Шалость удалась! Нокс!

Холодные пальцы Римуса Люпина обхватили кружку с горячим шоколадом, чувствуя спасительное тепло. Пара глотков обжигающего напитка, и по телу заструилось приятное умиротворение, заставляющее расслабиться и откинуться на спинку мягкого кресла: впервые за долгие месяцы. Вокруг постукивали и жужжали непонятные приборы, в камине трещал огонь, а феникс Фоукс чистил алые перья, сидя на жёрдочке. Последние лучи закатного солнца окрашивали кабинет директора Хогвартса в красно-оранжевый и отражались дружелюбными бликами на очках-половинках директора. Альбус Дамблдор молчал, читая письмо из Министерства, пришедшее Люпину утром, Римус тоже молчал, периодически прикрывая глаза, но стараясь не уснуть в этом уютном и тёплом кресле. Даже требование Министерства явиться на судебное заседание не особенно волновало Люпина, его голова была занята одной лишь мыслью — спать. Он страшно хотел спать. Уже два дня прошло с тех пор, как Люпин вернулся из стаи оборотней, и все эти два дня он провёл без сна и отдыха, стараясь сделать всё, чтобы не было заметно его долгое отсутствие. Кроме того, последний день в стае возложил на плечи Люпина очередной груз вины, а нервы и вовсе начали сдавать. Каждая попытка заснуть заканчивалась отвратительными снами, где Римус обязательно кого-нибудь убивал, разрывал на куски, чувствуя во рту горячую кровь жертв, а потом видел растерзанных на земле близких, а на своих руках — их кровь. Просыпался Люпин в холодном поту, панически разглядывая свои руки и ожидая увидеть на них вязкую алую кровь, но каждый раз он находил лишь несправедливо чистые ладони. После таких картин о сне не хотелось даже думать, но третьи сутки определённо были перебором для измождённого организма оборотня. Ведь после последнего полнолуния не прошло даже недели. Из сонливой задумчивости Люпина вырвал вздох Дамблдора, поднявшего, наконец, глаза на Римуса. Его взгляд был сочувствующим и понимающим, но говорить он не торопился, будто старался подобрать нужные и правильные слова. — Римус, мой мальчик, я надеюсь, ты понимаешь, что тебе вовсе необязательно возвращаться туда. Ты сделал всё, что мог. Большего я не могу от тебя требовать. Твоё дальнейшее пребывание там может быть очень опасно, — мягко заговорил Дамблдор таким тоном, словно Люпин был непонятливым и упрямым студентом. На эти слова Римус только покачал головой. — Я должен вернуться, профессор. На месяц, больше я там не продержусь, не выдав себя. У меня ещё есть шанс переманить на сторону Ордена, пусть не всех, но хотя бы человек десять. — Мы ведь оба понимаем, что ты возвращаешься туда не за этим, — Дамблдор печально усмехнулся, и Люпин почувствовал на себе пронизывающий взгляд директора. Тот будто видел его насквозь, как в старые добрые времена. — Там есть новички, — не стал отнекиваться Римус. — Не те, кого укусили, а те, кого лишь хотят обратить. Многие из них — подростки. Я смог убедить Сивого, что убивать их не стоит, новая кровь, легко внушаемые умы. Если бы у меня было ещё время, я, возможно, смог бы вытащить их оттуда, до того, как… «Как им сломают жизнь» — хотел сказать Люпин, но в последний момент осёкся и замолчал. Во взгляде директора мелькнуло что-то, похожее на жалость, но лишь на пару секунд. — Ко всему прочему, я должен узнать о планах Сивого. Я должен наверняка узнать, перейдут ли они на сторону Волдеморта. Это ведь очень важно, если у нас будет эта информация, мы сможем потом избежать неприятных сюрпризов со стороны Пожирателей, и… — Люпин не смог договорить, так как Дамблдор поднял руку, призывая замолчать. — Хорошо, у тебя будет ещё один месяц, — согласно кивнул Альбус, хотя по его лицу было понятно, что он против этой затеи. — Но только месяц, Римус. Через месяц после Рождества ты