Soldier of fortune and his Victory

Казалось бы, этих слов я ждала долго, а учитывая последний несколько эксцентричный поступок, лишавший надежды на примирение по инициативе Джона. Мой солдат взволнованно смотрел на меня, распахнув во всё лицо аквамариновые глазища, озабоченно шмыгнул носом, в тысячный раз поправил воротник куртки, потеребил замок молнии, наконец-то нашёл применение конечностям, сунув руки в карманы. Вот оно – долгожданное счастье, Викки! Ну?.. - Тебе хотелось бы всё исправить? – насмешливый голос вырвался и упал лёгким камушком в плещущуюся рядом Темзу, а плотно сжатые до того губы искривились в улыбке, натянутой настолько, что вот-вот треснет. – А что исправлять, Джон? Разве то, что было между нами, имеет какую-то ценность? Заткнись, полоумная кретинка! Закрой свой рот! Морщины собрались на лбу Ватсона, показывая верх удивления и растерянность. - Прости, я тебя не понимаю… А меня прорвало, как перепившую учительницу на выпускном. Не веря собственным ушам, я продолжала нести несусветную чушь и ересь, которую и не планировала говорить: - Джон, когда я покидала в предпоследний раз Бейкер, я просила решить тебя один маленький, но важный для меня вопрос: кто для тебя я? И сейчас я хочу услышать своё определение, в конце концов! Надеюсь, твоя подружка Шарлотт дала совет и рекомендации по поводу моей персоны? Ладонь капитана взлетела ко лбу, и приглушённый вопрос прервал тираду: - Чего ты добиваешься? Скандала? Мой разум отметил металл в голосе бывшего военного, но судорожные посылы мозга и крики адекватности на задворках сознания были затоптаны обидой и злостью. Причём, обидой не на Джона, а на треклятого детектива! - Скандал? Он мне не нужен, просто, чёрт побери, Джон… Это смешно! Либо ты сейчас же, сию минуту, говоришь мне, что влюблён, либо я видала всего тебя, с твоими аквамариновыми глазами у трах***ой матери! Пара прохожих в шоке шарахнулись от нас. - Виктория, успокойся, - обалдевший Джон поспешил выхватить из моих рук пакеты и попытался пощупать лоб, с нежным и обеспокоенным видом, смещая внимание на то, что этот чёртов доктор притягивает и манит меня уже несколько месяцев. – С тобой всё в порядке? - Да пошёл ты со своей заботой! – рявкнула я, отшатываясь от мужчины. Господи, что я творю?! Какое «в порядке»?! - Нельзя, Джон, быть таким милым, сдержанным, подходящим и в тоже время абсолютно ровным, чуть ли не хладным, как труп! – я распахнула пальто, пытаясь спастись от жара горячки. – Говори уже что-нибудь и покончим с этим! Мы замерли. Пальцы Джона всё ещё держали ручки пакетов, притягивая, таким образом, меня к нему. Родное, открытое лицо солдата было так близко, а глаза изливали столько непонятной мне грусти и нежности, что горло схватило ледяными тисками, перехватывая дыхание. - Я влюблён в тебя, Виктория. По уши влюблён. Наконец-то! Радость дрожью побежала по телу, и я уже хотела ответить ему, что тоже влюблена до одури: - Тогда, переспи со мной. ТЫ СПЯТИЛА?! Джон, в целом, отличался редкой невозмутимостью, ещё бы – поживи с Шерлоком и разучишься удивляться – поэтому представить искреннее изумление на его простецкой физиономии сложно. Здесь же я наблюдала, как невероятно, всего за пару мгновений вытянулось его лицо, словно у утконоса. - Что? - Тебе не кажется естественным этот процесс? Или ты меня не хочешь? – с претензий в голосе спросила я, складывая руки на груди, оставляя стоять Джона с пакетами наперевес. - Нет, почему же… А где, когда? – пролепетал Ватсон, с сомнением поглядывая на меня, пытаясь понять, сошла ли я с ума или тонко издеваюсь над ним. - Сейчас. До меня ехать далеко, а до Бейкера в самый раз. Поехали? Именно в этот момент сияющая, как медный грош, перед получкой Лидия присоединилась к нам. - Спасибо, Джон, – поблагодарила она мужчину, забирая из рук пакеты. – Ну что, какие планы у вас? - Мы с Джоном едем на Бейкер-стрит, чтобы там заняться сексом, – отрезала я, не сводя глаз с доктора. А я сегодня счастливчик. С удивлением не удивляемых людей, таких, как Лидия и Джон, мне повезло в двойном объёме. Подруга раскрыла рот, закрыла и, прищурив глаза, не смогла выдать ничего, кроме: - Э… Я поздравляю вас! - Наконец-то я вас нашла! – подлетела к нам полуитальянка, обхватывая Лидию за плечи со спины и жемчужно улыбаясь в тридцать два идеально ровных зуба. – Ой, здравствуйте, Джон… - пискнула она, замечая Ватсона. Джон мотнул головой и, всё ещё пребывая не в себе, обернулся к Сэнди, одаривая