Суровые будни Савады-семпая

— Джудайме, проснитесь! — тормошил Хаято своего босса. — Прилетели!       Тсунаёши неохотно открыл глаза. Половина пассажиров уже покинула салон. Стюардесса нетерпеливо притоптывала ножкой, ожидая, пока остальные уйдут. — Ох, нам же ещё надо взять вещи! — воскликнул Тсуна. — Не волнуйтесь, я уже всё проконтролировал. Ваша сумка ждёт вас снаружи вместе с бейсбольным приду… кхм, то есть с Ямамото. — А где остальные? — Всё там же. Давайте поторопимся, Джудайме.       Выйдя из самолёта, Тсуна первым делом заметил жутко злое лицо Занзаса. Остальные варийцы, в отличие от своего босса, выглядели оживлёнными и весёлыми. Хранители Тсунаёши вертели головами во все стороны, наблюдая непривычные им места. Исключение составлял Мукуро, который забавлялся тем, что кидался какими-то бумажками — видимо, рекламными листовками, розданными тут же, — в Кёю. Облако Вонголы реагировал довольно быстро, но, оборачиваясь, каждый раз наблюдал, как Мукуро что-то «увлечённо» рассказывает Хроме, приобняв наивную девушку за талию. Саваде при виде этого бесплатного представления в сотый раз захотелось придушить Рокудо. — Хей, Савада-семпай! — помахал рукой Такеши. — Вот твоя сумка. — Спасибо, Ямамото, — преодолев трап, Тсунаёши взял вещи.       Занзас сверлил Тсуну взглядом человека, которого заставили слишком долго ждать. — Слышь, Недодесятый, сказать, что ты оборзел, — ничего не сказать. Я получу когда-нибудь внятный ответ или нет?       От необходимости отвечать Тсуну избавила колонна чёрных машин, с рёвом подъехавшая вплотную к гостям из Японии. Это были доверенные люди Девятого, его самые лучшие и проверенные шофёры. Молодые мафиози расселись по автомобилям. К величайшему облегчению Тсунаёши, они с Занзасом оказались в разных машинах, однако даже сейчас у Савады было ощущение, словно гневный взгляд кроваво-красных глаз, устремлённых на него, лазером пробивается сквозь тонированные стёкла.       Их подвезли к самым воротам, где стоял в отличном расположении духа хозяин дома собственной персоной. В честь праздника Девятый даже не постеснялся дополнить строгий костюм красным колпаком Рождественского деда, известного в Италии как Баббо Натале. — Добро пожаловать! — улыбнулся Тимотео. — Спасибо, Девятый, — ответил Тсуна, подходя к старику. — Ну-ну, так не годится! — старший Вонгола потрепал внука по голове, взъерошив копну каштановых волос. — Сегодня я просто дедушка. И, если тебя это не слишком озадачит, после праздника я тоже хочу остаться им. Ты, в конце концов, мой приемник, а не подчинённый. — Л-ладно, — Тсуна был несколько смущён столь тёплым приёмом.       Ещё выходя из машины, Занзас увидел разговаривающих Тсунаёши и Тимотео. «Как и ожидалось, старик жив, здоров и пышет энергией, — размышлял вариец. — Этот Недодесятый меня надул. Впрочем, ничего другого я не ждал. И зачем только поехал?». Занзас предпринял попытку пробраться в дом незамеченным, чтобы хоть как-то оттянуть разговор с Девятым, но старик заметил своего названного сынка и преградил ему дорогу. — Боже мой, Заня, как ты вырос, как окреп! Даже меня перерос. Скажи, как ты? — Нормально, — процедил сквозь зубы босс Варии, косясь на Тсунаёши. Последний сразу понял, что, если раньше некоторый шанс договориться мирно был, то теперь он точно будет превращён Занзасом в труп. — И сынок, и внучок — и оба такие взрослые! — Девятый, судя по всему, тёмной ауры «сыночка» не замечал. — Давайте-ка я вас обоих обниму!       Молчаливые протесты со стороны молодого поколения были сломлены, и Тсуна вместе с Занзасом оказался в объятиях чуть ли не рыдающего от счастья Тимотео.       