должен будешь покинуть стаю, и это приказ. Люпин кивнул, однако Дамблдор на этом не успокоился. — При любом подозрении в твою сторону со стороны оборотней ты должен будешь вернуться немедленно, — голос директора был неожиданно строг, и Римусу оставалось лишь снова кивнуть. Дамблдор явно не был доволен, но, видя решимость Люпина, сдался. — Теперь, что касается слушания в Министерстве, — перевёл тему Дамблдор, недовольно взглянув на письмо, которое всё ещё было в руках директора. — Рассказать о твоей… работе мы не можем. В Министерстве слишком много тех, кому ни в коем случае нельзя знать о делах Ордена Феникса. Однако я всё ещё могу выступить в твою защиту. Альбус позволил себе подбадривающую улыбку, и Римус благодарно улыбнулся в ответ, едва заметно кивнув. — Но есть некоторые сложности, ведь опрашивать в зале суда будут тебя, а не меня. И, как ты понимаешь, без сыворотки правды не обойдутся, — Люпин нервно хмыкнул. Вот тут-то он и попадётся. Даже оборотню не под силу справиться с действием сыворотки правды, да ещё и очень сильной, для Министерства не стали бы поставлять некачественный товар. — Но если есть яд, к нему всегда найдётся противоядие. Конечно, сыворотку правды сложно назвать ядом, но и к ней люди, по природе своей не самые честные создания, научились готовить антидот. Люпин начинал понимать, что произойдёт дальше, но сказать что-нибудь не успел, Дамблдор уже громко проговорил, обращаясь в сторону портретов. — Финеас, отыщи, пожалуйста, Северуса и позови сюда. Скажи, что мне нужна его помощь, и лучше, если он придёт поскорее. Финеас Найджелус не был очень рад отправляться на поиски Снейпа, но таковы уж были устои в этом кабинете. Сколько помнил Римус, портреты бывших директоров всегда служили директору нынешнему. Хотя, была вероятность, что это началось, когда пост занял Дамблдор. Несмотря на то, что в груди что-то неприятно ёкнуло при мысли о помощи Снейпа, спустя минуту Люпин снова поймал себя на том, что неумолимо засыпает. Горячий шоколад был выпит, Римус успел окончательно согреться, а солнце почти скрылось за горизонтом. Подперев голову рукой, Люпин постарался себя незаметно ущипнуть, но, почему-то, был уверен, что напевающий себе под нос Дамблдор всё прекрасно видел. Римус был уверен, что успел задремать, когда дверь в кабинет директора открылась, заставляя Люпина сесть ровнее и широко открыть глаза. Казалось, что Северус принёс с собой холод подземелий, нарушая своим хмурым видом уют тёплого кабинета. Правда, это сейчас было совершенно неважно. В знак приветствия Римус сдержанно кивнул бывшему сокурснику, в ответ на что получил такой же кивок. Более никто из них друг на друга не смотрел. Оба направили взгляд в сторону Дамблдора, который тут же поднялся и начертал в воздухе кресло для Снейпа. — Присядь, Северус, — Альбус указал на свободное кресло, куда и опустился спустя несколько минут зельевар. — Тебе ведь знакома процедура допроса в Министерстве? Если Снейп и был удивлён вопросом, то виду не подал, только безрадостно фыркнул, выражая своё отношение к Министерству и его допросам. Внезапно Люпин понял, что Северус был в своё время под подозрением как Пожиратель смерти (что весьма оправдано), стало быть, и с методами работы правительственных органов он был более чем знаком. — Можно ли обойти проверку сывороткой правды? — продолжал Дамблдор, а Снейп глянул в сторону Люпина не то с презрением, не то с интересом. Римус до сих пор не мог понять спектр его эмоций. — Это вполне возможно, — кратко отозвался Северус, хмуря брови. — С прошлого года у меня осталось несколько пузырьков полезного в этом отношении зелья, — Снейп вопросительно посмотрел на Дамблдора, и директор одобрительно кивнул. — Римус, возьми у Северуса зелье, а потом, пожалуйста, вернись