Оставь мне рассвет

И пусть мне не суждено повести тебя, одетую в белое платье и фату, к алтарю, я буду думать, что «не суждено» лишь сегодня. Виктория не скрывает своего удивления, видя тебя в абсолютно другом наряде, когда ты спустя какое-то время снова показываешься в гостиной. - Платье «полезло» по шву, когда случайно за что-то зацепилась. Особой внимательностью я никогда не отличалась, - пожимаешь плечами и невинно поясняешь, видя ее любопытный взгляд. - Понимаю, - кивает она, хотя ты можешь поспорить, что черта с два она тебе поверила. Еще и Пьеро так не вовремя подавил смешок за слишком неправдоподобным покашливанием. - Пьеро, а мы ведь можем пригласить Лидию к тебе на День рождение. Вы же, как я поняла, раньше были знакомы и даже общались, - девушка поворачивается к мужчине и, положив ладонь ему на бедро, вопросительно смотрит в глаза. - Само собой. Лидия, - Пьеро обращает на тебя внимание, запинается и продолжает, - если тебе будет удобно. Послезавтра в семь в «MilanPlazza», Франц и Кати знают адрес. - Конечно, - разумеется, тебе бы стоило отказаться, но ее рука на бедре Пьеро настолько сильно бросается в глаза, что кроме этого ни о чем думать не можешь. Как вариант, возможно, ты даже не услышала вопрос, а положительный ответ дала «на всякий случай». Когда они собираются уходить, ты упираешься лбом об дверь спальни Катерины и, цепляясь пальцами за стену, силишься не побежать за ним, умоляя остаться. Как тогда. - Оставишь отметины, - сославшись на то, что что-то забыл, Пьеро находит тебя в комнате, останавливается на расстоянии вытянутой руки и касается пальцами плеча. – Я бы, правда, хотел тебя там увидеть. - Зачем? – закрыв глаза, наслаждаешься его прикосновением, но не смеешь повернуться и посмотреть в глаза, боясь увидеть там отчужденность. Скорей всего то, что произошло в ванной просто результат его мгновенной слабости, ведь сейчас, он уходит с ней, а не остается с тобой. - Как бы там не было, ты часть семьи Катерины, а значит, ты часть нашей семьи. И я бы хотел, чтобы ты там была. Пьеро подходит вплотную, целует плечо там, где несколько секунд назад были его пальцы, и оставляет тебя. Снова. Все-таки, чертовски неприятно быть на его месте.

***

Июньское небо в который раз за неделю разражается дождем. - Вы встречались? – Виктория, барабаня пальцами по панели передач, неотрывно смотрит на огни ночного города, расплывающиеся из-за капель воды. - Она лучшая подруга моей невестки. Мы общались, - даже не моргнув глазом, врет Пьеро. - Пьешь, - скорее констатирует, чем спрашивает Иньяцио, заходя в недавно купленный лучшим другом дом. - Упиваюсь, - отходя от двери и опрокидывая в себя энный стакан виски, говорит мужчина, захлопывает дверь, и, не замечая, идет ли за ним гость, бредет вглубь одной из многочисленных комнат. Нахрена ему сколько комнат? - Торпедино волнуется, - плюхаясь на одно из мягких кресел гостиной, произносит Боскетто, пока Пьеро, откинувшись на спинку дивана, прикладывает к бушующей голове недавно осушенную бутылку спиртного. – Думает, что ты не выйдешь с запоя до следующего концерта. Пьеро глумливо щурится. - Он так же волновался и в прошлые разы. Ничего страшного. - Пьеро, - Инья подается вперед, опирается локтями об колени и бродит взглядом по конкретно запустившему себя товарищу. Его ранее аккуратная бородка, давно перешла в бороду, делавшую своего обладателя похожим на молодого бомжа; опухшие глаза, красные и раздраженные, едва открываются из-за постоянных пьянок; от когда-то идеальной укладки не осталось и следа - теперь волосы Пьеро похожи на что-то слипшееся и несуразное. – Ты не боишься спиться? Бароне заходится в чуть ли не истерическом припадке смеха. Когда-то мелодичный и немного детский заливной смех, теперь разбавленный необычно низкими хрипами. - То, чего я боялся - уже давно случилось. - Племянников хоть видел? – Иньяцио неодобрительно качает головой, получая отрицательны ответ, и отводит взгляд в сторону, натыкаясь на беспорядок и разбросанные повсюду вещи. – Когда здесь в последний раз кто-то убирался. У