***
В третьем, центральном, округе полиции было всё как обычно: кто-то сидел за своим столом, что-то быстро печатая, ныряя с головой в бумаги и нужные для дела документы; кого-то и вовсе не было, так как его отправили на место преступления или у него не было времени отсиживаться в душном офисе со своими коллегами-детективами; а кто-то спокойно сидел на своём месте, откинувшись на спинку стула и закинув ноги на рабочий стол. Парень сидел с закрытыми глазами, и можно было подумать, что он уже давно уснул, однако движения, глубокие вздохи и нервно постукивающий палец по локтю доказывали, что он ещё бодрствовал. Его стол был «оформлен» типично для детектива: большой стаканчик кофе мокко, купленный в кофейне на соседней улице, горшок с толстянкой*, который стал уже расти всё быстрее, затмевая взор на напарника Грея, и одна черная рамка с фотографией, на которой счастливо улыбались два брата. Единственное, что выделялось на общем фоне ожидаемого — это сложенные аккуратно в стопки документы, досье, бланки и отчёты. И даже не верилось, что такой порядок может быть у детектива. Последний раз глубоко вздохнув, Нацу открыл глаза, выпрямился на своём любимом и уже как два раза ломавшемся стуле и вновь взглянул на затемненный горящий монитор (он не любил, когда стоит высокая яркость), на котором был документ. Он был открыт уже как полчаса, и Драгнил вновь и вновь обращал своё внимание на девушку, которая строго смотрела с фотографии экрана прямо в его душу, а её пухлые губки были еле заметно изогнуты в удовлетворенной (собой, конечно же) усмешке. — Люси, — прошептал он тихо, будто смакуя это слово и пытаясь вспомнить. — Та ли ты Люси или нет? — это был главный вопрос, который с болью сел в голове и прочно там поселился, не отпуская его из дум уже как добрых полчаса, с того момента, когда начальник — Эрза Скарлет — обрадовала его новостью, что эта женщина, хотя в её-то двадцать четыре куда лучше употреблять слово «девушка», станет его напарницей в деле об убийствах и их попытках. Его новоиспеченная напарница должна прибыть с минуты на минуту, а Драгнил не был морально готов с ней встретиться. Как ему себя с ней вести? Он ведь не тот прежний милый парень, готовый на все подвиги. Как она отреагирует на него? Они так давно не виделись, что Люси и вовсе могла забыть. И ведь было обещание… Из потока мыслей парня вывел звук захлопнувшей двери, и это было отражением внутреннего звонка, который резко раздался где-то внутри, в самой душе, медленно начиная распевать еле слышную песню о неизбежности судьбы. Детектив, ответственный по делам об убийствах, вскочил со своего места, направляясь к сборищу людей, его любимых напарников, которые уже успели окружить только-только появившуюся сотрудницу полиции. Среди многочисленных вопросов и восторженных изречений он услышал нервный смех и неуверенные ответы своей напарницы, и почему-то появилось желание её огородить от этого дурдома, в котором она надолго застряла. — Рад приветствовать тебя, новая напарница, — сказал он чуть громче обычного, и все разом замолкли, расступаясь и предоставляя Драгнилу полный обзор на девушку. Люси Хартфилия была действительно красивой девушкой с хорошей и подтянутой фигурой, с пышными златыми волосами, словно само солнце искрилось между прядями, с чистой и опрятной кожей, на которую было наложено минимум косметики, и большими ясными глазами цвета топленного шоколада. Но поразило не это и не её обтягивающий строгий костюм, который не вписывался в их общий дресс-код, где все ходили в свободной форме одежды, а тот ум, который плескался в её карих глазах, то удивление, которое встретилось и отразило его же интерес, и что-то… что отталкивало. — Взаимно, новый напарник, — в тон ему ответила Люси, исказив на лице наподобие радостной улыбки, и протянула ему свою руку с длинными пальцами, ногти которых были окрашены в розовый, что тут же отразилось в гримасе на лице детектива. — Розовый — мой любимый цвет, — заметив это, Хартфилия будто бы сочла нужным рассказать то, что он и так понял. — Что же, я думаю, нам предстоит довольно интересное сотрудничество, — парень усмехнулся, получив в ответ такую же улыбку.«Она не может быть той Люси. Не может», — была единственная его мысль.
***
«Он так не похож на себя из моих воспоминаний», — была первая мысль девушки.
