Шалость удалась! Нокс!

Нимфадора часто совершала глупости. Девушка всегда имела такую привычку — сначала сделать, а только потом подумать, и подобное порою выходило боком. Однако же из раза в раз, как бы ни ругала себя Нимфадора, как бы ни обещала себе быть внимательнее, осмотрительнее, она наступала на одни и те же грабли. Снова и снова. Свою ошибку девушка поняла тогда, когда увидела сгорбленную от недовольства спину Питера. Молодой человек уверенно направлялся к толпе тех, кто мог стоять на ногах после пережитой бойни. Одного слова Питера сейчас хватит, чтобы Тонкс вылетела из Аврората. Никто не станет разбираться в причинах, по которым работник Министерства Магии может встать на защиту явного нарушителя спокойствия. И не просто нарушителя, а опасного для жизни других существа. Тонкс захлестнула злость на саму себя. Ведь она же могла сделать это красиво. Могла сделать это более хитро, более незаметно, более правильно, но нет. Вместо того, чтобы просто немного поднапрячь мозги, она кинулась на человека и выдала себя. И теперь было два варианта, либо заставить сотрудника отдела по контролю магических популяций вступить в Орден Феникса, тем самым принеся клятву о неразглашении, либо убить его. Первое — слишком сложно, второе — совершенно незаконно. И как жить теперь? Решив, что куда лучше, если её не будет рядом, когда начнутся разборки, Тонкс, махнув рукой парочке коллег, трансгрессировала к порогу своей лондонской квартиры. Сейчас её не заботили даже соседи магглы, которых могло удивить появление на лестничной клетке Нимфадоры в порванном тряпье непонятного вида. Но, если рассудить здраво, какие могут быть соседи в четвёртом часу утра? Открыв дверь заклинанием, Нимфадора поспешила войти в своё скромное жилище, больше напоминающее склад старых вещей. Споткнувшись о дырявый котёл и пнув его в угол, от чего нога лишь сильнее заболела, Тонкс выругалась и захлопнула за собой дверь с полной уверенностью, что перебудила всех в пределах двух этажей. Хотелось скорее снять с себя липкие от грязи, крови и пота вещи, смыть весь этот кошмар и просто уснуть, чтобы не думать, не вспоминать, не чувствовать. Несмотря на то, что одежда вскоре оказалась в корзине для грязного белья, Тонкс была совершенно уверена, что не возьмётся отстирывать и латать всё это. В маггловской технике она не сильна, в бытовых заклинаниях — тоже. Можно было, конечно, подкинуть работу матери, но подумать страшно, что нафантазирует себе Андромеда, узрев, в каком состоянии может быть одежда её дочери после дежурства. Поэтому дорога для того, что ещё с утра было мантией, свитером и джинсами, должно быть, единственными не рваными, лишь одна — свалка. Наблюдая за тем, как вместе с водой с тела стекает грязь и засохшая кровь, Нимфадора старалась не возвращаться мыслями к минувшей ночи. Но снова и снова перед глазами всплывали оборотни, рвущие её коллег на части, Римус, отброшенный в сторону и атакованный заклятиями, Питер, возникший совершенно не вовремя, да ещё и возможное увольнение. События тяжким грузом свалились на грудь Тонкс, не позволяя полноценно дышать, и она сама не заметила, как плечи её снова задрожали, а из глаз потекли слёзы, смываемые потоками воды. Успокоилась Нимфадора нескоро. Какое-то время она сидела под напором холодной воды, надеясь, что чувства можно просто заморозить, но пальцы замёрзли быстрее чувств. Поспешно перебравшись на диван под тёплое одеяло, девушка бездумно смотрела в окно, где постепенно становилось светлее. Далёкие звуки улицы, гудки машин (и кто только ездит по городу в такое время!), крики котов и лай собак — это успокаивало, отвлекало от тиканья часов, повешенных на стену лишь ради того, чтобы не опаздывать на работу. Но только сейчас Тонкс поняла, как же она ненавидит тикающие часы и тех людей, которые делают их. Но вскоре все звуки начали затихать, отдаляться от сознания метаморфини, глаза Тонкс, резь в которых напоминала о пролитых слезах и усталости, закрылись, и девушка уснула.

