Шалость удалась! Нокс!

То, что завтрак был плохой идеей, Римус понял спустя несколько минут после принятия зелья Снейпа. Люпин не имел понятия, что зельевар туда намешал, найти подобное варево в книгах оборотню так и не удалось. Правда, это было совсем неудивительно. В доме Люпина было слишком мало книг о зельях, а большая часть тех, что были, настолько стары, что едва ли могут предоставить сведения о современных разработках в области зельеваренья. Он бы даже не удивился, если бы узнал, что это зелье изобретено самим Северусом, а Римус просто подвернулся под руку как подопытный. Римус выпил его, как и было сказано, за час до слушания, которое, спасибо Мерлину, не перенесли, и тут же почувствовал, что завтрак настойчиво просится обратно. Желудок будто сжимала невидимая рука, выворачивая внутренности. Тошнота подступала к горлу, и Римус очень надеялся, что к моменту начала слушания это пройдёт. Будет совсем уж неловко, если его вывернет перед Визенгамотом. И ладно бы просто неловко, так ещё и подозрительно. Даже если предположить, что зелье Снейпа не оставляет в организме следов, можно догадаться, что здесь что-то нечисто. И уж тогда ни Люпин, ни Северус, ни Дамблдор не смогут оправдаться. В Министерстве Магии Люпин был за пятнадцать минут до начала заседания суда. На его потрёпанной мантии красовался значок с именем и целью визита, палочка была зарегистрирована на посту охраны, а сам Люпин проверен на наличие чего-либо запрещённого или подозрительного. Больше всего Римус переживал, что зелье, всё ещё вызывающее неприятные ощущения, обнаружат ещё на входе, но к счастью этого не случилось. В зал суда Люпин тоже не торопился. Волнение, отсутствовавшее с момента получения письма, наконец, дало о себе знать, и Римусу казалось, что сейчас он не сможет удержать даже перо — так сильно дрожали руки. Это было крайне странно, Люпин не мог понять, чего именно он боялся сейчас. Азкабана? Да, серьёзный повод понервничать. Даже Люпин, не особенно ценивший собственную жизнь, не желал заканчивать её так. Уж лучше Авадой в сердце, чем дни, месяцы и годы рядом с дементорами. Сумасшествие и жизнь в вечном кошмаре нисколько не прельщали. Это гораздо хуже смерти. У входа в зал суда Римус остановился, оглядевшись. Будет ли здесь Дамблдор? И кто ещё из Ордена Феникса будет присутствовать? Люпин надеялся, что никого. Наличие кого-то знакомого будет лишним поводом выдать и себя, и этого самого «кого-то». По легендам, в которые, разумеется, давно никто не верил, Люпин не должен быть лично знаком ни с кем, кто работал в Министерстве. Исключение составляла, разве что, семья Уизли, в частности — Артур. Конечно, был ещё Грозный Глаз, но его уже не считали сотрудником Министерства. Глубоко вдохнув и немного уняв дрожь в руках, Люпин вошёл в зал, сразу приметив кресло посередине. С подлокотников его свисали цепи, уже сейчас выглядевшие довольно устрашающе. Последний раз Римус был здесь, когда осудили Сириуса. Какая ирония, теперь на месте Сириуса будет он. Стоящий у входа в зал суда мужчина, приметив, должно быть, значок на груди Римуса, грубо подтолкнул его в сторону кресла с цепью, будто старался указать Люпину его место здесь. Римус перенёс это молча и совершенно невозмутимо. В Министерстве ему никогда не были рады, что уж говорить о банальном уважении к личности. Радовало уже то, что ему назначили слушание, а не просто упрятали за решётку, не выясняя причины. Должно быть, при Фадже так и случилось бы, но Скримджер был гораздо умнее. Люпин со вздохом сел, оглядываясь вокруг. Тошнота немного отступила, но Римус всё равно был уверен, что есть сегодня не будет. Хотя, может, есть ему и не придётся. Мало ли где он окажется через несколько часов. В зале всё появлялись и появлялись люди. Люпин с удивлением смотрел, как служащие Министерства заполняют места. Неужели стольких собрали лишь для того, чтобы послушать одного оборотня, даже не успевшего получить какие-либо конкретные обвинения? В толпе мелькали знакомые лица, кого-то Римус встречал лично, кто-то был знаком по газетным снимкам. Эта суета начинала действовать на нервы, и Люпину захотелось закрыть