7 лет пустоты или Здравствуйте, я - Люси Дреер

Лексус непременно проснулся бы с головной болью, сумей он заснуть! Он спускался по выщербленным ступенькам к сторожке, что соединяла главную башню и расположенный ниже внутренний дворик поместья. Самые разнообразные мысли проносились у него в голове, и каждая требовала внимания. Он пытался заглушить их с помощью бутылки вина, затем другой, а потом еще одной. Бесполезно. Собственная совесть забросала его стрелами осуждения, словно отряд умелых лучников. Люси – гостья в его доме, а он едва может держать себя в руках. И то, что она оказалась в его комнате, скрытая от него лишь тонкой тканью сорочки, вовсе не извиняет его поведения. А он вел себя так, словно она была одной из девок, что таскаются за ним во время заданий. Люси служит принцессе, значит, достойна уважения, какое он выказал бы любому из слуг короля. И сражалась она не хуже, чем королевский воин. Долгие ночные часы напролет он пытался отогнать от себя видения. Снова и снова вставали картины схватки – она поразила врага дважды, пока он, Лексус, стоял и смотрел. Лексус Дреер – сильнейший маг Хвоста Феи, поклявшийся защищать свою гильдию, и королевство, если надо, умереть за нее, – позволил женщине, своей гостье, самостоятельно сражаться с врагом. Вот смеху будет, если кто-то прознает про битву в спальне! Вряд ли, ведь Лью будет держать язык за зубами и за служанкой проследит. А что касается болельщицы, так ей не привыкать видеть себя в роли героини. Лексус вполголоса выругался. Она действительно героиня, которая спасла и себя, и бог знает скольких еще людей, выбери враг другую жертву. Зачем негодяю понадобился кинжал, что они нашли в могиле Эйса? Если «Братство» хочет получить назад свой кинжал, так им стоило лишь попросить. Рассеянно отвечая на приветствия оставшихся в нижнем дворике людей, он направился к церкви, но передумал и пошел прочь. Его охватили угрызения совести иного рода. Следовало бодрствовать всю ночь возле тела Эйса, молиться об упокоении его души. Конечно, Эйс назвал бы его дураком, вздумай Лексус ради молитвы пренебречь обществом прекрасной молодой женщины. Но это не снимало с него вины. Он подвел друга! В нижнем дворе толпился народ. Возле стен церкви несколько мальчишек гоняли цыплят. Должно быть, забавы ради – какое мясо во время поста?! Их веселые вопли должны были напомнить ему о радости жизни, которую он оставил в поместье на долгих восемь лет. Напротив! Даже в стенах родного поместья не мог он расслабиться, стать самим собой. Краем глаза он заметил золотой проблеск. Люси сидела на корточках, спиной к нему. Он хотел было уйти прочь, но она успела обернуться. Лицо перепачкано так, что почти не видно синяка на щеке. Волосы свободной волной падают на спину, и кажется, что ее окружает золотое сияние. – Доброе утро! – поздоровался он, стараясь казаться веселым. – Не думала, что увижу тебя до начала погребальной службы. Люси медленно поднялась на ноги. Обтрепанный подол дорожного платья выглядел влажным, но на корсаже все еще были заметны следы грязи и копоти – напоминание о той ночи, когда она вызволяла его из плена. Сколько раз она рисковала жизнью ради него! Взгляд Лексуса задержался на щеке, изуродованной синяком. Кровь бросилась ему в лицо, но он подавил вспышку ярости. Взывать к мести – дело Хартфелии, а никак не его. Эта мысль должна была бы успокоить его. Ведь Лексус поклялся никогда более не бросаться очертя голову в битву в угоду чьей бы то ни было уязвленной чести. Но он не обрадовался. Он дал эту клятву самому себе, пережив изгнание из гильдии и жив на вольных хлебах. Тогда он был ослеплен жаждой крови. Сейчас… Когда Люси смотрела на него с неподдельной нежностью, его охватывало чувство более могущественное, чем стремление услужить деду и добиться признания своих заслуг. Он отвел взгляд. Не хотел, чтобы ее сострадание разбередило его рану. Горе и раскаяние и без того переполняли его душу. Лексус наконец заметил, что она разложила перед собой на земле содержимое своих многочисленных поясных мешочков. – Я вижу, ты занята. Не буду тебе мешать. Ее лицо застыло. Жаль, что он с ней заговорил. Но ничего теперь не поделаешь. Он повернулся и зашагал прочь. – Лексус! Одного ее слова было достаточно, чтобы он повернулся ей навстречу. – Да? – Спасибо. Он болезненно поморщился. – За что? – Ты не сердишься на меня за то, что случилось ночью, когда забрался вор? – Сердиться на тебя? – Лексус был поражен. – Ты задержала негодяя. С чего бы мне злиться? – Когда я была маленькая мне говорили, что мужчины предпочитают сражаться сами. Я помешала тебе сделать то, что ты считал нужным. – Ты полагаешь, я очень хотел драться с вором, который прокрался ко мне в спальню? – Я знаю, тебе хотелось драться ничуть не больше, чем мне. Он и не догадывался, что его так легко раскусить. – С чего ты это решила? – Ты охотно согласился мне помочь, когда я сказала – мы можем предотвратить новую войну между Арболессом и Ишгаром. Люси улыбнулась и коснулась пальцем его руки. Простое прикосновение заставило его затрепетать. Каждый мускул напрягся, кровь глухо застучала в висках, унося боль, терзавшую его все утро. На ее место пришла новая, идущая из самых глубин его сути, – страстное желание обладать этой женщиной. Здравый смысл едва удержал его оттого, чтобы взять ее прошлой ночью в собственной спальне. Сегодня утром Лексус начинал думать, что люди склонны переоценивать здравый смысл. Ему так хотелось ощутить, как скользят ее золотые волосы по коже, почувствовать себя окруженным ее теплом. – Поэтому я благодарна тебе за прошлую ночь, – продолжала заклинательница своим мягким, чарующим голосом. – Знаю, тебе пришлось нелегко. «О чем она говорит? Что ему пришлось смотреть, как негодяй держит нож у ее горла? Или она имеет в виду, что он ушел, поборов страстное желание провести с ней ночь?» - вопросы проносились ураганом в голове громовержца. – Все позади, – сказал Лексус. – Действительно. – Люси подняла глаза к окну высоко над их головами. – Я совсем не понимаю мужчин. Она вдруг замолчала, закрыв рот рукой и широко раскрыв глаза. Лексус понял – она сболтнула нечто, чего говорить никак не собиралась. Он криво усмехнулся: – Тогда мы примерно в одинаковом положении. – Ты плохо разбираешься в женщинах? К своему изумлению, Лексуса вдруг разобрал смех. – Сомневаюсь, что со времен Адама появился хоть один мужчина, способный понять женщин. Но я не об этом. Я хочу сказать, что отказываюсь понимать моих собратьев-мужчин. – Тебе придется объяснить подробнее. – Люси слабо улыбнулась. – О мужчинах я знаю только, как врачевать их раны и как начать язвить, если меня что-либо не устраивает. «Исцели мою!» – чуть не закричал он. Тело напряглось, трепеща от желания прикоснуться к ней. Держа ее в объятиях, он мог бы забыть обо всем, что терзало его день и ночь. Он пустился в объяснения, опасаясь, как бы соблазн не взял верх над здравым смыслом: – Я говорю о мужчинах, которые не ценят то, что имеют, и жаждут обладать тем, что принадлежит другим. – Имеешь в виду Зерефа, его последователей и короля Ишгара? – Их в том числе. – Мне не нравятся разговоры о войне, сражениях и семейных распрях. – Понимаю. Ведь ты – единственная дочь Хартфелиев. Наверное, многие из родственников твоего папаши раздирали вас на части, стараясь привлечь каждый