***

— Что творится у вас в отделе? — напряжённо шептал Артур, встав рядом с Тонкс в лифте. Нимфадора уже опаздывала, катастрофически опаздывала, но вопрос мистера Уизли заставил её притормозить и удивлённо взглянуть на лысеющего рыжего мужчину. Тот, в свою очередь, покачал головой и продолжил. — С раннего утра авроры с какими-то бумагами бегают, панику разводят, сов шлют. Говорят, Скримджер там. — Где «там»? — Тонкс помотала головой, пытаясь сбросить с себя сонливость и тревогу, мешающую трезво рассуждать. — В Аврорате. Час как туда ушёл, и нет до сих пор. Нимфадора, нахмурившись, переступила с ноги на ногу. Мимо пробежал пожилой мужичок, пыхтя как Хогвартс-Экспресс. Он даже не обернулся, когда выбил из рук вышедшей в коридор женщины стопку бумаг, продолжая свой не быстрый, но упорный бег. — Об этом я и говорю, — кивнул на него Артур, поправив очки. — Ночью нападение оборотней было. Деревню, можно сказать, вырезали, — тихо произнесла Тонкс, умолкнув на миг, пока они проходили мимо сотрудников из отдела магических игр и спорта. Даже те выглядели какими-то угнетёнными, что этим ребятам было совершенно несвойственно. — Римус там был… — ещё тише проговорила она, заметив, как мужчина заинтересованно приподнял брови. — Я на собрании всё расскажу, у меня сейчас… Проходящие мимо девушки заставили Нимфадору снова замолчать на полуслове и выпрямиться, строго глядя на мистера Уизли. — У меня сейчас нет на Вас времени, Артур! — воскликнула она, поспешив завернуть в нужный коридор. Уизли всё понял, заметив на девушках форму Визингамота. Ни к чему привлекать к себе внимание. В кабинете Тонкс был полный аврал. Складывалось впечатление, будто кто-то начитался маггловских журналов и решил переставить всё в кабинете по фен-шую. По очень странному фен-шую. Столы были сдвинуты, листы бумаги и раскрытые самолётики были повсюду, шкафчики распахнуты, причём Тонкс умудрилась ощутимо задеть дверцу одного из них головой. Ещё пары шагов хватило, чтобы вляпаться ботинком в лужу чернил, незаметных на тёмном каменном полу. Что удивительно, кабинет был почти пуст. Лишь Николас скидывал что-то со стола в небольшую сумку, то и дело отбрасывая с лица поседевшие пряди. Ник проработал в Аврорате на добрые десять лет больше, чем Тонкс, и во всех порученных ему заданиях показывал себя как профессиональный и опытный боец, надёжный товарищ и отменный стратег. Должно быть, и седина у него появилась раньше времени именно из-за стремления быть в эпицентре любого события. Сейчас мужчина выглядел совершенно растерянным, и Тонкс стало очень неловко уже оттого, что она видит его таким. Коллега заметил её не сразу. Он так усердно разбирал вещи в ящике своего стола, что оторвать от столь увлекательного занятия не смогли даже довольно громкие передвижения Нимфадоры. Чтобы привлечь к себе хотя бы часть внимания Ника, Тонкс кашлянула, опустившись на стул, стоящий ближе всего к столу мужчины. — Шла бы ты к остальным, — минуя приветствие, начал Ник, тяжело вздохнув. — Встреча с министром, как-никак. — Министр не знает каждого поимённо, так что не думаю, что он ждёт лично меня. Всё равно мне обо всём расскажут. Уж лучше вообще не ходить, чем опоздать и получить по полной программе, — пожала плечами Тонкс, рисуя на полу чёрные полосы запачканным чернилами ботинком. — К тому же, ты тоже, я смотрю, не торопишься. — А мне никуда не нужно, коллега, — хмыкнул он и провёл ладонью по лицу, словно старался стереть с себя невидимую, но навязчивую маску. — Я, знаешь ли, больше тут не работаю. До Нимфадоры не сразу дошёл смысл сказанного. Она непонимающе посмотрела на Ника, но тот не дал ей задать вопрос, закатав рукав рубашки. От самого плеча и почти до запястья рука была перемотана бинтами, через которые уже проступали небольшие кровавые пятна. Нимфадора уже поднялась было с места, но Николас жестом остановил её, и девушка вновь опустилась на стул, чувствуя, как начинает дрожать от злости и обиды. — Знаю… это ужасно. Но я, хотя бы, попытался спасти других. Ты бы видела этих пойманных оборотней. Точнее то, что делают с ними наши доблестные сотрудники. Но спасибо за то, что меня рядом с задержанными в камеру не посадили. В голосе аврора