***
Робин задумчиво бродил по своей комнате. Он был в замешательстве. Прошедшая неделя для него была самой утомительной и напряженной в жизни. Но она также была одной из самых лучших. Он познал Королеву, он действительно узнал ее. Он узнал ее привычки и ее распорядок дня, какая еда ей нравится и как она намазывает масло на хлеб. Он узнал, как много боли она в состоянии испытать и что она всегда пытается скрыть свою боль. Он узнал, что заставляет ее хмуриться или смеяться. Особенно разбойнику нравилось слышать ее смех. И быть тем, кто заставляет ее смеяться. Локсли сумел хорошо узнать эту женщину за неделю, что они провели вместе. Реджину, не Королеву, за обличаем которой она всегда пряталась. Все было именно так. Маска. На самом деле она была другой: более сложной и глубокой. Всякий раз, когда мужчина думал, что смог понять ее, он, к своему удивлению, открывал все новые грани ее характера. Они поделились своими историями. Робин пытался как можно меньше говорить о себе и возвращался к разговору о Королеве. Он хотел узнать ее. Полностью. Он был уверен, что сможет поделиться с ней своим прошлым позже, если она захочет. Поскольку они застряли в его доме на некоторое время и ждали, когда нога Миллс заживет, разбойник не хотел терять ни секунды времени, рассказывая о себе. Он позволил ей поделиться. И она решилась. Локсли лишь удивлялся, насколько открытой женщина была с ним. Но это произошло не сразу. Сначала она была холодна. Ее лицо не выражало никаких эмоций, а разговаривали они только по необходимости. На четвертую ночь их вынужденного заточения ее поведение изменилось. Робин склонился над очагом, разводя огонь. Реджина спала большую часть дня; лихорадка, которая мучила ее всю ночь, наконец отпустила. Ее постоянно бросало то в жар, то в холод, и разбойник уже перестал убирать одеяла, потому что почти сразу приходилось возвращать их обратно. Он решил развести огонь и нагреть воду, чтобы постирать женскую одежду. Когда Локсли обернулся, он увидел, что Королева сидит и смотрит в окно, погруженная в свои мысли. Лунный свет играл на ее лице, выделяя блеск пота на лбу. Робин намочил ткань и подошел к женщине, протянув руку к ее лику, но она остановила его. Без слов Реджина потянула его за руку вниз, и мужчина опустился на край ее импровизированной кровати. С минуту она молчала. Он не знал точно, почему она решила ему открыться, но не собирался упускать возможности узнать ее историю. Локсли, затаив дыхание, ждал, когда она заговорит. Королева рассказала ему о днях своей юности, о том, как любила лес и знала, казалось, каждое дерево в окрестности, как любила мчаться по полям на своем коне, Росинанте, как это позволяло ей чувствовать себя свободной, словно ничто в мире не могло удержать ее. Разбойник сделал мысленную заметку пригласить ее покататься на лошадях, когда они вернуться в замок. Затем она пошла дальше, заговорила о днях, когда мать стремилась научить ее магии и как она сама противилась этому. Реджина не хотела иметь ничего общего с этим искусством. Робин понял: что-то случилось, что в итоге она стала одной из самых могущественных волшебниц. Потом она заговорила о счастливых днях. О зимнем лесе и о том, как лепили снеговиков на рыночной площади. Женщина коротко обмолвилась о своем друге, конюхе, и о том, что его смерть была трагичной. Но по ее тону Локсли понял, что этот человек был для нее не просто другом. Он позволил ей говорить и наслаждался каждой минутой этой беседы, изредка вставляя свои комментарии или рассказывая что-то из своей жизни, когда Королева просила. Они проговорили почти всю ночь, пока первые рассветные лучи не начали пробиваться сквозь шторы. Когда Робин проснулся, он понял, что они не заметили, как уснули. Он лежал на постели рядом с Реджиной. Женский сон был глубоким. Он долго наблюдал за ней, рассматривая красивое лицо, отмечая длинные ресницы и тонкий шрам над губой. Она была прекрасна. Напряженность, вызванная болью и беспокойством, исчезла, делая