Сжигая мосты

      Кристина не вернется домой, пока не будет очень поздно, что дает Трис шанс притвориться, что она спит, и отсрочить неизбежное обсуждение позиции Тобиаса. Дело не в том, что она не хочет говорить со своей соседкой об этом достаточно скоро — она просто хочет больше времени для обдумывания своих мыслей, прежде чем начнётся допрос.       К тому же, Трис добавляет себе, как она пытается игнорировать то, что Кристина парит в ее проеме, явно считая ее разбуженной: ее лучшая подруга должна знать, что она получит гораздо больше ответов на следующий день.       И, судя по всему, она понимает, поскольку она, наконец, делает небольшой пыхтящий звук перед тем, как отправиться в свою комнату. К сожалению, отсрочка не поможет в этом случае, поскольку Трис считает невозможным спать, так как она живёт этим вечером.       Разве она могла так легко провести время с Тобиасом, когда так трудно понять, хочет ли она быть с ним?       Ей очень нравится способ, которым они говорили сегодня, и то, как он смотрел на нее, и, если она честна, примерно так она чувствовала себя в его объятиях, когда они танцевали. Но когда он подтолкнул себя слишком близко, она не могла предотвратить попадание внутрь старого знакомого недоверия. Эта самооборона — привычка на данный момент — является одной вещью, что, она подозревает, никогда не потеряет, особенно с человеком, который вызвал ее в первую очередь.       Он ведь несерьезно насчет желания попробовать снова.       Трис знает, что Кристина скажет — что все ее друзья будут говорить, на самом деле. Что она должна отрезать эту идею сейчас, прежде чем Тобиас сможет причинить ей боль снова. Но независимо от того, как много в ней соглашается с этой концепцией, она не может отрицать, что есть упрямая часть, похороненная глубоко внутри, которая отчаянно хочет дать ему второй шанс.       Ведь когда у них все было в порядке, отношения у них были действительно хорошими. Лучшими, которые она когда-либо имела. Вот почему это так больно, когда он не чувствует то же самое.       Она поворачивается на другой бок, сминая подушку в расстройстве, когда воспроизводит в своей голове эмоции в глазах Тобиаса во время их финального ночного разговора. Она абсолютно поверила ему тогда. Нельзя было не поверить. И все же он смотрел на нее точно тем же самым способом, что и сейчас, когда уехал в Бостон, когда он заверил ее, что они найдут способ сделать так, чтобы разрешить расстояние. Что он абсолютно не расстается с ней.       Ему потребовалось меньше двух месяцев, чтобы изменить свое мнение.       В конце концов, ее лишенный сна мозг начинает заново переживать воспоминания, которые она запрещала давным-давно. Трис выбросила их потому, что они всегда приводили к подавляющей душевной боли, мучительной неуверенности в себе и непоколебимой депрессии. Сегодня, правда, они, кажется, одолевают хорошие времена — моменты, когда Тобиас нежно прикасался, его глубокий голос и признания в любви шепотом. Причём он говорил ей, раскрывал секреты, что она знала, что он спрятал от всех остальных в мире. Причём его глаза загорались, когда он видел ее, как будто она была единственной вещью, которая могла когда-либо быть. Он смотрел на нее сегодня вечером так же, когда он сказал, что хочет попробовать снова.       Она просто не знает, как верить, что рассматривать больше.       В какой-то момент сон окончательно забирает ее, потянув ее жизнь в мечты синего океана и мягких ласк, сильного тела и запахов, которые окружают ее и заполняют ее всеми возможными способами. Трис удивляется, когда просыпается от звука входящего смс на своём телефоне.       «Думал о тебе всю ночь».       Она перепроверяет имя, чтобы быть уверенной, что это от Тобиаса, потому что есть один странный, сонный и кажущийся момент, что ее телефон только что прочитал ее собственный разум.       «Ты можешь остановить скорость»,— добавляет он, — «если я буду давить, скажи мне. Но я бы хотел увидеть тебя сегодня». Она не отвечает, мечты слишком свежи в ее голове, чтобы она решилась. «Navy Pier»? Сегодня хороший день, и ты можешь обуть удобную обувь.: -)»       В течение очень долгой минуты она думает. Но квартира тихая достаточно, чтобы она знала, что Кристина еще спит, и если ей придется выбрать между тем, чтобы быть просверленной своими мыслями или встретиться с человеком, о котором у неё только что была глубокая мечта, она знает, кого предпочтёт.       «Я буду ждать тебя там через час».

