю, — блондинка изобразила крайнюю степень мучений.       Тревога не покидала Сакуру ни на секунду. В ответ на бесконечные рассказы подруги она кивала или задавала короткие вопросы. Увлёкшись болтовнёй, Ино вовсе не заметила, как музыкантша была чересчур сдержанной и молчаливой. Даже если и заметила, то не придала этому особого значения, списав всё на присутствие Саске в их компании. Человеку свойственно слегка растеряться при встрече с незнакомым человеком, думала она. Поэтому продолжала создавать видимость беседы, заполняя неловкую тишину.       Саске принял вид благосклонного слушателя и изредка поглядывал на жену, стараясь не отвлекаться от управления автомобилем.       И хотя все трое находились в одной машине, мысленно они были далеки друг от друга.       В голове розоволосой всплыли письма Яманаки, в одном из которых она прислала фото. Фото какого-то человека. Теперь музыкантша со стопроцентной уверенностью могла сказать, что на том фото был Саске, и тысячу раз пожалела о том, что так и не соизволила найти это самое письмо. Тогда всё завершилось бы даже не начавшись. Сейчас она могла лишь корить себя не только за ложь, доброй порцией которой ей придётся одарить лучшую подругу, но и за невнимательность к ней.       Находиться в их доме оказалось куда более невыносимым, чем Сакура себе представляла. В доме, где, как ей казалось, всё уже давно пропиталось её собственным запахом. Она не могла не вспоминать то, что происходило в этих стенах. Не вспоминать о том, как они занимались сексом на диване, кухонном столе, полу. Это было запретно. Это было таинственно. Это было волнующе. Это было и желанно и неправильно одновременно. Только сейчас ей было противно. Противно от того, что когда-то она вообще допустила эту мысль — стать чьей-то любовницей. Подобная идея кажется привлекательной лишь поначалу, пока не начинаешь сталкиваться с последствиями своего выбора. — Вот ты где, — послышался голос Саске. Он аккуратно закрыл за собой дверь уборной. — В чём дело? Я думал, ты ко всему готова. — Да, но только не к тому, что ты окажешься мужем моей лучшей подруги, — руки девушки заметно дрожали. Кто знает, какие усилия ей нужно было прилагать, чтобы не расплакаться и не забиться в истерике от безысходности. — Ох… — только и ответил он. — Я не мог предположить, что вы настолько близки. — Так ты знал об этом? — Что? Нет. То, что вы знакомы, для меня оказалось таким же сюрпризом, как и для тебя. — И что теперь делать? — её голос задрожал, а на глазах выступили слёзы. — Я… Я не могу ей даже в глаза смотреть. Не могу притворяться, будто мы с тобой не знакомы. И будто у нас ничего не было. Я знаю её ещё с детства. Помню совсем маленькой. Это не тот человек, которому я могу лгать. — Ты хочешь всё ей рассказать?       Харуно задумалась на мгновение. — Н… нет. Не могу. Но и продолжать это я тоже не могу. — Послушай меня, — он сжал её плечи и вынудил посмотреть на него. — Уже совсем скоро ты закончишь своё произведение. И совсем скоро всё это закончится. Нужно лишь чуть-чуть потерпеть, а потом мы об этом забудем, если хочешь. — Тебе легко говорить… Ты ведь не любишь её. Так? — по щекам девушки покатились слёзы.       Саске никогда не думал, что Сакура может быть такой… слабой? Уязвимой? Какое слово не подбери, оно никак не подходило ей. Она всегда была своенравной, непредсказуемой и, казалось, бесстрашной. Не было ничего, что могло бы её остановить, если она чего-то хотела. А сейчас… Вся эта оболочка рассыпалась в прах за одно мгновение, обнажив совершенно хрупкое и беспомощное существо. Сакура оказалась абсолютно такой же, как и все девушки, которых Учиха когда-либо встречал. Но не стала менее идеальной или желанной в его глазах. По какой-то непонятной для него причине она вызывала у него желание защитить её. Только он не знал, как именно. Не умел. — Это не имеет значения, — после длительной паузы ответил он. — Для тебя — нет. А для неё… — Послушай, — отрезал он. — Если мы сейчас придём к ней и скажем, как всё на самом деле было, ей не станет лучше от этого. В одночасье она лишится и лучшей подруги, и мужа. — И что ты предлагаешь? Продолжать нагло врать ей прямо в глаза? — разозлилась девушка. — Да, — твёрдо, но спокойно ответил он.       Харуно не нашла слов для ответа.       Как бы она чувствовала себя на месте подруги? Наверное, предпочла бы никогда об этом не узнать. Продолжать жить с чувством, что всё хорошо и прекрасно. Иногда так намного проще. Проще, но отнюдь не правильнее. Как ты можешь полагаться на близких людей, если даже они не могут сказать тебе правду?       Но назад пути не было. Сейчас она могла либо открыть все карты, тем самым ранив подругу, либо продолжать утопать в собственной лжи. Ответ напрашивался сам собой.