Откинувшись на спинку эргономичного стула, который был у каждого сотрудника, Люси посмотрела на своё только обустроенное место и улыбнулась: скромно, но со вкусом. Монитор и прилагающуюся клавиатуру она отставила в левый угол, решив, что в правом будут располагаться все нужные ей для дела документы. На деревянную стенку, которая ограждала рабочее место каждого сотрудника, она повесила специально купленные стикеры, на которых намерена отмечать всё самое главное. Напротив неё расположились две фотографии, которые были вставлены в общую рамку в виде киноплёнки: на одной из них была Люси, выпускница универа, со счастливой улыбкой и гордо поднятой головой; на другой фотографии стояла она же, но вместе со своей подругой Леви — миниатюрной девушкой, которая благодаря маленькому росту и весу была очень проворна и быстра. И сейчас тоска сжала её сердце, стоило вспомнить, как прекрасны и незабываемы были вечера в компании этой бунтарки, любившей выпить вино под заглушенные звуки фильма, который они вовсе не смотрели. Она посмотрела на Нацу, её напарника и соседа по рабочему месту. Сколько бы себя не корила, но не могла отвести от его профиля взгляда, не засматриваться на его подтянутую фигуру, не заметить слегка потемневшие розовые пряди волос, которые до сих пор были взъерошенные, будто после сна. Не могла не заметить, как чётко выделялись его скулы и каким мужественным выглядел его слегка небритый подбородок. Не могла не приметить, что он уже совсем не тот. А ведь Нацу был прав в их последнюю давнюю встречу: они обязательно ещё увидятся, — только кто знал, что всё обернётся таким образом? «Судьба-злодейка», — припомнила она слова пьяной Леви, которая однажды рассказывала о своём новом старом новом бойфренде (да, их отношения очень запутаны, что Хартфилия уже давно перестала в них вникать). Горькая усмешка отразилась на её лице. — Ты же сегодня свободна? — прошло около двух часов с её прибытия в эту компанию, солнце стало уже закатываться за горизонт, вечерело. Небрежно бритый сотрудник из отдела насильственных преступлений, имя которому Грей, облокотился на деревянную доску и улыбнулся. — Подкатываешь? — усмехнулась светловолосая девушка (Мира), сидящая сбоку от Люси и напротив Драгнила в трёх метрах. — Эй, всего лишь спросил, свободна ли она, и сразу выводы, что я подкатываю? — наигранно возмутился детектив, однако после вновь обернулся к ней с улыбкой. — У нас же правило есть: всегда праздновать приход новичков. Верно, Головешка? Пару раз девушка моргнула, думая, что Грей обратился к ней, однако после сосед и её напарник в одном лице откинулся со звуком на скрипящем стуле и потянулся. Хартфилия осторожно взглянула на него, будто боясь нарушить какое-то правило. — Чертовски верно, Отморозок, — в ответ ему бросил Драгнил и встал со своего места так резко, что Люси даже вздрогнула, не смея оторвать от него свой взгляд. Нацу посмотрел на неё. И в какую-то минуту всё пропало, всего лишь на секунду время подалось соблазну и замерло, заглушило звуки на втором плане, обесцветило всё вокруг, оставляя их одних на первом плане в яркой раскраске. Этот миг мог показаться чем-то волшебным, отчего бы дрогнуло сердце и начало бить сумасшедшие ритмы, но у девушки сжалось оно от боли, а парень и вовсе смотрел на неё с таким выражением, словно… словно… они никогда не были знакомы. — Я знаю хорошее местечко, пошлите туда, — обращаясь ко всем, Нацу смотрел прямо на неё с иронично приподнятой улыбкой. — Я угощаю.***
«Кафе Korea*» — популярное кафе, которое предлагает вашему животу наполниться вкусной азиатской кухней. Интерьер здесь создан в соответствующем стиле: притемненный свет ламп падал на низкие длинные столы, за которыми нужно садиться на подушках, на стенах в рамочках висели фотографии южно-корейских деятелей, рядом с которыми располагались веера различных цветов и размеров, а на противоположной стене висели аккуратно вырезанные яркие иероглифы, суть которых трудно понять, однако это создавало определенную атмосферу. Еда и питьё здесь полностью южно-корейское, так что любой человек, у которого появлялось желание окунуться в новый мир (но не было возможности куда-то отправиться), посещал это заведение, чьи тёмные двери с занавесками являлись неким порталом. — Отлично место! Давно сюда хотела сходить, — высказалась