глаза и дождаться удара молоточка в руках министра. Но Римус заставил себя наблюдать за толкотнёй людей, слушать гомон многочисленных голосов, сливающихся в общий шум. Изредка оборотень мог слышать отдельные слова, вроде «ужас», «не понимаю», «работа», «доказательства». Периодически Римус позволял себя поглядывать на дверь. Чего он ждал, прихода Дамблдора или момента, когда дверь эта закроется, перекрыв все пути к отступлению? Дамблдор, как и обещал, появился. Совершенно спокойно, за несколько минут до начала заседания, словно так и было задумано. Министр, если и был недоволен, никак эти эмоции не выказал, а Римус облегчённо вздохнул. Он не знал, почему так происходит, но присутствие Дамблдора давало некую уверенность в том, что всё закончится хорошо. Директор Хогвартса уже долгое время вёл за собой Орден Феникса и ещё ни разу не подвёл людей, доверившихся старику. И пусть Дамблдор не смотрел на Римуса дольше трёх секунд, Люпин чувствовал поддержку. Как только началось заседание, цепи тут же приковали Люпина к стулу. Приятного в этом было мало, но, в целом, Римусу к цепям не привыкать. Какие только методы он не испробовал, стараясь защитить других от внутреннего зверя. Без цепей, конечно, тоже не обошлось. — Ваше имя — Римус Джон Люпин? — прозвучал первый вопрос, на что Люпин незамедлительно ответил согласием. — Должен осведомить Вас, что допрос будет проходить с использованием сыворотки правды. Готовы ли вы добровольно выпить зелье? Люпин тихо хмыкнул. Потрясающий вопрос к человеку, у которого совершенно нет выбора. Ведь если Римус откажется, допрос всё равно будет проходить под сывороткой. Так в чём же смысл спрашивать? — Да, я готов, — отозвался Люпин, чувствуя неприятное покалывание в животе. Вскоре на язык Люпина капнули три капли безвкусной сыворотки, и Римус, на свой страх и риск, проглотил зелье. Мгновенно стало легко, будто все проблемы улетучились, голова работала очень медленно, хотелось просто говорить, говорить обо всём, а соображать и придумывать что-либо было почти невозможно. Видимо, это и должно было быть невозможно, но зелье Снейпа работало, позволяя Римусу собраться с расплывающимися мыслями и поймать крупицы помутнённого сознания. — Назовите ваше имя и возраст, — словно издалека раздался голос Скримджера, и Римус без заминки выдал ответ: — Римус Джон Люпин, тридцать шесть лет. — Вы являетесь оборотнем? — следующий вопрос тоже не поставил Люпина в тупик. Здесь врать было не нужно. — Да. — Как давно вы стали оборотнем? — В пять лет. Укушен Фенриром Сивым. В зале зашептались, но Министр быстро заставил присутствующих молчать. — Встречали ли Вы Фенрира Сивого после нападения на Вас? — Да, — слишком быстро отозвался Люпин, но тут же продолжил, пересиливая желание высказать всю правду о своей работе в стае. — Во время Первой магической войны. Римус чувствовал, что его язык начинает гореть как после жгучего перца, но обращать на это внимание было нельзя. Мельком глянув на Дамблдора, стоящего чуть в стороне, Люпин заметил, что тот слегка улыбнулся в бороду, одобрительно опустив голову. На какое-то время воцарилась напряжённая тишина. Она была почти ощутима. Люпин внимательно разглядывал Скримджера, пытаясь понять, на кого же он похож, но в голову так ничего и не пришло. — Насколько нам известно, во время Первой магической войны Вы сражались на стороне… — Скримджер на миг умолк, взглянув на Дамблдора, и перестроил вопрос. — Против Того-Кого-Нельзя-Называть. Вам поступали предложения сменить сторону? — закончил мысль Министр, а участники заседания притихли, внимательно глядя на Римуса. Но ответить Люпин не успел. В зале раздался громкий голос Дамблдора. — А разве это имеет отношение к вопросу данного слушания? — Я думаю, мистера Люпина не затруднит ответить на поставленный вопрос, — не растерялся Скримджер. — Если ему нечего скрывать, разумеется. Люпин тяжело вздохнул. Едва ли собравшихся в зале суда людей интересовало лишь нападение оборотней. — Мне, как и многим другим, поступали предложения сменить сторону, и я ими не воспользовался. А как это относится к нападениям оборотней, министр? — Ремус говорил