7 лет пустоты или Здравствуйте, я - Люси Дреер

Лексус остановил лошадь под навесом в центре двора поместья Дрееров – своего родового гнезда. Шел моросящий дождь. Обитатели поместья продолжали свою нескончаемую работу, хотя солнце уже коснулось нижним краем линии горизонта. Интересно, что думает Люси, глядя на главную башню замка, которая высится сбоку от двора на крутом берегу, обрывающемся в реку? Поместье перешло в его распоряжение после его возвращения. Лексус выкопал новый колодец, в конюшне сделал каменную крышу взамен тростниковой, навесил дверь в кухне. На главной башне кое-где отсутствовал парапет. «Нужно было выстроить каменные стены вместо деревянных и земляных» - подумал громовержец. Но у него не было времени, даже чтобы распорядиться о начале работ. Лексус невесело рассмеялся. Старое поместье, обветшавшие укрепления. Но они перенесли войны господ фиорских и сприганнских гораздо лучше, чем он сам. – Вам помочь слезть с лошади? – спросил Эмери почти шепотом. Громовержец взглянул на стоящего возле телеги парня. Эмери всегда старался ему угодить, думая прежде всего о нуждах друга-хозяина, а потом уж о своих собственных. – Я справлюсь, Эмери. Рана быстро заживает. Лексус похлопал себя побоку, перебрасывая ногу через спину лошади. Однако, когда мальчишка отвернулся, он схватился за бок уже по-другому, очень осторожно, чувствуя, как напрягаются швы с каждым его движением. Он взглянул на призывательницу. Она с любопытством озиралась вокруг. Ее платье под плащом все еще было испачкано пеплом, по левой щеке размазалась грязь, резко выделив очертание скулы. Или это красуется синяк от удара бейлифа? Лексус подавил вспышку ярости. Пусть Наор научит его манерам. Волосы Люсьены в беспорядке падали на лицо, однако она сидела на лошади, держась совершенно прямо. Стоило им подъехать к его дому, как от ее усталости не осталось и следа. Она держалась, как воин, готовый встретить врага лицом к лицу. Даже если этим врагом был собственный упадок сил. – Если ты уверен, Лекс… – Эмери потянул лошадь за поводья, сворачивая к маленькой часовне, выстроенной возле частокола. Лексус понял – парень поверил ему не до конца. Раньше он мог хлопотать вокруг Дреера, сколько считал нужным. Теперь Лексусу не хотелось, чтобы заклинательница догадалась, насколько он был слаб после ухода из гильдии и сколько раз он осознанно подвергал свою жизнь смертельным ранениям. Чудо, что он вообще не погиб. Вцепившись в луку седла, он осторожно спустился на землю. Правую ногу больше не сводило от резкой боли, и можно было ходить не хромая. Растянутая во времени агония, напоминающая, какой он везучий – вернулся из очередного задания живым! – Добро пожаловать домой! Старый слуга с низким поклоном бросился ему навстречу. Лексус улыбнулся. Широкий плащ, хлопая под порывами ветра, делал слугу похожим на чудовищных размеров летучую мышь. Но в старике не было ничего зловещего. Он служил экономом в поместье с тех пор, как Лексус себя помнил. – Льюис, я и забыл, что ты первым прибежишь приветствовать меня в родном доме. Неуклюже опустившись на колени, старик взял руки Лексуса и прижал их к своей почти лысой голове. Затем ахнул, увидев шрам пересекающий глаз и бровь громовержца, к тому же появился новый шрам с правой стороны лица у виска. – Лью, я же говорил – мне везет. – Он махнул слуге рукой, приказывая встать. – Наверное, я действительно везучий. Меня не похоронили в безымянной могиле рядом с товарищами… – Это Господь привел вас живым домой. Лексусу не хотелось спорить. Во время набегов он поминал лишь дьявола, который не щадил ни церквей, ни священников. – Мне бы смыть дорожную грязь , я сыт ею по горло. – Лексус повернулся к Люси, которая с необычным для нее смирением по-прежнему восседала на лошади. – И моей гостье тоже. – Вы привезли жену? – спросил Лью. Если он и был удивлен, то виду не подал. Сказались долгие годы услужения семейству Дрееров. – Вы выбрали красавицу, милорд. – Люси мне не жена. – Ваша нареченная? – с надеждой в голосе спросил эконом. Лексус был единственным сыном своего отца, обязанным, по мысли эконома, обеспечить наследника. Не стоит продолжать этот разговор – он наводит на грустные воспоминания. Лексус ответил: – Я встретил ее вчера в окрестностях приората. Лью, мне бы не хотелось, чтобы мою гостью смущали чрезмерной опекой и ненужными разговорами. – Можете положиться на меня, милорд. – Да, могу. Лексус осторожно похлопал старика по плечу, хотя, как он подозревал, свалить Лью с ног не смог бы даже яростный океанский шторм. Подойдя к лошади пшеничноволосой, он сказал: – Добро пожаловать в мой дом. – Поместье восхитительно! – изумленно воскликнула Люси, и в это время руки Лексуса легли ей на талию, а затем переместились немного выше – мешали многочисленные мешочки, висящие у нее на поясе. – Рад, что тебе понравилось. Произнеся эту ритуальную фразу, Лексус с удивлением обнаружил, что ему и в самом деле было радостно. Хорошо, что ей понравилось поместье… Девушка наклонилась в седле и положила руки ему на плечи, чтобы он помог ей спешиться. Их глаза встретились, совсем как в ту ночь, когда они стояли в дыму возле постоялого