***

      Тобиас одет сегодня небрежно в отличие от утра в кафе и прошлого вечера. Хотя он по-прежнему выглядит хорошо с короткими темными волосами, отлично взъерошенными ветром, голубыми джинсами и черной достаточно плотной футболкой, с намеком на то, сколько мышц он заработал за эти годы.       Какая-то часть ее считает несправедливым, что он выглядит даже лучше, чем раньше. Почему он не скатился под уклон, набирая вес, лысея и теряя зубы, вместо того чтобы смотреть на подобное? Это делает их еще более неравными и дает ему еще больше оснований, чтобы вновь уйти.       Судя по тому, как его глаза находятся на ней, как она приближается, он не против ее собственного неформального наряда, который, если подумать, не намного отличается от того, в чем он одет, за исключением того, что ее джинсы чуть темнее и ее футболка темно-фиолетовая.       Тобиас одаривает ее улыбкой, когда делает шаг к ней, поднимая руки, будто он забыл на мгновение, что даже не здоровается с ней объятиями и поцелуями больше. Он позволяет им неловко упасть от её вопросительного взгляда.       — Привет, — бормочет он, вместо того чтобы стоять слишком близко для друзей. Она могла бы возразить какой-то отдаленной и знающей частью, но это невозможно сделать, пока она имеет дело с адскими искрами, которые ей отправляет его близость. Почему, черт возьми, она не может чувствовать что-то с кем-то другим?       — Привет, — произносит она, убедившись, что трудно смотреть куда угодно, как ее мечта нашла свой путь в ее сознание снова.       — Ты хочешь покататься на лодке, — спрашивает он неуверенно, — или поиграть в мини-гольф, или просто прогуляться, или…       — Пойдем на аттракционы, — говорит она быстро, желая отвлечься на других людей вокруг них. Он кивает, глядя на колесо обозрения, и Трис внезапно вспоминает, что предложение является проблематичным. Вот, где они впервые поцеловались. — И поиграем немного в мини-гольф, — добавляет она беспокойно. Его взгляд встречается с ее, и она одаривает его нервной улыбкой. — Мы можем начать с гольфа.       Дорога на удивление пустая, дающая им больше возможности пообщаться, чем Трис хочет в сложившихся обстоятельствах. Но они не делают этого, оба молчат в течение нескольких минут, и Трис понимает, каким Тобиас выглядит нервным. Она была слишком глубоко погружена в свои мысли, чтобы заметить ранее.       — Так, — говорит она, решив разрядить обстановку, так или иначе. — Ты думал обо мне всю ночь, да?       — Да, — он кусает губу, прежде чем отбить мяч слишком сильно. Они оба смотрят, как он катится мимо отверстия. — Я… Эм… Не мог спать.       Холод проходит через нее от его уклончивого тона, и Трис не может совладать с интересом, передумал ли он уже и ищет способ легко отказаться от неё. Если это так, то лучше знать сейчас.       — В каком смысле?       Ее руки дрожат, когда она делает собственный пинок, поэтому она не удивляется, когда шарик ударяется о край слишком сильно и отскакивает от курса.       Они смотрят в его сторону, и Тобиас отвечает:       — Насколько я осознаю, — он сглатывает, — я много думал о том, как здорово было поговорить с тобой и увидеть тебя, и… танцевать с тобой, — есть нерешительность в этой части, что заставляет ее думать, что он собирался сказать что-то еще. Возможно, что он пользовался их физическим контактом столько, сколько и она.       Он откашливается, прочищая горло.       — И я ждал долгое время, чтобы сказать… о некоторых вещах, которые сделал прошлой ночью, — его взгляд ищет ее, хотя она только отвечает на него коротко, прежде чем начать поиск своих мячей. Он следует за ней. — Я хочу, чтобы ты знала, что я серьезно говорил об этом, Трис, — его голос хриплый. — Я хочу попробовать еще раз намного сильнее, чем, я думаю, ты понимаешь.       Это удивляет ее, и она застывает на месте, согнутой на полпути к земле с вытянутой рукой к своему мячу.       — Ладно… — это короткое слово, но она спотыкается об него в любом случае.       — Я знаю, что ты не знаешь об этом и обо мне, и я это понимаю, — чешет он затылок неприятно. — Я всегда знал, что сделал тебе больно, когда порвал с тобой, но я не… — его дыхание неровное, и его «адамово яблоко» качается вверх и вниз. — Я не осознавал, насколько сильно, — он наконец-то шепчет. Она выпрямляется, уставившись на него сейчас. — Выражение твоего лица вчера вечером, Трис… Я никогда не хотел сделать это для тебя. Клянусь, я не хотел.       В его тоне глубокая тоска, и на мгновение она соединяется со всей болью, которую она хранила у себя внутри так долго. Этого почти достаточно, чтобы заставить отпустить её прямо сейчас, но она видит семью, перемещающуюся позади него, и она знает, что не может быть одной из тех сумасшедших женщин, кто орет на своего бывшего парня на глазах у всех, выкрикивая все, что она когда-либо хотела, чтобы бросить на него во всеуслышание.       — Тобиас, — говорит она твердо, — мы не должны разговаривать об этом здесь. Не в общественных местах.       Он следит за ее взглядом к семье, наблюдая за тем, как маленькая девочка кричит в волнении о своём броске.       — Да, — соглашается он сухо. Возвращаясь к Трис, он добавляет: — Я убирал свою квартиру, так как я все равно не спал. Может быть, мы могли бы пойти туда и поговорить? — он дарит ей грустную улыбку. — Просто поговорить. Я не тешу себя никакими иллюзиями о большем.       Она колеблется долгое время, когда она попадает в дыру и переходит к следующей. Трис не уверена, что ей комфортно, идя к своему месту, не говоря уже о необходимости этого имеющегося типа разговора. Но эгоистичная часть ее знает, что если он пойдет, это будет лучше той ассоциации с ее собственной квартирой. Плюс, она, конечно, не хочет это обсуждать перед Кристиной или с кем-либо еще, если на то пошло.       Итак, она, наконец, кивает, кусая губы.       — Может быть. После того, как мы закончим здесь, — это все, что у неё получается произнести.