звучала горечь. Было видно, что он отчаянно пытается держаться и сохранять спокойствие, но нервы, увы, не железные. — Тебя не могут просто так уволить… — почти прошипела Тонкс, вцепившись в стул. — Могут. Они всё могут. — И что? Они выгнали тебя просто потому, что тебя укусили? — Они уговорили меня уйти «по-хорошему». То есть добровольно встать на учёт в отдел популяций и написать заявление. — Что они вообще себе думают?! — вспылила Тонкс, скидывая сумку с плеча и отправляя её в угол кабинета. В сумке что-то протестующее звякнуло. Кажется, это был вредноскоп. — Неужели никто не вступился? Да почему я всегда опаздываю, когда такое происходит! — Не стоит, Тонкс. Я ведь теперь опасное существо, которое никого не щадит. — Ага, конечно, — недовольно фыркнула Нимфадора, но её недовольство ничего не могло изменить. Даже если она пойдёт к самому министру и объявит о несправедливости, никто не станет слушать. — Так куда ты теперь? Знаешь, ты ведь можешь жить как и все, у меня вот есть знакомый, он… Николас покачал головой и прервал Нимфадору на полуслове. — Я найду, куда себя пристроить, чай, не маленький уже. Ну, что ж, всё своё я забрал. Дела, которые были у меня на рассмотрении, передам кому-нибудь, а ты… ты не унывай. И не спорь ни с кем. Не хватало, чтобы и тебя выпнули отсюда. Ник выдавил из себя кривую улыбку, расставив руки, что вынудило его поморщиться. Должно быть, двигать повреждённой конечностью было совсем уж проблематично. Нимфадора поднялась с места и крепко обняла теперь уже бывшего коллегу, похлопав его по спине. — Знаешь, если тут останутся одни олухи, я сама уйду. — Если ещё и ты уйдёшь, тут точно останутся одни олухи. Мужчина отпустил Тонкс и неторопливо зашагал к двери, но уже на пороге, когда девушка успела дойти до своего рабочего места, Ник обернулся. — Как ты смотришь на то, чтобы выпить сегодня вечером?

***

Римус внимательно наблюдал за Фенриром, который, в свою очередь, уже несколько минут вглядывался в Люпина с не меньшей внимательностью. Римус изо всех сил старался держаться спокойно, стоять прямо и не выдавать плачевного состояния, как морального, так и физического. В домике вожака стаи, отличающемся от остальных разве что более прочным видом, царил полумрак. Окон было мало, а хлама — много, причём здесь не было никаких коробок или ящиков, чтобы всё аккуратно, или не очень аккуратно, туда сложить. Вещи были свалены на пол вперемешку с некоторым продовольствием, кусками ткани, досками и прочим не поддающимся классификации мусором. Лунатик чувствовал себя здесь крайне некомфортно. Казалось, что, если ему сейчас прямо здесь выпустят внутренности, тело будет просто закопано в горе тряпья. И, учитывая количество этого тряпья, никто и никогда не сможет отыскать тут труп. Заговорил Сивый слишком неожиданно, и в полнейшей тишине дома голос оборотня раздался как гром среди ясного неба, заставив Люпина дёрнуться. Правда, Лунатику удалось вовремя списать своё странное телодвижение на боль в рёбрах, положив на них руку. Уж лучше выдать боль, чем испуг. Испуг в этом месте чреват печальными последствиями. — Что ты можешь сказать мне, Люпин? Римус ничего не мог сказать. Он стоял и смотрел в неопределённую точку, ожидая продолжения. Когда Люпин пришёл в стаю, он думал, что в отношении Фенрира всё будет просто. И не в том смысле, что оборотень глуп, доверчив или неопасен, а в том, что он — предсказуем. Но всё оказалось иначе. Римусу каждый раз требовалось прилагать огромнейшие усилия, чтобы предугадать действия вожака, в то время как Фенрир, казалось, видел его насквозь. Римус ждал, пока Сивый продолжит говорить, но тот упорно молчал, и Люпин развёл руками, вопросительно подняв брови. — Что полнолуние было не очень удачным? Фенрир хмыкнул и, наконец, отвёл взгляд, позволив Люпину облегчённо выдохнуть. — Ты долго жил с ними, не так ли? Жалко было рвать их глотки? Такие тонкие и хрупкие… хренова туча трупов, глаз радуется, а? Нужно ли отвечать на это, Люпин не знал, но Сивый снова замолчал, и Лунатику пришлось поглубже вдохнуть и негромко отозваться. — Привкус крови не так плох, как я думал. И снова за словами послышался смешок, а Фенрир медленно перешёл куда-то за спину