двора. В ее взгляде Лексус прочел тот же властный призыв, заставивший его тогда поцеловать златовласку. Зачарованный, исполненный ожидания и надежды, он осторожно опустил девушку на землю. Она соскользнула с лошади, задев его всем телом. Это было похоже на ласку, медленную, настойчивую. Даже монах бы сошел с ума! Восхитительная женщина. Его тело напряглось в страстном томлении, подсказывая то, что он и так давно знал. Знал, что хочет ее! Он хотел, чтобы они оказались одни в его спальне. Ее волосы золотой рекой разметались бы по подушке, она обнимала бы его плечи. Он утолил бы наконец жажду ее губ, почувствовал вкус ее грудей, насладился бы упругостью плоского живота, прежде чем войти в ее самое сокровенное место. Одним касанием языка он заставил бы ее извиваться от желания, и тогда она открылась бы ему навстречу, впуская в свои глубины… И тут он застонал – очарование исчезло. Один из ее мешочков задел заботливо зашитую рану. Лексус разжал руки, и девушка чуть не упала. – Вы всегда столь галантны? – возмутилась она. – Чуть зубы мне не выбили! Нужно было извиниться, но Лексус промолчал. Надоело ему извиняться, тем более что она почти всегда была права. Он ведь до сих пор чувствовал себя виноватым перед ней. Должен же он был убедиться, что Зейн продает собственную лошадь. Но что он мог сказать ей? Признаться, о чем он думал, пока держал ее в руках, а она смотрела на него своими невероятными глазами, и оба были готовы вспыхнуть огнем? Нет, об этом говорить он не мог. – Люсьена, я устал, хочу пить и просто умираю с голоду! Должно быть, вы тоже. Можно стоять тут и ругаться, но вам лучше пойти в замок, чтобы напиться и съесть кусок хлеба. – Мне? – Ее раздражение как рукой сняло. – А вы? – Мне придется сделать кое-что, прежде чем отдыхать. Люсьена взглянула на телегу. Эмери остановил лошадь перед маленькой церковью, на крыше которой возвышался крест. Ее глаза заволокло печалью. – Если хотите… – Я хочу набить желудок и напиться до потери сознания, а потом выспаться так, чтобы не хотелось спать ни минутой дольше. – Теперь пришла очередь Лексуса злиться. Но может быть, он уже был зол – с того самого момента, когда встретил ее? Трудно сказать, да ему и не хотелось тратить время на пустые размышления. Она все время его раздражает, во всем! Он сказал: – Я хочу выполнить свой долг. Хочешь помочь – отправляйся в дом и не мешай. – Я предпочла бы пойти с тобой . – Почему? – Когда ты свалишься без сил, я смогу встать рядом и сказать, что твой друг простит, если ты сначала подкрепишься, а уж потом займешься погребальной церемонией. – Что из того, что ты зашила мою рану? Ты не обязана надзирать за мной. "Не хватало еще, чтобы она догадалась, какие раны у меня на душе", - сказал себе Лексус. Скажи он это вслух, и девушка набросится с расспросами, и тогда он пожалеет, что вообще открыл рот. – Очень хорошо. Если вы глухи к доводам здравого смысла, тем более я должна вам помочь. – Люсьена! – Будем спорить до утренних петухов или займемся похоронами сэра Эйса? Интересно, понимает ли заклинательница, какое раздражение – и желание – она в нем возбуждает, когда стоит вот так перед ним, полураскрыв рот, готовая привести новый сокрушительный довод? Эти губы, наверное, такие сладкие… Проклятие, ему нужно выбросить эти мысли из головы! Через несколько дней они доберутся до собора, и еще пару дней займут поиски бумаг принцессы. Потом потребуется по крайней мере неделя, чтобы доставить Люс в Саблезуб, где она продолжит обучение. Они пробудут вместе самое малое две недели. Дай он выход желаниям своего тела, и их миссия растянется неизвестно насколько, ведь он всеми силами станет удерживать Люси рядом с собой. В каком-нибудь тайном убежище, где он сможет вдоволь насладиться ее соблазнительным телом. Да если в нем есть хоть капля разума, а Лексус почитал себя человеком разумным, хоть и позволил врагу нанести ему на острове Тенрю поражение, – он должен делать все необходимое, чтобы выполнить задание как можно скорее. Чтобы им недолго оставаться вместе! Он сделал ей знак следовать за ним. Лью смотрел на него с любопытством, но Лексус не собирался ничего объяснять эконому. Лью протянул хозяину высокую кружку с боенди – должно быть, с самого начала держал ее наготове в башне. Лексус сделал глубокий глоток, наслаждаясь каждой каплей напитка. На холмах, что окружали его поместье, рос совершенно особенный хмель. Он кивал, видя вокруг знакомые лица, но никто не осмеливался подойти к нему ближе. Неужели они думали, что его шрам – следствие заразной болезни? Знали бы они о шрамах в его душе. Он отогнал ненавистные мысли, а Лью тем временем продолжал говорить что-то о задуманных в поместье перестройках. Лексус пытался вслушаться, вспоминая бесконечно долгие месяцы изгнания и редкие визиты в поместье матери, когда ему казалось, что он больше не получит права стать частью Fairy Tail. Он отдал эконому пустую кружку, и тот сказал: – Вы что-то бледны, хозяин. – Пришлось немало попутешествовать. Лексус оглянулся через плечо. Призывательница осталась позади. Она совсем выбилась из сил, но отказывалась от отдыха, пока ее товарищ тоже на ногах. Хорошо, что