спокойно, смотрел на Скримджера совершенно безразлично, будто они разговаривали о частых дождях в Лондоне, а не о кровавой расправе над десятками человек. — Здесь я задаю вопросы, мистер Люпин, Ваша задача — отвечать, — проговорил министр, вглядываясь в Римуса так, будто хотел просверлить взглядом дыру в голове подсудимого. — Вы когда-нибудь убивали людей? Вопрос был интересным и неоднозначным. Это понимали все. Множество пар глаз тут же уставилось на Римуса, который напрягся. Задавать подобные вопросы, как минимум, некорректно, но это едва ли волновало кого-то, кроме Дамблдора. Но Альбус не был здесь столь влиятельным, чтобы отклонять каждый неугодный их стороне вопрос. — Все участники войны так или иначе убивали, — абстрактно отозвался Люпин, чувствуя, как к горлу снова подступает тошнота. — О, не стоит увиливать, мистер Люпин! — воскликнул Скримджер. — Вы прекрасно поняли мой вопрос! Убивали ли вы людей в полнолуние? — раздражённо уточнил министр. «Да!» — хотел произнести Римус, но прикусил язык. Во рту был стойкий привкус перца. Горечь казалась мерзкой, тошнота — более ощутимой. Борьба с сывороткой правды точно не закончится для Люпина без последствий. Но его об этом предупреждали, жаловаться было не на что. — Нет, — коротко отозвался Люпин. В помещении становилось душно. Или это просто жар? Римус не мог бы сказать наверняка. — Но вы ведь не можете знать наверняка? — с напором спросил Скримджер. — Насколько мне известно, оборотни не помнят, что делали в облике зверя, так же, как не помнят, что они люди, когда обращаются в животное. Так можете ли вы с уверенностью утверждать, что не причиняли никому вреда? Министр был чертовски прав, и от этого становилось противно. Люпин не мог быть уверен, и Скримджер это прекрасно знал. Римус видел, что взгляд Дамблдора излучал не привычное спокойствие, а тревогу. По лицу его было видно, что Дамблдор напряжённо думает, и Люпин тоже старался думать. Но мешал туман в голове, обволакивая разум, путая мысли. — Прошу простить моё вмешательство, но мистер Люпин точно помнит себя во время полнолуний. Дело в том, что один из преподавателей Хогвартса любезно согласился готовить Римусу волчье противоядие, что делает отменно, надо сказать. Оно, как вы знаете, сохраняет оборотню разум, — неторопливо сказал Дамблдор, улыбаясь. — И какой же преподаватель занимается этим? — последовал вопрос женщины, сидящей рядом с министром. — Вы все наверняка его знаете. Северус Снейп. Он известен своим мастерством в области зельеваренья. — Если мне не изменяет память, Северус Снейп уже не преподаёт в школе зелья. Он числится как преподаватель Защиты от тёмных искусств, — возразила женщина, на что Дамблдор снисходительно кивнул. — Вы совершенно правы. Но его интерес к зельям нисколько не уменьшился. По моей просьбе Северус иногда готовит зелья для школы или, как в случае с мистером Люпином, в помощь некоторым нуждающимся. Люпин нахмурился. Он не знал, что Снейп преподаёт ЗОТИ. Даже когда Люпин забирал у него антидот к сыворотке правды, Снейп и словом не обмолвился о своей новой должности. Должно быть, он знатно позлорадствовал после ухода Люпина. Что ж, хоть кто-то добился того, чего хотел. — Это правда, мистер Люпин? — вопрос Скримджера заставил Римуса вздрогнуть и потерянно посмотреть перед собой. — Простите? — Вы принимаете волчье противоядие? — Да, — спохватившись, Люпин кивнул. — Как долго? — Последние несколько лет, — после недолгой заминки произнёс Римус. Время тянулось долго, будто кто-то специально замедлил его ход. Не будь Люпин волшебником, он точно предположил бы, что всё дело в магии. Но нет, никакой магии, только суровая реальность. Министр начинал злиться. Всё шло точно не так, как он хотел. Где это видано, чтобы Руфус Скримджер не докопался до правды. Но тут появлялся вопрос — какая правда его интересовала? Поймать Сивого, определить его местонахождение, разузнать его планы — это, конечно, отлично. А как поднимется статус Министерства Магии в глазах всего магического населения. Но выведать всё о деятельности Дамблдора, его людей, учеников не менее ценно. А если вдруг так совпало, что можно