сюда. Есть ещё один нюанс, который я бы хотел с тобой обсудить. Люпин кивнул, неохотно поднимаясь на ноги и покидая кабинет директора вслед за Снейпом. В коридорах Хогвартса было гораздо прохладней, и Римус плотнее запахнул мантию, оглядываясь по сторонам. До подземелий шли молча, слыша лишь эхо шагов, отдающееся от вековых стен замка. Кое-где совсем некстати потухли факелы, и коридоры местами погружались в непроглядную темноту. Кабинет Северуса выглядел неприветливо, даже враждебно. Запахи ингредиентов для зелий не казались Люпину особенно приятными. Очень хотелось впустить сюда немного свежего воздуха, но здесь не было ни одного окна. Да и какие могут быть окна в подземельях? В том же напряжённом молчании, что висело над бывшими однокурсниками всю дорогу до обиталища зельевара, Снейп прошёл к полкам, достал небольшую пробирку, наполненную зеленоватой жидкостью, и протянул её Люпину. Римус поспешно принял зелье, повертел в руках и спрятал в нагрудный карман. — Спасибо, — скорее по правилам этикета, нежели с искренней благодарностью проговорил Люпин, намереваясь немедленно уйти, разрушив неуютное напряжённое молчание. — Выпьешь за час-полтора до допроса, — давал инструкцию Снейп, не глядя в сторону Люпина и продолжая что-то переставлять на полках. — Сначала ничего не почувствуешь, но возможна тошнота. Я не особенно тестировал его. Люпина не прельщала идея быть подопытным кроликом, но другого выбора у него не было. Поэтому он пожал плечами, соглашаясь с данной участью. — После того, как действие сыворотки правды закончится, зелью будет нечего блокировать, — Снейп неприятно хмыкнул, покосившись в сторону оборотня. — И тогда, вполне вероятно, станет очень плохо. — И долго продлится это «очень плохо»? — на всякий случай осведомился Римус, хотя и был уверен, что хуже ему уже вряд ли может быть. — Пока зелье не выветрится, разумеется. Или не… — профессор зелий снова расплылся в ехидной улыбке. — Или не выйдет иными путями. — Ты этому, я вижу, очень рад, — буркнул Люпин. С другой стороны, он не ожидал ничего иного. Не прощаясь, Люпин вышел из кабинета Северуса, а тот, так же не прощаясь, захлопнул за ним дверь. Путь до кабинета Дамблдора почему-то занял меньше времени, чем дорога в подземелье. Или же Римусу так казалось. Идти за Северусом по тёмным коридорам школы, пусть и такой любимой и родной, было не особенно приятно, а вот вернуться в приветливый кабинет директора Люпину хотелось. Вспоминая все тайные ходы, чтобы ненароком не наткнуться на гуляющих по ночам студентов, Люпин вскоре снова расположился в удобном кресле, которое успело остыть за время его отсутствия, но не потеряло при этом своей мягкости. — О чём Вы хотели поговорить со мной, профессор? — решился, наконец, Римус, понимая, что уже минут пять они сидят в тишине, нарушаемой лишь тихим клёкотом Фоукса. — О тебе, Римус, — просто ответил Дамблдор, и Люпину пришлось поднять голову, чтобы внимательно взглянуть на директора. Говорить о себе Люпин не любил, когда другие говорят о нём — тоже приятного мало. Люпин не видел в этом никакого смысла. Он, его жизнь, его судьба сейчас ничто, в сравнении с судьбой Ордена или Гарри. Но остальные, почему-то, никак не желали это понять. — С тех пор, как не стало Сириуса, ты совсем перестал себя щадить. — Римус поморщился, но Дамблдор продолжал. — Мне не нравится твоё стремление подвергать себя смертельной опасности. Каждый член Ордена сейчас слишком важен и ценен. Прости мою циничность, но ты нужен мне живым и, желательно, здоровым. Люпин глубоко вздохнул, но спорить не стал. — В твоих глазах я вижу вину за то, в чём ты не виноват. Ты не можешь изменить других, мальчик мой, никто из нас не может. Я дал тебе ещё один месяц, хотя, буду откровенным, я совершенно