Сжигая мосты

      Одно из самых сладких удовольствий — наблюдать за спящей Трис и тем, как утренний свет покрывает её лицо. Раньше Тобиас не знал этого, ведь ему никогда не приходилось смотреть на неё, находясь в постели с ней, до того как он уехал. Но теперь он не думает, что у него получится остановиться.       Он размышляет, когда его взгляд задерживается на ней, вспоминает все подробности прошлого вечера. Он прекрасно знает, что всё значило, когда она выбрала эту песню и пела её ему во время их танца. Трис была уверена в словах настолько, насколько и он. Нет — она хотела сказать то, что и он.       Осторожно, чтобы не потревожить её, он привстаёт на локте, вследствие чего может лучше видеть её. Он провёл так много лет в ощущении, будто у него никогда не будет того, что есть у других. Не предметов материального мира, как таковых, а всевозможных моментов. Когда Тобиас был моложе, он имел привычку ревностно и бегло наблюдать за родителями, играющими со своими детьми, за влюблёнными и даже друзьями, смеющимися вместе. Ничего из этого он не мог применить к оболочке своей жизни. И, по правде говоря, он не чувствовал, что заслуживает этого.       Удивительно, как совершенно все изменилось.       Трис шевелится немного, стонет во сне, и он не может удержаться от улыбки, когда её волосы неизящно плюхаются в сторону. Они хорошо отросли за три с половиной месяца, что они встречаются, чтобы цепляться за изголовье кровати всякий раз, когда она переворачивается. По его мнению, это очаровательно, независимо от того, насколько это раздражает её.       На часах семь тридцать, и Тобиас вздыхает, зная, что время подниматься. Трис всегда ходила в церковь со своей семьёй на Рождество, но они обоюдно решили не продолжать традицию в этом году, так как ту же церковь посещает Маркус. Взамен они намерены побывать на службе, в которой Тобиас бывает иногда, а это означает, что они должны прибыть рано, чтобы найти места в праздничной толпе, которая непременно будет.       — Трис, — говорит он, уткнувшись носом в её лицо. — Нужно просыпаться. — Она стонет, ударяя его инстинктивно. Он смеётся. — С Рождеством, любимая, — шепчет он, губами прослеживая её ухо. Как она умудряется так хорошо пахнуть?       — Я не хочу вставать, — мямлит она несколько капризно, и низкий гул смеха выходит из его груди.       — Не хочешь вставать, Трис, — он перекатывается так, что оказывается лёжа на ней, — но пора.       Она нехотя открывает глаза, встречая его взгляд.       — Почему ты на мне?       — Привычка, — Тобиас ухмыляется, видя её смущённой и запутавшейся. — Когда я просыпаюсь рядом с тобой, мой разум только и хочет оказаться в таком положении.       Она насмешливо фыркает, очевидно, больше пробудившись.       — Тобиас, ты же не глупый.       — Ты обвиняешь меня? — Он целует её у основания горла, позволяя своим губам блуждать по её шее. — У меня есть потрясающая девушка, которая пахнет невероятно и которую ощущать… — он заканчивает фразу стоном, заставляя себя откатиться от неё, плюхнувшись на спину и пытаясь игнорировать своё очевидное возбуждение. — Ты не представляешь, какая ты заманчивая.       Минуту её взгляд скользит вниз по его телу, и он слышит её дыхание.       — А ты греческий Бог… — Губы Тобиаса дергаются, услышав комплимент. Ему никогда не нравилась его внешность из-за того, что он похож на своего отца, и потому, что множество шрамов портят его тело и разум, но это, конечно, помогает ему взглянуть на Трис.       Их глаза переходят к часам в унисон, а затем Трис вздыхает, медленно приподнимаясь.       — Сегодня вечером, — обещает она, и небольшая улыбка украшает её лицо, когда она еле ощутимо проводит пальцами по его груди.       Он кивает, тоже садится, в то же время желая хотя бы принять холодный душ.       — Думаю, мы сможем отыскать ещё одну ванную комнату, — он ухмыляется. — В доме твоих родителей или в церкви.       Трис открывает рот возмущённо, и вскоре на её щеках образуется пылающий красный оттенок, чего он никогда не видел. Затем она бьёт его в предплечье.       — Что? — говорит Тобиас, стараясь выглядеть невинно. — Я думал, что это будет нашим новым занятием на общественных мероприятиях. Какие-то пары заводят новые знакомства, какие-то просто не отходят друг от друга, а какие-то занимаются невероятным сексом в ванной комнате.       — Не в Рождество, — протестует она недоверчивым тоном. — И уж точно не в церкви!       «Это кощунство», — считает он, но почему-то это не беспокоит его, когда он наблюдает за тем, как Трис исчезает в ванной, качая головой. Возможно, в данный момент кровоснабжение в нём слишком мало, чтобы поддерживать его совесть.       — Хорошо, — провозглашает он громко, заставляя себя встать на ноги и начать собирать одежду на сегодняшний день. — Придержим это для празднования Нового Года. Понял.       Тобиас уверен, что слышит сквозь дверь, как она смеётся.