Эрза, которая не могла не прийти на такое дело. — Говорят, соджу у них отменное, — она подмигнула всем сразу, и все сотрудники громко заликовали, уже предвкушая, как прозрачная жидкость опустится по горлу, опекая. Нацу лишь усмехнулся, прекрасно зная любовь детективов к выпивке, которая как нельзя кстати помогала забыть о делах и просто повеселиться. Вообще, он любил свою команду, потому что она стала ему второй семьёй, где абсолютно каждый мог прийти на помощь в личных проблемах, при этом не требуя ничего взамен. Он всегда считал, что то, как работал человек, говорило об его личности, стержне внутри: если полицая брала взятки или, наоборот, до последнего выслеживала преступников, наверняка став первым в их черном списке, если детектив после нескольких улик определял виновника или, наоборот, пытался найти больше доказательств, чтобы быть уверенным в своей правоте. И Нацу точно знал, что его окружали замечательные люди, которые доводили дело до конца и нередко были ранены — такова уж их профессия. Но всё же работа не могла показать другую сторону человека, ведь это лишь каркас, прочный стержень, а всё, что касалось личных качеств, моментов, воспоминаний и действий — дополнение к эскизу. Знать, как девушки или парни, жены или мужья относились к их ранениям или даже травмам, как реагируют за столом младшие братья и сёстры на захватывающие рассказы детектива и как кто-то, переработав, подозревал парня младшей сестры в мошенничестве и даже попытке убийства, когда он просто собирался сделать предложение. Нелепые и жизненные истории, короткие моменты и весёлые воспоминания — вот, что ещё любил Нацу в своей команде вне офиса. — А почему наша главная гостья так мало говорит? — поинтересовался Джерар, ответственный за отдел особо тяжких преступлений, у спокойной девушки, которая ела маленькими порциями и почти не пила, лишь для вида приподнимала стаканчик с соджу. — Думаю, мне понадобится время, чтобы влиться в коллектив, — она улыбнулась, а Драгнил, который по закону подлости сел напротив неё, фыркнул под нос, перевернув несколько кусочков мяса на гриле. — Я бы хотела задать самый важный вопрос, — вмешалась Скарлет, отложив бамбуковые палочки в сторону и скрестив руки на груди. Все замерли, уже зная, что она собиралась спросить, потому что каждый, кто начинал под её начальством, проходил через это. — Почему ты решила стать детективом? Я прочитала в твоей анкете, что твой отец — Джуд Хартфилий, а значит, тебе бы легко досталось высокое место в компании и ты являешься его, как бы, прямой наследницей. Хартфилия усмехнулась, опустив голову и покрутив в руках почти полный стаканчик с алкоголем. Нацу следил за её реакцией, ведь ему (глупо отрицать) было безумно интересно, почему она выбрала такую специальность, которая выматывала не только физически, но и морально. Он следил за её движениями, за сменой эмоций на лице, за тем, как уголки губ заметно приподнялись в какой-то нелепой улыбке, которую не назвать ни счастливой, ни грустной, а сам делал вид, что старательно следил за мясом и раскладывал их по тарелочкам перед коллегами. — Знаете, вы сами ответили на вопрос, — сказала наконец-таки она и, на удивление Драгнила, который заметил, как та не спешила напиваться, с первого раза, закинув голову, отправила всю жидкость в рот, скривившись и быстро взяв что-то с тарелки, похожее на кимчи. — У меня была возможность выучиться и стать папиным незаменимым работником, которому всё сходило бы с рук и все бы со мной «дружили», потому что я — дочь президента компании. Но мне не нравится офисная жизнь, когда с утра до шести часов сидишь в своём собственном кабинете, выпиваешь несколько литров кофе и просто закапываешься с головой в бумаги, планы и отчёты. Один… — Хартфилия на секунду запнулась, явно обдумывая следующие слова, а после подняла глаза на парня, который даже от неожиданности, что она поймала его взгляд, выронил небольшой кусочек мяса обратно на гриль. — Близкий и старый друг сказал, что я должна сама выбирать, кем хочу быть, и даже если все будут против этого, то он всегда будет на моей стороне, — а после она посмотрела на своего начальника, неловко посмеявшись и нервно поглаживая руками свои бёдра. — Наверное, странная причина, да? — Вовсе нет, — улыбнулась Мира, которая сидела рядом с ней, уже даже не слегка выпившая, обняла за шею, притянув к себе Хартфилию, и стала громко смеяться, из-за чего многие посетители начали оборачиваться. — Давайте выпьем за того человека, который раскрыл такую дьявольски важную истину! А Нацу пытался не обращать на них внимания и вовсе не смотреть на девушку, что сидела напротив него и, он был уверен, следила за его реакцией и движениями. Ему совсем не хотелось показывать то, как поразили его же слова, сказанные несколько лет назад и прозвучавшие из уст другого человека.***
