***
Виктория оглянулась. Сицилийское небо вот-вот грозилось разразиться по-настоящему мощной летней грозой. Где-то вдали уже слышались раскаты грома и девушка, поправив черную накидку, поверх такого же платья, направляется к ожидающему вдали такси. В последнее время, она снова начала практически каждый день приходить на могилу Марии. Если за месяцы отношений с Пьеро, она смогла хоть немного прийти в себя и отведывать городское кладбище раз в несколько недель, а после их переезда в Рим и вовсе три-четыре раза в месяц, то после их разрыва, окончательного разрыва три недели назад – все вернулось вспять. Услышав звонок в дверь, ты почему-то не хочешь открывать. Во-первых, тебе, только пришедшей с работы – лень, а во-вторых, дурное предчувствие, что ли. Но, кто-то настойчиво продолжает терзать твой слух надоедливым звонком, поэтому, вздохнув, бредешь открывать. И опять не смотришь в глазок. - Добрый вечер, Лидия, - Виктория почти улыбается: плотно сжимает губы и выдавливает что-то на подобии приветливой усмешки. – Извини за столь поздний визит, знала, что ты на работе, поэтому не видела смысла приходить раньше. Стоит признать, что от девушки, которая была подле Пьеро в квартире Кати и на недавнем Дне рождении, не осталось и следа. Только сейчас замечаешь, как ее сломило горе. - Привет, - здороваешься в ответ и, скорее инстинктивно, чем из вежливости отступаешь и пропускаешь гостью в дом. Она кивает и входит. Вы останавливаетесь все в том же коридоре, пока ты не приходишь в себя и не предлагаешь пройти хотя бы в кухню, где размещаешь ее на небольшом диванчике. - Чай, кофе, - не зная, куда себя деть, отгораживаешься от девушки, замирая за высоким кухонным столом. - Всего лишь поговорить, - Виктория опускает глаза на руки, сложенные на коленях. Снова режущая слух тишина. - Когда мы с Пьеро встретились, я не знала, что он страдает из-за девушки, - начинает она. – Он пил, забывался в алкоголе, и я думала, что это стресс, работа, в конце концов, в людей его рода профессии часто случаются такие загулы, - Вики замолкает и сглатывает, но через секунду снова отзывается, - мы оба были…как бы это сказать…разбиты, подавлены. Он до конца не хотел признаваться, почему запил и в чем его основная проблема. Только рассказал все на своем Дне рождении. Наверное, даже если бы ты не приехала, у нас все равно ничего бы не получилось, - девушка поднимает глаза, быстро вытирает слезы и подскакивает на ноги, - извини…извини, развела тут слякоть. Впервые ты ясно видишь, почему Пьеро обратил внимания именно на нее. У нее очень красивая и искренняя улыбка, добрые глаза, лишь немного потухшие из-за горя и тоски, а самое главное, она умеет сопереживать. - Я виновата, - признаешься, - во всем и еще больше. Глупая, потому что бежала, неблагодарная, потому что не умела ценить то, что есть. - Пьеро любит тебя, - говорит теперь, похоже, уже твоя бывшая соперница, - и за такую любовь многие бы отдали все. И Иньяцио, - чуть тише добавляет она, - это большое сицилийское солнце, кажется, втюрился в тебя не на шутку, - брюнетка смеется сквозь слезы, ты же подхватываешь ее и не разбираешь, когда сама начинаешь рыдать. Обхватываешь голову руками и касаешься лбом холодной поверхности стола. -Что же мне делать? – думаешь, что спрашиваешь у пустоты, но пустота отзывается едва слышным женским голосом. - Того, кого действительно любишь – береги. Другого просто отпусти. Ты даже не представляешь, как это больно – любить безответно. Она уходит, бесшумно прикрыв за собой дверь. И тебе бы хотелось крикнуть ей вслед, что ты любила и знаешь, насколько это раздирает изнутри, но вдруг, ты почему-то осознаешь, что до появления Пьеро никогда не испытывала такого чувства. - И почему я только сейчас об этом узнаю? – Пьеро внимательно следит за тобой, пока ты готовишь ужин, стоя спиной к нему и помешивая овощное рагу. - Не понимаю, почему ты психуешь, - пожимаешь плечами, искренне удивляясь. – Мы поговорили, всего несколько минут…Кстати, еще три недели назад. Всего через пару дней после твоего Дня рождения. - Да, - с долей иронии соглашается сицилиец, - вот только я узнаю об этом только сейчас. И то, совершенно случайно. - Пьеро, - вздыхаешь, - прекрати. А как ты вообще…узнал, - задумываясь, только сейчас спрашиваешь, ибо он так резко ошарашил тебя вопросом о разговоре с Викторией, что раньше как-то было не до этого. - Она забирала вещи с квартиры и невзначай проговорилась, - сразу же отвечает Бароне, - сказала, что вы поговорили, что ты хорошая девушка, любишь меня и прочее. Вот только эта «хорошая, любящая меня девушка» не удосужилась сказать, что разговаривала с моей бывшей. Не понимаешь, почему он психует. По правде говоря, ты не думала, что с ним будет так тяжело, а его выстраданная любовь настолько сносящей крышу. Вот уже три недели вы вместе. Тихо, без шума, без постановки