ее лицо умиротворенным, и от этого еще более красивым. Королева никогда так сильно не привлекала его, как в этот момент. Ему хотелось разбудить ее и поговорить еще немного. Возможно, чтобы выяснить, разделяет ли она его чувства. Мужчина с трудом напомнил себе о том, что она больна и нуждается во сне и отдыхе. Конечно, она не может испытывать этих чувств. Она была Королевой, а он вором. Он вне закона. Он не достоин ее. Сам факт того, что она была рядом с ним – вот все, о чем он мог мечтать. Но в ней было что-то особенное. Что-то, из-за чего ему хотелось воспротивиться общественным устоям и своим принципам. Сохранить ей жизнь. Спасти ее. Сделать своей. И Робин решил попробовать показать женщине, как сильно дорожит ею. Вот почему он был в замешательстве. Ни разу за эту неделю Королева не показала ему, что она против его внимания. Кроме первой ночи, когда он был уверен, что она собирается поцеловать его, но брюнетка отстранилась. В очередной раз прокручивая в голове события прошлой недели, Локсли вновь убедился, что она сама поощряла его действия. Но когда они приблизились к замку на седьмой день, все изменилось. Та дружба, та связь, что установилась между ними, исчезла, будто ее и не было, разбилась о стены вокруг ее сердца, которые он так упорно пытался разрушить.***
– Итак... – начала Белоснежка. Реджина обреченно вздохнула. Она знала, что эта женщина не сможет долго оставаться в стороне. В детстве непомерное любопытство доводило до беды не один раз. С возрастом это качество нисколько не уменьшилось. – Просто спроси, Снежка, – выдохнула Королева. – Что произошло между тобой и Робином Гудом? – Я не понимаю, о чем ты говоришь, – Миллс удивленно посмотрела на собеседницу. – Да, ладно, Реджина, что-то должно было случиться! – Принцесса почти умоляющим взглядом посмотрела на мачеху и придвинулась к ней ближе. – Иначе, зачем вам было исчезать на целую неделю? Ты могла найти летающих обезьян за пару часов, мы обе это знаем! Королева отодвинулась от падчерицы, ощущая дискомфорт от ее излишней наблюдательности. Движение оказалось слишком резким, и женщина вскрикнула от боли, ударившись травмированной ногой о прикроватный столик. – Он сделал тебе больно?! – шокировано воскликнула Снежка. – Нет, – ответила Миллс, потирая ногу и стараясь при этом не задеть бинты. – Все совсем наоборот. – Оу... Королева поняла, что Мэри-Маргарет не успокоится до тех пор, пока любыми путями точно не узнает, что же произошло. Реджина выбрала наиболее легкий путь: она решила сама рассказать женщине о случившемся. – Он спас меня. – Спас тебя? От чего? Что случилось такого, что пришлось тебя спасать? На вас напали обезьяны? Ведьма нашла тебя?! Реджина! – Остановись, Снежка! – отрезала Миллс, прерывая болтовню Принцессы. У Королевы все еще кружилась голова: сказывалась долгая дорога до замка и отсутствие должного количества целебных трав. А Белоснежка всполошилась так, будто Реджина принесла в замок раненого птенца. – Нет, ведьма не нашла нас, – начала она, – это были чертовы обезьяны. Они напали на нас. Точнее, она была одна. Она разодрала мне ногу и оставила шрам на груди у Робина, прежде, чем он смог подстрелить ее, - Миллс подвинулась, пытаясь найти более удобное положение. - Но было уже поздно. Когти зверя были отравлены. – Боже мой, Реджина! С тобой все в порядке? – испуганно прошептала Белоснежка, накрывая руки мачехи своими ладонями. Королева попыталась подавить раздражение, которое росло с каждой минутой этого разговора. – Я в порядке. Просто немного не комфортно, – она сбросила ладони собеседницы. – Но, если он вылечил тебя, то почему ты обращаешься с ним так, будто он надоедливый камешек в ботинке? – удивленно спросила Мэри-Маргарет. – Реджина, что еще ты от меня скрываешь? Миллс лишь раздраженно закатила глаза. – Реджина? – Ничего! – сорвалась на крик Королева, заставляя падчерицу замолчать. – Ничего не произошло, несмотря на то, что, возможно, я этого и хотела, но я просто не могла себе