на свою сторону. Люси удивленно посмотрела на него. Хотела было что-то сказать, но поспешно оборвала себя. Он спросил: – В чем дело? – Пустяки. Это была ложь. Он знал это наверняка – как знал и то, что жаждет заключить ее в объятия. «Зачем ей лгать, ведь она открыто признавалась в других, более деликатных вещах. Ум услужливо подсказал с полдюжины возможных причин. Мне немало довелось услышать историй о ее двоюродных, а также троюродных братцах-смутьянах. Неудивительно, что Люси сбежала из дома изучать искусство врачевания, а также стать магом. Таким образом, ей удалось избежать участия в семейной склоке и обезопасить на некоторое время свою жизнь. Фантом Лорд тогда, конечно понатворил дел. Вынуждал вернуться к отцу. Если б я тогда не упрямился, многого можно было избежать. Кроме того, она получила знания, которые, возможно, спасут когда-нибудь жизнь хотя бы одному из братьев». Люси опустилась на колени и принялась собирать свои мешочки. Убирая их в котомку, висевшую у нее за плечами, как в тот день, когда они впервые встретились, Люси спросила: – Сапфира знала, что ты думаешь о королях? Не потому ли она велела мне обратиться к тебе за помощью? – Мы с принцессой не разговаривали с тех пор, как восемь лет назад я был изгнан из гильдии. – И тем не менее она просила разыскать тебя, и на то у нее, должно быть, имелись причины. У принцессы прозорливый глаз. Знала бы она, что ты придешь к нам на выручку на острове Тенрю. А как вернулся, мгновенно исчез узнав о состоянии гильдии. – Полагаешь, Сапфира наделена таинственным даром, отличающимся от магии? – Нет, просто она очень проницательна. – Люси села на пятки и взглянула Лексусу в глаза. – Вы с ней похожи. Она тщательно обдумывает факты, не полагаясь на чужое мнение. Даже если ее выводы кажутся ошибочными. – Ты права. В этом мы с тетей очень похожи. – Неудивительно, что она так высоко вас ценит. – Люси собрала свою сумку и встала. – Надеюсь, у вас тоже отличное зрение. Видели левую руку вора? – Я смотрел, как Эмери с ребятами уносят тело, если вы это имеете в виду. Уверяю, он был совершенно мертв. – Нет, я не об этом. У него на руке клеймо. Под туникой не видно, но когда задрался рукав… – Ты была почти без чувств, Люси. Должно быть, это было просто родимое пятно. Ты перепутала. – Ничего я не перепутала. У него на коже выжжено клеймо. – Люси перебросила котомку через плечо, схватила левую руку Лексуса и потянула вверх рукав. Хлопнула по внутренней стороне запястья. – Вот тут. И оно было точь-в-точь как герб на рукояти кинжала из могилы Эйса. – Символ «Братства». Люси кивнула. – Это не дает нам ничего нового, – возразил он, отнимая руку. Какая пытка – терпеть ее прикосновение, даже столь целомудренное! Еще немного, и он, пожалуй, объяснит ей, как плохо она понимает мужчин. Перед глазами снова возникло видение – обнаженное тело рядом с ним на постели. – Возможно, Ты кое-чего не понял, Лекс. Тот человек умер не потому, что разбился. Он умер от яда. – Она вытащила из котомки разбитую флягу. – Еще сохранился запах. Думаю, что здесь была ядовитая настойка на основе ландыша. – Зачем пить яд, прыгая в окно? – Он должен был умереть наверняка. – Бред. Такого не сделает ни один разумный человек. – Ты прав. Разумный человек – нет. Но это же «Братство»! – Люси поежилась. – Не знаю… Однако если «Братству» нужен их треклятый кинжал, я отдам его с радостью. – Но… – Никаких возражений, Люси. Ни один кинжал не стоит жизни человека, пусть даже вора. Если он так хотел его заполучить, пусть его положат ему в могилу. Она сжалась от его грубого тона. Ему захотелось извиниться. Как сказать ей, что лишь гнев удерживает его от того, чтобы дать волю страсти? Он пошел прочь. Вверх по холму, к воротам. Стремительно миновал и их, направляясь к стене, окружающей башню. Никто с ним не заговаривал. На самом верху Громовержец остановился. Отсюда можно было видеть самые дальние окрестности земель поместья. Мягкие полукружия холмов волнами убегали к равнине, которая простиралась до самого горизонта и невидимого отсюда моря. Небольшие рощицы оживляли однообразный пейзаж. Часть полей уже распахали, но в основном земля еще только ждала плуга. Среди полей виднелись крестьянские лачуги – словно ребенок разбросал там и сям игрушечные домишки. Заслышав легкие шаги, Лексус оторвал взгляд от счетов, которые принес ему Лью. Может, это Люси? Против собственной воли в нем загорелась надежда. Видеть ее улыбку, гладить руку, слушать музыку ее смеха… В дверях кабинета появилась служанка, и надежда угасла. Служанка присела в реверансе и сказала: – Милорд, прибыли лорд и леди. Сначала он был озадачен, а потом понял – служанка говорит о его друге и его сестре. – Я встречу их в парадном зале. Снова присев в реверансе, служанка исчезла. Лексус встал и потер глаза, подавив зевок. Хорошо, что сдержал тот слово и приехал в поместье, чтобы присутствовать на погребальной службе. И очень хорошо, что с ним сестра. Леди наверняка захочет познакомиться с Люси, поболтать, о чем там обычно болтают дамы. Это поможет ему держаться от заклинательницы подальше. Сама эта мысль казалась ему ненавистной, зато он сможет поспать, и его не будет ослеплять жажда обладать ею. Спустившись по винтовой лестнице в парадный зал, маг молний обнаружил там собравшихся слуг, которые переговаривались о чем-то вполголоса. При появлении хозяина они замолчали и принялись за дела. Сплетничали о друге и его сестре, подумал Лексус. Ребенком он и сам слушал такие разговоры. Теперь ему предстояло нести бремя хозяина поместья. Высоко над головой сходились крест-накрест деревянные балки потолка. Сводчатые двери вели во внутренние покои замка. Возле каминов – каждый на половину высоты дверей – лежали наготове груды поленьев. Огонь уже развели, и по залу плыл запах дыма и паленого дуба. На одной из стен красовались оленьи головы – напоминание о былых охотах, предмет гордости отца. В дальнем конце зала накрыли столы, как раз перед поднятым на возвышение парадным столом, используемым только в особых случаях. С потолка свисали три круглые люстры, на полудюжины свечей каждая. Впрочем, их еще не зажгли. Хватало солнечного света – он проникал сквозь маленькие окошки под потолком, по паре вдоль каждой стены и по одному с обоих торцов зала. Лексус шагал через весь зал, и под ногами хрустел тростник. Неприятный запах усилился. После встречи гостей он прикажет сменить тростниковый настил. Навстречу шел Уильям. Сердечно пожал Лексусу руку: – Рад видеть вас в пометье, Дреер. – Я был рад вернуться в дом матери, ты же знаешь. – В другой раз не сваляешь дурака. – Дурака? – Лексус знал, что Прэн не имел в виду ничего оскорбительного, но почувствовал себя задетым. – Было глупо отправиться на одну из этих бесконечных войн. Лексус кивнул. С правдой не поспоришь. Но и говорить о прошлом у него не было ни малейшего желания. – Надеюсь, в дороге обошлось без приключений? – Путешествие в обществе Орелия без приключений не обходится. – Отчего же? Значит, леди требовательна и заносчива? Только не это. – Сам увидишь. – Затем Уильям громко позвал: – Орелия! Прошу тебя, подойди и поприветствуй нашего хозяина, Лексуса Дреера! Из полумрака на свет выступила женщина, и Лексус застыл, глядя во все глаза. Ошеломительно. По-другому не скажешь. Хрупкая фигурка, тонкие черты и копна