убить двух зайцев сразу, это и вовсе идеальное стечение обстоятельств. Поэтому Люпина ждал тяжёлый и очень насыщенный день. — А где Вы были в последнее полнолуние? — продолжал Скримджер. Люпин пожал плечами. — Дома, как и обычно. У Римуса было ощущение, что ещё чуть-чуть, и он будет дышать огнём не хуже любого дракона. Во рту было горячо, а язык болезненно покалывало. Дымка, уже ослабшая, но всё ещё путающая мысли, лишь усиливала дискомфорт. Люпин будто оказался на корабле продавцов перца: его укачивало, а съеденный перец был лишним и просился наружу. Ответ Римуса, видимо, не понравился Скримджеру, но тот предпочёл промолчать. Люпин был под сывороткой, то есть врать не мог, как думали все присутствующие. И даже если министр что-то подозревал, он не осмелился бы показать всем, что допустил такой серьёзный промах. — Что Вам известно о деятельности Фенрира Сивого сейчас? О его стае? Планах? — пошёл в наступление министр, и Люпин понял, что это заседание не может закончиться хорошо. — Думаю, что Сивый сейчас занимается тем же, чем занимался тридцать лет назад. Деятельность его стаи тоже вряд ли поменялась, — высказал предположение Римус. Он прекрасно знал, что делает Сивый. Более того, он знал, где находится стая, но это уже не для Министерства. — Его планы просты: обратить больше людей, разве не очевидно? Но вряд ли я открою Вам что-то новое, мы с ним не пьём чай по выходным и не обмениваемся подарками на Рождество. Я бы предпочёл вообще не знать и не вспоминать о нём. Римус не соврал, он просто умолчал главное. Но Люпин действительно меньше всего хотел снова увидеть Фенрира. Однако он должен был его увидеть. Он должен был помешать планам Сивого, пусть и не так масштабно, как хотелось бы. Главное, чтобы Министерство не помешало планам самого Люпина. — Во время нападения оборотней, — проговорил Скримджер, пытаясь скрыть злость. Получалось у него плохо. — Один из сотрудников Министерства приметил странное поведение одного из них. Он пытался утащить куда-то аврора. Не укусить, а только утащить. Вы можете как-то это объяснить? Люпин набрал в грудь больше воздуха. Да, он мог это объяснить, ещё как мог. Но его вряд ли поймут. — Я не видел этого, как же я могу объяснить? — Римус смотрел прямо перед собой, чувствуя, как начинает кружиться голова. Стало невыносимо душно, и Римус даже хотел дотянуться до ворота рубашки, но вовремя вспомнил, что руки его прикованы к креслу цепями. Больше всего хотелось прилечь, и единственное желание, которое оставалось в помутнённом и заторможенном сывороткой рассудке — чтобы всё это скорее закончилось. — Вам нехорошо, мистер Люпин? — с издёвкой спросил министр, на что Римус покачал головой. — Душно тут у вас. В зале суда послышались смешки, и Люпину на какой-то миг тоже стало смешно. Сколько он сидит здесь? Часа три? Или это только казалось? Возможно, не прошло и пятнадцати минут. Странности здесь происходят со временем. Да и с людьми, если быть совсем откровенным. В итоге Суд постановил, что в данном вопросе к Люпину претензий нет. Предупреждение о том, что сотрудники Министерства придут в ближайшие дни, дабы проверить, как оборудован подвал дома, Римуса нисколько не испугало. Уж в чём он был точно уверен, так это в своём подвале. Он даже себе так не доверял. Особенно сейчас, когда ноги были ватными, а голова совершенно отказывалась думать. Люпин прекрасно понимал, что Снейп не станет извиняться за такое действие своего изобретения, а Люпин точно не будет благодарить зельевара за такое снадобье. Но оно помогло. Римуса не упрятали в Азкабан, оставалось только дожить до завтра. И, судя по ощущениям, перспектива была сомнительная. — Римус, всё хорошо? Ты сможешь добраться сам? — услышал он голос Дамблдора у самого уха. Люпин уже стоял в коридоре, опираясь на стену, чтобы не рухнуть. — Да, конечно, профессор. Я в порядке, должно быть, съел что-нибудь… — подёрнул плечами Люпин, выпрямляясь и поднимая на Дамблдора глаза. — Спасибо, что пришли сегодня. — О, не стоит благодарить, мой мальчик, — профессор похлопал Римуса по плечу, и тот постарался улыбнуться. — Если понадобится помощь, дай мне знать. Римус