***

      «Есть что-то магическое в присутствии Тобиаса», — решает она ближе к концу мини-гольфа. Неважно, насколько запутанной она себя чувствует, или как бы ни было трудно между ними; кажется, не занимает много времени, прежде чем она как-то забывает свою нервозность и наслаждается его компанией. Он не должен оказывать такое влияние на нее после их истории, но он делает это.       — Это единственная лунка, в которую я ошибочно не попала, поэтому мы изменим правила, — она фыркает с какой-то смесью забавы и конкурентоспособности, когда тянется к оценочному листу рукой, используя свой собственный карандаш, чтобы зачеркнуть «один», написанный им. Он широко улыбается.       — Покажи мне, где это в правилах написано, — настаивает он, протягивая руку к бумаге. Она прячет её от него, чтобы она была вне пределов его досягаемости.       — Вот так, — шутит она, когда целится в «правильное» отверстие, и закидывает мяч в него. — Вот. Не единственная лунка! — Он ухмыляется, когда она демонстративно делает записи на собственном листе.       — Да, пожалуй, — комментирует он приятно, когда он наклоняется вниз, вытаскивая ее шарик из лунки одним стремительным движением. Он быстро швыряет его в сторону отверстия, с которым они играли раньше. — Ох, дорогая, — говорит он невозмутимо. — Ты должна добавить к своему счёту за эту дыру.       Она смеется, несмотря на себя.       — Правда, правда… — отвечает Трис, как она проходит мимо него — в последнюю секунду пытается ухватиться за свой шар, который он держит в другой руке. Он, видимо, предвидел движения, поскольку Тобиас тут же поднимает его над головой, держит там, дразня, когда она тянется вверх за ним.       Она тычет ему в ребра вместо этого, ухмыляясь, а он обороняется своей клюшкой и пытается защититься от нее. Это дает ей возможность на короткое время дотянуться до мяча, а затем в течение нескольких секунд они борются за него. И тогда она вспоминает его тактику прошлым вечером, и, прежде чем она сможет нормально подумать, губы Трис оказываются на его щеке. Его руки немедленно опускаются от удивления, и она вырывает мяч из его свободных пальцев.       — Ха! — кричит блондинка, когда отстраняется от него, бросая мяч так далеко, как она может, прежде чем повернуться к нему. Он выглядит смутно ошеломлённым, и она не может сопротивляться довольной ухмылке, которая пересекает ее черты. — Ты прав — это эффективный подход.       — Я по-прежнему буду считать, что это мой выигрыш, — произносит он, прикасаясь к своей щеке, в то время как его губы поднимаются вверх.       Ее рот открывается, чтобы ответить, когда она замечает движение за своей спиной и понимает, что их выходка привлекла одного из сотрудников. Он тонкий, короткий подросток, и он выглядит основательно напуганным перспективой пытаться отругать двухметрового, мускулистого и совершенно пугающего Тобиаса из-за поведения.       — Хм… — говорит он нервно, — вам не разрешено кидать мячи.       На секунду они оба наблюдают за бедным робким ребёнком, и затем они смотрят друг на друга, сдерживая свой смех. Трис шагает вперед, чтобы извиниться, когда хитрый голос Тобиаса останавливает ее:       — Покажи мне, где это написано в правилах, — его взгляд на ней, и его губы дрожат в попытке сохранить серьезное выражение лица, и девушка едва может подавить свой собственный смех, когда она толкает его в грудь.       — Извини, — произносит Трис дежурному твердо, прежде чем взять Тобиаса за руку и потянуть его в сторону выхода. — Мы, пожалуй, уже пойдём.       Подросток выдыхает с каким-то облегчением:       — Спасибо, — обращается мальчик к ней, когда они уходят, но она едва замечает это. Ее глаза на Тобиасе, а его рука тянется к ее, их пальцы переплетены, поэтому, естественно, это, должно быть, пугает ее. И на неё он смотрит еще раз — тот, который говорил, что она единственная вещь в мире, что имеет значение… Это заставляет в ее желудке покалывать всеми возможными способами, но она не может в полной мере решить: хорошо это или плохо.       