неукротимых ярко-рыжих кудрей. У любого мужчины вылетят из головы все мысли, кроме как об этой девушке. Ее макушка вряд ли доходила громовержцу до плеча. Когда леди сбросила плащ на руки слуге, он не смог отвести взгляда от ее изящных ручек. Они были такие крошечные – обе уместились бы в его ладони. Тонкая талия и неожиданно пышная грудь. – Моя сестра, леди Орелия, – с довольной улыбкой сказал Уильям, явно гордясь красотой сестры. Он взял из рук Орелии плетенную из прутьев клетку и поставил ее на пол. – Миледи. – Лексус склонил голову. Он был уверен – это крайняя усталость причиной того, что ему видится сама безупречность, небывалая на сей грешной земле. – Мы рады чести быть принятыми в вашем замке, Дреер. – Ее голос звучал так мягко, словно она сама была поражена встречей с ним. Лексус чуть не рассмеялся. Что за мысль! Вряд ли он сейчас выглядел наилучшим образом. Должно быть, Орелия привыкла, что мужчины из кожи вон лезут, надеясь, что она подарит им одну из своих чарующих улыбок. – Входите, – сказал он, указав на ожидающие столы. – Входите же и утолите жажду с дороги. – Вы очень добры, Лексус. – Она протянула руку вперед, и маг молний подхватил снизу ее ладонь. Придвинувшись ближе, девушка улыбнулась так, словно ждала этого мига всю жизнь. Заманчивая мысль! Но он не успел найти достойный ответ –Уильям вдруг порывисто вздохнул. Проследив его взгляд, Лексус увидел Люси с котомкой, небрежно заброшенной за плечо. При каждом ее шаге конец свисавшего с пояса кнута бил ее по бедру. – Люси, – шумно возликовал Уильям, – как я рад видеть вас снова! Люси замерла на полпути и подняла голову. Ее глаза расширились, но она нашла силы улыбнуться, подходя к ним. Лексус не смог удержаться от сравнения. Леди Орелия – маленькая и хрупкая. Люси – почти одного с ним роста, к тому же, как оказалось, вполне способная постоять за себя, да и вообще за кого угодно. Рыжие кудри Орелии обрамляют ее личико, словно облако на закате. Золотистые пряди волос ключницы духов, растрепанные ветром, явно нуждались в гребне. Разумеется, леди Орелия – само совершенстве. Но почему-то его взгляд ревниво перебегал с заклинательницы на Уильяма, когда лорд представлял его гостью сестре. – Леди Люси Сердоболья, урожденная Хартфелия, а это леди Орелия Прэн. – Рада познакомиться, леди Орелия, – сказала она, а затем посмотрела на лорда: – Очень любезно с вашей стороны, милорд, приехать сюда, чтобы быть рядом с Лекс… с Дреером в такой день. Люси прикусила язык – надо же было проговориться и назвать Лексуса по имени! Краем глаза она увидела, что Орелия шокирована. Она сняла котомку и поставила ее на скамью. Половина ее лекарственных запасов погибла во время стычки возле приората! – Я тоже хорошо знал Эйса. –Уильям склонился к руке заклинательницы. – Вам будет приятно услышать, миледи, что я велел примерно наказать Наора за самовольное нападение. – Лорд сжал руку призывательницы духов. Отняв руку – кто знает, что он имеет в виду, пожимая ей пальцы, – Люси сказала: – Мне вовсе не приятно это слышать. – Разве нет? – Он взглянул на Лексуса, очевидно, ища объяснений. Но Люси предпочла объяснить сама: – Не люблю слышать, что кто-то страдает. – Миледи, у вас доброе сердце. – Разумеется. Вмешалась леди Орелия: – Вы необычно высоки для женщины. В вашей семье все дамы такие великанши? – Великанши? Вот уж не думала. Спасибо за сравнение, Орелия. Учитывая тот факт, что я «великанша», соответсвенно мне, не стоит находиться в вашем «обществе». Дреер, я прибуду, как приведу себя в порядок. Извините господа и Леди, - девушка начала уходить в сторону лестницы. «Почему эта леди пытается говорить колкости?» - думала Люси. Но она не собирается попадаться в ловушку, не скажет ничего, что могло бы дурно отразиться на гильдии. Никто в помесье не знает, что она принадлежит гильдии Хвост Феи. Не важно. Она-то об этом помнит. – Какие жуткие истории о тебе рассказывают, Люси! Невероятно! Так безжалостно преследовать человека, что он свел счеты с жизнью, выскочив в окно! – Ярко-зеленые глаза леди Орелии испуганно расширились, она поежилась. – Не поймите меня превратно, но я рада, что напали именно на тебя, а не на меня. Мне бы оставалось только дожидаться, когда меня спасет Лекс! Орелия улыбнулась Лексусу. Люси нахмурилась. «Откуда леди знать о ночном происшествии? Она раздраженно взглянула на Лексуса – может быть, он объяснит?» Девушка прищурилась и начала оборачиваться. - Поверьте, если бы он напал на вас, Орелия, то я бы и вашу задницу спасла. Таков мой долг волшбницы.. Девушка направилась вслед за хозяином дома и дожидалась его ответа. Хозяин замка пригласил Уильяма и его сестру к столу, а потом тихо сказал: – Полагаю, это Лью не терпелось поделиться тем, что случилось. Он знает Уильяма уже много лет. Поэтому решил, что можно похвастать вашим воинским искусством. В конце концов, Уильям вовсе не удивился. Он-то видел, что вы с Эмери натворили на постоялом дворе. Люси немного успокоилась. Лексус прав, она слишком подозрительна. Люси взяла из рук Лексуса бокал и судорожно вздохнула, когда их пальцы соприкоснулись. Лишь на краткий миг он накрыл ее пальцы своей ладонью, но этого оказалось достаточно, чтобы по всему телу заклинательницы, вплоть до пальцев ног, прокатилась любовная дрожь. В его глазах она видела тот же голод. Ей стоило немалого труда побороть желание немедленно схватить его за подбородок, чтобы приблизить к губам его рот. Раздался резкий крик, и она очнулась от грез. Лексус отдернул руку и схватился за меч. Люси потянулась к кнуту, но тут же поняла – кричит всего-навсего служанка, уставясь на плетенную из ивняка клетку. – Что это? – взвизгнула служанка, в ужасе пятясь от стола. – Прекратите! – приказала леди Орелия. – Вы его испугаете! – Кого? – не поняла Люси. – Пеппи. Лорд Уильям произнес повелительным тоном, словно он был здесь хозяином: – Дреер, мне нужно поговорить с вами наедине. Оставим дам, у них свои разговоры, а у нас свои. – Разумеется. – Лексус поклонился обеим женщинам: – Леди, вы нас извините… Когда Лексус вышел, леди Орелия вздохнула: – Восхитительный мужчина. Люси была готова согласиться, но ее озадачило выражение лица леди Орелии. Так, бывало, смотрела одна из новеньких в гильдии, готовясь вступить в схватку и победить любой ценой. Было ясно – леди Орелия решительно настроена на победу. Ей захотелось поймать Лексуса, и ему не ускользнуть. У Уильяма, должно быть, есть в этом свой интерес, иначе он не привез бы сестру с собой. Но интересует ли леди Лексуса? Он держал ее за руку, когда Люси вошла в зал. Однако, когда он смотрел на нее, Люси, она ясно читала страсть и желание в его глазах. Или это было всего лишь отражение ее собственной жажды? – Ну, дорогой, выходи же! – Леди Орелия протянула руку к дверце клетки, держа в другой руке желудь. Люси спросила: – Кто у вас там? – Моя ручная белка. – Белка?! – призывательница была удивлена и шокирована. Лесное создание приручили? Дикость! – Это мой дорогой Пеппи. Леди распахнула дверцу клетки. Заклинательница с удивлением смотрела, как серая белка торопливо карабкается вверх по руке Орелии. Взяла желудь и устроилась у леди на плече. Глаза-бусинки с подозрением уставились на волшебницу Хвоста Феи. – Это ваш ручной любимец? Леди Орелия потрепала белку по голове, но ласка зверьку, как видно, не понравилась, потому