***

      Мощный удар кулака Наруто стёр с физиономии Учихи беззаботное выражение лица. В этот раз он удержался на ногах, но подобное поведение друга начинало выводить его из себя.       Блондин никогда не отличался способностью мирно решать дела. Сначала в ход шли кулаки, а уж потом — беседы. Как ни странно, он являлся носителем исключительного чувства сострадания. Ему удавалось понимать других людей, понимать и разделять их чувства. Однако сначала ему нужно было хорошенько им навалять. Этим методом голубоглазый пользовался всю жизнь, и действовал он безотказно.       Но только не в отношении его друга. — Стоит прекратить начинать наш разговор именно так, — сыронизировал брюнет. — Возможно, ты прав. Но кто выбьет из тебя дурь, если не я? — парировал Узумаки. — Я всё никак не пойму, ты вправду такой мудак или притворяешься?       Саске усмехнулся: — С каких пор ты возомнил себя героем, недоумок?       По манере их общения никто бы в жизни не подумал, что эти двое знали друг друга с самого детства. Они вместе попадали в глупые передряги, прикрывали друг друга, когда попадались, и какими бы не были их взаимоотношения, всегда оставались друзьями. Порой их дружба превращалась во взаимную ненависть и неприязнь, а драки доходили до того, что кто-то попадал в больницу. И кто бы мог подумать, что на этот раз причиной их разлада станет одна девушка. — Ты замешан во всём ничуть не меньше, чем я. Вспомни только, с чего всё началось. Ты пришёл ко мне, потому что не мог дать Сакуре того, что ей было нужно. Ты для неё лучший друг, партнёр по работе, мамочка, но только не мужчина.       Наруто сжимал и разжимал кулаки. Он прекрасно всё помнил. Знал, что и на его плечах лежит груз ответственности. Только ему так хотелось вмазать по самодовольной роже Учихи ещё разок. Боль хоть и не надолго, но привела бы его в чувства, заставила бы задуматься. Всё же брюнет казался непробиваемой стеной, которую ничто не пронимало: ни уговоры, ни угрозы, ни призывы к совести. Быть может, у него её попросту не было? — Я был готов мириться с тем, что она твоя любовница. Пока она сама этого хотела. Но сейчас… Я больше не могу просто смотреть. Кто-то должен остановить это. — И ты решил, что это должен быть именно ты? С чего это? Чувство вины взыграло? Что ж, поздновато. — Хочешь сказать, тебе ни капельки не совестно? Ты спал с девушкой, чьей лучшей подругой оказалась твоя жена. Мне плевать, знал ты это или нет. Ты не мужик, а мусор после этого. Надеюсь, Сакура в скором времени это поймёт. — Куда раньше она поймёт, что её лучший друг — отнюдь не лучше, — Учиха ухмыльнулся. — Ты не считаешь себя виноватым только потому, что хотел ей помочь? Идиот. Нельзя бросаться помогать и делать это абы как. Сперва нужно подумать, к чему могут привести твои действия. Не спорю, при нашем договоре я умолчал о том факте, что я женат. Но свести меня с Сакурой была целиком и полностью твоя идея. — Если