Оставь мне рассвет

Тебе еще трудно понять, что такое ждать. Сутками напролет сидеть на телефоне или около компьютера, в ожидании очередного звонка, лишь бы услышать его голос, увидеть знакомый образ на мониторе, представить его прикосновения, практически наяву вдохнуть терпкий запах мускуса. Еще трудно делить его с тысячами визжащих девчонок, сходящим по нему с ума, точно, как и ты. Но, приходится осваивать это новое ремесло, сцепив зубы и заперев обиды где-то на дне бескрайнего сердца. - Кажется, это турне не закончится никогда, - за неделю до Рождества, вы с Кати сидите на кухне ее дома в Наро, пьете совсем горячий шоколад и рассматриваете свежие снимки ребят с последнего в этом году концерта. Точнее, их рассматриваешь ты, Катерин же пытается накормить сопротивляющихся близнецов кашей, не растеряв при этом материнского самообладания. - Он предлагал тебе поехать с ним, - верно подмечает подруга, вытирает с лица дочки кашу и, сдавшись, плюхается на стул напротив. - Конечно, - чуть ли не фыркаешь, - чтобы, как в Барселоне, просидеть пять дней, гуляя на свежем воздухе по балкону. Или, как в Лондоне, знакомиться с городом из пятнадцатого этажа гостиничного номера. Или, как в Нью-Йорке. - Ну а что ты хотела? – пожимает плечами синьора Бароне, отпивая маленькими глоточками немного загустевший шоколад. – Сицилийские мужчины, они такие. - Твой Франческо совсем не такой. И не ревнует к каждому столбу. А они, между прочим, родные братье, - подбираешь удачливое сравнение, не понимая, почему Кати тут же заливается смехом. - Ага, конечно, - смеется еще громче, - когда мы только начали встречаться, точнее, встречаться со мной начал Франц, я же его решила немного подинамить, ради того, чтобы закончить учебу, поехав по обмену в Нью-Йорк, он через два дня, не только приехал в США, но и знал, где находится корпус моего колледжа, квартира и работа. - И все ж, - вздыхаешь, - Франц кажется более спокойным и уравновешенным. - Возможно, но все-таки стоит учесть, что от своего будущего мужа я убегала единожды, и то, на это была причина и после, все равно планировала вернуться к нему. - Мне казалось, что до той встречи в клубе, вы особо не были замечены в нежных чувствах, - вспоминаешь, что подруга раньше не распространялась о любви к Франческо. - Конечно, это так кстати, рассказывать лучшей подруге о своей счастливой любви, когда она только-только начала приходить в себя от измены, - Катерина почти иронично скривилась, а ты, вдруг находишь еще одну причину по которой вы с ней стали, словно сестры. Ваш разговор прерывает звонок по Скайпу. Не раздумывая, нажимаешь «Ответить». На весь экран красуется лицо Пьеро. Уставшее, немного помятое, со смытым гримом и сонными глазами. Он ищет твой взгляд, цепляясь измотанной улыбкой за серые омуты. - Привет, il mio alba, - мужчина облизывает губы, касается пальцами экрана со своей стороны, и ты догадываешься, что он обводит контуры твоего обличия. - Добрый вечер, Пьеро, - взволновано подсовываешься ближе к ноутбуку, поправляешь волосы, пытаясь спрятать дрожь пальцев. – Концерт уже закончился? Он кивает. - Завтра домой, - блаженно выдыхает сицилиец. – Жаль, что тебя здесь нет, постель холодная. И вообще, все холодное, - Пьеро закусывает губу и укрывается одеялом, чуть ли не до подбородка. – Кажется, я даже немного приболел, - имитирует покашливание, скрывая смех за ладонью. - Я тебя вылечу…завтра, – обещаешь любимому, подмигиваешь и мельком поглядываешь на Кати, закатывающую глаза. - Нечего серьезного, правда, ничего, - Джанлука ловит тебя около больничной палаты, впивается пальцами в плечи, заставляя остановиться. – На Пьеро несколько царапин, водитель проявил сообразительность и смог избежать повреждений. Его слова понимаешь не с первого раза, поэтому Джанлука повторяет снова и снова. «Все хорошо. Пара царапин. Все хорошо. Пара царапин». И так по кругу. И так больно. - Пусти меня, - бросая на невысокого парня уничтожающий взгляд заплаканных глаз, пытаешься вырваться. Джан медлит, но через несколько секунд выполняет просьбу. В палате слишком душно и пахнет терпко-резкими лекарствами. Бегаешь глазами по прямоугольному помещению, хаотично водишь ладонями по щекам, утирая слезы. Он лежит на широкой койке. Какой-то слишком бледный. Забываешь, как дышать. - Ты же сказал – ничего серьезного, - шипишь, слыша, как Джанлука входит следом и тихонько прикрывает дверь. - Ему просто укололи снотворное. А так, правда, ничего серьезного. Вывих руки и несколько царапин. Подходишь впритык к кровати и берешь мужчину за руку. Холодная. - Почему он такой бледный? - Лидия, я не…я не знаю, - Джанлука виновато пожимает плечами. - Тогда позовите того, кто знает, - цедишь сквозь зубы, пока слезы неустанно орошают больничное белье. Целуешь его ладонь и садишься на край постели. Всего полчаса назад, на каких-то пару минут, ты похоронила его и умерла вместе с ним. Пока неслась в больницу, словно обезумевшая, молилась за него, крепко сжимая в ладонях подаренное распятье и кулон с Ангелом-Хранителем. Проводишь пальцами по родным губам. Шершавым и пересохшим. Скулам, утратившим привычный румянец, заросшему подбородку, длинному носу. Наклоняешься к мужчине совсем близко и касаешься горячими устами его лба, щек, шеи. На лице виднеется несколько обработанных царапин, левая рука перебинтована от запястья к локтю. - Господи, прости меня глупую, - шепчешь сорвавшимся голосом, кладя голову ему на грудь. Его сердце стучит размеренно. Открываешь рот в немом рыдании. Все будет хорошо. - Вайлув, даже не думай хоронить меня, мне еще надо одну строптивую особу повести к алтарю, - его немного хриплый голос и рука, зарывающаяся в твои волосы – делают в этот миг тебя по-настоящему счастливой.