что он попытался укусить ее за палец. – Все дамы держат ручных зверьков. Разве вы не знали? – Я волшебница, а не придворная дама, и у меня совсем не было времени интересоваться, что делают другие. К тому же я лекарь. Леди Орелия одарила ее лучезарной улыбкой. – Тогда позвольте, я обучу вас всему, Люси. – По правде говоря, в этом нет необходимости. Интересно, что сказали бы в гильдии, если бы она вернулась, завернувшись в мех горностая? Я не женская ипостась Дреера! – Нет, есть. Мне велел Уилл. Потому что из-за этого дурака бейлифа мы в долгу у Дреера и у тебя. Если я смогу тебя хоть как-то развлечь своим и малыми познаниями, это будет, так сказать, возмещением за причиненные вам страдания. Люси собиралась возразить, но передумала. Когда они с Лексусом разыщут бумаги, им нужно будет вручить драгоценный пакет прямо в руки принцессы Сапфиры. Не следует делать промахи при дворе, господи она девушка из высших слоев общества , благодаря происхождению, но не выносит этикет и эти новые веяния моды в королевстве. Она выставит на посмешище себя и навлечет позор на гильдию. Если леди Орелия предлагает себя на роль наставницы, что ж, Люси станет прилежной ученицей. – Как мило с вашей стороны, миледи, – сказала она. Леди Орелия сняла белку с плеча и принялась баюкать ее на руках, как будто это был ребенок. Зверек возмущенно застрекотал, но леди не обращала внимания. – Тогда начнем с того, как вы обращаетесь к Дрееру. Ужасная развязность! Хорошо, что вас слышали только мы с Уиллом. – Но Лексус просил… – Миледи, ваше дело – слушать, а не спорить. Заклинательница замолчала, а леди Орелия пустилась в объяснения. Женщине нельзя называть мужчину именем, данным ему при крещении. На то есть множество причин. Речь Орелии вилась, как извилистый ручей. Правила, условности. Люси начала думать – не поспешила ли она, согласившись брать уроки? Вспоминался дом и вечные недовольные взгляды отца. Разумеется, она не продала душу дьяволу, но знала – дьявол будет стоять у нее за плечами. Дьявол, пожирающий ее время. Слишком много занятий пропустила она в гильдии. Будь она столь же искусна, как некоторые из гильдии, она бы сумела спасти жизнь вору. Они бы узнали, зачем ему кинжал. Так и теперь. Возможно, уроки леди Орелии ей еще пригодятся, когда придет время преподнести бумаги королеве. Тем более лучше думать об этом, чем беспокоиться, как проститься с Лексусом, после того как миссия будет выполнена. С громовержем, напомнила она себе. Да, труднее всего будет усвоить манеру обращаться к нему официально. Клубы ладана окутали каменный гроб, в котором покоились кости Эйса. Затем отец Элуа принялся читать заупокойные молитвы над скрюченным телом, лежащим на полу перед гробом. Лексус сжал кулаки, да так, что был уверен – все в церкви слышали, как хрустнули костяшки пальцев. Безымянный пес не заслуживал, чтобы его отпевали вместе с Эйсом. Его друг слыл человеком чести, преданным идеалам рыцарства. Тот, кто лежал бесформенной грудой на полу, был вором, и он убил бы заклинательницу, не окажись она искусным воином. На балке потолка запела птица. Сквозь щели в тростниковой крыше струился солнечный свет. Как и все в замке, часовня нуждалась в ремонте. Следовало остаться и заняться делами. Но он обещал Люси, что поедет с ней в Белокоготь. Опустив голову, Лексус искоса поглядел туда, где она стояла, опустив взгляд в пол. Губы девушки двигались – она повторяла молитвы за отцом Элуа. На ней было все то же испачканное дорожное платье. Они оба не успели переменить одежду. Как только отец Элуа узнал, что прибыл Уильям с сестрой, он захотел начать заупокойную службу немедленно. И не важно, что ее платье было грязным и изорванным, – Лексус все равно не мог отвести от нее восхищенного взгляда. Восхищенного – не совсем точное слово. Люси никогда не стремилась вызывать восхищение. Она просто была другой, непохожей на остальных женщин. Впрочем, это очень опасно – позволить себе так долго смотреть на заклинательницу. Святая Фейри! Он был готов уложить ее в постель, поступить бесчестно, как вор. Она рисковала ради него жизнью, а он обращался с ней, словно с продажной женщиной, созданной для удовольствия мужчин! Для удовольствия. Он и не догадывался, сколько страсти в ней таится, пока не поцеловал ее в первый раз. А следовало бы. С тех пор как Лексус вернулся из времянного заточения Мавис, он прятал чувства глубоко-глубоко в своей душе… Лексус взглянул направо, туда, где молитвы повторял другой, более низкий голос. Уильям и леди Орелия. Даже дорожная грязь от долгого путешествия в поместье не прячет, ошеломительной красоты девушки. Уильям не преминул шепнуть Лексусу, что сестра очень ждала встречи с ним. Лишь напоминание о том, что они прибыли в его дом на погребальную церемонию, удержало барона от намеков насчет женитьбы Лексуса на леди Орелии. Как только служба завершится, Уильям наверняка вернется к этому разговору. Священник закончил молитву и повернулся для благословения. Лексус посмотрел на гроб друга. Сейчас домовину вынесут на церковный двор, где и предадут земле. Прочитают еще молитвы, служба окончится. Растрачена впустую еще одна человеческая жизнь, в угоду ложным ценностям и женскому тщеславию. Он будет умнее. Лексус поклялся в этом в тот самый день, когда узнал о смерти Эйса. Он исполнит обет, что бы ни случилось. Сдержит данное Люси обещание и вернется в дом матери, будет помогать деду с гильдией, а потом просто будет жить тут. Сначала отремонтирует поместье, прежде чем обременить себя женой. Выберет ее очень придирчиво. Не станет он бросать жизнь под ноги женщине, способной лечь с другим, не проронив на могиле жениха и слезинки. Еще один обет! Лексус слегка улыбнулся. Пора прекращать приносить обеты. – С тобой все в порядке? – шепнула Люси. – Да. – Рада слышать. Холод, сковавший его душу месяц назад, немного отступил – спасибо ее сердечной доброте. У Лексуса не было времени ответить. Гроб выносили из церкви. Лексус заметил, как Люси взяла Орелию под руку и повлекла ее и брата к выходу так быстро, что у тех не было возможности с ним заговорить. Он был ей благодарен – девушка угадала его желание. Стоя над могилой, отец Элуа был немногословен. Когда все закончилось, священник молча сжал локоть Лексуса, прежде чем вернуться к обыденным церковным делам. После его ухода Люси первая нарушила молчание: – Леди Орелия, путь из вашего домане близок. Уверена, вы не откажетесь отдохнуть. А вам, Уильям, не помешает еще одна кружка эля. – Вы знаете, как врачевать любые раны, – заметил Уильям. – Вы хорошо усвоили уроки самой шумной гильдии Фиора. Люси побледнела. Лексус догадался – она поражена тем, что барон понял, где она живет и чем дышит. И какой гильдии отдала свою жизнь. Для Лексуса тут не было ничего неожиданного. Уильям – человек умный и пытливый. Почему она так потрясена? Когда они с Люси познакомились он видел в ней слабачку, потом постепенно видел в ней ту искру, что помогаа каждому в гильдии идти в бой. А на острове она поддерживала всех кто сражался со вторым мастером. Она не дала гильдии опуститься на дно, держала магов в узде. Вдруг Люси улыбнулась. Не ошибся ли он? Кто угодно бы побледнел, стоя над могилой. – Есть много способов врачевать раны, – ответила Люси. – И к каждому человеку нужен особенный подход. – Как я и сказал, миледи, вы