Soldier of fortune and his Victory

Дверь тяжело захлопнулась, и я с выдохом облокотилась на неё. Рождество — это чудесный праздник, полный лживых надежд, ненужных подарков, вкусной еды и милой суеты родственников, которые переспрашивают имя твоего бойфренда, ставшего бывшим уже почти пять лет назад. Я люблю чрезвычайную традиционность этого праздника, как люблю поездки к маме с отчимом в северную глубинку, где до сих пор возможно надраться в пабе всего за пять фунтов, но в этот раз я решила не оставаться там до нового года. Поэтому мы с Бадди, загруженные праздничной едой и лишними килограммами, прибыли домой. Квартира встретила нас запустением, что совершенно не радовало, поскольку хаос в душе и вокруг стал привычным за истёкший месяц. Он не нёс уюта или умиротворения, как раньше. Он нёс… Да ничего он не нёс. Господи, Боже мой. Как мне на всё насрать. Кое-как распихав по углам вещи, а контейнеры с едой - в холодильник, я рухнула на кровать вместе с запакованным в вощённую бумагу маминым пирогом. Пёс присоединился ко мне, рассчитывая получить свою долю выпечки. Стоило собаке прыгнуть на постель, как она захлебнулась в скрипе. — Да, дорогой… — Обратилась я к Бадди. — Рождество сказалось на нашей фигуре. Может, нам стоит отказаться от хлебобулочных изысков? С подбородка пса мне на коленку капнула слюна. — С другой стороны — ты прав! Жизнь так коротка и с чего бы нам отказываться от маленьких слабостей? — Согласилась я с Бадди и увлечённо зашуршала бумагой. От еды и целлюлита меня спасла настойчивая трель звонка. Я закатила глаза и пошла открывать дверь. У порога стояла Сэнди, разряженная в пух и прах: благородный бархат малахитового платья выгодно подчёркивал белизну кожи, а приталенный крой был будто создан для роскошества языческой фигуры подруги. Я остолбенела на пороге, не зная, что сказать, поскольку: — Сэнди была необыкновенна хороша; — Сэнди в Рождество и до самого конца каникул, по традиции, должна была пребывать у родных в Риме; — Мне было ужасно неловко принимать её в растянутых джинсах и поношенной водолазке с пятном соуса на животе, брызнувшим в процессе разламывания пирога. — С Рождеством и наступающим новым годом! — Радостно пропела подруга, что есть силы пытаясь скрыть ужас в глазах, который вызвал в ней мой внешний вид. — Ага. С Рождеством. — Ответила я, осознавая, что моя квартира, в которую я должна буду пустить Сэнди, выглядит ещё гаже, чем её хозяйка. К чести знойной полуитальянки она даже вида не подала, что окружающий её бордель из кучи наваленных вещей, обуви, книг и праздничных коробок (про собачью шерсть и пыль лучше вообще не упоминать) напугал её или заставил усомниться в моей адекватности. Она бесстрашно присела на ставший шерстяным пуфик и завела светский разговор: — О, Викки! Я увидела в твоей квартире свет и решила зайти. Какая удача, что ты здесь. Ведь обычно ты проводишь все праздники у мамы? — А ты разве сама не должна быть в Риме? — Спросила я, пытаясь руками прикрыть пятно на животе. — Нууу, знаешь, мне пришлось вернуться раньше. Вызвали с работы, — бодро соврала недоитальянка, и я сделала вид, что поверила ей. — Самое интересное, что у нас всех произошли удивительные события: Лорен осталась в это Рождество в Лондоне — её родители затеяли ремонт и приехали на празднике к ней, а Лидия осталась в городе… — Лидия в городе? — Крайне удивилась я, прекрасно зная, что предпраздничная суета, как и зимние праздники вызывают у подруги аллергию, из-за чего она сматывает удочки и улетает во Францию уже в конце декабря на целый месяц, предпочитая