***

Иньяцио топчется на ее пороге вот уже десять минут. Какого черта он вообще сюда заявился? Ну, встретились они пару разу. И то в большинстве случаев случайно. Ну, довез он ее домой, а она накормила его вкусным ужином. Тоже пару раз. Да, ему нравится ее смех; темные, как самая глубокая ночь, волосы, такая проникновенная улыбка и отдающие тугой глаза. Нет, вот уже пару месяцев он не вспоминает о Лидии. Практически не вспоминает. Только особенно длинными, осенними ночами, память играет злую шутку, а воображение рисует невысокий силуэт девушки, сумевшей зацепить как-то внезапно. - Иньяцио? – она удивленна, широко распахивает глаза, затем искренне улыбается. Она всегда улыбается рядом с ним. Вот уже пару месяцев. - Привет, Вики, - прокашливаясь, здоровается мужчина, - я тут…, - он, замешкавшись, потупляет взгляд, ища адекватную причину своего столь позднего визита. На часах почти одиннадцать, на улице дождь, а на сердце вдруг становится легко и радостно. - Что-то случилось? – девушка насторожено, водит по нему взглядом, цепляясь за дверной косяк. - Нет-нет, - заметив ее напряженность, качает головой Боскетто, - я просто…просто понимаешь… - Боже, Инья, да что случилось? - не выдерживает она, обрывая невнятные попытки парня объяснить причину своего прихода. - Я уезжаю на гастроли…в США…где-то на полтора месяца, - теперь Иньяцио смотрит прямо в глаза, ищет что-то там, на самом дне, на глубине, словно смотрит в душу. Виктория молчит. Лишь поджимает губы, но внутри становится как-то тоскливо. Дождь неустанно барабанит по оконным форточкам подъезда, даже ветер завывает громче обычного. Осязаемое молчание, кажется, будто протянешь ладонь и сможешь пропустить его сквозь пальцы, повисает на лестничной площадке между двумя чужими, но внезапно ставшими по каким-то причинам, близкими людьми. - Так долго, - то ли переспрашивает, то ли констатирует брюнетка. А потом кажется, что между ними не было никого. Они не любили других, были предназначены лишь друг для друга. Им хотелось, чтобы так казалось. Ее не приводит в здравый смысл даже громко захлопнувшаяся им дверь, его – ее сбившееся дыхание, всхлипы и слабые протесты, через несколько секунд превратившиеся в обволакивающие объятия. Иньяцио целует ее не просто жадно. С ненасытным напором, с губ переходя на шею, прикрытую домашней футболкой грудь, снова шею, ключицы, щеки. Он сдирает с нее ненужные вещи. Кажется, так сильно дергает лямки лифа, что они попросту рвутся, во всяком случае, он только так может объяснить, почему снял верхнюю часть женского белья, не касаясь никаких застежек. Виктория зарывается в его густые волосы, сжимает в кулачках, словно возвращает мужской напор и толику жесткости. Она сбрасывает его куртку, как-то неумело, но точно смело расправляется с пуговицами рубашки, попутно ловя себя на мысли, что их слишком много. Так много. Из-за разницы в росте, а без обуви, Вики макушкой касается мужского подбородка, ее глаза впиваются в голую, подтянутую грудь, покрытую короткими волосами, выступающие ключицы и соблазнительную ямочку между ними, которую девушка обводит языком, пока Иньяцио, от удовольствия закатывая глаза, поднимает голову вверх. Она, словно хочет поцеловать каждую частичку его, но в какой-то момент Иньяцио перехватывает ее за подбородок и заставляет посмотреть в глаза. Его глаза горят желание и страстью, ее – молят помочь. - Скажи, что мы не пожалеем, - целует в уголок губ, - скажи, что завтра, проснувшись, мы не будем прятать глаза, говорить какой-то бред в оправдание, краснеть и нервно одергивать руки при каждом мимолетном прикосновении. - Мы не пожалеем, - она возвращает поцелуй куда-то на середину колючей мужской щеки, - завтра, проснувшись, мы не будем прятать глаза, - проводит кончиками пальцев по его горячим губам, улыбаясь, когда Инья всасывает их, щекоча языком, - не будем говорить какой-то бред в оправдание, краснеть и нервно одергивать руки при каждом мимолетном прикосновении. Мы просто будем наслаждаться. Конечно, Иньяцио хотелось бы дойти до спальни, но когда ее ладони опускаются на пряжку его джинсов, в то время как он приспускает женские пижамные шорты, широкий