Они, в конечном итоге, дистанционно управляют лодками рядом, перегоняя друг друга по воде, каждый пытается блокировать другую лодку, поэтому их конкурентоспособность повышается снова. Трис выигрывает, но когда она торжествующе поворачивается в сторону Тобиаса после этого, она задается вопросом, а не позволил ли он ей. Есть что-то в выражении его лица, что делает его неясным. Или, может быть, он надеялся на повод для очередного поцелуя…       Она спокойно размышляет, когда ведет его к колесу обозрения, глядя на него, как он возвышается над пирсом. Очередь короткая, что является, вероятно, хорошей вещью, учитывая беспокойство, которое она чувствует в себе из-за того, что ей придётся кататься конкретно с этим человеком. Но почему-то кажется, что день будет неполным без этого, так что она встаёт в очередь в любом случае. Тобиас стоит чуть ближе, чем обычно, его дыхание неровное, и она может только предполагать, что он также озабочен этим, как и она.       Обслуживающий дает им совместную кабинку, усаживая их друг напротив друга, чтобы держать её сбалансированной, и они начинают медленный подъем. Трис пытается держать глаза на пейзаже, в надежде заглушить воспоминания, которые вызывает этот аттракцион, но невозможно не представить то, как Тобиас смотрел на неё в первый раз, когда они пришли сюда — в первый раз его губы коснулись её. Она до сих пор помнит, как все внутри нее горело в ответ.       Это происходит до тех пор, пока они не оказываются наверху, и Трис резко вспоминает боязнь высоты Тобиаса. Он ничего не сказал, когда они стояли в очереди, и он расправился с ним так хорошо в прошлом, которое она забыла. Она чувствует укол вины, когда смотрит на него теперь, увидев его широко раскрытые глаза, прикованные к ней, как будто она его спасательный круг на земле.       В течение краткого времени она задается вопросом, зачем он пришел сюда, но затем ответ оседает в ней с полнейшей уверенностью. Он здесь ради нее — для того, чтобы побыть с девушкой и «насладиться» тем, что пугает его. Он здесь вопреки страху, из-за чего он едва может дышать, и хотя его разум кричал, что ему абсолютно не стоит этого делать. Он здесь, несмотря на все это, ради нее.       Осознание посылает поток тепла через нее, но оно также делает что-то другое. Оно вдохновляет ее и бросает ей вызов. Тобиас продолжает рисковать, чтобы попытаться сблизить их, в то время как она постоянно отталкивает его, потому что боится снова обжечься.       Ее взгляд фиксируется на нем, когда она думает о мужестве, которое было у него, приглашая ее на свидание и говоря, что он хочет попробовать снова, позвав к себе на разговор, который не может быть легким для него. И вдруг Трис хочет быть храброй — сделать так же, даже если это только на мгновение…       Ее тело решает все быстрее, чем разум, когда она наклоняется вперед и прижимает свои губы к его. Действие влечет за собой все сомнения, которые находятся на поверхности, но оно также привносит странную уверенность. Трис прожила десять лет, думая, что у неё никогда не будет второго такого шанса. И теперь, что бы ни случилось далее, по крайней мере, она будет считать это хорошим завершением.       Тобиас замирает от тесной связи, его дыхание останавливается, и глаза расширяются еще больше, но затем он притягивает её к себе, присоединяя к себе ее губы, как будто она вода, которую он нашёл в бескрайней пустыне. Они целуются глубоко, из-за чего невозможно помнить какой-то страх. Её тело реагирует, когда его руки обвивают ее, и их рты соединяются с интенсивностью, что она не может вспомнить, когда испытывала такое с кем-то другим.       Они не останавливаются на одном поцелуе, вместо этого повторяя жест, все глубже каждый раз, на протяжении нескольких минут, когда кабинка раскачивается взад и вперед и воздух устремляется мимо них.       Когда они, наконец, заканчивают от необходимости получить воздуха в легкие, он смотрит на нее с каким-то напряженным благоговением. Его пальцы легонько ласкают ее лицо.       Она прочищает горло, чувствуя необходимость отодвинуть какие-то ожидания, что он может себе напридумывать:       — Просто, чтобы прояснить: это не значит, что мы снова вместе, — Трис чувствует румянец, поднимающийся вверх на её лицо. — Я просто хотела сделать это.       Тобиас медленно кивает, улыбка начинает формироваться, несмотря на ее слова.       — Ладно, — бормочет он, когда наклоняется вперед, касаясь кратко ее губ снова. — Но просто, чтобы прояснить с моей стороны: ты можешь делать это в любое время, когда захочешь.       Она смеется, и он смеется тоже, как он начинает оставлять легкие поцелуи вдоль ее подбородка к уху.       — Знаешь, ты по-прежнему лучше, чем кто-либо другой, — шепчет он в ее кожу.       — М-м-м, — пальцы Трис зарываются в волосы Тобиаса, держа его близко к себе, когда она наслаждается ощущениями. — Это потому, что у нас был первый поцелуй, — она наклоняет голову, предоставляя ему лучший доступ. — Мы выяснили, что нам нравилось быть вместе, так, конечно, больше никто на свете не будет хорошим.       Тобиас останавливается, видимо, от её слов. На его лице ухмылка, когда он отстраняется достаточно далеко, чтобы встретиться с ней взглядом.       — Ты думаешь, что это верно и в «других вещах» тоже?       Комментарий вызывает новый смех у Трис.       — Мы не выясним это сегодня, Тобиас.       Его глубокий смешок греет ее, когда он притягивает ее в объятия снова, улыбаясь нежно.       — Не проблема, — шепчет он, прежде чем коснуться ее губ. — Я более чем доволен этим.

***

      Квартира Тобиаса компактная, но хорошо продуманная. Входная дверь выходит в уютную гостиную, которая, в свою очередь, содержит кухню, а рядом с ней спальню. Предположительно, ванная комната присоединена к спальне, поскольку она не может видеть ее.       У Трис нет времени, чтобы позволить её нервозности взять верх над ней, потому что едва они входят в дверь, перед ними оказываются две кошки, приветствуя их. Трис улыбается, видя их, наблюдая, как полосатый останавливается поглазеть на нее, неуверенно поднимая спину. С другой стороны, белый кот мгновенно трется о ее ноги, мяукая, высоко поднимая хвост, когда она перемещается между ними двумя счастливо.       Ее бывший парень наклоняется вниз, хватая белого кота, поглаживая его ласково секунду.       — Это Марвел, — говорит он Трис, когда он держит кошку на вытянутых руках. Марвел продолжает мурлыкать, утыкаясь головой в его руку, будто к другу.       Трис улыбается, когда кот хватается лапой за неё, желая достать ее другой. Тобиас усмехается, пожимая плечами, отдавая ей Марвела, и она берет его, когда он приближается ко второму животному.       — Давай, ДС, — бормочет он, как успокаивает своего второго любимчика. Судя по тому, как кот смотрит на нее настороженно, он не настолько любит незнакомцев, как Марвел.       Тобиас поднимает его, потирая шею, чтобы успокоить его, что все в порядке, прежде чем протянуть его чуть в направлении Трис. Он быстро отводит его в сторону, когда ДС шипит и начинает дико бороться.       — Ладно, — говорит Тобиас, когда кот выпускается его из хватки и быстро убегает. — Я думаю, ты встретишь его позже.       — Кошки обычно любят меня… — бубнит Трис, смотря перед собой с оттенком грусти. Несмотря на то, как Марвел мурлыкает и трется головой об нее, она не может избавиться от чувства какого-то отклонения.       — Он просто не привык к другим людям, — Тобиас произносит быстро, пытаясь успокоить ее. — И он еще слегка контуженный от переезда.       Она осматривает скудно оформленные апартаменты, его коричневый кожаный диван и кресло в форме буквы «L» вокруг журнального столика.       — Компания дала мне выбор: перевезти все сюда или купить все новое, — он пожимает плечами. — И поскольку у меня не было ничего, что меня заботило, я подумал, что это будет хорошим шансом — заменить мою мебель, поэтому с собой я почти ничего не привёз, — он протягивает руку, чтобы пальцами потереть шею Марвела. — Я не думал о том, что это повлияет на кошек. Они отправились в совершенно новое место со всеми новыми вещами и не знакомыми запахами, что свело их с ума.       Трис кивает, вспоминая из своего детства, что кошки гораздо более привязаны к своей территории, чем собаки. Тем не менее, она должна признать, что некоторая небольшая часть ее рада, что мебель у Тобиаса новая. Таким образом, ей не придется представлять его на ней с другими женщинами.       — В любом случае, — он продолжает, указывая на диван, когда выражение его лица становится более мрачным, — присаживайся.       Трис, с трудом сглатывая, вдруг остро осознает, зачем она здесь. Они уже откладывали этот разговор так долго, как могли, и она это знает, но это не сделает его легче.       Она притягивает Марвела близко к своей груди, когда сознательно садится в середине диванчика, не оставляя достаточно места для Тобиаса рядом с ней. Она не может обсуждать это с ним прямо рядом с ней.       