хорошо усвоили уроки. – Уильям и его сестра были готовы покинуть церковный двор. Люси последовала было за ними, но задержалась. На мгновение она сжала Лексусу руку, а потом повернулась, чтобы уйти. Лексус тихо позвал: – Люси! Она оглянулась. – Спасибо, – сказал он. – Не за что. – Она грустно улыбнулась и пошла прочь. Лексус стоял, глядя ей вслед, пока она не подошла к воротам верхнего дворика. Она уже скрылась из виду, а он все еще гадал, отчего не желает признать правду. Столько клятв! Сдержать некоторые из них – значило нарушить другие. Он поклялся держаться подальше от смертельно опасных игрЗерефа и короля Фиора, но согласился помочь Люси сослужить службу принцессе. Поклялся, что никого не подпустит близко к сердцу, как родителей и Эйса. Не хочет он больше страдать, теряя тех, кто дорог. И вот, пожалуйста – Люси стала частью его помыслов, за те несколько месяцев, что она была в гильдии, затем в изгнании он вспоминал ее лицо, а после возвращения с острова, все чаще понимал, что она захватила не только его разум, но и сердце. – Эйс, что же мне делать? – Он и так знал, что посоветовал бы друг. Женщины! Проклятие и благословение мужского рода. Похоже, только сейчас Лексус постиг истинный смысл его слов. Взрыв был совсем слабый, но Люси все же не удержалась на ногах. В сумеречное небо взметнулся столб дыма, закрывая звезды, со всех сторон раздались пронзительные крики. Перекатившись по влажной земле, она рывком вскочила на ноги. Опыт почти удался, но как правильно рассчитать силу взрыва? Ей так и не удалось подобрать верный состав вещества, которое Эри видела на далеком Арболесе. Люси стало казаться, что проще найти философский камень или превратить свинец в золото. Кислота, которую заклинательница научилась получать, смешивая серу и воду в открытом сосуде, взорвалась при добавлении железа. Люси не успела даже размешать как следует кусочки древесного угля. Кое-где загорелась трава, и она бросилась затаптывать островки огня. Люси вздохнула. Сколько еще попыток придется сделать, прежде чем она найдет правильный состав? И ей нужно было подумать как следует, прежде чем использовать кислоту, не позаботясь о мерах безопасности. Видимо, она утратила способность ясно мыслить, иначе откуда такая беспечность? Перед глазами до сих пор стояло лицо Лексуса, каким оно было во время похорон. Даже готовя опыт, она думала о Лексусе. Она хотела бы утешить его, да не знала такой травы или целебного камня, что способны были бы исцелить горе. – Люси! Она обернулась и увидела, как Лью спешит к ней, насколько позволяли ему скрюченные ноги. Слуга спросил, отдуваясь: – Что случилось? – Небольшой взрыв. – Ей не хотелось ничего объяснять, тем более когда опыт закончился очередным провалом. – Вы не ранены? Люси взглянула на свои ободранные руки и поспешно спрятала их в складки грязного платья. – Все в порядке. – Рад слышать. – Слуга сел на пенек, оставленный когда-то возле поленницы. – Простите старика за отсутствие манер. День выдался тяжелый. Да и весна что-то не спешит согреть старые кости. – Мы все очень устали. Люси попыталась улыбнуться, но не смогла. Собрав уцелевшие стеклянные пузырьки, она отставила их в сторону и принялась поднимать черепки от миски, в которую наливала гремучую смесь. – Может быть, теперь мы заживем поспокойней. Друг Лексуса предан земле. У хозяина будет время, чтобы залечить раны. Люси завернула пузырьки в овечью шерсть и убрала их в котомку. – Если он будет беречься, его бок заживет. Я зашила рану. – Я говорю о других ранах. – Да, я видела шрамы. Старик потер руки, словно пытаясь согреться. – Дреер никогда не увиливал, если его призывали на службу. Но, уходя, он каждый раз возвращался другим человеком. Он смеется все реже, держит в себе все больше. – Воинам приходится очерстветь сердцем, чтобы вынести то, что они видят и слышат на заданиях. Только так могут они с честью, без колебаний, исполнить свой долг. – Может, вы и правы. Но у него есть более важные дела здесь, в поместье. Здесь тоже нужно исполнить долг. Если не будет наследника, у дома его матери нет будущего. А чтобы был наследник, нужна жена. А как может он посвататься, если его вечно нет дома? – Лью слабо улыбнулся. – Но, кажется, это дело теперь в надежных руках. – Почему вы так говорите? Она не помнила, чтобы кто-то заглядывал в спальню во время тех восхитительных поцелуев. А потом Лексус появился в дверях одновременно с Лью, так что слуга мог быть уверен – она была один на один с вором. – Так это же ясно! – Лью захихикал. – Леди Орелия! Зачем бы еще лорду Уильяму привозить ее в особняк Дрееров? – Кряхтя, он встал. – Не следовало бы задерживать вас болтовней, миледи. Я искал вас, чтобы сказать – ужин готов. Люси была рада, что не нужно изобретать повод, чтобы уйти, прежде чем слуга заметит, как она изменилась в лице. Он подтвердил ее догадки. Но, когда он вслух сказал, что у барона и его сестры есть скрытые мотивы для визита в поместье, неприглядная правда открылась ей с особой отчетливостью. Интересно, догадывается ли Лексус? Он человек проницательный, наверняка понял замысел барона. Может быть даже, именно грядущий визит стал причиной, что Лексус ушел от нее прошлой ночью. Лорд Уильям! Откуда он узнал, что она она одна из волшебников Хвоста Феи, ведь символ замаскирован магией духов? Как тогда, стоя у могилы Эйса, Люси вновь призвала себя не поддаваться панике. Случайное замечание, оброненное Лексусом – или ею самой, хотя она могла бы поклясться, что ничего такого не говорила, – могло привести барона к догадке. Лорд Уильям непременно сделает вывод, что Люси – одна из волшебниц самой шумной гильдии. Нет причин беспокоиться, если ему ничего более неизвестно. Торопясь к воротам и бегом взбираясь по ступенькам, ведущим в главную башню, Люси не могла отделаться от тревожных мыслей, что кружились в ее голове, словно листья, подхваченные порывом ветра. Нужно найти способ успокоиться, прежде чем она присоединится за ужином к остальным. Она заглянула в огромный зал. Там суетились несколько слуг, но за стоящим на возвышении столом еще никого не было. На столе блестела скатерть, прихотливо изукрашенная золотым и серебряным шитьем. Нужно быстро пересечь зал, и она доберется до спальни Лексуса. Там она переоденется. Стоило ей появиться в зале, как слуги уставились на нее с изумлением! Люси догадалась, что выглядит еще хуже, чем думала. Хорошо, что здесь не было никаких полированных поверхностей и она не могла видеть собственное отражение. Люси бросилась бежать. Вдруг огромный зал наполнился шепотом и жужжанием, словно влетел рой обезумевших пчел. Слуги как один смотрели вправо. Люси обернулась. В проеме сводчатой двери стояли Лексус, лорд Уильям и его сестра. Ярко-рыжие кудри подчеркивали ее хрупкую, ангелоподобную красоту. Люси оглядела ее и брата лишь мельком, пока ее взор не остановился на Лексусе. Она застыла посередине зала. Его туника алела, словно волосы леди, уступая им немного в яркости тона. Рукава украшало золотое и серебряное шитье, повторяя узор скатерти. Сверкала рукоять меча, свисавшего на кожаном ремне, что опоясывал закаленное в боях тело. Сапоги плотно охватывали икры, в мощи которых не приходилось сомневаться. Настоящий лорд – таким ей еще не доводилось его видеть. Проклятье, как же она привыкла его видеть в той шубе, или без нее , а точнее в рубашке лилового цвета. Люси шагнула к двери, но вдруг остановилась. Леди Орелия встала на цыпочки и шепнула что-то Лексусу на ухо, а затем опустила маленькую ручку на сгиб его руки. Слегка опираясь о Лексуса, леди явно дожидалась, что он склонится к ней, чтобы ответить. Сильная боль скрутила живот заклинательницы. Она даже посмотрела вниз, чтобы понять – что там такое? Пустое. Она вдруг поняла, что за чувство ее гложет. Мерзкое, постыдное ощущение, что она тут лишняя и выглядит замарашкой. Даже надень она лучшее из платьев, что могли бы ей дать в аббатстве; ей не сравниться блеском одеяния с Лексусом и Уильямами. Люси распрямила плечи и сжала пальцами рукоять кнута. Нельзя забывать, что она представляет принцессу в его доме, и не важно, что на ней надето. Важно вести себя так, чтобы оправдать доверие и сдержать клятву. Ей следовало бы быть к этому готовой. Невозможно было представить себе, что женщина станет домогаться мужчины столь откровенно. Люси усмехнулась, вспоминая себя несколько дней назад. Сама дала волю своим чувствам наидине с Лексусом. Надо прекращать… Она пересекла зал и улыбнулась: – Добрый вечер, милорды. Добрый вечер, леди Орелия. – Что это с вами? – Лорд Уильям сощурился. – Вас словно вываляли в грязи свинарника. Она холодно ему улыбнулась: – К счастью, от меня не несет навозом. Леди Орелия жеманно зажала носик: – Как странно пахнет! – Запах испарится. – Люси взглянула на Лексуса. Почему он хранит молчание? Его привел в ужас ее вид? Или, что еще хуже, она внушает отвращение? Лорд Уильям с прежней грацией склонился к ее руке. – Леди Люси, позвольте заметить – вы всегда ошеломительны. – Спасибо. – Люси не знала, как еще ответить. Леди Орелия сказала вполголоса: – Какая жалость – ваше очаровательное платье погибло! А может быть, оно и к лучшему. Столь изысканные фасоны уже не в моде. Вы слишком уродливы в нем, да и в любом… Улыбка Люси не дрогнула. То ли леди Орелия плохо выбирала слова, то ли считала, что превосходит своей ослепительной красотой любую женщину. В любом случае Люси не допустит, чтобы ее вовлекли в ссору. – Какая удача, – возразила она, – что мое очаровательное платье можно еще носить и носить! Лорд Уильям рассмеялся: – К счастью для всех нас! – С вашего позволения, я пойду к себе и переоденусь. – Но вы ведь вернетесь, не так ли? – Барон предложил заклинательнице руку. – Позвольте проводить вас до ваших покоев, леди Люси. – Благодарю вас, – отозвалась она. Но почему молчит Лексус? Она опустила ладонь на руку лорда Уильяма, и он повел ее прочь от Лексуса и сестры. Несомненно, так и было задумано – оставить их наедине. Лорд Уильям заметил: – Вы прекрасно выглядите даже с испачканным лицом, и это после всех испытаний, что выпали на вашу долю. – Напротив. – Люси боролась с желанием обернуться и посмотреть, что делают леди Орелия и Лексус. – Это была самая увлекательная неделя моей жизни. – И самая необычная, осмелюсь сказать. – Отчего же? Он сердечно рассмеялся: – Часто ли вам доводится спасать невинно осужденных или защищать дом от воров? – Нет. – Улыбнувшись, Люси напомнила себе, что не стоит подозревать самое худшее за вполне невинными словами. – Если честно, до этого я вела тихую и размеренную жизнь. – Никогда не думал, что услышу подобное от кого-нибудь из Сердоболиев. – Вы имеете в виду моего отца или его племяников? Я другая. Во многих отношениях мы совершенно не похожи. Лорд Уильям задержался возле двери, ведущей во внутренние покои. – Это я понял, миледи. Сестра только что позволила себе несколько обидных фраз. Скажи она это в присутствии ваших братьев – не миновать бы ссоры между нашими семьями на много поколений вперед. – Я уже сказала – я совсем другая. – Дреер сказал, что вы собираетесь отправиться в Белокоготь. – Да, – согласилась она, радуясь, что заранее подготовилась к такому вопросу. – Мне говорили, в Белокогте есть магазин для волшебников с узкой специализацией. Говорили также, он знает, как лечить чуму, что опустошает коловство. Надеюсь у него поучиться. – И вы поделитесь знанием с вашими согильдийцами? – Я была там, и мне кажется честным рассказать им все, что узнаю. – Как мило с вашей стороны, миледи. Вы обладаете не только искусством врачевателя, но и чувством долга. Настоящая дочь лорда. – Благодарю вас. – Люси надеялась, что ее улыбка не выглядит со стороны столь натянутой, как ей самой кажется. – Из уважения к тете лорд Дреер предложил проводить меня. – Очень достойное предложение, – согласился барон. – Дорога в Белокоготь кишит опасностями. Будет разумно, что мы четверо захватим с собой слуг. – Четверо? – Сестре скучно будет оставаться в доме Лекса, когда вы с Лексусом – уедете. Я обещал, – барон улыбнулся в сторону леди Одетты, – что дам ей возможность наслаждаться не только моим обществом. В любом случае, чем больше отряд, тем лучше. Ворам придется крепко подумать, прежде чем решиться на грабеж. «А еще ваша сестра выиграет время, чтобы склонить Лексуса к браку». Разумеется, вслух Люси не сказала ни слова. Думать об этом ей показалось недостойным. Следует радоваться, что они поедут по заброшенной дороге не одни! – Надеюсь, следующие несколько недель пройдут спокойно, не то что эта, – продолжал лорд Уильям. – Правда ли, что вор искал кинжал, который вы нашли в могиле Эйса? Люси поежилась и вошла под арку двери. – Мы теперь так и не узнаем, что ему было нужно, потому что он умер, не открыв правды. – Впрочем, не важно, раз кинжал вернулся туда, откуда и взялся. Похоронен вместе с Эйсом. – Это… Люси оборвала себя на полуслове, услышав смех. Леди Орелия положила руку на плечо Лексуса. Она весело смеялась, наклонившись к нему так, что ее роскошная грудь терлась о его рукав. Поверх ее рыжей головы Лексус посмотрел туда, где под сводчатой дверью стояла Люси. Их взгляды встретились, и зал исчез. Пропал музыкальный смех леди, заглушаемый стуком собственного сердца. Люси видела, как его лицо каменеет под напором чувств, которых нет сил скрывать. Ее тело загорелось в ответ, словно они стояли обнявшись, а не разделенные пространством огромного зала. Да, именно в его объятиях ей хотелось очутиться. Хватит с нее полуправды, притворства. Лорд Уильям, кажется, сказал еще что-то, прежде чем вернуться к сестре, но Люси не слышала. Она не сводила глаз с пары – леди Орелия и Лексус идут через весь зал. Губы леди двигались, и Лексус кивал ей в ответ, но смотрел он только на заклинательницу. Наконец пара подошла к ступенькам помоста, на котором возвышался стол. Люси вздохнула, медленно, порывисто. Ей не хватало воздуха. У нее остановилось дыхание? Или прошло всего лишь мгновение, растянутое в вечность, пока они смотрели в глаза друг другу? Куда ей до леди Орелии! Мать не обучала тонкостям светского обхождения, ведь ее не стало слишком рано. А служанки и гувернантки были настолько зациклены на хвале отца, что учили только тем вещам, которые его интересовали. Зато леди ничего не смыслит в травах и волшебстве стихий и зодиакальных духов. Губы Люси тронула слабая улыбка. У каждого человека свой талант. Делать сравнения – глупо и бесполезно. Завязав последний сверток, Люси поставила котомку на стол – единственный предмет мебели в кладовой. В этой примыкающей к кухне каморке Люси почувствовала себя почти как в раю. Пока остальные ужинали, она целый час пополняла