***

      Тобиас старается изо всех сил сохранить своё хорошее настроение, когда они сразу после полудня едут в дом, в котором росла Трис. До сих пор это Рождество самое лучшее в его жизни, даже если богослужение было немного тусклым. И Тобиас не хочет видеться с семьёй Трис, но он делает героические усилия и сосредотачивается на них, пока поднимается по ступенькам к дому Эндрю.       Натали встречает его вымученной улыбкой и объятием. Он отвечает на них искренне, полный решимости завоевать её расположение окончательно. Она поворачивается к Трис, стоящей рядом, оставив его лицом к лицу со своим мужем.       — Тобиас, — говорит пожилой человек сухо, протягивая свою руку. Он показывает идеально белые зубы, что, вероятно, означает дружеский жест. — Я рад, что ты пришёл. — Они пожимают друг другу руки перед тем, как Эндрю переводит глаза к своей дочери. — И я буду стараться быть лучшим хозяином в этот раз.       Честно говоря, это больше, чем извинение, чего Тобиас не ждал, поэтому он натянуто улыбается в ответ, кивая в знак подтверждения.       — Спасибо, что пригласили меня.       К счастью для обоих, они много времени не проводят вместе в течение трапезы. Взамен Тобиас болтает со всеми остальными: помогает Натали на кухне, знакомится с Калебом и Карой лучше и расслабляется с родителями Натали — Анной и Дугласом. Трис пристально следит за своим отцом, вероятно, пытаясь убедиться, что он не начнёт какие-либо неприятные разговоры, но постепенно становится ясно, что Эндрю сильно переживает из-за дня Благодарения и не хочет повторять своих ошибок.       Еда приходит и уходит в большом обществе, поделенном на мелкие диалоги, когда Калеб и Трис убираются. Они категорически отказались от помощи Тобиаса, наверное, из-за острой необходимости провести немного времени «брат-и-сестра-наедине». Так что он улыбается мягко, когда наблюдает, как они ходят туда-сюда от стола до кухни, подшучивая и толкая друг друга локтями, в связи с чем чуть не роняют несколько блюд.       — Смотри, вот как выглядит любовь, — голос Дугласа достаточно громкий, предназначенный жене, когда они вместе сидят на диване, который расположен перпендикулярно тому, на котором сидит Тобиас. Ухмыляясь, он показывает на Тобиаса и Трис, а не на брата и сестру. — Все должны об этом знать.       — Неправда, — отвечает Анна, ругая мужа скорее сладко, чем раздражённо. — Я уверена, что Калеб и Кара очень сильно любят друг друга. Они просто показывают это иначе.       Тобиас выгибает бровь, когда он полностью осознаёт, что дедушка и бабушка Трис сравнивают их отношения с Калебом. Окончательно он убеждается в этом, слыша фырканье пожилого человека:       — Любви не может быть без страсти.       — Если ты не видишь, не значит, что этого нет, — настаивает Анна теперь более твёрдо. — Помнится, ты говорил что-то подобное про Натали и Эндрю, и они, безусловно, доказали, что ты неправ.       Дуглас поднимает плечо, наклоняя голову и не желая соглашаться, прежде чем одарить Тобиаса взглядом, безмолвно пригласив его присоединиться к разговору. Но у молодого человека нет охоты оскорблять Калеба; в конце концов, брат Трис был значительно добрее к нему, чем её родители.       — Наверное, ты права, — признаёт Дуглас, помолчав. — Но мне определённо нравится, как они смотрят друг на друга, — он снова подразумевает Тобиаса и Трис, которая сейчас собирает тарелки со стола себе в руки.       Анна думает, поджав губы.       — Не знаю. Эти двое всегда так смотрели друг на друга, и всё же вот они, просто встречаются до сих пор. — То, что написано на её лице, принуждает Тобиаса предоставить объяснения. — Так, наверное, выглядят не все.       — Я… Гм… — Тобиас сглатывает, неожиданно обороняясь и интересуясь, какие планы у этих двоих на них были на протяжении стольких лет. — Мы не были вместе все эти годы. На самом деле, я находился в Бостоне, — он чешет затылок неловко. — Мы вместе чуть меньше четырёх месяцев.       — Хм-м, — рот Дугласа превращается в тонкую линию, и Тобиас ощущает пот, скапливающийся у него на лбу.       Он не ожидал, что вопрос пожилой пары введёт его в ступор:       — Значит, ты не просто так вернулся к нашей внучке? — спрашивает Анна, и её тон удивительно пугающий для женщины семидесяти лет. Она разглядывает Тобиаса несколько секунд, и тот замечает морщинки вокруг её глаз и понимает, что они играют с ним, чтобы выяснить, насколько он серьёзен. К счастью, ему нечего скрывать в этом плане.       — Я определённо приехал ради неё.       — И что это значит? — добавляет Дуглас, поддерживая свою жену. — Брак? Дети? Каковы ваши намерения, молодой человек? — Опять же, он старается выглядеть безэмоциональным, лишь намёк юмора выдаёт его.       В этот момент Тобиас решает быть откровенно честным:       — Вы не меня должны спрашивать об этом. Будь моя воля, мы бы опередили Калеба и Кару. — Неважно, что они недавно помирились, — он уверен, чего хочет. — Но Трис требуется больше времени. — После вопросительного взгляда Анны он понимает, как это звучит, и быстро добавляет: — В прямом смысле. Так или иначе, я буду ждать подходящего момента. Я готов.       Пожилая пара обменивается взглядами, прежде чем Дуглас медленно кивает, сочувствуя.       — Да, иногда дамам нужно немного убедиться, — он протягивает руку, осторожно поглаживая колено своей жены. — Но они в конце концов приходят к решению. — Секунду они смотрят друг на друга, и Дуглас даёт понять, что он тоже долго ждал того, чтобы Анна приняла его предложение. Этот факт очень обнадёживает Итона.       Тобиас улыбается, когда признаётся им:       — Я очень рассчитываю на следующий год.       Анна улыбается в ответ, но Дуглас говорит:       — Сделаешь предложение на Новый год, сынок?       Они, кажется, поражены тому, как упорно Тобиас качает головой.       — Боже, нет.       Тишина господствует в течение нескольких долгих секунд, и растерянность заполняет пожилого человека. Глаза его жены сужаются, а затем широкая улыбка медленно озаряет её лицо. Она кивает с пониманием в глазах.       — Конечно нет, дорогой, — Анна поглаживает мужа по руке успокаивающе перед обращением к Тобиасу: — Потому что никто никогда не знает этого наверняка, не так ли?       Тобиас признаёт правильный вывод.       — И я хочу, чтобы это произошло.       Дуглас криво усмехается.       — Хорошо, воспользуйся тогда проверенным подходом, — он откидывается на диване ради своего комфорта. — Но не жди много лет, хорошо? Мне хочется дожить до того дня, когда моя младшая внучка выйдет замуж.       Тобиас отвечает на просьбу:       — Попробую что-нибудь сделать.