кто-то из прислуги принес ей кружку с бренди . Она пила на ходу. – Если вы хотите есть, я прикажу, чтобы принесли еду. – Лью, прекрати кудахтать, словно всполошенная наседка. Уже есть кому этим заняться. – Леди беспокоится о вас, хоззяин. Лексус промолчал, и тут девушка крикнула: – Взгляните! Лексус быстро обернулся, схватившись за эфес меча, и вполголоса выругался. Пшеничноволосая смотрела в небо. Что она задумала на сей раз? Лью воззрился на него с недоумением, но он сделал вид, что не замечает. Он не мог припомнить ни одной женщины, которую ему так хотелось бы удержать в своей постели. Он тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли. Люсьена изумленно смотрела вверх. Через все небо перекинулась разноцветная дуга, бледнеющая по краям и переливающаяся яркими красками в центре. – Всего-навсего радуга, – сказал Лексус. – Всего-навсего? Да она поразительна! – Люсьена описала в воздухе полукруг. – Откуда берется такая красота? Неужели тебе никогда не было интересно? –  Ни разу. Она смотрела на Громовержца недоверчиво. – Ты умный человек, Лексус. Почему тебе неинтересно, как устроен мир? Лью тихонько захихикал. Не желая спорить с ними обоими сразу, Лексус сказал: – Лью, мои друзья из соседнего поместья прибудут завтра утром. Поэтому распорядитесь, чтобы к их приезду все было готово. – Как вам будет угодно, хозяин . – Эконом не сумел скрыть ехидной ухмылки. – Я сам прослежу, чтобы для вас и леди Люсьены все было устроено как можно лучше. Не успел Лексус ответить, как Люсьена сказала: – Это очень мило с вашей стороны. Лью склонил голову. Бросил на хозяина заговорщицкий взгляд и направился к мосту, ведущему в ворота главной башни. Обойдя пустую телегу, Лексус протянул руку к кольцу на двери церквушки. Массивное кольцо было под стать тяжелым железным петлям. Они заскрипели, когда Громоворжец открыл дверь. Он окунулся в облако ладана и дыма от коптящих свечей. Лексус мог собой гордиться – он исполнил обет. Часовня, размерами не более привратницкой, имела два оконца, утопленных в толстых стенах. Алтарь был сооружен из неотесанных камней, которые, как ему говорили, в свое время составляли часть каменного круга ниже по реке. Алтарный покров был вышит матерью Лексуса. Сверху высились два золотых подсвечника самой простой формы. – Чудесная церковь, – подала голос Люсьена из-за его спины. – Располагает к уединению и молитве. – К уединению – это да. – Хотите, чтобы я ушла? Впервые за все время он различил в ее голосе нотки усталости. Святая Фейри! Девушка помогла ему исполнить обет, данный на могиле Эйса. Она заботилась о нем, как искусный лекарь, сражалась бок о бок с ним, как отважный воин. Даже больше, чем обычный воин. Как ловко она сбила с ног бейлифа – такой точности удара ему прежде не доводилось видеть. Разумеется, он ей благодарен. Но… Она для него – вечное напоминание о раздоре, сотрясающем Ишгар и Арболесс в этом участвовать. – Нет. – Лексус направился к алтарю, не дожидаясь дальнейших вопросов. Уставился на стропила, где чирикали птицы, греясь в последних лучах угасающего дня, и тут заметил – что-то двигалось возле алтаря. Завернутые в саван останки друга были уложены на стоящий возле алтаря стол. Плотный невысокий человек обходил стол вокруг, помахивая кадилом. В воздухе плыл густой пряный запах. – Мирра, – шепнула Люсьена, встав рядом с Лексусом. – Знаю. Их пальцы соприкоснулись. Уступая соблазну, Лексус поднес руку девушки к губам и осторожно поцеловал. Даже в полумраке церкви он видел, как ее глаза наполняются слезами. – Отчего тебе скорбеть? – спросил он. – Ты ведь не знала Эйса. – Мне грустно, потому что я знаю, как тебе тяжело прощаться с другом. К счастью, Лексусу не пришлось искать ответ. Священник поставил кадило и направился к ним. В своей белой рясе он напоминал утку, смешно переваливаясь при каждом шаге. – Отец Элуа, – сказал Лексус, – это леди Люсьена Сердоболия. – Миледи, – произнес отец Элуа, слегка кивнув головой. – Вы можете считать себя достойным другом, милорд, ибо оказали товарищу великую честь быть похороненным здесь, где покоятся ваша мать , дед и прадеды. – Хочу, чтобы он лежал в освященной земле. – Лексусу пришлось рассказать, что он обнаружил, прибыв в приорат. Отец Элуа нахмурился: – Монахи допустили несправедливость, милорд. Сэр Эйс был достойным человеком при жизни, он заслуживает достойных похорон. – Рад, что вы тоже так думаете. – Приор – глупец, – проворчал священник. – Слишком заботится о собственной душе, забывая, что его уже объявили умершим! – Что? Люсьена объяснила: – Монаха считают умершим для внешнего мира, когда он уходит в монастырь. Это значит – он отказывается от земных богатств. Лексус заставил себя сбросить напряжение, сковавшее плечи. Нельзя, чтобы каждое слово так выбивало его из колеи. Разумеется, его можно понять. Но он должен стойко перенести все, что послала судьба. И то, что ей угодно будет послать дальше. Он улыбнулся самой очаровательной улыбкой, на какую был способен: – Спасибо, что напомнили. Должно быть, его улыбка выглядела скорее как гримаса, потому что она сдвинула брови и озабоченно спросила: – Тебе нехорошо? – Я чувствую себя