Люпина, заставив его напрячься. Рука была готова схватить волшебную палочку в любой момент, на слух Римус старался точно определить, как далеко стоит вожак стаи и сколько времени ему понадобится, чтобы пересечь это расстояние. — Они будут искать нас из-за них, Люпин? Будут преследовать тех, кто может их убить одним щелчком зубов, из-за кучки никчёмных и слабых созданий? Римусу эти вопросы ужасно не нравились. Фенрир будто подводил его к чему-то страшному, к чему-то отвратительному, запрещённому законом и моралью, но ему нельзя ничего делать. Ему нельзя повернуться и свернуть Сивому шею, нельзя бросить в него убивающее заклинание, нельзя заставить его биться в конвульсиях от круциатуса, можно только слушать и делать вид, что это его нисколько не тревожит. — Разумеется, — коротко кивнул Римус, не поворачиваясь к Сивому, но чувствуя, как взгляд оборотня прожигает ему спину. — Министерство Магии… Люпин не успел договорить, так как был прерван грубым хриплым хохотом. — Министерство… О, твой бедный отец тоже работал в Министерстве, и что он смог сделать, а, Римус? Что может сделать мне Министерство? Нас ведь больше, верно? Ты знаешь, что нас больше… Ты внимательный, Люпин. На миг Римус прикрыл глаза, прекрасно понимая, что расстояние между ним и Сивым постепенно сокращается. Это не радовало, но он не смел ни единым движением выдать своего состояния. Болезненное напоминание об отце неприятно отозвалось в районе сердца, отчего захотелось задушить это существо, которое нельзя больше назвать человеком, голыми руками. Но разум останавливал. Разум вообще полезная штука. — Мой отец не имел такой власти и он… ошибся. Но сейчас всё слишком серьёзно. Могут послать дементоров, а многие из… — Люпин осёкся, с трудом подавляя желание поморщиться, — из нас умеют вызывать патронуса? — Скверные создания… «Не более скверные, чем ты» — так и хотелось добавить Люпину, но он сжал зубы, переведя взгляд на закопчённое окно. — Что ещё они могут сделать? До Люпина начало доходить, что происходит. Должно быть, у Сивого всё крайне плохо со связями с внешним миром, ему просто некого спросить о том, что может произойти, о том, как могут поступать обычные люди. Сивый сейчас просто слеп, он не может понять, как спасать стаю, ведь на оборотней теперь начнут охоту. — Опросить тех, кто внесён в реестр отдела по контролю магических популяций на предмет соучастия, — спокойно отозвался Римус, всё ещё желая, чтобы Сивый, в конце концов, вышел в зону видимости. — Возможно, прочесать окрестные леса. — Это всё твои догадки! — рявкнул Сивый, а сердце Люпина пропустило несколько ударов. Вот, что такое смена настроения. — Мне нужны факты, Люпин, и ты предоставишь мне эти факты. Римус подавил ироничную усмешку. — И что мне нужно сделать? — Ты ведь тоже есть в этом реестре? — это не звучало как вопрос, это было скорее утверждение с прозрачным намёком на дальнейшие действия. — Так пусть опросят и тебя. А ты узнаешь всё, что мне нужно, и вернёшься. В какой-то момент Люпин твёрдо решил пожать Снейпу руку и спросить, как он вообще может существовать в этом мире, как он до сих пор не свихнулся, почему у него до сих пор не дёргается глаз, но времени подумать об этом более подробно не было. Теперь он повернулся-таки к Сивому лицом, стараясь сохранять абсолютное спокойствие, собрав в кулак всю волю, силу и терпение. — Когда я могу отправляться? — Завтра, — это прозвучало так спокойно, что Люпин внутренне сжался, ожидая грома после краткого затишья. — Но перед этим ты докажешь, что верен стае. Я говорил, что не доверяю тебе, Люпин. Но я до сих пор давал тебе шанс, хотя мои верные волки не раз говорили, что тебе пора бы открутить голову. Римус ждал, глядя, Сивому прямо в глаза, забыв о всяких предостережениях. Спокойно и холодно, как смотрел бы, должно быть, на бездыханное тело вожака. На лице Фенрира появилось насмешливое удовольствие, он тоже ждал. Ждал, что Люпин сейчас сорвётся, сломается, откажется, но Лунатик молчал. — Прибыли новички. Предоставляю тебе честь отобрать тех, кто подходит, тех, кто достоин быть частью нашей стаи, — вожак немного помолчал, а после негромко добавил. — Остальных — убить. Кого пожалеешь, я убью лично.