ты скажешь ей об этом, то сделаешь хуже не мне, а ей. Сакура и без того страдает, — он отвёл взгляд. — Не нужно прикрываться её чувствами сейчас. Тогда ты и вовсе о них не думал. В отличии от тебя, я открыл Сакуре правду. Потому что она её заслуживает. — Открыл, но не всю, — заметил голубоглазый. — Если бы ты действительно так считал, то она узнала бы о нашем с тобой договоре в тот же день, когда ты признался, что женат. Тогда ты сказал ровно столько, сколько тебе было выгодно. Скажи ты сразу, что просто хотел с ней потрахаться и ни во что её не ставишь, она вряд ли оставалась бы с тобой по сей день. — Это ещё раз доказывает то, какой из тебя дерьмовый друг, — Саске снова расплылся в ухмылке. — Ты это знал, но всё равно позволил ей быть со мной. Я бы выдал тебе премию «Партнёр года». Лучшего друга не сыщешь на всём белом свете. — Этого я не отрицаю… Но что отличает нас с тобой, так это то, что меня мучает совесть, а тебя — ни капельки. Ты можешь вечно распинаться на тему того, как виноват я, но ты никогда не признаешь таковым себя. Отсюда и все твои проблемы. Поэтому ты женат на нелюбимой женщине. Поэтому ты в конечном итоге окажешься никому не нужным. И когда ты останешься один, припомни мои слова. — Тебе меня не запугать, — фыркнул брюнет. — Я не боюсь одиночества. — Я одного не пойму, — как-то особенно серьёзно проговорил Наруто. — Если ты не любишь её, почему не даёшь уйти? — Мы женаты. И с чего ей от меня уходить? — Я не о твоей жене, — отрезал Узумаки, и Саске замолчал. — Я о Сакуре.       А ведь и вправду, почему? Почему Саске так не хотелось отпускать музыкантшу? Даже сейчас, когда ситуация вышла из-под контроля, и все его планы рухнули в один миг. Она была его временным увлечением. Ничем не отличалась от других девушек. Она была одной из многих, и одной на миллион. Лишь она влекла его к себе какими-то незримыми силами, и он не желал сопротивляться. Ему нравилось то, что она с ним делала. И как бы далеко они не зашли, он никогда не признается себе, что нуждается в ней. — Я не обязан отчитываться перед тобой, — только и ответил он после непродолжительного молчания. — Что ж, — сказал Узумаки намного тише обычного. — Можешь не говорить. Но к ней не приближайся. Я тебя предупредил.       С этими словами он развернулся и ушёл.       Понял ли он друга? Смог ли что-то прочитать по его лицу, глазам? Услышать то, что так и не было сказано? Людям не дано понимать других людей в той степени, в какой они сами понимают себя. Мы не можем примерить на себя шкуру другого человека, не можем сполна ощутить то, что он чувствует. Все, что мы видим и слышим, проходит через сито из наших собственных эмоций и мыслей. В конечном итоге перед нами предстаёт не реальная картина, а искажённый образ чужой души, что более не является действительным. Лишь единицы могут отделить свои чувства от фактов.       Наруто был одним из немногих, кто на это способен.