не успел ничего сказать, а Дамблдор уже исчез за поворотом коридора. Перед глазами Люпина всё ещё была обугленная рука директора, а Римус так и не спросил, что произошло и можно ли в этом помочь. — Мистер Люпин… Я смотрю, вам нездоровится? — Римус, всё ещё смотревший в ту сторону, куда ушёл Дамблдор, поспешно обернулся. Скримджер, только что покинувший зал суда, внимательно разглядывал Люпина с ног до головы, а Римусу оставалось только догадываться, насколько ужасно он выглядит. — Да, я немного приболел, — отозвался Люпин, готовясь ко всему. — Сочувствую, — бросил министр, хотя ни о каком сочувствии не было и речи. В лице Скримджера можно было заметить недоверие, неприязнь, раздражение, но никак не сочувствие. — Вы что-то хотели, господин министр? — Люпин неторопливо застегнул мантию. Торопливо бы просто не получилось — пальцы не слушались. — Вы ведь понимаете, что грядут тёмные времена? — начал министр, а Римус едва сдержался, чтобы не закатить глаза. Тёмные времена не грядут, тёмные времена уже нагрянули, но какой смысл убеждать в этом Скримджера. — Все маги должны держаться вместе, чтобы защищаться от тёмных сил. И Вы должны понимать, как важно Министерству заручиться поддержкой некоторых личностей… Люпин начинал понимать, к чему клонит Скримджер, но пока не торопился говорить тому что-либо в ответ. — Мне известно, что Вы знакомы с мистером Поттером, — после короткой паузы продолжил министр, и Люпину это совсем не понравилось. Если те снова задумали испортить мальчику жизнь, он не побоится и прямо сейчас нашлёт на Скримджера что-нибудь особенно неприятное. — И Вам нужна работа. Я могу помочь, если Вы согласитесь выполнить одну просьбу. Римус тяжело вздохнул, вглядываясь в глаза министра. Не думал же Скримджер, что Люпин способен на подобную сделку? Или, всё-таки, думал… — Вы могли бы поговорить с Гарри Поттером, убедить его, что сотрудничество с Министерством пойдёт всем на пользу. Он сможет рассчитывать на нашу помощь, а мы — на его поддержку, — уже менее уверенно говорил Скримджер, догадываясь, что получит категорический отказ. — Мальчик доверяет Вам, он Вас послушает. — Вы хотите, чтобы я уговорил Гарри помогать тем, кто травил его на протяжении года, кто распускал о нём ужасные слухи, убеждая других людей в безумии Гарри и Дамблдора. Вы хотите, чтобы я, нагло пользуясь доверием Гарри, заставил его поверить людям, которые не замечают очевидного, более того, заставил его доверить Вам свою жизнь и свою репутацию. Вы хотите, чтобы я убедил Гарри помогать Министерству, которое ничего не сделало, когда его родителям грозила опасность, которое погубило его крёстного отца. Вы знаете, господин министр, доверие и благополучие Гарри мне важнее работы, — покачал головой Люпин. — Почему Вы так категоричны, мистер Люпин? — в голосе Скримджера слышалось недовольство. — Да, у Министерства с мистером Поттером были некоторые разногласия… — Разногласия? — усмехнулся Люпин, его руки дрожали, поэтому он предпочёл спрятать их в карманы, оставаясь поближе к стене, чтобы, в случае надобности, успеть опереться. — У нас с Вами сейчас разногласия, а то, что было на протяжении года — это травля. Если Вам так важно получить поддержку Гарри, поговорите с ним сами. Он уже взрослый и самостоятельный мальчик, который может принимать разумные решения. Я уверен, что в посредниках в виде меня или кого-либо ещё Гарри не нуждается. Я могу идти? — Вы можете идти, — кивнул Скримджер, глядя на Люпина так, будто тот был самым ужасным существом из всех, что когда-либо встречались министру. — Надеюсь, Вы не пожалеете о своём решении. Римус ничего не ответил. Уже в Атриуме Люпину на миг почудилось, что его кто-то окликнул, но в толпе работников и посетителей Министерства он не увидел никого знакомого. Голова раскалывалась, тошнота не отступала, и Римус был уверен, что после каминного путешествия до дома его точно вывернет, но добираться магловскими способами слишком долго. Зелёное пламя перекрыло собой вид на Атриум. Гостиная старенького дома встретила его холодом и скрипом половиц, но впервые Люпин был действительно рад оказаться здесь в одиночестве.