Берег надежды

По дороге в аэропорт мысли мои были где-то далеко от реальности. И, на моё несчастье, посвящены они были не работе. Я бы за эти полчаса дороги с радостью бы подумала над недавним убийством. Но внутренний голос решил иначе. Казалось бы, в этот момент мысли должны быть целиком и полностью заняты мужем. Внутри должно жить и всё больше разрастаться чувство радости от того, что законный супруг вот-вот приземлится в Петербурге и все входные проведёт дома. Но о Луганском у меня в голове совершенно ничто не напоминало. Словно не за ним в аэропорт я сейчас спешу. Вместо этого все мои мысли были посвящены моему давнишнему другу. В голове снова и снова всплывал образ Кораблёва. Я словно наяву видела его счастливый, но в тоже время печальный взгляд. Кожей продолжала ощущать прикосновение его пальцев. «Он всегда на тебя как-то слишком нежно смотрел». Слова Костика уже какой день крутились у меня в голове. Заставляли серьёзно задуматься. И вызывали лёгкую улыбку на лице от воспоминаний. Первое совместное расследование убийства. Для всех нормальных людей не самое приятное воспоминание. Но не для меня. Да и для него тоже, я уверена. Труп, криминальная хроника по телевизору. И парочка рабочих претензий друг другу. Кто ж знал, что нас подхватит вальс тёплых отношений. За почти двадцать лет знакомства у нас было не мало обид друг на друга, рабочих перепалок. Но все эти разногласия никогда не длились долго. Они всегда исчезают так быстро, словно растворяются в Питерском тумане. Командировки, выезды на места преступлений. Я всегда как ребёнок радовалась, когда дела у нас совпадали с работой РУБОПа. Тогда я особо не передавала этому значение. А сейчас начинаю задумываться над тем, что не просто так у меня на лице загорелась улыбка и сердце начинало стучать сильнее, когда я видела его. Я ведь каждый день ждала, что меня вызовет к себе Ковин и сообщит об убийстве какого-нибудь криминального деятеля. Василий Кузьмич наверняка бы прислал на место Кораблёва, узнав, кто будет от прокураторы. Попутно сворачивая на светофоре, я невольно засмеялась. Неужели все вокруг и правда видели в наших с Лёнькой отношениях какую-то нежность, чрезмерную заботу? Неужели только мы с ним все эти годы были просто друзьями? Или это только я так считаю? Из пучины приятных воспоминаний меня вырвал лёгкий толчок. Окончательно откинув все свои мысли, я осмотрелась по сторонам. — Прекрасно! — раздражённо произнесла я, глуша мотор. Передо мной стояла красная Ауди, в которую я так некстати врезалась. Хорошо хоть, что скорость была маленькая. Позвонила мужу, сообщив, что немного задержусь. Решила все формальные вопросы по поводу ДТП. И через полтора часа уже вместе с Луганским ехала домой. Настроение у меня было не самое лучшее. То ли от этого неприятного инцидента на дороге, то ли от того, что все мысли о муже в голове у меня были весьма поверхностные. Думая о Кораблёве по дороге в аэропорт, я словно улетела куда-то далеко-далеко, позабыв о реальности. Улыбалась, вспоминая события минувших лет. С мыслями о Луганском такого не было. Они сменялись так быстро, крутясь по кругу, что я не успевала ничего почувствовать. А может так и правильно? Может, так предначертано Судьбой? От всего этого я злилась. Злилась на себя за все эти мысли. Злилась на Луганского за то, что мысли о нём у меня сегодня не вызывали улыбку. И даже злилась на Лёньку за его нежные и трепетные чувства ко мне.

***

— Ма-а-ша! — раздалось протяжное из гостиной. Я поспешно повесила пальто и направилась на голос мужа. — Что у тебя за бардак здесь такой? Ну, вот и как я могу оставлять тебя одну? Едва оказавшись на пороге гостиной, я ахнула. По полу были разбросаны листы бумаги, которые ещё с утра лежали на журнальном столике ровной стопкой. Небольшая подушечка на диване была растрёпана почти что со всех сторон. — Во-первых, ты оставляешь меня не одну, а с сыном, — мгновенно возмутилась я, осматривая небольшой бардак в комнате. — А во-вторых, это не я бардак устраивала, а Опер. — Какой опер? — Луганский перевёл на меня удивлённый взгляд. Опять двадцать пять! Проснулась его дурацкая ревность. Мне сейчас только этого не хватало для полного «счастья». — Твои друзья теперь приходят не только поесть, но и вещи пораскидывать? — Очень смешно, — с нескрываемым раздражением ответила я. Повторяя «кис-кис», отправилась искать своё рыжее чудо по квартире. Малыша нигде не было. Я даже успела обдумать планы, по которым котёнок мог каким-то образом сбежать из запертой квартиры. Из этих размышлений меня вырвал необычный звук. Он раздавался со стороны шкафа в углу спальни. Рыжее чудо, не подавая голоса, с удовольствием скреблось об дверцу шкафа. — Опер, — я радостно заулыбалась. — Вот ты где, проказник. Иди-ка сюда, — я взяла котёнка на руки. — Ты зачем нахулиганил? Зачем подушку испортил, а? Не надо на меня мяукать, не надо. Виноват — слушай. Я тебе говорила хорошо себя вести? Говорила. — Мяу. — Вот видишь, ты подтверждаешь, что хорошо себя обещал вести. Давай с тобой договоримся. Я тебя не буду наказывать, а ты больше не будешь портить вещи. Хорошо? — Мяу, — последовал мне ответ. Я улыбнулась Оперу и опустила его на пол. Отойдя к окну, я продолжила улыбаться. В голове тут же прошла параллель мыслей. На Лёньку Кораблёва я долго обижаться не могу. Не получается у меня всерьёз на него ругаться. А теперь вот и с его чудесным подарком та же история. Казалось бы, я должна ругаться на котёнка за устроенный беспорядок. А я просто заключила с ним договор. Даже как-то странно. Может, я сошла с ума, раз так серьёзно говорю с котом? Да нет, вряд ли. Кораблёв вон уже сколько лет с Котом своим разговаривает. И ничего — нормальный человек. — Лёнечка, ты у себя? — без приветствия спросила я, когда в трубке послышался знакомый голос. — Да, Марья Сергеевна. Кабинет ваш закрыл. Ключи забрал. И теперь храню их как зеницу ока, — доложил Кораблёв. Говорил он серьёзно, но на лице, наверняка, светилась довольная улыбка. — Я даже о Коте о своём так не забочусь, как о ключах ваших. — Я сейчас подъеду, — сообщила я. Улыбка с моего лица так и не исчезла. Даже, кажется, стала ещё ярче. — Надеюсь, чашечкой кофе меня угостишь?