На линии фронта

      — Наталья…       Рыжеволосая девушка чувствовала, как эти слова касаются ее губ вместе с дыханием Зимнего Солдата. Он редко называл ее полным именем, но именно так ей нравилось больше всего. Было в этом что-то… особенное. И только из его уст. Мужчина касался кончиками пальцев щек Наташи. Острый холод от железа охлаждал разгоряченное лицо Романовой.       Поцелуи Зимнего Солдата не бывали сдержанными. Наташе казалось, будто таким образом он выражает спрятанные глубоко внутри эмоции и чувства. И только с ней он мог по-настоящему раскрыться. Или почти раскрыться. В любом случае, девушка чувствовала себя чем-то важным в жизни Солдата. Чем-то, за что он так хватается, будто от этого зависела его жизнь.       Своими ладонями девушка накрыла руки Зимнего, и подалась вперед, продолжив поцелуй.       Их роман уже несколько месяцев хранится в тайне, но скрываться становится все сложнее. К их совместным тренировкам приставили наблюдателей. И как же Романова завидовала Солдату в способности сделаться безразличным. Порой, видя его глаза во время тренировок под наблюдением, ей казалось, что и впрямь между ними ничего и нет. И стоило этой мысли пробежать в голове, как Зимний делал захват таким образом, что Наташа отчетливо слышала биение его сердца, и вовсе не от напряженного боя.       Когда она встретила Зимнего Солдата впервые, Наташа думала, что у этого человека нет сердца, такое же железное и холодное, как его рука. Но как же она ошибалась, когда он впервые взглянул на нее по-новому.       Мужчина убрал правую ладонь и провел губами по щеке вниз до шеи. Уткнувшись в нее носом он тяжело вздохнул.       — Что тебя тревожит, Солдат? — тихим голосом вопросила Наташа.       — Ты моя слабость, — хрипло ответил Зимний, — они не позволяют иметь слабостей.       Романова крепче обняла мужчину, понимая, какой страшный смысл таят в себе эти слова.       — Их уничтожают. Выдирают из тебя… Если меня этого лишат, я больше не смогу быть человеком, — Зимний вздохнул, — и стану машиной.       Наташа не знала что ответить, так как это жестокая реальность и никакие утешающие слова не помогут. Ее одолевал тот же страх — потерять половину своей души.       И Романова задумалась, когда же Зимний Солдат стал столь огромной частью ее самой…       — Поверьте, я Вам не угрожаю, мистер… Нойманн.       — Как Вы нашли меня?! Мне гарантировали безопасность! — вскрикивал темноволосый мужчина, пятясь назад к стене. Наташа спрятала пистолет и выставила ладони вперед.       — Не бойтесь, это всего лишь мера безопасности. К тому же, Вы бы не умерли от выстрела этими пулями. Мне нужен всего один разговор, — Романофф старалась говорить как можно мягче.       — Вы из ГИДРЫ? Я не нарушал условий договора… я ничего не разглашал! Умоляю, поверьте мне! — не унимался мужчина. Он уже уперся в стену, от чего его дыхание участилось, а глаза были широко распахнуты.       — Я не из ГИДРЫ. Но мне как раз нужно то, что Вы не должны разглашать, и лучше бы Вам сразу согласиться.       — Ч-что?..       Девушка твердо смотрела на бывшего лаборанта:       — Проект «Зимний Солдат».       Эта тишина давила бы сильнее, если бы не размеренный стук часов на стене. Барнс неотрывно смотрел в потолок, зарываясь в уголки своего сознания, чтобы достать оттуда новые воспоминания. Из хорошего было мало, и все сложнее становилось вспоминать события семидесятилетней давности. Баки замечал, что чем сильнее он напрягает память, тем сложнее удается что-то восстановить и поэтому решил просто попробовать расслабиться и прикрыл глаза.       Но в следующий миг раздался стук в дверь — будто Барнс побежит открывать, со скованными руками. Это был Стив. Он осторожно вошел в комнату и закрыл за собой дверь. В его руках был сверток с едой.       — Ты как? Я тут… принес… — с этими словами Роджерс развернул бумагу, в которой лежал большой кусок пирога. Его запах мгновенно разнесся по комнате и Барнс почувствовал в этом что-то знакомое.       — Та закусочная… Продавщица вручила нам бесплатно пирог с яблоками, за то, что мы достали ее кошку с дерева, — на автомате выдал Барнс, удивившись потоку воспоминаний. Он присел на кровати, вдыхая сладкий аромат. Стив улыбнулся своему другу, но сразу же изменил выражение лица, подавая еду Баки.       — Прости за это все, — проговорил Роджерс, указывая на наручники, — и… до слушания тебе придется побыть в таком состоянии.       — Я уже смирился с этим. Я опасен и это не самое худшее, что со мной можно сделать, — выдыхая отвечал Барнс, — за каждую отнятую жизнь одних наручников мало.       — Это был не ты, Бак. Самое худшее это делать что-то чего ты совсем не хочешь.       — Я не знал, хотел ли я этого. Что если хотел? У меня не было своих желаний во время миссий. Лишь цель. Лишь задание. А если не хотел, почему я просто не ушел, не сбежал? — будто самому себе задавал вопросы Джеймс. Он держал кусок пирога перед собой, не решаясь его попробовать. Он смотрел на него, будто в свое прошлое. Он хотел увидеть Джеймса Бьюкенена Барнса, а видел лишь Зимнего Солдата.       — Наташа тоже делала плохие вещи. Она мне… рассказывала, — осторожно произнес Стив, и увидев, что Барнс не возражает, продолжил, — все мы делали плохие вещи. Чаще из-за отсутствия выбора. Но она нашла свой пусть в искуплении.       Баки внимательно слушал, кому как не ему известно, что делала Наташа. И кто наставлял ее на это.       — Ни одна спасенная жизнь не искупит отнятую, Стив. Никогда. Они всегда со мной, все убитые мной люди. И дышат мне в спину, напоминая, кто я такой, и что с ними сделал. Я не смогу быть тем, кем был прежде. Баки Барнс погиб, упав с поезда, — Джеймс завернул кусок пирога обратно в бумагу и вернул Стиву, — а сейчас перед тобой другой человек. И я совсем его не знаю.       Роджерс печально смотрел на своего друга и отложил сверток. Барнс был благодарен за то, что Кэп не стал уговаривать его в обратном.       — Нат очень переживает из-за того, что ей пришлось пойти против себя и… тебя. Не вини ее.       — Что? Нет. Ох, нет. Я ее не виню, — Баки потер пальцами глаза, не зная как ответить. Он не ожидал от Романофф подобного, однако, винить ее ему не за что.       — Знаешь, я бы никогда и не подумал, что у Романофф могут быть серьезные отношения с кем-то. И хоть я не эксперт в этих делах, но по ней видно: она любит тебя. А ты любишь ее, — с дружеской усмешкой заметил Стив.       Баки удивленно поднял глаза. Он помнил как любил Наталью Романову, но теперь перед ним встали чувства к совершенно другой девушке по имени Наташа Романофф.       — Я помню, как ты смотрел на всех девушек, с которыми встречался и ни одна не была удостоена таким взглядом, каким ты одариваешь Наташу.       Наташа чувствовала на душе легкое облегчение. Ей удалось заполучить в свидетели бывшего лаборанта ГИДРЫ, который помогал вести дело о Зимнем Солдате, а это значит, что шансы смягчить приговор Баки заметно увеличились. Переговорив по телефону с Мэттом Мердоком, девушка вернулась на базу Мстителей в сопровождении ее «постоянного» водителя Ника Фьюри. Тот, казалось, был крайне раздражен тем, что его используют в качестве бесплатного таксиста.       — Наверное, каждый агент Щ.И.Т., а мечтал отдавать приказы самому Нику Фьюри, — усмехнулась Романофф.       — Придержи язык. Я спасаю ваши задницы не потому что на пенсии мне нечем заняться. Стив, узнав хорошие новости от Нат, заметно взбодрился. В его душе тоже поселилась надежда, ведь для него сейчас нет ничего важнее спасения лучшего друга.       Что же было важным для самой Наташи?       Девушка поспешила в комнату к Джеймсу, и сперва не решалась войти. Она пару минут стояла у двери, держась за ручку. Преодолев некий страх, она вошла и увидела сидящего на кровати Баки, все так же скованного наручниками. Он резко повернул голову и его мрачное лицо ожило.       — Я нашла нужного человека, — сходу проговорила Романофф, не затягивая, — шансы на смягчение приговора теперь больше, чем просто велики.       Нат медленными шагами прошлась до кровати и села рядом с Барнсом, положив ладонь на скованные руки и поглаживая пальцами живую.       — Спасибо, Наташа… Я еще никому и никогда не был так обязан, как тебе, — голос Барнса был мягче, чем когда-либо прежде.       — Расплатишься как-нибудь потом, — с улыбкой ответила Нат, подразумевая, что не нуждается в оплате. Все это она делает ради Баки, ради Стива. И ради себя.       Наступило молчание, но никому из них не было неловко. Наташа и Баки будто обдумывали свои слова. Первым заговорил Барнс.       — Мы оба изменились со времен России, Наташа. Те чувства, что испытывал к Наталье Романовой Зимний Солдат, они… они есть. Но где-то далеко. Где-то, куда мое сознание уже не может вернуться, — Баки сглотнул, в то время как на лице Романофф отразилась тревога. Ее почему-то пугали слова мужчины. Но чего она боялась?       — И сейчас на их место приходит нечто совершенно новое, — пальцы Барнса коснулись руки Наташи, — я заново тебя изучаю и понимаю, что… что люблю тебя, Наташа.       В сердце девушки затрепетало. В последний раз она ощущала это пятнадцать лет назад, когда поняла, что Зимний Солдат в нее влюблен. В душе Нат хранила эти чувства, хоть и не помнила того, кому они принадлежали, и теперь с признанием Барнса она поняла, что теперь полюбила Джеймса. Такого, каков он есть сейчас. Ради которого готова пожертвовать своей собственной свободой. Просто оставалось лишь это осознать до конца.       Наташа смотрела в глаза Джеймса, не решаясь ответить, хотя ее сердце уже рвалось наружу. Но ее мысли прервал поцелуй Баки, который заставил вспыхнуть все воспоминания об их жизни в России. Все проведенное вместе время, долгую разлуку и воссоединение. Барнс ненадолго отстранился. Наташа ощущала горячее дыхание на своих губах.       — Что бы ты ни ответила, я хочу запомнить этот момент. Навсегда.