позволить. К тому же он придерживается своего дурацкого кодекса... Так что, мне нечего сказать, ничего не произошло. Белоснежка сидела молча, пытаясь осознать полученную информацию. Значит, все это время она мыслила в верном направлении. Королева имела чувства к вору, глубокие или нет, но они были ясно видны. Белоснежка знала, что если Реджина позволяет себе чувствовать, то делает это всей душой. Принцесса улыбнулась. – Что? – Ничего. –Ты улыбаешься после всего того, что я тебе рассказала. Прекрати. – Я улыбаюсь не поэтому, я улыбаюсь своим мыслям, – довольно ответила Белоснежка. – Каким мыслям? – осторожно уточнила Королева. – Реджина, ты можешь сколько угодно притворяться, что равнодушна к Робину. Но это не так. Ты не можешь лгать мне, я вижу это в твоих глазах, – ответила Белоснежка и, помолчав, добавила: – Он тебе нравится? – Разве я только что не подтвердила это? – раздосадовано спросила Миллс. – Тогда, что тебя останавливает? – Что меня останавливает? Что ты имеешь в виду? – Реджина, никто не хочет твоего счастья больше, чем я. Ты – Королева. Никто не помешает тебе получить свой счастливый конец, кроме тебя. Королева выглядела смущенной и растерянной. Белоснежка потянулась к ней и снова заключила ее ладони в свои. – Он не мой счастливый конец. Он – моя родственная душа. Миллс попыталась высвободить руки, но женщина удержала их. – Но он, кажется, уверен, что сможет сделать тебя счастливой. Реджина вздохнула, переставая вырываться, и подняла глаза на собеседницу. – Почему бы тебе не пойти к нему? Может, стоит перестать бороться и следовать зову сердца? Если бы это было так просто. Когда-то она последовала зову сердца, и это принесло ей лишь боль и страдания. Она последовала за Дэниелом, в то время как разум предупреждал о том, что нужно держаться от него подальше. Теперь он мертв. Она последовала зову сердца, когда усыновила Генри, и теперь он потерян для нее навсегда. Она часто поддавалась эмоциям и редко поступала логично. Но вовсе не это занимало ее мысли. Ее сердце было изранено. Слишком много раз ей делали больно, и сейчас, зная, что этот человек – ее родственная душа, что им, возможно, суждено быть вместе, она боялась. Она хотела его. И не только в физическом смысле. Она хотела узнать его, все о нем. За неделю, что они провели вместе, она прочувствовала его заботу. Робин действительно был хорошим человеком, из тех, кто ставит нужды других выше собственных. Он заботился о ней, когда она ничего не просила и, честно говоря, не заслужил подобного обращения. Он был с ней, когда она просыпалась в приступах гнева из-за яда, бурлящего в ее крови. Он следил за ее состоянием, когда она спала, менял повязки и прикладывал холодную ткань ко лбу, чтобы хоть немного ослабить лихорадку. Разбойник подарил женщине больше любви и заботы за неделю, чем кто-либо другой за всю ее жизнь. Он был прекрасен. У него была добрая душа. И он не боялся становиться лицом к лицу с ней, когда это было необходимо. А как он произносил ее имя! Всего лишь одним словом он будто называл ее самой красивой, удивительной и достойнейшей из всех. Королева хотела знать все о нем и, казалось, Робин хотел знать все о ней, но Реджина боялась. Боялась открыться и впустить его в свою душу, боялась, что то, что он там увидит, оттолкнет его. Она не маленькая наивная девочка, которая нашла его с помощью пыльцы фей. Нет. Теперь она – взрослая женщина. Ее сердце отравлено тьмой, несмотря на то, что женщина смогла преодолеть ее и взять под контроль свой гнев. Она делала ужасные вещи и вряд ли заслужила прощения. Королева покачала головой, возвращаясь в реальность из раздумий, ощутила теплые ладони падчерицы на своих руках. – Реджина, он сильнее, чем ты думаешь, – заговорила Принцесса, будто прочитав мысли женщины. – Ты не сможешь узнать, что он чувствует, если не спросишь. Миллс прерывисто вздохнула. Какое-то незнакомое чувство поднялось в душе от этих слов. – Реджина, – повторила Белоснежка, – иди и найди его.