прекрасно, благодарю, – сказал он тихо, а затем обратился к священнику: – Я бы хотел, чтобы погребальную службу свершили завтра, когда солнце будет в зените. Лексус обвел взглядом почти пустую часовню. – Если кому-нибудь захочется помолиться за упокой души Эйса, у него будет на это время. – Как угодно, милорд. – Я распоряжусь, чтобы накормили леди Люсьену, и вернусь. Отец Элуа грустно улыбнулся: – Милорд, вам бы следовало поесть и самому. Вспомните, сколько раз вы наслаждались добрым ужином в компании друга. Сэру Эйсу было бы приятно. В горле у Лексуса собрался тугой ком. Если бы в тот вечер, когда Эйс ужинал под гостеприимной крышей его дома, он не поленился задать другу еще несколько вопросов! Тогда, возможно, ему удалось бы уговорить Эйса отправиться вместе с ним в путешествие. На утро они ускакали бы вместе. Лексус сжал зубы. К чему бы желать другу такой участи? Он пал бы в первой магической схватке, вкдь он обычный человек, не маг. Напрасная смерть, ничуть не лучше, чем на турнире. По крайней мере Эйс сражался ради желанного приза. А во имя чего Лексус чуть не расстался с жизнью? Он сделал Люси знак выйти из церкви, но не предложил ей руки. Лишь дурак подпустил бы ее к себе достаточно близко, чтобы утонуть в ее пьянящем аромате. А он поклялся – когда понял, что сумел-таки остаться в живых, – что никто больше не назовет Лексуса Дреера дураком. Заклинательница вошла в полутемную спальню на верхнем этаже круглой главной башни и с удовольствием отметила, что кто-то распаковал ее котомку и унес, чтобы вычистить. Запасное платье висело на крючке, а в ногах постели лежала чистая выглаженная сорочка. Чужая сорочка, и, судя по аромату мяты и гвоздики, ее только что достали из сундука. Она направилась к постели, двигаясь осторожно, чтобы не опрокинуть придвинутый к кровати стул. Единственное окошко спальни оказалось больше, чем она ожидала. Тлеющий на столе фитиль давал достаточно света, чтобы рассмотреть почти всю комнату. Потолок над головой тонул во мраке. Кровать была щедро украшена резьбой – цветы, плющ и виноградные гроздья. С деревянного навеса спускалась темно-зеленая ткань, вышитая теми же цветами и виноградом. Под ногами хрустели тростниковые стебли, а вокруг разливался запах розмарина и лаванды. Призывательница духов улыбнулась. Знакомый аромат заставил вспомнить свою кладовую. Будет ли у нее возможность посмотреть кладовые здесь? Ее улыбка погасла. Ведь они с Лексусом должны уехать из поместья, как только тело сэра Эйса будет предано земле. И без того потеряно уже два дня. Нужно добраться до собора в Белокогте без всякого промедления. В окно стучал дождь, и она решила закрыть ставни. Задержавшись у окна, девушка смотрела в ночь. Зал внизу был освещен, и деревянная обшивка башни мокро блестела в тусклом свете. Со стороны двора доносились голоса – слов было не разобрать. Послышались тяжелые шаги, негромкий разговор. Это на внешней стороне башни коротала ночные часы стража, выставленная Лексусом. Пшеничноволосая уселась за столик, подперев ладонью подбородок. Она слишком устала, чтобы двинуться с места, однако мысли в ее уме кружились, как пыль под копытами несущегося галопом скакуна. Как ей уснуть, если она постоянно думает о Лексусе? Этот человек – сплошная загадка. Решительно не желает воевать, однако поместье отлично охраняется. Значит, он понимает, что им следует быть начеку. Дураки вроде бейлифа могут вообразить, что обладают властью заключить невиновного в темницу. Следовательно, что-то неладно, недоверие или предательство разорвало цепь, связывающую в одно целое всех, от простого арендатора до короля. Вот бы найти состав того взрывчатого вещества, что издавна известно в Арболессе. Возможно, она смогла бы убедить королей в том , что продолжать войну слишком опасно, ведь Акнология может уничтожить оюа королевства, если не объединить силы. Странно, она не вспоминала о своем неудачном опыте целый день. Обычно нерешенная задача не давала ей покоя, как чесотка. Вместо того она размышляла о Лексусе. Она могла бы поклясться – когда он дотрагивался до нее, целовал ее, он был абсолютно искренен. Сдержанность, скупость в чувствах были всего лишь притворством. «Думай о порученном тебе деле», – напомнила она себе, слепо уставясь на щель в ставне, откуда просачивалась дождевая вода. Люси встала и расстегнула пояс. Аккуратно разложила мешочки на столе, перебросила через спинку стула скрученный кольцом кнут. За пояс вместо ее собственного ножа, который она где-то потеряла, все еще был заткнут кинжал со странной гравировкой. Выдернув кинжал из-за пояса, она сунула его под подушку. Спать с предметом, побывавшим в могиле… девушку передернуло от отвращения. Тем не менее она расправила подушку поверх кинжала. Расшнуровав спереди платье, она стянула его через голову. Ткань пропахла дымом и потом. Люсьена чихнула, переступая через сброшенную на пол одежду. Хорошо, если найдется время почистить платье. Впрочем, это не так уж важно. По пути в Белокоготь оно все равно запачкается снова. Она сбросила сапоги и положила их на резной сундук в ногах кровати. Занятная резьба – олень гонится за охотниками. Люсьена занялась