Когда «обнимашки» закончились, боссы и их хранители пошли в особняк. Банкет тут уже начался, хотя часы показывали только двенадцать утра, а в Италии за стол принято было садиться где-то в девять вечера, дабы провести несколько часов до боя курантов, набивая желудок. Но гости съезжались сюда не первый день, и заставлять их голодать было бы невежливо. Впрочем, наедаться сейчас никто не заставлял. Все в основном ходили по дому, общаясь, и время от времени клали в рот какую-нибудь закуску. — Тут экстремально много еды! — выразил своё мнение происходящим боксёр. — Уверен, она дико вкусная! — Спасибо, наши повара старались, — ответил с улыбкой Девятый. — Скажите, Девя… ой, дедушка! А Реборн здесь? — спросил Тсуна. — Его пока тут нет, но он должен придти ближе к вечеру или даже к следующему утру. Сейчас он на задании… наверно, — Тимотео вздохнул. — Знаешь, Тсуна, твой репетитор настолько свободолюбивый, что даже не согласился официально вступить в Вонголу, поэтому я понятия не имею, работает он сейчас или празднует в одиночестве успешно выполненное задание. Но не думаю, что он пропустит Новый год в стиле Вонголы. Это не в его привычках. — В стиле Вонголы? — нервно переспросил Тсуна. Савада твёрдо усвоил: после этих слов можно ждать чего угодно, но только не спокойствия. — Не волнуйся, торта с гранатами и салата из пуль не будет. — Слава Богу, — облегчённо выдохнул Тсунаёши.       На другом конце зала поднялся шум — это в зал вошли несколько старых знакомых Тимотео, приехавшие отпраздновать с другом Новый год. — Ох, кажется, там пришли ещё гости. Пойду встречу их, а ты пока развлекайся тут, — с этими словами Девятый поспешил прочь, оставив Тсуну одного.       К Тсунаёши подошёл Кёя. — Мне скучно, — заявил хранитель.       Тсуна прикинул, что более или менее мирно Хибари уживается только с Сасагавой. — Пообщайся с Реохеем. — Глава нашего боксёрского клуба занят исключительно пожиранием мяса и не тратит силы на разговоры. Я бы побил Мукуро, но он куда-то пропал. — Только без драк, умоляю! Неужели нельзя обойтись без кровопускания один день? — Савада-семпай, — в исполнении Кёи это прозвучало, как всегда, зловеще, — ты обещал мне, что я найду кого забить до смерти. — Если уж до такой степени руки чешутся, сделай это хотя бы тогда, когда все уже напьются, чтобы никто не подумал, что ты способен на такие зверства в трезвом состоянии. — Это долго, — Хибари потянулся за тонфа. — Я хочу сейчас. — А я не хочу позориться! Один день, я тебя прошу! Потом можешь избить Мукуро разок, я даже вмешиваться не стану, только сейчас потерпи немного. — Кёечка! — вдруг раздался откуда-то знакомый голос. В глазах Хибари от столь бесцеремонного обращения сразу же появилось желание убивать. — Дино-сан, вам бы поменьше налегать на спиртное, — прошептал Ромарио на ухо боссу. — Нет, я не согласен! — Каваллоне гостили здесь с самого Рождества (оно было 25 декабря), и обычно малопьющий Дино не удержался от соблазна влить в себя больше алкоголя, чем обычно себе позволял. — Пить, так пить!       Тсунаёши, мгновенно всё сопоставив, тут же придумал, куда сплавить Кёю. — Хибари-сан, у меня для тебя очень важная миссия. Помоги Дино протрезветь.       Кёя от неожиданности поперхнулся. — Этому травоядному?! Да он до такой степени надрался, что вышибить из него алкоголь не получится даже с помощью тонфа. — Твои проблемы, — увидев вдалеке Занзаса, судя по всему, направляющемуся к нему, Тсуна поспешил ретироваться. Прежде чем Хибари последовал примеру босса, рука Каваллоне опустилась хранителю Облака на плечо. — Кёечка… ик… как я рад тебя видеть. А где Тсуночка? — Ушёл и правильно сделал. Как ты умудрился до такой степени напиться? — Я, ик, понемножку: одну рюмочку, потом другую, а все кричат: «Пей!», а я, ик, что? Я пью… а ты как тут оказался? — Расскажу, когда из твоих мозгов выветрится вино, — огрызнулся Хибари. — Какой ты грубый! Совсем не уважаешь своего, ик, репетитора. — Эй, травоядное, — окликнул Кёя Ромарио, — есть способ быстро привести в порядок этого коня? — Боюсь, что нет, — Ромарио поправил очки и удручённо вздохнул. — Вот чёрт. Меня воротит от его пьяной рожи. — Трезвый пьяного не разумеет, — переделал Ромарио знаменитую поговорку на новый лад. — Может, вы тоже пропустите пару рюмок? — Не хватало мне ещё превратиться в быдлообразное существо.       