кого-либо до ведома. Вы живете преимущественно в твоей квартире. Лето в самом разгаре, но практически весь июль ребята свободны от гастролей, лишь работа в Риме, на месте и редкие выезды недалеко от столицы на день-второй, поэтому Пьеро ночует у тебя практически каждую ночь. Сначала, тебе было непривычно. Просыпаться с кем-то, от чьих-то поцелуев, ласк, объятий. Делить с кем-то постель, готовить завтраки-ужины на двоих. Вскоре, вошло в привычку. Стало нужным и самое главное - приятным. Ты научилась делать его любимую пасту, правильно наглаживать стрелки на классических брюках и практически смирилась с некоторыми странными, до дрожи в коленях бесящими привычками. Но, первым делом ты выучила все запрещенные ему продукты, узнала нюансы аллергий и, самое главное, запаслась препаратами на случай возвращения приступов астмы. На счет последнего Пьеро ничего не знал. Просто…Просто, ты так боишься его потерять. И, все же, как оказалось, прошло еще слишком мало времени, чтобы привыкнуть к его, порой, невыносимому характеру. Сицилиец легко заводится, наделенный особенным голосом, он применяет его низкий, немного грубый тембр не только в пении, но и в спорах с тобой. А эти перемены настроения и приступы ревности. То, что его любовь выстраданная дало свои негативные последствия. Приступы ревности у Пьеро случаются, кажется, чаще, чем ты дышишь. Собственник во плоти. И все же, тебе приходится учиться терпеть, любить, заботиться и искать компромиссы. Последнее же как-то удавалось тому же Иньяцио. Иньяцио. С ним ты не виделась со Дня рождения Пьеро. Тебе так хотелось узнать, как он. Позвонить, и услышать его голос тебе было страшно, но увидится в присутствии Пьеро еще страшнее. - Ну, извини, я не думала, что это важно, - изображаешь саму невинность, ставишь перед мужчиной тарелку с рагу и целуешь в сведенную от злости скулу. - Я просто не хочу делать ей еще больней, - уже более спокойно отзывается Бароне, лениво ковыряясь в тарелке. – Она много пережила и…Я…Мы даже не представляем, настолько это больно – потерять ребенка. И не дай Бог, когда-то такое узнать. Молча, соглашаешься. - Извини, прости меня, - Пьеро поднимается на ноги, обходит стол и обнимает тебя. Утыкаешься носом в его плечо, крепко сцепляя руки на пояснице. - Мы поговорили, Пьеро, - тихонько произносишь, - расставили все точки и мирно разошлись. На самом деле, она очень хороший человек и мне ее искренне жаль. Это действительно страшно. - Хорошо.***
- Если хочешь знать, ты слишком большой для этой карусели, - она не понимает, почему ее занесло в этот парк аттракционов. Наверное, бередить немного затянувшиеся раны вошло в привычку. Шум, гам, куча резвящихся детей и она – нерадивая мать. Кричащий контраст. Иньяцио, услышав женский голос, оборачивается и, встретившись со знакомыми глазами – улыбается. - Я уже это понял, - шутит мужчина, - по тому, как контролер не повелся даже на двести евро. Он хочет еще сказать что-то в шутку, но натыкаясь на перекошенное от душевной боли лицо девушки, замолкает и подходит ближе. - Зачем ты здесь, Вики? – она пожимает плечами. - Вот, решила немного отвлечься от трудовых будней, воскресенье, как никак, - брюнетка пытается казаться беззаботной и совсем не разбитой, но его глаза. Его глаза не верят ей. Совсем. Конечно, Иньяцио знает о том, что с ней случилось. Джанлука, кажется, нет, но Иньяцио знает. - Знаешь, тормошить едва зажившие раны не слишком хорошая идея. Даже из-за любимого человека, - Инья улыбается и ей становится как-то легче. Наверное, она не прогадала, назвав его «Большим сицилийским солнцем». - И все же, я здесь. Мне вот интересно, что ты здесь делаешь? Неужели, правда, только ради каруселей? – Виктории приходится несколько раз моргнуть, чтобы прогнать слезы, но легкая улыбка, расцветшая на губах совсем искренняя. - С племянницей. Дочкой кузена, - замявшись, мужчина указывает на кудрявую девочку лет четырех, которая сидит на едва движущейся карусели и заливается таким нежным детским смехом. - Ясно, - отводишь взгляд. - Я не хотел. - Ничего. Несколько минут они стоят в тишине. Виктория не сводит глаз с веселящегося ребенка. Он смотрит туда же, лишь время от времени переключая внимание на рядом стоящую девушку. Карусель медленно останавливается и, что-то пробормотав, Иньяцил спешит к племяннице. Она не понимает почему, а главное, зачем, но ноги несут следом. - О, моя голова, - девчушка, подхваченная дядей на руки, театрально касается маленькой ручкой кудрявой головки, - кружится, словно от любви. Вики переглядывается с Иньяцио, едва сдерживая хохот, но мужчина лишь наигранно вздыхает. - Невестка отдала дочку в театральный кружок еще год назад. Приучает ребенка прекрасному с пеленок. Наверное, ее звонкий смех слышит половина парка аттракционов. Переливающийся, в котором хотя бы на минуту, но может затеряться тяжесть всего пережитого…