ту офигевшим взглядом. - Простите за ночь, мне дико неудобно перед вами, обычно… Меня не сразу тошнит при знакомстве… - Сэнди, всем наплевать на твои привычки сейчас, – повернулась Лида к ней. – Говори: «До свидания», - и пошли выбирать тебе шторы… - А Виктория… - непонимающе уставилась на меня средиземноморская красавица. - А Виктория с Джоном едут заниматься любовью на Бейкер-стрит, - как само собой разумеющееся втолковывала Лидия Сэнди на манер разговора дочки и матери. Огромные глаза полуитальянки стали ещё больше. - Пока, Виктория. Удачи, Джон, – простилась с нами Лидия, уводя за локоть Сэнди. Стоило им отойти шагов на десять, как я выхватила удивлённый восклик в толпе: - Не может быть! Видимо, сегодня я удивила ещё и Сэнди, но с ней это сделать совсем не сложно. - Так мы едем? – тоном, не терпящим отказа, произнесла я. - Конечно… - Ватсон растерянно развёл руками, двигаясь с места, к которому прирос. – Только ты уверена, что хочешь этого? - Да. И метро, Джон, в другой стороне… *** Безумие, охватившее меня, не отступало: ни в метро, ни на улице, ни на подходе к квартире. Говорить я не могла, в горле было сухо-наждачно и хотелось сквернословить по поводу и без. Джон тоже молчал, хоть и замечал, как меня колотит. Здравый смысл забился в угол на периферии сознания. И что-то внутри, конечно, кричало: «Оостановись!», - но нет. Впечатывая каблуки в лакированные доски лестницы, я шла на второй этаж, демонстрируя уверенность. Гостиная слепила солнцем, льющимся из окон, и мешала дышать пылью разбросанных книг. Я остановилась посередине комнаты и скинула с плеч пальто, отбрасывая его на ближайшее кресло: - Итак, я сегодня дождусь от тебя решительных действий? - Виктория, может, мы присядем и поговорим? - Уже достаточно сказано, Джон. - Тобой – да. Мной нет. Тогда я скажу, а ты послушай… - Ватсон расстегнул куртку, оставаясь в тёмно-синем джемпере и вельветовых штанах. – Мне не нравится, что сейчас происходит. Поверь, я совсем не против того, чего ты требуешь, но нужно ли тебе это? Не пожалеешь, когда придёшь в себя? Мне больно осознавать это, но такое твоё поведение целиком и полностью моя вина… - Ты слишком много на себя берёшь, раз думаешь, что имеешь на меня такое влияние, – царапнула я, понимая, что он прав на сто процентов. – Это моё решение, я его обдумала, я, вообще, склонна к размышлениям… - О, да! Конечно, ты обдумала. Да в мире нет ничего хуже женщины, которая что-то «обдумала»! – вскочил Ватсон с подлокотника кресла. – Это всегда пахнет алкогольными запоями, валерьянкой и выносом мозгов! Я опешила. Кричащий Ватсон? Раздражённый? И эти эмоции вызвала у него я? Боже мой… Но вспышка длилась мгновение, и вот он уже взял себя в руки, вернулся в кресло, опёрся рукой об подбородок и устало смотрел на меня. - Я просто не хочу быть ещё более виноватым перед тобой. Я и так виноват во многом. В нерешительности, бездействии, неуверенности в тебе. Я не понимал, какая ты, и не хотел спешить допускать тебя в свою жизнь, тем более, после вашей перепалки с Шерлоком… Я засмеялась, пытаясь этим спастись от слёз: - То есть я прошла все испытания и стала достойной тебя? Достойна до такой степени, что ты будешь встречаться со мной без благословения Шерлока? - Ты всё переворачиваешь на китайский манер, Виктория. Я сам сложный человек и, поверь, неизвестно, кто на самом деле невыносимей: Шерлок, напоминающий гениального, но невоспитанного расшалившегося ребёнка, или я - закалённый солдафон, с педантичностью врача и странными семейными отношениями. - Джон, если ты не понял до сих пор, как я дорожу тобой, то ты слепой, – злясь на себя за вхождение в образ героини мелодраматических картин, севшим голосом произнесла я. – И мне плевать, что там у тебя не сходится. Я хочу быть рядом с тобой. Улыбка коснулась губ мужчины, освещая лицо, играя искрами в прозрачных глазах. - Я… прости меня. Просто прости, – Джон подошёл ко мне и обнял, как когда-то в детстве обнимал отец. И было так здорово уткнуться носом в тёплое и крепкое плечо… - Давай, я заеду к тебе вечером, – мягко прошептал Джон, целуя в висок. Он такой… Прекрасный! Разве могла я подумать, что всё закончится так? - Подожди, - я с трудом отклеилась от него. – Я приехала сюда для определённой цели. ЗАТКНИСЬ, ИДИОТКА, ЗАТКНИСЬ! - Виктория, хватит. Уже не остроумно… ЗАМОЛЧИ, ДУРА! ЗАМОЛЧИ! Я отскочила от Джона, как резиновый мячик. - Всё понятно. Наплести можно, что угодно, а…. Да ну тебя! – я схватила