чулками. Бросила их рядом с сапогами. На пятке правого чулка красовалась дыра. После того как призывательница вымоется и приготовится ложиться спать , она займется штопкой. По другую сторону кровати, у неразожженного камина, Люсьена заметила ведро с водой. Она сняла сорочку, которая просто скрипела от грязи и копоти. Носить такое на себе – да это куда хуже власяницы! Сажа оставила пятна на ее правой груди и левом бедре. Наконец Люсьена сняла через голову ленту, на которой висел ключ, и заботливо положила ее на кровать. Она встала на колени и опустила руки в ведро. Побрызгала прохладной водой на лицо. Рядом с ведром она нашла кусок грубой ткани и мыло. Вздохнула с облегчением, смыв с себя грязь. Провела пальцами по волосам, распустила вконец растрепавшиеся косы. Снова посыпалась сажа, и она сунула голову в ведро, прежде чем намылить волосы. Разумеется, пришлось мыть их в той же воде. Оставалось лишь надеяться, что запах дыма все же улетучится. Выжимая длинные пряди, Люсьена думала, что никогда еще ощущение чистоты не приносило ей столько удовольствия. Она вскинула вверх голову, забрасывая волосы за спину. Полетели брызги. – Это здесь зачем? Услышав голос Лексуса, она вскочила и попыталась прикрыться руками – тщетные усилия! Бросившись назад к постели, она схватила занавесь и обмоталась ею. Так она и стояла, укрывшись от его взгляда одной лишь занавеской. Девушка изумленно ахнула, поняв, что на нем из одежды только короткие штаны, плотно обтягивающие мускулистые бедра. Капли воды заиграли на могучих мышцах его груди, когда он бросил платье заклинательницы на стул, поверх кнута. Только затем Лексус посмотрел на нее. Заплетающимся языком сказал: – Хочешь отругать меня за то, что я намочил шов? Ничего подобного, я был очень осторожен. Можешь спать спокойно. – Заведя правую руку за голову, он хихикнул: – Иди, убедись сама , коли не веришь. – Ты пьян! – А я-то думал, что ты, поймешь меня. Нужно же было как-то облегчить душу, после того как я целый час просидел возле мертвого друга. Люсьена не собиралась смягчаться. Конечно, она сочувствовала его горю. Но ведь он ворвался в ее спальню, пьяный и полуголый. – Что ты здесь делаешь? – Она плотнее запахнулась в ткань, но застыла на месте, услышав, как затрещали петли, удерживающие занавеску на деревянном каркасе. – То же самое я мог бы спросить у тебя. – Разумеется, но почему бы тебе сначала не ответить мне? Лексус опустился на стул. Свесил голову, сцепив руки между коленями, и сказал: – Как угодно. Я здесь, потому что именно в этой комнате я привык спать, когда живу в поместье! – Так это твоя спальня? – Да. – Но меня привели сюда. – девушка указала на лежащую на постели рубашку. – Мне приготовили вот эту сорочку. Она никак не может быть твоей,- принцесса духов хихикнула. – Вряд ли. Я не сплю в женских сорочках. – Лексус ухмыльнулся. – Хочешь знать, что я надеваю, ложась спать? – Нет. – Он пожал плечами: – Мне казалось, Люси , что ты более любознательна. – Не в том, что касается твоего белья. – Тебе нужно расширить кругозор. – заклинательница не ответила, и он, нахмурясь, уставился на сорочку. – Кажется, твой размер. Мы почти одного роста, но ты заметно уже в плечах и талии. – Его взгляд обежал ее с головы до пят. – Но может быть, я ошибаюсь? Трудно судить, когда ты закуталась в эту тяжелую занавеску. – Если тебе кажется, что это смешно… – Люсьена презрительно замолчала. – Не стоит подозревать злой умысел там, где виной недоразумение. – Чье? – Твой взгляд пронзает меня, словно кинжал. Не стоит, Люси! Захоти я тебя соблазнить, не стал бы посылать за тобой служанку. Должно быть, Лью неправильно меня понял, когда я сказал ему, что ты должна чувствовать себя у нас, как дома. – Лексус взял с постели сорочку и бросил ее златовласке. – Прошу меня извинить. Она поймала сорочку, гадая, как же ее надеть, не выпуская занавески из рук. Словно прочитав ее мысли, Лексус отвернулся. Она сказала: – Мог бы и выйти. – Мог бы не отворачиваться. Лучший ответ в данном случае – молчание, решила она и принялась торопливо одеваться, убедившись, что он не смотрит. Сняла с постели одеяло и укуталась по самые плечи. Тяжелая ткань тащилась за ней по полу, когда она наконец осмелилась выйти из-за постельного полога, послужившего ей укрытием. Затем она заметила, что одеяло не закрывает ее лодыжек. Попыталась опустить одеяло ниже, но не удержала его в руках. Одеяло свалилось на пол. – Тебе помочь? – спросил Лексус, не оборачиваясь. – Все в порядке. – Никто с этим не спорит. Но может быть, тебе нужна помощь? Лицо заклинательницы вспыхнуло. Наверное, она сейчас выглядит пунцовой от смущения. Святая Фейри ! Она ведь не монашка из какого то монастыря. Упавшее одеяло не должно ее смущать! Подняв его с пола, Люсьена снова завернулась в него, стараясь закрыть все, что нужно. – Вот так, – сказала она. Лексус повернулся к ней лицом и медленно осмотрел ее всю, от мокрых растрепанных волос до выглядывающих из-под одеяла пальцев ног. – Тебя не оскорбит, если я скажу, что без одеяла вэты мне нравилась больше? – Ты слишком много выпил. – А ты слишком много болтаешь. – Он сложил руки на груди, и она испугалась – не