***

      Интересно, как иногда складываются обстоятельства. Как мельчайшие действия в прошлом могут иметь огромное влияние на будущее. Иногда мы не подозреваем, как сильно наше решение изменит судьбу. Как в лучшую, так и в худшую сторону. И лишь исход того или иного поступка даст нам понять, правильно мы поступили или нет. Но что есть правильно? Мы сталкиваемся с последствиями нашего собственного выбора. Примем мы его, либо отторгнем уже зависит от нас самих.       Фотография целующейся пары вот уже несколько часов красовалась на сайтах новостей. Многие тут же признали в розоволосой девушке ту самую пианистку, которая радовала слушателей красивыми произведениями, некоторые выдвинули гипотезы по поводу того, кем являлся её спутник.       И только одна Ино точно знала, какая личность скрывалась за таинственным брюнетом. Новость не обошла её стороной, и теперь девушка не знала, сообщить ли подруге о своей находке, устроить ли взбучку мужу или подождать, пока эти двое решат хоть как-то объясниться. Ей не хотелось верить, что столь близкие люди могли плести интриги у неё за спиной. Но глаза ясно видели, с какой страстью они целовали друг друга позабыв о том, что были совершенно не одни.       Одна фотография. Столько боли.       Разочарование? Да, это оно.       Хуже наверное только то, что, разочаровавшись, не знаешь, как быть дальше. Страх перед неизвестностью не даёт двигаться вперёд. Хочется, чтобы всё вернулось на круги своя. Однако ничто уже не будет, как раньше.       Ино отправила фото подруге. Ничего не сказав. Ничего не спросив. Если на нём и вправду Сакура, то она найдёт, что ответить. Но больше всего ей хотелось услышать, что это неправда. Что это либо фотомонтаж, либо просто недоразумение. Уголёк надежды тлел в ней до конца. Из последних сил она не давала ему погаснуть. Вдыхала в него жизнь с единственной мыслью: не всё ещё потеряно.       Ещё не всё.       Ответ не заставил себя долго ждать: «Мне очень жаль, Ино».       Уголёк ярко вспыхнул и стал стремительно угасать.       В груди больно кольнуло. «После этого я не могу называться твоей подругой».       Стало трудно дышать, а на глазах выступили слёзы. «Прости, если сможешь».       Уголёк безвозвратно потух. Сохранилась лишь жалкая горстка пепла, что когда-то была надеждой. И теперь её развеет ветер, не оставив от неё и следа.

***

      Сакура вошла в кабинет Саске. Он не смог не отметить для себя, она не постучалась, хотя до этого делала это постоянно. Одним своим видом девушка нагнетала чувство тревоги. Что-то явно было не так. Она была бледнее обычного. Лицо не выражало никаких эмоций, разве что сильную усталость. Губы были вытянуты в тонкую линию. Взгляд подолгу останавливался на каком-нибудь предмете. Она находилась здесь, а её мысли витали далеко за пределами этого помещения.       Брюнет молча ожидал. Он знал, чего именно. Для него её приход не стал сюрпризом. Наоборот, он ждал, что она к нему придёт. Только не думал, что так скоро. И всё больше его стало разъедать проклятое чувство тоски. Не так он представлял себе исход их недолгих, но таких ярких отношений. — Ино всё знает, — наконец сказала она, обхватив себя руками, как если бы старалась согреться.       Учиха смотрел на неё и не узнавал ту девушку, что в первый раз постучалась в его кабинет. Это была не она. Да и он был уже не тот, что раньше. — Понятно.       Каждая секунда длилась мучительно долго. Казалось, целую вечность. Тишина давила на грудь стальной наковальней. Почему она молчала? Почему медлила? Закончи же это терзание, думал он. Пианистка старалась ещё раз обдумать всё, прежде чем поставить точку. Она и так совершила огромную ошибку, и ей не хотелось снова попадаться в тот же капкан.       В эти мгновения безмолвия Саске поймал себя на мысли, что ему хотелось её остановить. Но слов он не нашёл. Скажи он что-нибудь, это означало бы его поражение перед самим собой.       Он молчал. — Наши отношения закончены, — изрекла музыкантша. — Что касается церемонии открытия… Это будет последняя наша встреча. А пока я хочу спокойно завершить произведение. До свидания.       Она ушла.