здесь запасы целебных трав. Нашла предлог, лишь бы не возвращаться в парадный зал, не видеть, как леди Орелия бросает на Лексуса игривые улыбочки. «Приди ко мне прямо сейчас!» – вот что они означали. Она уложила мешочки и свертки с травами в специальное отделение котомки, чтобы не смешивались с активными элементами, предназначенными для опытов. Люси держала укроп против болей в животе, розмарин против тошноты, а также для укрощения приступов злобы и других недобрых чувств. Порошок из растертых сушеных жуков и тритонов усмирял зубную боль. Фенхель снимал жар, а мандрагора исцеляла головную боль и бессонницу. – А вот и олений язык, – шепнула она, укладывая в котомку последний мешочек, – против нечестивых мыслей. – Ей еще не приходилось использовать олений язык по такому деликатному назначению. В гильдии она прописывала его, чтобы унять икоту. Теперь же Люси подумала – а не принять ли средство ей самой, чтобы изгнать Лексуса из собственных мыслей. Она закинула котомку на плечо, натянула плащ и вышла в ночь. Подняла глаза к окнам парадного зала – там все еще горели огни. Может быть, Лексусу захочется узнать, отчего она не присоединилась к гостям за ужином. Ей нужно придумать правдивое объяснение, но так, чтобы он не догадался, что чувства ее в смятении. Она зашагала к воротам, за которыми открывались ступеньки, ведущие в нижний дворик и наружу, за пределы крепостной стены. Оказавшись снаружи, она остановилась. Вдоль стены по холму шел неширокий уступ. Наверное, для того, чтобы тяжелые каменные стены не сползали к воротам, догадалась Люси. Но если на замок нападут, не облегчит ли выступ задачу нападающим? Здесь можно поставить лестницы и даже осадные орудия. Она проследила линию холма, уходящую вниз. Захватчики должны втащить наверх по крутому склону тяжелые лестницы и части осадных орудий. Если трава мокрая, это все равно что взбираться по обледенелой горе. Поэтому четыре или пять футов плоской поверхности вдоль стены опасности не представляют. Люси оперлась спиной о щербатые камни. Откуда-то сверху доносились голоса стражников, расхаживающих по парапету. Один из них сказал что-то про леди Одетту, и остальные засмеялись. Люси не стала прислушиваться. От свежевспаханных полей поднимался туман. Главная башня замка казалась островом посреди облака. Над головой ярко сверкали звезды и луна. Люси пошла по узкой полосе земли между стеной и крутым спуском в сухой ров – лишь бы не слышать болтовню стражи. Трава была мокрой от росы, и она шла осторожно, чтобы не оступиться. Дул холодный ветер, видимо, все еще находясь в плену у зимы. Люси плотнее запахнула плащ и остановилась, чтобы взглянуть в звездное небо. Звезды исполняли все тот же танец, что она наблюдала каждую ночь на крыше гильдии и в доме отца, до того, как сбежала. Много ночей она, борясь со сном, смотрела на небо, отмечая путь каждой звезды от горизонта к горизонту. Оказалось, их путь меняется в зависимости от времени года, но рисунок звездного танца неизбежно повторялся из года в год. – Может, вы слышите музыку, недоступную нашим ушам? – спросила она тихо, обращаясь к звездам. – Может быть, луна играет чудесную мелодию? А вы… – А ты всегда разговариваешь со звездами? Она испуганно обернулась вправо. – Лексус, что ты здесь делаешь? – Мог бы спросить у тебя то же самое. Он говорил слегка невнятно, словно перебрал вина за ужином. – Люблю смотреть на звезды. Ведь они часть моего волшебства, она коснулась ключей спрятанных на поясе. – И разговаривать с ними? Он оставался в тени, так что она едва могла его видеть. – Я разговаривала сама с собой. – Люси хотела добавить еще что-то, но замолчала, пораженная. Небо прочертила падающая звезда, сверкнула алмазным блеском и погасла. – Смотри туда! – Она показала на небо. – Что это? Я видел, что-то сверкнуло. – Это была звезда, она упала и погибла. У каждой звезды свой запас света. Если он сгорает в один миг, звезда гаснет. – Откуда тебе известно? – Ты только что видел сам. Если хочешь узнать что-то о небе, есть отличный способ. Открыть глаза и наблюдать. – А если нас волнуют земные вопросы? – Лексус вышел из тени и встал рядом, прислонившись к толстому камню стены. В лунном свете его лицо казалось бесстрастным, словно на нем застыла маска смерти. – Не знаю. Думаю, смотря какой вопрос. – Согласен. – Он неподвижно смотрел на посеребренный луной край туманного облака, клубящегося у их ног. Люси вспомнила слова Лью. Лорд Дреер никогда не увиливал, когда его призывали на службу, но каждый раз, уходя, он возвращался другим. Он смеется все реже, держит в себе все больше. Она не хуже слуги понимала, что раны на теле Лексуса ничто по сравнению с болью, раздирающей ему душу. Она протянула руку и пальцем погладила шрам возле правого виска Лексуса. Он перехватил ее руку и пригнул вниз. – Раньше ты избегала до меня дотрагиваться. – Не замечала. – А я заметил. У нее пересохло в горле, но она сумела шепнуть: – Прости. – Тебе не за что извиняться, ты не сделала ничего плохого. – Так и ты не совершил ничего постыдного. Иногда случается всякое. – А иногда, – перебил он, – всякое случается намеренно. – Или из добрых побуждений! – И какое же добро оправдывает такой шрам? – Не знаю. Как это случилось? Его палец погладил ее нежную кожу пониже запястья. – Ничего необычного. Отец был взбешен, что лакрима, которую он мне дал поглотить, чтобы стать убийцей драконов долго приживалась. В один из дней он в очередной раз начал кричать, что ему не нужен сын-слабак и не смотря по сторонам выпускал магии. Магия убийц драконов защитила меня, оставив след на моем лице в виде шрама молнии. Затем он ушел и стал мастером Хвоста Ворона. Кто знает, будь я тогда сильнее, отец не стал бы темным магом. Она отняла у него руку, глядя, как его рот сжимается в суровую линию. – Ты не виноват в злодействе отца. – Я был причиной его злодеяний. – Ты был ребенком! – ВоТогда да, но потом , кто мешал мне и показать ему каким я стал? Кто? Я сам не захотел, а ведь мог не допустить этого. Она не удержалась, чтобы не спросить: – Значит, поэтому ты начал искать силу и тогда напал на гильдию ? – Я ни разу не сделал попытки понять деда, хотел доказать им всем, что я сильнее их и что достоин стать мастером и выгнать слабейших магов. Но благодаря тебе, Саламандру я многое осознал и принял. Моя жизнь – это Хвост Феи и. и дом матери, где я хочу жить как передам магию своему ребенку. – Пытаться стать сильнее, забыв о чувствах и мотивах близких людей, это не выход. Я рада, что ты изменился. Твоя жизнь для Мастера, всегда была главной целью, для этого он следил за тобой даже после изгнания. Я помню день, когда ты ушел , Лекс, и его слезы. Ему было больно. – Он мой дел, и я чуть не убил его. Разве я заслуживаю его прощения? – Я не знаю ответа, – призналась она, снова подходя к нему ближе. Лью был прав. Раны в душе Лексуса не зажили. Они все еще истекали кровью, даже смердели. – Зато я знаю, что он считает тебя человеком чести. – И ты ему веришь? Да он просто в ярости! Люси была поражена. Лексус редко позволял чувствам вырваться наружу. Поэтому каждый раз, когда это все-таки случалось, она удивлялась вдвойне. – Не мое дело подвергать сомнению слова мастера и принцессы. Если она извинится, это может разозлить его еще больше. – Значит, не расскажи они обо мне, ты бы не поверила, когда