Оставим Кёю и Ромарио разбираться с напившимся Дино и вернёмся к Тсуне. Он уже успел покинуть зал, где проходил банкет, и направился по запутанным коридорам вглубь здания. Савада уже бывал здесь пару раз и немного запомнил расположение комнат, но Тсуна не был бы Тсуной, если бы не умудрился заблудиться. В итоге ему перестали попадаться даже редкие гости. Тсунаёши решил вернуться назад, но по пути обратно куда-то не туда свернул и вышел в длинный коридор, где бардовым было абсолютно всё: ковровая дорожка, стены, потолок, даже тяжёлые бархатные занавески, прикрывающие вход на небольшие аккуратные балкончики. «Интересно, кто решит пойти сюда и зачем?» — спросил сам себя Тсуна и тут же получил ответ: за ближайшей занавеской ворковала какая-то влюблённая парочка. «Ничего страшного, если я чуть-чуть подслушаю», — решил Савада и остановился.       Девичий голосок, показавшийся Тсунаёши смутно знакомым, говорил: — Н-но это очень неожиданно. Разве так правильно? — Ничего криминального, моя милая, — отвечал ей мужской или даже скорее юношеский голос, при звучании коего Тсуне сразу представился известный поп-певец, чьи песни Савада терпеть не мог из-за чрезмерной слащавости. — Разве плохо нам уединиться ради пары поцелуев? — Н-но я… — Кого ты боишься, моя дорогая? — Никого, — девичий голосок дрожал, — но мне кажется, что Савада-семпай очень разозлиться, если узнает.       Тсуна, прислонявшийся до сего момента к стенке, шлёпнулся на пол от неожиданности. На его счастье, в эту секунду на улице заревел мотор автомобиля, и влюблённые звука падения не услышали. — Тсунаёши-кун? — теперь-то Тсуна ясно различал типичные интонации Мукуро. — Он не узнает. Я обещаю.       «Уже узнал. Не умеешь ты держать обещания, Мукуро», — подумал Тсунаёши, приготовившись отдёрнуть занавеску, но в этот момент Рокудо сказал: — А теперь позволь мне поцеловать тебя, милая Наги.       Рука Савады зависла в воздухе. «Нет, на такое я не подписывался. В конце концов, будь здесь Киоко, я, наверно, сделал бы тоже самое», — решил Тсуна и пошёл дальше, стараясь ступать как можно тише и пытаясь представить реакцию Хибари-сана, если бы ему удалось разыскать иллюзиониста в такой пикантный момент. — Врой! — раздалось за углом. — Сколько можно повторять: бросай уже этот свой бейсбол и займись фехтованием всерьёз!       Тсуна притормозил. Выглянув, он увидел двух мечников, судя по всему, оживлённо спорящих. — Ха-ха, Скуало, ты опять за своё? Я же говорил: я не могу просто так взять и бросить бейсбол, — рассмеялся Ямамото. — Так найди причину, чёртов Такеши! У тебя отличный потенциал, который нельзя терять!       Тсунаёши оставил хранителей Дождя говорить о пути меча, а сам пошёл дальше. Наконец ему удалось выйти в тот же зал, откуда он начал свои похождения. Первое, что бросилось ему в глаза: Хаято, рубящийся в карты с Бельфегором и Вайпером. Судя по недовольному лицу хранителя Урагана, он в очередной раз продул. Впрочем, неудивительно, ведь за столом сидел иллюзионист, для которого сжульничать проблемой не было. Тсуна собирался к ним подойти, но уже не первый раз за последние полчаса у него вдруг появилось чувство, будто кто-то осторожно крадётся сзади. Сделав вид, что ничего не заметил, Тсунаёши вышел в пустынный коридор и снова услышал шорох. Дечимо использовал гиперинтуицию. Взмах руки — и занавеска отлетела в сторону, открыв миру скукожившегося в крохотном уголке Леви-А-Тана. — И зачем ты за мной следишь? — Прошу прощения, Савада-семпай, — хранитель Грозы выпрямился, снова став большим и грузным. — Босс сказал: «Я найду этого Недодесятого и прикончу», вот я и решил: если пойду за вами, найду босса. — Это всё? — спросил Тсуна. Как ни странно, он по-прежнему ощущал чьё-то присутствие. — Ньяхаха! Я поймал тебя, Тсуна! — выпрыгнув откуда-то из-за спины Леви, хоть и подросший, но всё ещё не в меру озорной Ламбо вцепился в штанину Савады. — Ещё за мной везде ходил этот телёнок, — подытожил Леви-А-Тан. — Ясно, — не обращая внимания на весело смеющегося Бовино, Тсунаёши пошёл обратно к застолью.       Читателя, верно, волнует вопрос: где всё это время пропадал Занзас? Ответ прост: он пошёл за Тсуной, дабы свершить месть, но не смог того найти, ибо, в отличие от Тсунаёши, топографическим кретинизмом не страдал и выбрал правильную дорогу, которой воспользовался бы любой нормальный человек. Зато по пути ему повстречался Кёя, слинявший от собственного репетитора после того, как Ромарио уговорил-таки его пригубить вино. Хибари до этого спиртного никогда не попробовал, поэтому даже пара глотков подействовала на него опьяняющее. Посмотрев на мир другими глазами, он сразу решил, что всё есть суета сует и тлен, так что тратить своё время, безуспешно пытаясь стать вытрезвителем для Дино, бессмысленно.       