Темнота опустилась на город, укрывая своим куполом сновидений, и яркая луна выкатилась на самый верх, тускло освещая улицы и проспекты. Девушка со второго раза смогла открыть свою квартиру, зашла и ещё минуту пыталась найти выключатель в темноте, где хоть глаз выколи. Засветилась настенная лампа, позволяя хозяйке снять обувь, отложить ключи и сумку на тумбочку и войти в свою новую обитель по небольшому коридору, где по дороге встретилась одна дверь, ведущая в ванную комнату. Она раздвинула ночные шторы на окнах во всю стену и с трепетом посмотрела на вечерний вид любимого города. Комната была обустроена скромно, и не было сомнений, что здесь только-только обосновались. Большая двуспальная кровать с тумбочками, на которых стояло по одной настольной лампе, пустой книжный шкаф, гардеробный шкаф, также пустующий, и возле окна поставлен прямоугольный стол с двумя удобными мягкими стульями. Была в одной стене, где находился вход из коридора, арка, ведущая на маленькую, но достаточно уютную кухню, которая также была пуста. И много-много ящиков и коробок, лежащих на полу и друг на друге, будто собранные как конструкторы. У Люси слегка кружилась голова от выпитого алкоголя. Стоило вспомнить, какой шум и гам стоял у них за столом, как девушка счастливо усмехалась себе под нос, а вспоминая такие глупые истории коллег, и вовсе тихо посмеивалась. Она вспомнила лицо её нового напарника, и голова так разболелась, словно её сейчас ударили чем-то твёрдым, прямо в висок и в затылок одновременно. Хартфилия сочла это за знак, что не стоило думать о том, что уже произошло и сделано, ведь это такой пустяк! Верно? В последний раз бросив взгляд на часто мигающие огни Магнолии, Люси обошла кровать и вошла в кухню, чтобы налить себе чистой и свежей воды. Когда она только приехала в город, то попросила грузчиков загрузить все её вещи в комнату, а сама только и успела, что закинуть несколько бутылок негазированной воды в холодильник. С белой кружкой, в которой плескалась прохладная и облегчающая участь блондинки жидкость, девушка снова вышла в комнату, подошла к той большой коробке, которая стояла отдельно от других, и достала оттуда конвертик цвета слоновой кости, уже открытый и, казалось, не один раз. Выпив всю воду в два больших глотка, отчего холод прошелся по стенкам её глотки, остужая внутренний пыл, Хартфилия отставила кружку на прямоугольный дубовый стол и открыла конверт.***
Говоря о причинах моего переезда обратно в город, несмотря на прошлую жизнь и тех людей, которые там остались, я сказала, что скучала. И это так: я действительно скучала по этим видам, по этим пейзажам, по вкусам и запахам, по окружению и по особенным людям, которые не изменялись из года в год. Люблю этот город ещё и за то, что его не просто так прозвали в честь деревьев, которые до сих пор украшали наши сады своим присутствием и создавали особенную атмосферу. Но это не единственная причина. Иной раз думаю, что она и вовсе «запасная», то есть для всех окружающих меня людей, которые любили приставать ко мне с вопросом: «А чего ты решила вернуться обратно в город?» Есть кое-что, что повлияло на мой выбор, даже толкнуло меня к нему. И сейчас я держу это в руках.***
Девушка посмотрела на карточку, которая лежала в конверте, пришедшем ей по почте от неизвестного человека примерно неделю назад. Ненавистная карточка, казалось бы, безобидная вещь, только смотреть на неё было тошно для Люси. Она с ненавистью откинула её на стол, рядом со своей пустой кружкой, и направилась в душ, надеясь так привести мысли в порядок перед сном. Карточка упала ребром, а после опустилась полностью черной стороной вниз, раскрывая напоказ другую, куда более важную сторону странного «письма»: фотография Лейлы, покойной матери Люси. И на ней было написано красным маркером: «Убита».