я поклялся, что помогу вам? – Зачем задавать такие бессмысленные вопросы? – Потому, что ты, кажется, решила, что в бою насмерть есть что-то почетное, и лишь оттого, что таким образом ты держишь клятву. – Он закусил губу, а потом прорычал: – Искать смерть на турнире тоже почетно? – При чем тут смерть? Турнир – это развлечение, игра. Он скрестил руки на груди и уставился в небо, и ветерок развевал полы его плаща. – Кажется, ты совсем ничего не знаешь о турнирах. – Знаю лишь, что их любят молодые рыцари. Так они оттачивают воинское мастерство. Он взглянул на девушку: – Видела хоть один турнир? Не считая магических игр? – Нет. – Это свалка, не хуже, чем в настоящем бою. Всадники сшибаются друг с другом, и начинается драка. – Но ведь они сражаются затупленными мечами и тупыми ножами, не так ли? – Нет. Ибо как доказать свое воинское искусство, если не прольешь кровь? Люси схватилась за живот, борясь с приступом тошноты. – Тогда это варварство! – Большее варварство, чем ты можете себе вообразить. Иногда битва понарошку не вмещается в пределы отведенного для нее поля, и рыцари влетают в деревню или на ферму. Живущие там оказываются в большой опасности. – Шутишь! Рыцарь не может убить невинного просто из желания доказать, что он великий воин. Это же соревнование, игра! Лексус намотал на палец прядь ее волос, притянув к себе ее лицо. – Моя дорогая Люси, милая невинная Люси, ты и понятия не имеешь о том, на что пойдет мужчина, чтобы доказать свою силу на поле боя или за его пределами. – Но убивать людей, которые не совершили никакого преступления, просто оказались на пути. – Это уже достаточное преступление. Она уставилась на него в надежде уловить на его лице улыбку. Должно быть, он просто морочит ей голову, чтобы проверить, насколько она легковерна, и вот-вот зальется смехом. Но он был совершенно серьезен. – Варварство! – повторила она шепотом. – Теперь ты понимаете, почему мне хочется тебе помочь? – Но сумеем ли мы положить конец бессмысленным убийствам? Да, мы, может быть, остановим войну между королями. Но когда воцарится мир, будут проводить больше турниров. – Не все же сразу, моя дорогая Люси. Она высвободила волосы. – Вы не должны обращаться ко мне так. – Вы бы предпочли именоваться «леди Люси»? – Это более уместно. – Уместно? – Он невесело рассмеялся. – Если говорить о том, что уместно, не лучше ли называть тебя «болельщица»? Она отшатнулась. Люси закрыла глаза и вздохнула. Что она делает? Именно от этого и предостерегала ее аббатиса. Открыв глаза, она спросила: – Как же именно я себя выдала что являюсь, вторым мастером в Саблезубе? – Вы отлично скрывали правду. Уильям заронил сомнения в мою голову, когда сказал, что никто ничего не слышал о дочери Сердоболиев с тех пор, как погиб ваш батюшка, а мастером стала некая Дреер, но это я выяснил раньше, а вот насчет Саблезуба, поверь я удивлен не меньше, чем ты. – Ты не должен другим говорить – А зачем? Кто поверит, что обычный призыватель способен на такое? – Он погладил плетеную рукоять ее кнута. - Уильям весьма интересовался вами и тем, как ты попали в приорат, если направлялись в Белокоготь. – И что ты ему сказал? – Что женщины редко открывают правду до конца, пока им это на руку. Глупцы те мужчины, что позволяют сбить себя с толку в напрасной надежде узнать эту самую правду. Слишком часто погоня заводит их в трясину, а следовало бы ее избежать! Ведь вы, женщины, в свою очередь, заблуждаетесь тоже, когда думаете, что мы испытываем к вам нечто большее, чем просто похоть… Его слова вонзились ей в сердце, как острое лезвие. – Казалось, ты прекрасно знал, что делаешь, когда целовал меня в спальне. Можете отрицать что угодно, но ты испытывал тогда ко мне не только похоть. Будь это всего лишь вожделение, ты бы не остановился. – Вот тут ты ошибаешься, Люси! Я не чувствую ровным счетом ничего – ни к тебе, ни к любой другой. Она схватила его левую руку и пребольно ущипнула. Он ахнул, вырывая руку. – Итак, ты все-таки способен что-то чувствовать. Потирая руку, он прорычал: – Сколько еще чепухи мне придется от тебя выслушивать? – А каково мне слышать, если ты заявляешь, что не чувствовал ко мне ровным счетом ничего, когда целовал? – Если вдруг там и было что-то, кроме похоти, тогда это вышло по ошибке. – Очень мило с твоей стороны признаться в этом именно сейчас. Но я не верю. – Нет? Его рот прижался к ее губам, когда он рывком притянул ее к себе. От него веяло ледяным отчаянием. Прижав ее к стене, Лексус обхватил ее талию, а затем накрыл ладонями ее грудь. Ей бы оттолкнуть его прочь. Сказать, что она хочет большего, нежели простое вожделение. Но она вдруг застонала, и его язык скользнул в полуоткрытые губы. Вцепившись в рукава его туники, она принялась ласкать его язык своим. Восхитительный вкус, и она поняла, что жаждет большего! Ее губы ласкали грубую кожу его щек и шею, царапающую отросшей задень щетиной. Его дыхание обожгло ей волосы, когда она взяла губами мочку его уха и принялась ее нежно покусывать. Люси слышала, как ее дыхание сделалось судорожным, когда он большими пальцами начал ласкать ее соски сквозь ткань платья. Затем он развязал шнурки корсажа, и она ощутила его горячие ладони на своей коже. Рука зацепилась за ключ, и проворные пальцы отбросили его ей на плечо. Другой рукой Лексус сгреб подол платья и поднял его к талии, прижимаясь к ней все теснее. Она оказалась намертво зажатой между неподатливыми камнями и его телом, крепким, словно скала. Губы шевельнулись в безмолвном протесте, когда Лексус убрал руку с ее груди. Тогда он заставил ее замолчать, снова впившись в нее поцелуем. Схватил подол ее платья с другого боку и задрал вверх, пока она не почувствовала холод ночи обнаженной кожей там, где заканчивались чулки. Теперь он ласкал ее обнаженные бедра. Большие пальцы скользили по внутренней поверхности бедер, медленно раздвигая ей ноги. Она извивалась, прижимаясь к Лексусу, не в силах больше сдерживаться. Под напором его искусных ласк она мало-помалу сдавалась, готовая уступить сокровище, которого он домогался. Затем руки Лексуса двинулись вверх по ее ногам, погладили бедра и легли ей на ягодицы. Люси почувствовала, что отрывается от земли, и обвила Лексуса ногами, просунув между ними подол платья. Твердость его напряженной плоти ощущалась даже сквозь толстую ткань. И пусть это было просто вожделение, и ничего больше. Она хотела его не меньше. – Лексус! Крик эхом отразился от мощных стен. – Лекс! Теперь Люси узнала голос – Эмери. Она пробежалась губами по шее Лексуса и шепнула ему в ухо: – Отошли его прочь. – Нет. Лексус поставил ее на землю и принялся спешно оправлять ей платье. Вот он отнял руки и уставился на них изумленно, словно не веря, что они предали хозяина, снова обняв Изабеллу. – Я должен ему ответить. – Лексус! – Молчи. – В его голосе зазвенело то же отчаяние, что чудилось Люси в поцелуях, когда он протестующим жестом заставил ее оставаться на месте. – Не заставляйте меня желать теебя еще больше, чем есть. Лексус поднял ее котомку, соскользнувшую с плеча – она и не заметила когда, – и протянул ей. Она молча взяла свою сумку. – Прости, – сказал он, прежде чем уйти. Эмери уже спешил к ним по узкой полосе земли вдоль стены. – За то, что начал, или за то, что остановился? Долгое молчание. Потом он ответил: – И за то, и за другое.