тебя же аллергия. А если вернется астма? - Инья, неужели ты еще не понял – мне все равно… Виктория слышит, как Пьеро закрывает на ключ дверь их съемной римской квартиры и, шурша одеждой, раздевается, чтобы принять душ. Она усмехается. Сегодня он необычно тих, но все так же нежен и обходительный с ней. Как, впрочем, всегда. Девушка знает, что после душа мужчина зайдет в их спальню, подождет, пока она переоденется в ночную сорочку и дальше одно из двух – либо они будут заниматься любовью или же, пересказав все события за прошедший день и обнявшись, уснут. Ей будет сниться их будущее. Дом, дети, большой дом и сладость каждого прожитого мгновения с любимым человеком. А ему…Ему будет сниться что-то беспокойное. То, что будет мучить его практически всю ночь и лишь под утро, прижимая к себе ее податливое тело и вдыхая запах волос, он сможет забыться. - Пришли исповедаться? – Пьеро не вздрагивает, но от неожиданности мурашки под рубашкой идут в пляс. Он оборачивается на девушку, которая, бесшумно подкравшись, нарушила его покой. Невысокая, черноволосая, хрупкая и какая-то серая. Возможно, из-за того, что на ее несчастном лице нет ни грамма косметики или же из-за личного горя. - Скорее, покаяться, - Пьеро втягивает голову в плечи, шмыгает носом, вбирая в себя аромат таинственности, одиноко горящих восковых свечей и летающих пылинок. Почему-то пыль в храме никогда не вызывала у него приступа астмы. - А я попрощаться, - опережая вопрос мужчины, отзывается брюнетка. - Сочувствую. - Я убила своего ребенка, - вдруг продолжает она. Пьеро широко распахивает глаза и всем корпусом поворачивается к незнакомке. – И теперь мне кажется, что я просто не имею права жить, встречать новый день, рассветы, когда частичка меня ничего этого не сможет увидеть. Она не плачет. Ее голос спокоен, холодной водой отбивающийся от мраморного пола церкви, но глаза опущены, и весь внешний вид отрешенно-поникший. - Пьеро, - ему почему-то хочется узнать имя этой девушки, такой несчастной, но в то же время такой грешной, ведь убить собственного ребенка – это грех. - Виктория. Ты тщательно перебираешь висящие в шкафу платья. Через два часа надо уже выходить, а ты даже не выбрала в чем пойти. Вызывает сомнение и подарок. Но менять последний уже точно не будет времени. Наконец, решаешь, что не стоит уделять внешности слишком много внимания. Лучше привести в порядок нервы, натянутые похлеще мастерски настроенных струн гитары. Белое платье до колена, распущенные, аккуратно уложенные волосы и босоножки на невысоком каблуке. Небольшое количество косметики – на улице, не смотря на вечерние сумерки, все еще душно и тебе не хочется, чтобы лицо «плыло» от толстого шара тонального крема или пудры. Полседьмого ты, собранная и на грани нервного срыва, ожидаешь, пока за тобой заедут Франц и Кати. Подарок бережно покоится в клатче, в который крепко цепляешься холодными, не смотря на жару, пальцами. Без пяти семь по всей квартире разливается звук дверного звонка. Подрываешься с дивана и несешься открывать. Готовясь отчитывать подругу за то, что вы точно опоздаете, а опаздывать – это ведь нехорошо, так и застываешь с открытым ртом, когда в тебя впивается пара шоколадных глаз. - Иньяцио! – радостно и в то же время, с толикой недоумения, восклицаешь ты. - Привет, мой путеводитель. Рад тебя видеть, - мужчина шагает в квартиру и заключает тебя, удивленную, в крепких объятиях. Обнимаешь его в ответ. Смыкаешь руки на пояснице и касаешься щекой мужской груди. - Катерина и Франц поехали за Марией в аэропорт, меня попросили забрать тебя, - поясняет он, размыкает объятия, но не убирает рук с талии. – Ты прекрасно выглядишь. Внимательно изучаешь его. Иньяцио за этот год изменился, наверное, еще больше, чем Пьеро. Кажется, он стал выше, еще больше подтянутым, немного изменил прическу. А еще, в его шоколадных глазах пропал привычный блеск радости и озорства. Возможно, на концертах или каких-то других выступлениях он зажигался, но сейчас, смотря в эти бесконечные омуты, ты видела лишь непривычную серьезность и