растянется ли шов. – Может, и так, но ты слишком много выпил и слишком мало спал. – Ты никогда не забываешь , что ты несешь слишком много ответственности за плечами? – Разве можно перестать быть самим собой? Мог бы ты перестать быть одним из сильнейших магов у короля? – Я не могу позволить себе такой роскоши. – Затем он добавил сурово: – Болельщица, собирай свои вещи и уходи. – Куда мне идти? – Проклятье ! Ты самая рассудительная из всех женщин, что мне доводилось встречать. Если хочешь, оставайся здесь. – Но это твоя спальня. – Используй ее по своему усмотрению. – Он встал и пошел к двери. – Я найду где провести ночь. – Благодарю, но я уверена, что ты давно мечтал очутиться в собственной постели. Ничего другого она не смогла придумать в ответ. Лексус задержался в дверях, затем обернулся к ней: – Сердоболья, вы просишь меня остаться? – Почему ты так решил? – Ты не перестаешь разговаривать со мной даже после того, как я сказал, что ухожу. – Лексус подошел к Люси вплотную, припечатывая шагом каждое слово. – Напоминаешь, какая удобная у меня постель и как мне хотелось бы поскорее в ней очутиться… Инстинкт подсказывал ей: «Не подпускай его близко! Не ближе чем на расстояние вытянутой руки!» Но девушка не двинулась с места. – Лексус, ты слишком устал, чтобы мыслить здраво. У меня есть сушеные маковые головки. Можно растереть их и высыпать в вино, и ты будете спать как младенец. – А если мне вовсе не хочется спать? Его пальцы скользнули во влажные волосы пшеничноволосой, закрутили их узлом на затылке. – Лексус…- выдохнула его имя. Она не успела ничего сказать – он запечатал ей рот поцелуем. Нервная волна пробежала по спине, спустилась к пальцам ног, вдавливая их в тростник на полу. Лексус оторвался от ее губ и стоял, молча разглядывая ее лицо. Затем отступил на шаг. Девушка вытянула вперед руки, желая его остановить. Коснувшись пальцами его груди, она провела ими вверх, к плечам. Теперь они снова стояли рядом. Лексус застонал и рывком привлек ее к себе, впиваясь поцелуем в ее рот. На сей раз его поцелуй вовсе не был бережным или нежным. На вкус он был как вино, и язык, который рвался в глубины ее рта, тоже пьянил, как вино. Она не стала отказывать ему – и себе тоже – в удовольствии. Губы Лексуса скользили, дразня и покусывая кожу, от подбородка к уху. Заклинательница услышала тихий стон и запоздало поняла – стонет она сама, в то время как он ласкал губами изгибы ушной и раковины. Там, где их тела почти соприкасались, сгущался жар. Она потянулась, чтобы обвить руками его плечи, и одеяло снова соскользнуло на пол. Теперь лишь тонкая льняная ткань оставалась преградой между ними, и ее тело рвалось Лексусу навстречу в жажде прижаться к его обнаженной коже. Его рука двинулась вверх, от талии к груди, и каждое касание зажигало в Люси огонь. Большой палец Лексуса ласкал сосок, поцелуй стал глубже – она просто задыхалась под натиском его рта. Он тихо, хрипло рассмеялся, подхватил златовласую красавицу под колени и притянул к себе. Нога призывательницы зацепила стул, и что-то с глухим стуком упало на пол. «Кнут», – шепнул голосок где-то на задворках ее сознания. Но в эту минуту она могла думать лишь о восхитительном ощущении гладкой выбритой кожи под ее губами. – Никогда не догадывалась, – шепнула Люси , – что бывает так чудесно. Она протянула руку, чтобы погладить его по волосам. Лексус снова поцеловал ее – на сей раз слишком быстро, торопливо. Девушка хотела было возмутиться, но вдруг обнаружила, что Лексус несет ее через всю комнату к постели. Он положил ее на спину, разгладил разметавшиеся по подушке пряди волос, а потом зарылся лицом в изгибе ее шеи, где бился пульс – громко-громко, будто громом отдаваясь в его ушах. Златовласка потянулась, чтобы привлечь его к себе, но он перехватил ее руки и крепко сжал. Затем покачал головой, и она увидела – страсть в его глазах сменилась сожалением. – Нет? – Она смотрела на него, не в силах поверить. – Ты слишком устала , чтобы мыслить здраво, – сказал Лексус, убирая прядь волос с лица девушки . – Но я не так пьян, как тебе казалось, и я все слышал. – Что вы слышали? – Ты сказала – никогда раньше тебе не приходилось испытывать такого. – Лексус потянулся было к ее груди, затем отдернул руку и спрятал ее за спину. – Твои слова напомнили мне, что ты не из тех, кто продает себя за побрякушки. Но главное – ты помогла мне выполнить данный Эйсу обет. Чем же я отплачу? Не пристало мне красть девичью честь под покровом ночи. Лексус поднял одеяло и укрыл Люси , несмотря на ее попытки сесть. Его руки придавили ее плечи к подушке. – Спокойной ночи, Болельщица. – Лексус…, - девушка смотрела в его глаза грозового неба. Он прикоснулся пальцем к ее губам, нагнулся и ласково поцеловал. Задул лампу и исчез во мраке. Люсьена села на постели, готовая закричать, затем сжала зубы. Что ей делать, если он вернется на зов? Его поцелуи, его объятия начисто лишили ее способности рассуждать. Сейчас, когда она была одна, дело представилось в ином свете. Все просто. Она обычная волшебница на службе принцессы Сапфиры, с возвращением Макарова, она не мастер гильдии. Это означало, что ей предстоит покинуть