Он понимает это, без подсказок, и затем мостится на кресле, немного слишком в вертикальном положении, чтобы быть в своей тарелке. Они молчат почти минуту, оба далеко за пределами нервозности, в то время как громкое мурлыканье Марвела заполняет комнату. Они следят за ним, когда он ходит взад и вперед по всем ногам Трис, трется о ее бока и руки, прежде чем, в конце концов, свернуться клубочком у нее на коленях.       Есть что-то утешительное в его присутствии и в его мурлыкании, проходящем по всему её телу. Это дает ей мужество, чтобы, наконец, посмотреть на Тобиаса.       Его взгляд уже на ней, а выражение лица серьезное.       — Я предполагаю, что ты хочешь начать, — говорит он мягко.       Она закрывает глаза на секунду, глубоко вздохнув, пробуя выяснить, с чего начать. То, что выходит из ее рта, для неё очень неожиданно.       — С каким количеством женщин ты встречался?       Тобиас хмурит брови, и она может сказать, что он не ожидал именно такого вопроса. Может быть, он предполагал, что она бы спросила что-то о них, затем он и позвал её, но она знает себя достаточно хорошо, чтобы понимать, что она должна знать это.       — Ты правда хочешь, чтобы я ответил? — спрашивает он неуверенно. — Потому что я не хочу знать твой ответ на этот вопрос.       Трис кивает, кусая губы.       — Я не могу сделать это, не зная, во что ввязываюсь, Тобиас.       Он длительно вздыхает, откидываясь в кресле.       — Ладно, — его голос повышается. — Что ты хочешь знать? Сколько женщин я приглашал на свидания? С каким количеством я спал? Скольких я называл своими девушками?       В его тоне горечь, что заставляет в груди Трис все сжаться. Она не хочет слышать ответы на эти вопросы, хотя знает, что ей нужно. Она решает отложить это еще на несколько секунд.       — Кто-то забеременел от тебя? — спрашивает она вместо этого.       Это удивляет Тобиаса, возможно, потому, что она предполагает собственные переживания.       — Нет, — констатирует он вскоре, смотря на неё. — Не переживай об этом. Я всегда был осторожен.       Он безусловно желает попросить ее рассказать ему собственную историю, но он этого не делает, и она не предлагает. Трис не готова делиться этими ужасными двумя неделями, когда она препятствовала напору Питера в чем-то, к чему она была не готова — что произошло без презерватива. Это было невероятным облегчением, когда тесты оказались отрицательными, несмотря на то, что еще они показали.       Кивнув, она спрашивает:       — Хм, со сколькими женщинами ты… был осторожен?       Тобиас берет минуту, чтобы мысленно сосчитать, прежде чем сказать:       — Восемь.       Трис думает об этом. На первый взгляд это кажется много, хотя она знает, что восемь партнеров за десять лет — не запредельная цифра. Дело даже не в том, что это гораздо выше, чем у неё самой — пять. Она просто не хочет думать о нем с многими другими. Или одной, если на то пошло.       — Как долго ты был с ними?       — Шесть месяцев, день в день, — его рот кривится немного. — Она разозлилась, что я забыл наш шестимесячный юбилей, и она хотела знать, как я представлял себе наше совместное будущее, — Тобиас неловко разводит руками. — Ей не понравился ответ.       Трис задумчиво кивает.       — У меня происходило нечто подобное, — она слегка смещается в своем кресле от неприятных воспоминаний. — Ал сделал мне предложение на нашу годовщину, — она смутно догадывается, что все тело Тобиаса застыло. — А… Эм… Мы расстались, когда я ему отказала.       Ни один из них не говорит что-нибудь минуту, как она обдумывает, рассказать ли ему, как плохо она себя чувствовала после этого. Ал был так в нее влюблен, и она думала, что, может быть, она полюбит со временем и его. Трис хотелось этого, так или иначе, но реальность оказалась такова, что она никогда не испытывала к нему того, что чувствовала к Тобиасу. Так что, в конечном счете, когда ей пришлось сказать «нет», она понимала, что не сможет быть с ним. Будто она делала то же самое, что Тобиас сделал с ней, и она ненавидела мысль причинять такую боль. Она даже ни с кем не встречалась в течение очень долгого времени после этого.       Но, кажется, она не может сказать это вслух, вместо этого она спрашивает:       — Скольких из них ты любил?       Тобиас садится, не спуская с нее глаз, обдумывая, как ответить.       — Ни одну, — произносит слегка хрипло. — Ты единственная в этом списке.       