праздникам уединение зимней Ниццы. — Да, вот как-то так у нас всех… Немудрено, что ты не знаешь, ведь ты целый месяц не подавала о себе вестей, — в голосе Сэнди прозвучало беспокойство и плохо скрываемое волнение. — Кстати, Лорен совсем не далеко отсюда. Может, я позвоню ей, и она подойдёт? Она так будет рада тебя видеть. Я не видела смысла говорить «нет». Потому что в этой заранее запланированной акции, которая — увы! — произошла при участии мамы, мне была отведена определённая роль. Роль глупого ребёнка, сбившегося с пути. Именно поэтому спустя час Лора зло надраивала посуду на моей кухне и её возмущенное контральто разносилось по всей квартире: — Так себя запустить! Из-за какого-то мужика! Да даже из-за Ватсона! Лидия, проверь внимательно, может у неё и клопы завелись?! — Всё не так ужасно, — сообщила та, заходя в кухню с мешком для мусора.— Пустых бутылок, шприцов, таблеток, как и тараканов с клопами нигде не обнаружено… — Зато упаковок от чипсов, китайской еды и пиццы более, чем достаточно! — Прозвенела из спальни Сэнди. — Викки, как так можно? Если бы я столько жрала, то давно перестала бы проходить в дверной проём! — Это не самое жуткое, — заметила Лидия, включая пылесос. — Поправиться ей давно не мешало. Комментировать происходящее я не могла. Во-первых, моя полы тяжело что-либо сказать, а во-вторых, сказать мне было нечего. За месяц я превратилась в землеройку или крота. Хаос, бардак, лень, наплевательское отношение к миру и желание есть — вот те столпы, на которые опиралось моё существование. Только теперь, когда эта троица шумных и слишком активных женщин нагло вторглась в моё жилище, я увидела себя со стороны. Мне стало стыдно. Потому что они были правы. — Ну, собаку-то не надо, — всё же вступилась я за Бадди, которого Лидия яростно обрабатывала пылесосом. — Не надо, как же! На себя плевать, но животное не мучай. Странно, что он с тобой плесенью не покрылся. Спустя ещё час приборка дома была закончена, а весь мусор вынесен. На моё предложение вынести меня, как главный элемент беспорядка, общественность выразила возмущение.Мы сели в гостиной и чинно разлили по чашкам чай. Всюду пахло мылом, и мне казалось, что чистящее средство скрипит на зубах, а глаза слезятся от порошка. В абсолютной тишине в мою чашку закапали слёзы. Никто ничего не сказал, все молчали. И это было абсолютно верно. Прошло пятнадцать минут, а может час, когда Лорен наконец нарушила тишину: — Виктория, мы всё понимаем. Поверь нам. — Она серьёзно посмотрела на меня и вытащила сигарету из пачки. — Мы дали тебе время, пытались не мешать. Но больше бездействовать нельзя. Ни тебе, ни нам. — Я понимаю, да. — Я закусила губу, стараясь не зарыдать сильнее. — Это смешно. И стыдно. Но я… я… просто ничего не могу, не хочу. Я словно потеряла весь смысл. — Это не смешно. — Пророкотала Лора. — Такое прозябание обычно заканчивается ожирением и остановкой сердца в пустой квартире. — Какая остановка сердца? — Перебила Лидия. — Скорее всего она заснула бы в ведре с мороженным и захлебнулась им. Я не выдержала и хрюкнула, представив собственный некролог. — Одним словом, Викки, — вступила Сэнди. — Всё. Кончено. Достаточно пролито слёз и не надо оставаться в том моменте жизни, где мы страдаем. Полуитальянка подошла ко мне и крепко обняла: — Принарядись, дорогая, и поехали с нами. Напьёмся сегодня и потанцуем на славу! — Так-то лучше! — Хлопнула себя по коленке Лора. — Лидия, доставай бутылку вина, а ты тащи все свои самые крутые шмотки. Будем собирать тебя в клуб. И эта предновогодняя ночь запомнится нам на долго…