диван кажется вполне удобным. Вики чуть ли не задыхается от тяжести разгоряченного тела, прижавшего ее к холодной, до умопомрачения контрастирующей с пылающей кожей спины обивке дивана. Но, это сбившееся дыхание не приносит ничего, кроме наслаждения, разливающейся свинцовой тяжести между ног, непоколебимого желания. Она практически теряет рассудок от беспорядочных поцелуем, теряющихся на груди, животе и еще ниже…ниже…ниже. - Господи, Инья, - она впивается в его влажные плечи, заходится в мелодичном стоне, но мужские губы все равно продолжают путешествие, всасывают кожу на внутренней стороне бедра, чуть выше, там, где сосредотачивается ее максимальное возбуждение. Виктория кусает губы, путается в мягких, немного мокрых волосах парня, накрывает его руку на своей груди, когда он совсем несильно, нежно сжимает холмик. Не доведя девушку до финала, но оставив на грани, Иньяцио возвращается на уровень ее глаз, ухмыляется и направляет член в лоно. Сначала медленно, сдержанно, но когда она, проявив нетерпеливость, поводит тазом навстречу, настолько резко заполняет девушку, что на секунду Вики забывает, как дышать. Толчок…Второй…Третий…Он убирает попавшие на ее глаза волосы, приглаживает, стирает капельки пота на замершем в экстазе лице, целует, играет с языком и все продолжает двигаться. Выбрав какой-то свой ритм, он, то ускоряется, доводя ее до крика, то замирает, заставляя Вики буквально молить о продолжении. Она приходит до финала первой. Закусив губу и скользя ладонями по его спине, неотрывно наблюдает, как Иньяцио, глубоко вдыхая, делает несколько до сладкой боли, проникновенных толчков и кончает сам. - Рождество в этом году довольно холодное, - жалуется Пьеро, поплотнее закутывается в связанный тобой шарф и скользит в нагретый салон автомобиля. Инья хмыкает. Ему, вообще-то, так не кажется. Его греет горячая сицилийская кровь. Интересно, что не так с Пьеро? - Ты какой-то дерганный, - Иньяцио приводит авто в рабочее состояние, выворачивает руль и вот уже через пару часов они будут дома. Правда, вместе они смогут доехать лишь до определенного места, дальше каждый по своим городам, в свои стороны. Пьеро косится на друга. Замешкавшись, словно обдумывает дальнейшие действия, мужчина шарит по карманам и вытаскивает наружу бархатную коробочку. Иньяцио, отвлекаясь от дороги, хмуро оглядывает коробочку, которую Пьеро сжимает не совсем уверенно. Кажется, будто еще минута, и он выбросит ее в окно. Хотя, возможно, Инье просто хочется, чтобы так казалось. - Решил остепениться? – резонно осведомляется мужчина. Пьеро кивает. - Чего же так неуверенно? – продолжает Боскетто. – Боишься, что откажет? - Да кто ее поймет, - устало прикрывая глаза, признается Пьеро, - вроде успокоилась, но страх однажды не застать ее дома, по приезду с очередного турне сидит вот здесь, - он кладет ладонь на область сердца. Иньяцио полностью переводит внимание на дорогу, игнорируя что-то кольнувшее в груди. Кстати, они больше так и не говорили о Лидии, как об объекте его симпатии. То ли Пьеро посчитал это полным бредом, то ли решил, что они пришли к негласному компромиссу, спираясь на выбор девушки. Инья склонялся к последнему варианту, ведь только так можно было объяснить нежелание друга говорить о своих намерениях. Зазвонил телефон. Выудив вибрирующий гаджет с кармана джинсов, Инья улыбнулся. - Привет, - нет, он еще не рассказывал Пьеро о Виктории. Возможно, не было возможности, или же ему просто не хотелось. - Привет. Хотела спросить, как ты доехал, - раздалось на той стороне линии. - Без приключений, - молчание, повисшее между ними, казалось практически неловким. Мешал Пьеро. - Ты не можешь говорить, - догадывается девушка. - Скорее, не совсем удобно, - и хоть Инье кажется, что Бароне слишком затянут в собственные мысли, при нем разговаривать не хочется. - Просто я сейчас в Болонье и думала, что мы сможем увидеться. - Сможем, - еще шире усмехается мужчина, - уже сегодня вечером. Я позже сообщу где. - Договорились. Иньяцио заканчивает разговор и, бросив мимолетный взгляд на друга, спотыкается об его пристальное изучение. - Никогда бы не подумал, что вы так просто сойдетесь с Викторией…