Она скручивает пальцы, ее желудок сжимается от эмоций, которые эти слова вызвали. Трис не знает, какая ее собственная реакция была бы. Ей нравился Юрайя, конечно, и до сих пор тоже, но она не может сказать, что она была когда-нибудь влюблена в него. Наверное, это было с Мэтью, но все равно намного меньше, чем-то, что она чувствует к Тобиасу.       Она кивает немного беспокойно, перед тем как слова начинают воздействовать на неё. Если он действительно ее любил и оставил её не ради кого-то, тогда почему он уехал, в первую очередь?       Отчаянно, чтобы избежать конкретно эту тему чуть дольше, она спрашивает:       — Ты… Ты поймал какие-либо заболевания?       — Нет, — невозмутимо, — я чист.       Трис снова кивает, ее взгляд устремлен на журнальный столик.       — Ну, я думаю, ты был счастливее, чем я была, — она не может смотреть на него, не желая видеть выражение его лица. — Спасибо Питеру, я оказалась в двадцати пяти процентах населения, которые имеют герпес, — Трис заламывает ее в пальцы снова. — Это одна из легких форм, и у меня не было симптомов в течение длительного времени. А еще говорят, что мужчины обычно обходятся без симптомов вообще. Но я думаю, ты должен знать, во всяком случае, — она поднимает плечо. — Так что ты можешь решить, хочешь ли ты идти по этому пути.       Тобиас тих и неподвижен долгое время. Его голос хриплый, когда он, наконец, говорит:       — Я воспользуюсь своим шансом. — Она испуганно смотрит вверх. Он смотрит на нее спокойно, неопределенные эмоции горят глубоко в его глазах.       — Не просто говорить такие вещи, — огрызается Трис, вдруг злясь на него за столь многие вещи за пределами этого разговора. — Нужно подумать и решить, если это действительно того стоит.       Он мгновенно проговаривает:       — Я уже знаю, что ответить, — Тобиас отказывается отводить взгляд. — Ты хоть представляешь, сколько раз я думал о тебе все эти годы? О том, что у нас было? Сколько раз я мечтал найти тебя и попробовать снова? — он качает головой, его губы сжимаются в линию. — Я воспользуюсь своим шансом, Трис.       Теперь его очередь молчать, когда растерянность, надежда и страх отняли у нее способность говорить. Если что-то могло отпугнуть его — этого не произошло. Возможно, Кристина была неправа. И еще…       Трис качает головой.       — Тогда почему же ты бросил меня? — она не может убрать боль из своего тона. — Ты говорил, что любишь меня, снова и снова, и затем ты порвал со мной в один момент, когда ты встретил другую? Из-за кого ты сделал это?       Его брови хмурятся, будь то расстройство или замешательство, она не может сказать.       — Я не… Это не было… Никого не было, Трис.       Она смотрит на него.       — Я не дурочка. Я была тощая недоразвитая шестнадцатилетняя девчонка, но у меня было достаточно мозгов, чтобы заметить очевидное, — Трис не добавляет, что все остальные тоже это знали. Она ненавидела жалость, что ей приходилось видеть каждый день на лицах ее друзей.       Тобиас смотрит потрясенно, широко раскрыв глаза.       — Это так далеко от истины… — его тон приглушённый, и выражение его лица становится еще более потрясенным из-за этого. — Ты думала так все это время? — Её молчание отвечает на вопрос, и он качает головой яростно. — Трис, я ни с кем не встречаться два года, после того как мы расстались. Пока ты поступила в колледж в Чикаго и была с Юрайей, и я, наконец, понял, что мы не будем снова вместе.       Она поднимает цинично брови.       — Ты тот, кто подтолкнул его, Тобиас.       — Я знаю, но… — он опять качает головой, наклонившись вперед и опершись локтями о колени, когда он проводит руками по своим волосам. — Это было не потому, что я хотел, — он встречает ее взгляд, есть что-то похожее на отчаяние в его глазах. — Это потому, что Маркус начал «вытягивать дерьмо». Звонил мне каждый день и говорил, что он не будет оплачивать мою учебу, если я не стану идеальным сыном. Что я должен быть благодарен ему. Что я должен проводить каникулы с ним, делать все, что, он чувствовал, я должен, — он вздрагивает, смотря мимо нее теперь в ужасном состоянии. — Я знал, что станет только хуже и что я никогда не смогу освободиться от него, пока он оплачивает мои счета, — его голова падает обратно в его руки. — Поэтому я начал рассматривать варианты, — голос Тобиаса ровный — почти мертвый. — У меня была хорошая стипендия — вот почему я уехал туда в первую очередь. И я понял, что если я опустошу свои студенческие кредиты и буду много работать, я смогу справиться. С трудом, — он будто погружается в себя. — Но стоимость была ты. Я был в Бостоне, и я знал, что только через года я смогу вернуться, купив авиабилет. И даже тогда я знал, что я не хочу возвращаться сюда, где он был, — он вздыхает глубоко. — И тебе оставалось учиться два года средней школы, и у тебя были в колледже друзья. И ты любила свою семью, и я знал, что ты не хочешь оставлять их, — его голос дрожит теперь. — Я не мог заставлять тебя выбирать между мной и ими, — он смотрит вверх, его глаза пустые. — Это было бы нечестно по отношению… Поэтому, я сделал свой выбор.       Рот Трис открывается от шока, когда впервые она понимает, что на самом деле произошло.       — Тебе не кажется, что нужно было мне об этом сказать? — быстро задает вопрос.       Его голос напряженный:       — Я пытался сделать все правильно. Я думал, что буду бескорыстным, — он снова погружает свои руки в волосы. — Меня убивало то, что я совершил это, и все время ты думала, что это потому что… — он качает головой, не в силах закончить фразу. — Боже, Трис, ты та, с кем я сравнивал всех остальных, — на его лице написано отчаяние. — Ты милая, умная, смешная, забавная и язвительная одновременно, и ты абсолютно чертовски прекрасная. И я был молод, глуп, испорчен и так дико влюблён, и я не знал, что еще делать.       Он делает разочарованный звук, когда зарывается лицом в свои руки. Трис открывает рот, чтобы сказать что-то…, но её разум слишком быстрый, по сравнению с телом, чтобы надеяться догнать его. Как будто ее жизнь проносится перед ее глазами, когда весь сопутствующий ущерб от его решения проносится сквозь нее.       Она боролась с неуверенностью даже до него, убедившись, что большинству девушек этого возраста свойственно делать. Но когда он внезапно ее бросил, это подтвердилось, полностью поглотило ее. Она убедилась, что не достаточно хороша — что она никогда не будет достаточно хороша для того, кого любит. Что она не что иное, как короткая, обычная девушка в мире, наполненном красивыми женщинами.       Скорее всего, он разрушил ее способность доверять. Если бы он мог говорить ей о своей любви снова и снова, делая ее настолько уверенной в этом, а потом просто уйти, не оглядываясь назад, тогда как она может когда-нибудь верить кому-нибудь в чем-нибудь?       Трис теряет дар речи, когда он поднимается на ноги, продвигаясь к дивану, где она сидит. Он подталкивает ее в сторону, так, чтобы он мог сесть на диван рядом с ней. Марвел даже не сдвигается с места, когда она смещается.       Его руки обнимают ее, нежно и яростно одновременно.       — Трис, я никогда не хотел, чтобы ты чувствовала себя так, — он кривится, как почти выплевывает слова. — Тебе никогда, а кому-то другому — да, — он медленно качает головой, его глаза устремлены на нее. — Тебе определенно нет.       Она тяжело дышит, смахивая слезы, которые проливала столько лет, как она, наконец, умудряется произнести снова:       — Я хотела, чтобы ты позвонил мне тогда. Если бы я хотя бы могла слышать твой голос и поговорить с тобой, возможно, я бы поняла.       — Я не мог справиться с этим, — его глаза темные, блестящие в свете из окна. — Я просто не мог. Прости.       Трис медленно кивает, стараясь не произносить тысячи вещей, которые она всегда хотела прокричать ему, понимая теперь, что большинство из них никогда не были правдой.       — Тобиас, — шепчет Трис, — если мы собираемся попробовать еще раз, позволь мне принимать решения самой. Ты не должен делать это за меня когда-нибудь снова. Я хочу, чтобы ты понял.       Его глаза близко, когда он кивает. Существует глубокая печаль, запечатленная на его лице.       — Да, — бормочет он, — я наверняка понимаю это.       Она наклоняется к нему, с трудом понимая, что кот по-прежнему мурлычит на коленях, а руки Тобиаса плотно смыкаются вокруг нее. Невозможно понять, о чем думать: многое за последние десять лет резко перевернулось с ног на голову. Но когда она прячет своё лицо в его груди и наконец-то отпускает напряжение, которое хранила десять лет, все, о чем она может думать — он и вправду любит ее. Может быть, отдохнуть от всего этого будет самым приятным.