гильдию и стать охраной принцессы в Крокусе. Только там она сможет продолжить свои изыскания. Место Лексуса здесь, в этрм поместье и в гильдии . Когда они выполнят поручение принцессы , каждый из них вернется к своим обязанностям. Она упала на подушку, уставясь наверх, в темноту. «Твои слова напомнили мне, что ты не из тех, кто продает себя за побрякушки. Но главное – ты помогла мне выполнить данный Эйсу обет, и не пристало мне за это красть девичью честь под покровом ночи». Девушка проснулась, но не шевелилась. Ее разум, опутанный паутиной сна, пытался осознать то, что телу было давно известно. Дождь снова барабанил по ставням, и этот знакомый звук убаюкивал. Потом вдруг до нее дошло, что окно комнаты находится не там, где ему следовало быть. Люси очень любила свою комнату в восточном крыле гильдии, где ее всегда будили первые лучи солнца. Окно смотрело на север, а постель была мягкая – не было таких в ее скромном жилище даже в мире духов! Мягко скрипнули стебли тростника. Этого звука не могло быть в ее комнате . Кто-то находился в спальне. Чужой спальне. Спальне Лексуса! Деакшка сунула руку под подушку и осторожно вытащила кинжал, который положила туда накануне. Спрятала его под одеялом, отгоняя последние остатки сна. Затем она увидела движущуюся тень. Мужчина. Он стоял возле стола, проверяя содержимое одного из ее мешочков. Не сошел ли он с ума? Стоит ему нечаянно смещать кое-какие вещества, и будет взрыв, не хуже, чем тогда в гильдии. – Не трогайте! Она вскочила с постели, сжимая кинжал. Мужчина резко обернулся и ударил ее по руке. Пальцы не удержали кинжал, он выпал и исчез в темноте. Рассмеявшись, незнакомец угрожающе взмахнул собственным ножом. – Где он? – спросил он. Гортанный голос неприятно резал слух. – Где что? – заклинательница отскочила назад, и он снова бросился на нее с ножом. – Ты знаешь, что мне нужно. – Понятия не имею. – Лжешь. Златовласка отпрыгнула в сторону и ударилась о стоящий в ногах кровати сундук. Упала, быстро поднялась и вскрикнула, когда мужчина приставил нож к ее горлу. Впрочем, она не растерялась. Сделала выпад ногой, ударив его ступней под подбородок. Мужчина с глухим стуком повалился на пол, со всего размаху ударившись плечом о стену. Раздался стон, а потом наступила тишина. В спальне вдруг стало светло. Люсьена обернулась и увидела, что в дверях стоит Лексус с лампой в руке. Из-за его спины выглядывали слуги, мужчины и женщины. Всем хотелось узнать, отчего она кричала. Один из слуг – кажется, это был Лью, она не могла хорошо разглядеть его за широкой спиной Лексуса – держал в руке горящий факел. Лексус бросился к скрючившейся на полу фигуре. – Люси , ты цела? – Да, – ответила она. Вернее, пыталась ответить, но вместо слов из горла вырвалось лишь шипение, неуверенное и хриплое. – Что произошло? – Я проснулась и увидела, что он ищет что-то в моих вещах. Девушка обхватила себя руками, чтобы унять дрожь. Он легко мог убить ее во сне! Девушка изо всех сил сцепила руки – иначе она не выдержит, бросится к Лексусу, невзирая на присутствие слуг. Подавив порыв слабости, она добавила: – Я думала, это вор, но так и не поняла, что ему нужно. Лексус бросил через плечо: – Лью, узнаешь его? – Нет. Старик вошел в спальню вслед за хозяином, а с ним и служанка, которая вечером привела сюда заклинательницу. Комната осветилась золотым свечением и через врата созвездий вышли Лео и Водолей. Духи и жители дома избегали встречаться с ней взглядом. Люсьена хотела сказать им, что ей и без того есть чем заняться, кроме как выяснять причину недоразумения. Следовало найти кинжал, выбитый незнакомцем из ее руки. Положив его на стол, она открыла мешочек со снадобьями. Взяла оттуда пакетик – одного будет достаточно – и вернула мешочек на место. Лексус сидел на корточках возле незнакомца, пытаясь привести его в чувство. Люсьена сделала ему знак отойти. Он не двинулся. – Люси , он уже напал на тебя. Ты думаешь , я буду спокойно смотреть, как… – Он без чувств вот уже несколько минут. Когда очнется, будет как пьяный. Сомневаюсь, что он сможет на кого-нибудь напасть – головная боль будет просто жуткая. – Она указала на его подбородок, который уже начал распухать. – Еще неизвестно, сможет ли он отвечать на вопросы. – Разумеется, не сможет, он ведь без сознания. – Отойдите в сторону. Я позабочусь о нем. Водолей не раз видела, что ее хозяйка уже x состоянии обходиться без них, благодаря тренировкам. Но кй становилось обидно, ведь раньше она их вызывала и она была рада призыву, хотя и не показывала этого. Водный дух почувствовав беду с хозяйкой, взяла за шкирку разбуянившегося Льва и принудительно открвла врата. Увидев нападавшего на Люси, она хотела уже смыть его, но заметила громовержца и каких то людей. Прислушавшичь к разговору блондинов, пкчь шла о том, что хозяйка задиакальных духов хоякт привести этого мерзавца в чувство. Полурыба ухмыльнцлась, предвкушая жертву смывания. Заклинательница раздавила обертку пакетика и сунула его мужчине под нос. Тот забился в кашле. – Что ты делаешь? – поинтересовался Лексус. – Сильный запах приведет его в чувство. – Люсьена снова провела рукой под носом у мужчины, и он