не хочу, чтобы ты был среди оборотней ещё какое-то время, — Дамблдор разглядывал Люпина так, будто на его коже внезапно появились буквы, которые непременно нужно прочесть. — Я боюсь, что ты потеряешь самого себя, пытаясь спасти других. Но, Римус, запомни, невозможно спасти всех. — А если я хочу спасти не всех, а лишь некоторых? — А они хотят, чтобы их спасали? — Альбус посмотрел на Люпина поверх очков-половинок, на губах директора была видна снисходительная улыбка. Римус задумчиво зарылся рукой в волосы, в которых, он знал это наверняка, прибавилось седины. Хотел ли Грег, чтобы его спасли? Хотели ли другие оборотни спасения? Из всей стаи только Римус выглядит нуждающимся в спасении, но никак не остальные. Единственные, подходившие на роль спасаемых — пленники, которые ждут своей участи, в крови которых ещё нет отравляющей жизнь ликантропии. — Тебе под силу спасти себя, Римус, — тихо произнёс Дамблдор, будто прочитал мысли Люпина, а может, действительно их прочитал. — А теперь ещё одна деталь, волнующая меня с момента твоего появления здесь, — тон Дамблдора изменился, причём так быстро, что Римусу с трудом удалось уловить эту перемену. Теперь директор говорил бодро, даже весело, что заставило Римуса удивлённо и вопросительно оглядеть себя, выискивая на одежде что-то смешное или нелепое. Но ничего такого в поле его зрения не попало. — Выглядишь ты ужасно, Римус, — пояснил Дамблдор, на что Люпин усмехнулся. — Извините, я не успел замаскировать свои недостатки сегодня, Ваше приглашение было слишком неожиданным, профессор, — Римус почувствовал, что ему стало немного легче, с души будто исчезла лишняя тяжесть, оставляя только неприятный, но терпимый осадок. — Если хочешь, можешь обратиться к Мадам Помфри, она славится мастерством маскировки недостатков, — предложил директор, но Римус с улыбкой покачал головой. — Спасибо, профессор, но, думаю, я смогу справиться с этим сам. — Что ж, моё дело предложить. В таком случае, могу посоветовать тебе посетить Уизли, они будут рады. А тебе не помешала бы чудесная еда Молли. К тому же, совсем скоро туда отправится Гарри. Возможно, он захочет тебя о чём-то спросить.

***

Тонкс упрямо не хотела открывать глаза, хотя лежать на пряжке ремня, определённо чужого ремня, было ужасно неудобно. Но если она откроет глаза, ей придётся смотреть на того, кто лежал сейчас рядом. Первой мыслью было глупое и абсурдное «Римус?», но понимание невероятности подобного быстро посетило голову Нимфадоры, заставляя замереть с закрытыми глазами, несмотря на головную боль и упирающийся в рёбра ремень. За дверью комнаты, где-то в коридорах, уже кипела жизнь. Тонкс могла с уверенностью сказать, что время близилось к обеду. Но единственное, что помнила сама Нимфадора — в данный момент она была в «Дырявом котле». Если сопоставить заведение и головную боль, можно сделать логичный вывод — она выпила, и выпила много. Что именно не имело уже значения, важен сам результат. А результат был не очень положительным. На себе Нимфадора не почувствовала одежды, зато рядом точно лежал мужчина. Тонкс была уверена, что это, всё-таки, мужчина. Конечно, была вероятность, что это большая и похрапывающая женщина, а вчера Нимфадора не просто выпила, но и попробовала магловские наркотики, но подобное крайне сомнительно. Лежать так вечность не представлялось возможным, поэтому Тонкс приоткрыла глаза и уставилась в спину того, с кем делила кровать. Девушка разглядела бинты на руке мужчины, а взгляд на волосы, чуть поседевшие, стал причиной нового помутнения, из-за которого Тонкс подскочила на месте и рывком села, перепугав при этом дремавшего Ника. — Всё нормально? — перевернувшийся на спину Ник непонимающе смотрел на Тонкс, стараясь понять, что так её испугало. Девушка хотела