Как и следовало ожидать, нечаянное столкновение кончилось небольшой дракой. Битва могла бы достигнуть вселенских масштабов, но Занзас вовремя вспомнил про «проклятого Тунца» и ушёл, оставив пьяного Кёю в гордом одиночестве познавать бытие.       Следующим препятствием стал Девятый, случайно повстречавшийся Занзасу в перепутье коридоров и потащивший «сынка» с собой — встречать очередных гостей. Разумеется, это был лишь предлог, на самом же деле старику просто хотелось пообщаться с ним. Отвертеться и вернуться в основной зал Занзасу удалось нескоро.       Время текло незаметно. За окном уже темнело. Гокудера плюнул на игру в карты, поскольку он и так уже не имел ни малейшего понятия, как погасить долг перед жадным Аркобалено, и теперь Правая рука Джудайме сидел рядом с любимым боссом, поедая закуски. Тсунаёши, наблюдая за тем, как Хаято уверенно наливает себе вино, решил тоже немного выпить. В своё время будущий босс Вонголы пробовал шампанское без всяких последствий, но пенистого напитка на столе не оказалось — как объяснил Гокудера, итальянцы считают дурным тоном пить его на Новый год. Алая жидкость в бокале хранителя выглядела заманчиво, и Тсунаёши рискнул попробовать.       Гокудера отошёл в уборную, обещав быстро вернуться, оставив Тсуну наблюдать весьма занятную картину: сидящий в некотором отдалении от него Реохей страдал от повышенного внимания Луссурии. — Давай выпьем на брудершафт, — приставал один боксёр к другому. — Я экстремально отказываюсь! — Ну, какой ты непослушный, — сложил губы уточкой вариец. — Ла-адно, не хочешь — не надо. Может, на новогодних каникулах сходим куда-нибудь? — Я занят, — отрезал Реохей, накладывая себе пятнадцатую по счёту тарелку салата. — И чем же? — Я экстремально тренируюсь. — Быть может, я буду тебе полезен? Не забывай: ты говоришь сейчас с первоклассным боксёром. — Меня тренирует учитель Колонелло. — А если с ним что-нибудь случится? Например, его найдут утром утыканного стилетами или с мечом в голове? — Такого не бывает, — Реохей намёки явно не понимал. — Твои мысли экстремально странные. — Пожалуй, ты прав: это перебор, — Луссурия впал в задумчивость. — Хотя…       Тут Тсунаёши почувствовал, что кто-то сел на место Хаято. — Ты долго, Гокудера-кун, — произнёс Савада, не оборачиваясь. — Ага, — раздался хрипловатый, басистый голос. — Только ты малость не угадал. На твоего белобрысого хранителя я явно не тяну.       Обернувшись, Савада лицезрел Занзаса, сидящего вразвалочку рядом. Ясные в начале вечера глаза ныне несколько помутнели — впрочем, учитывая пристрастие босса Варии к выпивке, особенно удивляться сему обстоятельству не приходилось. — Из-за тебя мне пришлось таскаться с этим старпёром полвечера, — Занзас прихлебнул вино. — Так что будем делать, Недодесятый? Просто извинишься или прощение мне придётся выбивать?       Тсуну такой пренебрежительно-язвительный тон оскорбил. — Скажи спасибо, что я не передал Девятому твою фразочку про похороны. — А вот за это ты ответишь отдельно. Передал бы — и мне не пришлось бы вообще сюда приезжать.       Разгорячённый алкоголем Тсунаёши возмутился. — Ещё неизвестно, что тогда было бы! Почему я должен расхлёбывать кашу за всеми? — Что, малыш Тсуночка перепугался ответственности? Тогда, может, попросишь своего придурковатого хранителя сменить тебе подгузники, а мне уступишь моё законное место, сопляк? — Занзас взглянул на Тсунин стакан, где ещё плескалось вино. — Ты пить даже не умеешь, тебе бы только молоко у мамки сосать.       Тсуна опустошил свой стакан одним махом. — Занзас, заткнись, — Тсунаёши пока ещё держал себя в руках. — Я не уберусь отсюда, пока не услышу извинения. Или выйдем и решим всё по-мужски?       Тсуна замолчал, но кровь у него кипела. Подерутся ли они этим вечером?