***

      Трудно держать свои руки подальше от Трис остаток дня. Отчасти это из-за физического влечения как всегда, но есть также новая форма близости, которая исходит из признания его целей перед её бабушкой и дедушкой. Он видит огонёк в глазах Анны, когда смотрит на них, а Дуглас продолжает пользоваться возможностью погладить его по спине или плечу, выражая неподдельное одобрение всем в пределах слышимости.       Благодаря им двоим, плюс с явной поддержкой Калеба и Кары, Тобиас начинает чувствовать себя гораздо более желанным в этой семье, чем он ожидал; ему почти жаль, что день подошёл к концу, и он идет к двери, прощаясь в процессе.       — Надеюсь, немного лучше в этот раз? — спрашивает Эндрю, пожимая его руку, а другой — дружелюбно похлопывая молодого человека по плечу. Он явно чувствует облегчение, когда Тобиас кивает и неловко улыбается, что разнится с тем напряжением, царящим в начале обеда.       Выражение лица Натали, с другой стороны, трудно прочитать. Она кажется прямо-таки нервной, когда приглашает Тобиаса в объятия позже всех остальных.       — Я хочу, чтобы ты знал: мы все эти годы понятия не имели, — она нерешительно мнётся. — Ты многого не знаешь, но кое-что сыграло свою роль в том, чтобы убедить нас, что Маркус говорил правду.       До того как Тобиас может сообразить, как реагировать, она поглядывает на свою дочь, которая ещё беседует с Эндрю, и выводит его за дверь на крыльцо, вытаскивая конверт. Её пальцы с опаской несколько секунд перебирают его, но вскоре она вновь смотрит на Тобиаса.       — После того, что ты сказал в день Благодарения, я задумалась о многих вещах, — её голос низкий. — О том, в чем раньше была уверена, — она прочищает горло. — Ты, вероятно, не знаешь, что мой брат — частный детектив, и я попросила его провести расследование, — Натали нерешительно протягивает конверт Тобиасу. — То, что он выяснил, здесь. Читать это будет нелегко, но, думаю, тебе это нужно. — Тобиас забирает конверт, не зная, что чувствовать. Он теряет дар речи, когда Натали добавляет: — Но не читай его в одиночестве. И не сегодня. Рождество всё-таки.       Он всё ещё пытается осмыслить её слова, когда Натали нежно сжимает его руку, после заходя в дом и исчезая из вида. Он смотрит ей вслед, в то время как Трис берёт его за руку и ведёт к такси, явно не обращая внимания на разговор, который у него был с её матерью. Всё, о чём он может думать, — это, безусловно, не то завершение дня, что он ожидал.