было выбраться из постели, однако вовремя вспомнила, что сейчас её тело прикрывает только одеяло. — Нормально? Нет, это ничерта не нормально, — она замотала головой, словно старалась отогнать настырную муху, а Ник хмыкнул, тоже принимая сидячее положение. Нимфадора пыталась взять себя в руки и вспомнить вчерашний день как можно более подробно. Воспоминания мелькали обрывочными картинками. Перед глазами всплыло, как они с Ником, смеясь, вошли в «Дырявый котёл», как Том снова и снова приносил им выпивку, как немного погодя к ним присоединились и другие авроры, случайно оказавшиеся в пабе. Но что было потом, девушка не помнила, будто кто-то очень качественно подчистил ей память. — Не парься, Тонкс, — снова подал голос Ник, выискивая взглядом свои вещи. — И это ты мне говоришь? — она ткнула мужчину в плечо, намекая на его наготу. — Ты хотя бы можешь сказать, что вчера было? — Вообще-то могу, это не я вчера значительно уменьшил запасы огневиски, — бывший аврор весело хохотнул, дотянувшись до своей палочки, лежащей рядом с подушкой. Даже будучи нетрезвым, аврор всегда остаётся аврором, не расставаясь со своим оружием. — Только не говори мне, что ты не пил, — скривилась Тонкс, стараясь тоже нащупать свою палочку, однако для начала протянула Нику его ремень, доставивший столько неудобств. — Пил, но ты меня обогнала. Кстати, я должен тебе два галеона. — Два галеона? И за что же? — Ну, скажем так, Сэвидж значительно уступал тебе в скорости, — мужчина пожал плечами и притянул свои брюки, небрежно валяющиеся рядом со стулом. Видимо решив, что девушка не поймёт, Ник пояснил. — Вы поспорили с ним, кто быстрее выпьет огромную кружку медовухи, и я, зачем-то, сказал, что отдам тебе два галеона, если ты сделаешь его. — Оставь галеоны себе, — нервно хихикнула Тонкс, отмахиваясь и поспешно одеваясь. — А что было… эм… здесь, — она кивнула на кровать, подразумевая при этом комнату в целом. — Ничего, — просто ответил Николас, придерживая больную руку. — Мы спали. — Спали, то есть, спали? — Тонкс намеренно выделила это слово. — Или… — Или, — перебил её Ник, покачав головой. — Ладно тебе, Тонкс, вчера мы оба были пьяны и очень расстроены. Не удивительно, что мы оказались в таком интересном положении. Но я тебя уверяю, ничего не было. И я был не так пьян, чтобы спать с девушкой, называющей меня другим именем. Тонкс сконфуженно отвернулась, чувствуя, как горят щёки. Сейчас её даже радовало отсутствие способностей метаморфа — её смущение было гораздо проще скрыть, когда волосы не вспыхивали малиновым при любом удобном и неудобном случае. Больше она не стала задавать вопросов. Всё, что было важно для неё, она выяснила, остальное могло остаться за кадром. — Не хочешь пообедать? Я ужасно голодный, — спросил Ник, застёгивая мантию. Теперь его повязка скрылась под одеждой, и едва ли кто-то мог сказать, что совсем недавно этого человека заразили ликантропией. — Почему бы нет, — Тонкс, тоже накинула на плечи мантию и вслед за Ником покинула комнату. Когда девушка спустилась вниз, Том протянул ей пришедшее ещё утром письмо от Уизли. Молли приглашала Нимфадору на рождественский ужин, но девушка уже понимала, что откажется. Ей не хотелось, чтобы кто-то видел её ещё более осунувшейся, с красными глазами и в ужасном настроении, тем более в Рождество. К тому же, она давно не была у родителей, поэтому праздник намеревалась провести именно с ними. — О чём думаешь? — спросил бывший коллега, накалывая вилкой кусок картофелины. Стараясь отвлечься от тупой головной боли, Тонкс рисовала узоры соусом на потрескавшейся корочке мясного пирога, стоящего перед ней. — Рождество скоро, думаю, что можно подарить родителям. — Учитывая нашу работу, лучшее, что ты можешь им подарить — это ты сама, живая и здоровая.