Гордеев, Лазарев и все-все-все. Часть II.

Александр Гордеев

- Что скажете, Александр Николаевич? Рука Волохова - приговор? - не так давно вошедшего в мой кабинет мужика я вспомнил не сразу, а потом память перенесла меня назад, в полевой госпиталь, где конвейером я оперировал несчастных пассажиров ИЛа... Он, войдя, устало представился: - Кудрин Михал Михалыч, заместитель генерального директора авиакомпании "Аэрус", - а потом уже задал вопрос о Волохове. - Да рука-то не приговор, - признался я, - хотя функции полностью не восстановятся. Оперировали бы тут, не потоком, может быть, шансов было бы больше, не знаю... Меня больше травма головы беспокоит. Там вообще не ясно, чего ждать. - То есть? - напрягся Кудрин. - Да нет, Михаил Михайлович, критичного и тут нет, но вот острота зрения может начать косинусоиды в самый неподходящий момент выписывать. А оно вам надо? - Оно нам не надо, оно нам адом, - Кудрин взял себя в руки и обнаружил способность шутить, - что делать-то? - Правду говорить. Говорить правду и отпускать ко мне. Мне давно начальник авиаотряда нужен. Лет дцать как...

Игорь Волохов

Он не подбирал слова, это седеющий гений-нейрохирург, он убивал меня. Убивал меня тем, что у меня больше не будет неба, такого всеобъемлющего, такого непостижимого, такого моего... Но каждое слово Гордеева вгоняло очередной гвоздь в крышку моего еще нетесаного гроба. - Послушай его, Игорь, - негромко, из угла, уронил Курдин. - Я хочу, чтобы вы возглавили авиаотряд МЧС России. Я обещал разогнать их, еще когда стал генеральным и главврачом, но руки до них так и не дошли, а их ошибки, они тоже фатальны. Причем они трагичнее фатальны, если вы понимаете, о чем я... - Понимаю, Александр Николаевич, я - согласен.

Корнет

Почта, которую я привез Емельяновой, была рядовой, обычной, и, оставляя ей объемистую пачку я отправился на кухню пить кофе, не ожидая, что спустя минуты из кабинета на втором этаже раздастся такой ор. - Александр Николаевич, - орала Елена, - я понимаю, что Волохов - новичок в системе, но когда он запрещает вылет, желательно, чтобы он знал, что за груз на борту. Я взлетел в кабинет. - В общем так, Саш, я сейчас в Крым позвоню, а вы готовьтесь борт встречать. И еще, я тебе сейчас адресок кину, ты, друг мой, медиков отправь. - Лена, что? - тревожно спросил я, но Емельянова продолжала говорить с Гордеевым: - Калинин, Саша, Артем Калинин. Двухсотый. С ним в Крыму - ты же помнишь - отдыхали жена и дети. Судя по документам - СВС, подробностей нет. Жена запросила борт, Волохов - отказал. - Я полетел, Елена, организую. - Не забудь, он орденоносец. Был, - выдохнула Лена и смахнула набежавшие слезы. А потом, взяв себя в руки, в спину бросила, - ты курьера мне часа через два присылай, я тебе почту верну. - Добро. СК, - я поспешил к машине.

Игорь Волохов

- Вылет запрещаю, - ответил я Гордееву, только что приказавшему мне принимать борт из Бельбека. - Нет, Игорь Николаич. Готовьтесь принимать борт и наши машины. - Нельзя, Александр Николаевич, - продолжал сопротивляться я, - Крым закрыт циклоном. Я и наш борт туда не пустил поэтому же. - Надо, Игорь, Надо. Груз на борту специфический. Он должен вернуться в Москву. - Я знаю все про груз. Видел. Ну турист. Ну погиб. Заберем через пару дней. - Ну турист, - явно взъелся Гордеев, - этот ну-турист, начальник УПО Москвы, Игорь. Трижды орденоносец, настоящий мужик. Игорь, он наш, понимаешь? Был бы он ну-туристом, я бы на твоей стороне был. Но о его смерти уже знают. Коллеги знают, друзья. Игорь, пойми, они должны знать, что мы не бросаем своих. Ни при каких обстоятельствах. - Понял. Выполняю.

Александр Гордеев

Детский сад бросили на Леру, обиженно засопевшую, но молча согласившуюся. Молчала, впрочем, не только она, Лена тоже за все утро ни слова не проронила, даже когда я предлагал ей остаться, впрочем, взглядами, которыми меня наградили она сама, Романов и моя Лерка, можно было бы, как минимум, гвозди в стену заколачивать, а, как максимум, убивать. Больше я не спорил. Волохов подошел ко мне только тогда, когда отгремел воинский салют, и негромко признался: - Прости, Александр Николаич, не прав я был. - Просто они должны знать, Игорь Николаевич, что их не бросят, что они вернутся всегда, понимаете? - негромко проговорила Лена, и, повернувшись, поспешила к убитой горем вдове.

Андрей Романов

- Послушай, родной, а что будет, если я рапорт напишу? - Елена, свернувшаяся клубком в моих руках, уже несколько минут как вздыхала, явно о чем-то размышляя, а потом вдруг выпалила этот вопрос. Я, в принципе, понял, о чем спрашивает жена, сам как-то заговорил о ее увольнении, когда появились Иринка и Толик, но потом вспомнил тот затравленный взгляд, который я поймал спиной, улетая на службу, когда Лена осела дома после рождения старших, и отшутился: - Ленок, я точно могу процитировать только инструкцию Центроспаса, вашу инструкцию по делопроизводству положено знать тебе, но, могу предположить, что его кто-то зарегистрирует, а потом несчастный Корнет должен будет доложить его Шойгу. А вот что будет дальше... - Вот я и жду, что будет дальше, - немного затравленно прошептала Лена, а я, вникнув в то, что услышал, резко подскочил. - То есть ты?.. - Я, Андрей, я... Я написала рапорт об увольнении. - Да ты с ума сошла, - заорал я, забыв, что у нас глубокая ночь, что за стенами с одной стороны спят дети, а с другой - Гордеевы. Забывчивость тут же была вознаграждена ором малышей и резко распахнувшейся дверью. - Что? - Гордеев, едва запахнувший халат, замер на пороге. - Кажется я погорячилась, - тихонько проговорила Лена, и пока я негромко объяснял Саше, что произошло, Лена быстро набрала телефонный номер, впрочем, ни слова сказать она не успела. - Да ты сдурела, Емельянова! - в первый раз в жизни на моей памяти, генерал Шойгу, наплевав на приличия и время суток, как был в уличной обуви и верхней одежде ввалился в нашу спальню. - Ты подумала, как я ВВ это объяснять буду??? - Когда писала - не думала, - честно призналась Елена, не пряча глаз, - а секунду назад призналась мужикам, что я погорячилась. - Шеф, - я внимательно посмотрел на СК, - а рапорт у вас? - У меня. Спасибо, что кроме Корнета о нем вообще никто не узнал. Елене хватило ума его в закрытом конверте передать. Держи, - Шойгу протянул мне конверт. - Леночка, у нас похолодало, иди-ка ты камин топить. Вот тебе для растопки. Лена молча вышла, а я, улыбнувшись мужикам, негромко признался: - Ну да, у нас проблемный камин, только рапортами растопить можно. Традиция, понимаете ли...