пальто и направилась к двери, но по дороге обернулась и бросила: - Ты всё-таки гей. Я не успела сделать и шага, как была перехвачена. Резко и грубо Джон развернул меня к себе и поцеловал так, что воздуха тут же стало не хватать. Пальцы разжались, пальто выпало из рук на пол. Он прижимал к себе, обхватывая талию одной рукой, пока вторая запуталась в волосах, не давая отвернуть голову. Боже, как будто я бы хотела отвернуться! Он утаскивал меня за собой вглубь комнаты; широкие ладони, изучающие спину, бока, сжимающие грудь через тонкую и шершавую ткань блузки. Мягкие и чуткие губы, покрывающие поцелуями шею, жаркие выдохи в кожу там, где начинается вырез. Порывистые шаги назад по три, как в вальсе, чёрт побери. Раз-два-три. И блузка распахнута, на оголённую талию ложатся ладони, дыхание обжигает грудь. Раз-два-три. И мои руки отшвыривают джемпер, с силой впечатываются в плечи. Раз-два-три. Задирается юбка, пока губы Джона сминают мои. Раз-два-три. Мы падаем на стол. С грохотом обрушиваются книги, чашка с недопитым кофе, журналы, какая-то лабораторная хрень и скрипка Шерлока, не убранная в футляр. Она возмущённо взвизгнула, с восхитительным «блямсом» падая на пол. Этот «блямс» и прервал нас. Джон, нависающий надо мной, перевёл взгляд на пол. В глазах читался если не испуг, то замешательство точно. - Только посмей спасать любимую игрушку своей подружки, и я оставлю тебя без волос! – прошипела я, обхватывая бёдра мужчины ногами. - К чёрту, – согласился он, возвращаясь ко мне. Так нельзя, нельзя, Джон! Нельзя так хорошо целоваться, нельзя так тонко чувствовать моё желание, нельзя быть таким нежным, оставаясь страстным, как ты мог не быть моим всё это время! Как ты мог?! Ладонь мужчины ползёт к колену, ныряет на внутреннюю сторону бедра, ложится на низ живота под юбкой, стаскивает бельё. Я уже себе не принадлежу, и становится страшно: почему я так раскованна, ни капли не смущаюсь, хоть это на меня совсем не похоже? Что ты сделал со мной? Дыхание срывалось в такт сердцебиению, ощущение от скольжения пальцев по его макушке, мягкие волосы, тронутые щетиной щёки, которая покалывала декольте, заставляя ворочаться в груди истоме. Дыхание в такт сердцебиению… Его сердцебиению! Я чувствую, как бьётся сердце Джона под моей рукой. Ничего не осталось, поздно останавливаться и не нужно торможения и возвращения рассудка, пожалуйста. Первый же толчок рассыпал звёзды перед глазами, затылок больно поймал край стола, но до боли ли сейчас? Прикусанные губы не могли пропустить все стоны, рвущиеся из нутра, а руки бестолково метались, пытаясь зацепиться за воздух и спасти себя от падения куда-то… Вспышками, электрическими разрядами, прошивающими всё тело, движения мужчины убивали и возвращали к жизни, сметая приличия к чёртовой матери. Скрипел стол, половицы, да и сама квартира стонала и сливалась в одну разноцветную кляксу. А он, словно читающий мысли, ловил каждый мой всхлип, дрожь, просьбу в бессильно раскрытых губах. Нет мыслей, нет сил, нет никаких желаний, кроме одного – стать его частью, прирасти намертво и быть рядом. И пусть все говорят, что угодно! Мы будем вместе. Потому что без него никак нельзя… *** - Вроде всё убрали, да? – придирчиво осматривает Джон комнату, пытаясь найти изъян в идеальном порядке. - Джон, мы убрали всё, даже то, что было разбросано не нами, – я подошла к нему и обняла за плечи. – У вас никогда не было такого порядка в квартире. - Наверное, ты права, - улыбнулся в ответ Ватсон. – Может, попьёшь чаю? Мой солдат мягко прижался губами к внутренней стороне ладони, заставляя спину покрыться мурашками. - Нет, знаешь, у меня ещё много дел… - залепетала я. – Лучше ты ко мне загляни. Вечером. На лестнице послышались шаги. В комнату вошёл Шерлок, на ходу расстёгивая пальто и стягивая перчатки с рук. Он не удостоил взглядом новую персону, придавая мне не больше значения, чем каминной полке. Холодный взгляд совершил круг почёта по комнате, и на лице статуи командора мелькнуло подобие улыбки. - Привет, Шерлок! – поздоровался Джон. - Привет. В следующий раз, Джон, я попрошу пользоваться тебя спальней для подобных целей. Для этого у тебя и существует отдельная комната. - Мы учтём Ваши пожелания, мистер Холмс, – ответила я за Ватсона. – Кстати, здравствуйте. Я прямо и уверенно посмотрела в глаза детектива. - Доброго дня, Виктория, – вежливо, но сквозящей ненавистью ответил Холмс, провожая нас взглядом. Ну что, мистер Шерлок Холмс? 1:1.