вдруг раскрыл вытаращенные глаза. Она спросила: – Как вы себя чувствуете? Он что-то промямлил, снова закрыв глаза. Люсьена услышала за спиной кашель. Обернувшись, она увидела, что Лью открывает окно. – Я предупреждала – запах едкий. – Что это? – спросил Лексус. – Аммониевая соль. Минерва называет это «нюхательная соль». – Действительно. – Лексус встал и вышвырнул пакетик в окно. – Я… Она не договорила – рука сжала ее горло. Лексус выхватил нож, а мужчина тем временем заставил Люси встать на ноги, прижимая ее к себе. Кто-то в дверях закричал от ужаса, но она могла смотреть только перед собой. Сжимая ее горло, мужчина приказал: – Отдайте мне кинжал, милорд. Лексус швырнул нож ему под ноги. – Отпустите ее. – Не этот кинжал. – У меня нет другого. – Пытаетесь меня надуть? Тогда ваша дама умрет. Его пальцы железной хваткой впились ей в горло. Комнату заволокло мраком. Девушке казалось – ее голова плывет, оторвавшись от тела, парит, подхваченная легким ветерком. Потом действительность напомнила о себе. Она услышала, что Лексус разговаривает с ее мучителем, который, судя по голосу, был готов впасть в отчаяние. Девушка пыталась рассмотреть, что происходит вокруг, но обзор загораживала рука. Рука незнакомца. Должно быть, она на миг лишилась чувств, и за это время он успел зажать Лео среагировал молниеносно, оказавшись позади незнакомца он ударил его, тем самым давая возможно Люси контратаковать. Люсьена прищурилась. На запястье мужчины проступали какие-то знаки. Клеймо. Она напрягла зрение. Лошадь, человек… Нет, два человека. Один верхом, другой идет впереди лошади. Тот же рисунок, что и на рукояти кинжала. Над ее ухом незнакомец закричал: – Тогда она умрет! Он убрал ладонь с ее лица, и она увидела, как он заносит нож. Служанка снова закричала и, должно быть, схватила Лью за руку, потому что свет факела заметался вверх и вниз. Ее мучитель на мгновение отвлекся – как раз то, что нужно было заклинательнице. Она ткнула локтем ему в живот и вцепилась ногтями в пальцы, сжимавшие ее шею. Враг застонал и слегка ослабил хватку. Извернувшись ужом, она оказалась с ним лицом к лицу и краем ладони нанесла удар по подбородку, точно в то место, куда раньше попала ногой. Скорчившись, он покатился по полу, крича от боли и разбрызгивая кровь. Не глядя, сделал замах, но Люсьена нырнула ему под руку и рванула на себя рукав. – Что это? – закричала она. Незнакомец побледнел, как мертвец, и оттолкнул ее назад что было сил. Люсьена налетела на Лексуса, и оба свалились на пол. Мужчина схватил со стола кинжал, сбросив на пол мешочки с лекарствами, и издал победоносный клич. Люсьена вскочила на ноги, слилась с Водолеем и швырнцла перед нападавшим водный кинжал, который резанул его щеку. Люси кинулась на врага, зная что можкт остановить его. Лексус и Лью закричали, когда она кинулась на мужчину. Тот успел обернуться, чтобы встретить ее с кинжалом наготове. Люсьена сделала шаг в сторону, чтобы оказаться у него за спиной. Он поднял с пола флакон и запустил им в девушку. Она увернулась, и флакон ударился о столбик кровати. Брызнули осколки, едкий аромат трав заполнил комнату. Незнакомец повернулся, чтобы убежать, но Люсьена успела схватить кнут., превращая кго в воднцю плеть. Громкий щелчок – и враг закричал от боли. Кнут ударил его по правой руке. Кинжал полетел на пол и снова пропал в темноте. В лице незнакомца не осталось ни кровинки – он был охвачен ужасом. Сорвал с пояса флягу, открыл крышку и опустошил ее в один глоток. Они услышали его крик: «Semper minax, nunquam summissus!» А затем он метнулся к двери, наткнулся на зевак и прыгнул к окну. Распахнул ставни и бросился вниз. – Нет! – крикнула Люсьена. Служанка закричала и рухнула без чувств. Люсьена подбежала к окну. Света было мало, но она сумела разглядеть темный силуэт на склоне холма. Лексус приказал Лью немедленно выслать стражников на поиски. Слишком поздно, подумала Люсьена, вцепившись в край подоконника. «Semper minax, nunquam summissus» – «Всегда дерзок, никогда не смирен». Тот же девиз, что на кинжале. Наградой за дерзость незнакомцу стала смерть. Сумей он остаться в живых, уносил бы сейчас ноги. Даже если он еще дышит, ему не дожить до рассвета. Утром им предстоит хоронить два тела. Интересно, станет ли кто-то оплакивать человека, который предпочел смерть плену? Где-то в глубине души закипали слезы. Там, где горе оставило отверстую рану, неуспевшую как следует затянуться. Горе собственной утраты – все, что она когда-то любила, было потеряно в один миг. Отец, мать, родной дом. Горькие воспоминания нахлынули как неукротимый поток, сметающий все на своем пути. Наверное, кто-то ждет сейчас этого человека, не ведая, что ему уже вовек не вернуться. И никогда тому, кто ждет, не узнать, как все было. Руки Лексуса увлекли ее прочь от окна и тогда она уткнулась лицом ему в плечо, дав выход слезам. Она оплакивала погибшего врага, и тех, кто его любил, и боль, которую ей не забыть. Водолей ушла вслед за львом. Хозяйка ненавидела смерть. Ей нужна поддержка, раньше ей давала она, - Водолей. Сейчас увидев блондина, она понимает, что он ее успокоит лучше и растворяется с улыбкой на устах.