грусть. Что же с тобой случилось, большое сицилийское счастье? - Поехали? – немного теряясь от твоего пристального изучения, предлагает мужчина, и ты согласно киваешь. Он выходит первым, ждет, пока ты закроешь дверь, и вы медленно спускаетесь по лестнице. Удобно разместившись и пристегнувшись, вновь бросаешь любопытные взгляды в сторону старого друга. - Ты хочешь меня смутить? – он перехватывает твой взгляд и тут же отворачивается. - Что с тобой не так, Инья? – садясь в пол оборота, ты внимательно изучаешь его профиль, борясь с желанием ткнуть пальцем в бок и удостовериться, а реально ли перед тобой сидит Иньяцио Боскетто. - Год выдался тяжелым, - вполне серьезно отвечает он. Паркуясь около очередного клуба, где по идеи должен отрываться Пьеро, Иньяцио устало прикрывает глаза. Как же ему все это надоело! Почему вместо того, чтобы налаживать свою личную жизнь, отдыхать, просто спать, в конце концов, он должен гоняться по клубам Милана, дабы поймать Пьеро до того, как тот, пьяный что-нибудь натворит? Выбравшись с автомобиля, Иньяцио вздыхает, хлопает дверкой и бредет в сторону громко играющей музыки. На входе, узнав в нем известную личность, громилы без вопросов пропускают молодого человека внутрь. Боскетто хмыкает – интересно, как еще Пьеро не засветился после столь длительных загулов в прессе, если их так просто узнают? На голову обрушивается какофония абсолютно бредовой попсы. Смесь ударных, гитары и еще каких-то инструментов, которые невозможно узнать из-за обработки ди-джея. Вместе с тем, в ноздри ударяет резкий запах алкоголя, духов, пота и развратности. Это закрытый клуб, один из самых известных в Милане. Интересно, что здесь забыл Пьеро? Он ведь любил более изысканный отдых. По крайней мере, раньше. Пробираясь сквозь двигающуюся толпу, Иньяцио пытается рассмотреть в дальних углах друга, но пока тщетно. Когда мужчина поднимается на возвышение, где находятся столики для vip - гостей, ему становится легче дышать. - И что ты здесь делаешь? – позади слышится знакомый голос, а на плече ложится рука. Иньяцио резко разворачивается, видя перед собой не совсем трезвого, слегка покачивающегося из стороны в сторону Пьеро. - Приехал сказать, что если ты через двадцать минут не будешь в гостинице – Торпедино сделает с тобой что-то не совсем приличное, - Боскетто хватает лучшего друга под руку и пытается вывести с гущи толпящихся пьяных людей. Когда они вдвоем оказываются на улице, Иньяцио вдыхает полной грудью, закашливается и отпускает вырывающегося Пьеро. - Идиот, какого черта, ты за мной таскаешься? - Бароне зло уставляется на друга, экспрессивно размахивает руками и отворачивается. Повисает тяжелое молчание. Пьеро, будто что-то осознает, закладывает руки за голову и устремляет взгляд в небо. - Что я делаю, Инь? – уже более осознанно, спрашивает он коллегу по сцене, пока тот, молча, сверлит его спину. - Судя по всему - тоскуешь! Ресторан в центре Милана встречает вас фешенебельностью и десятками незнакомых тебе голосов. Вы с Иньяцио входите в помещение под руку, в молчании – ты волнуешься, он, внезапно, начинает едва заметно улыбаться. Не смотря на то, что любимый цвет именинника – красный, ресторан убран во все белое, за исключением красных маков, которыми подцеплены на спинках накидки стульев. А твое платье! Ты чудесно угадала с цветом, ведь не смотря на то, что все вокруг белоснежное, твой наряд смотрится на прекрасном контрасте. Вы опоздали примерно на полчаса, но веселие уже вошло в кураж. Выпито несколько тостов за именинника, гости рассажены за отдельные, круглые столики, разбрелись по углам, обсуждают что-то незначительное и точно обращают внимание на вас, появившихся бок об бок. - Пойдем, наш столик дальше, - шепчет тебе на ухо Иньяцио и направляет в нужную сторону. Тебе, прежде всего, хочется поздравить именинника. Хочется сделать это наедине. И подарить не то, что лежит у тебя в клатче. Тебе хочется подарить себя. И чтобы он взял полностью и без остатка твой подарок! - Эй, а вот и наш именинник. С Днем рождения, Пьеро! – Иньяцио первым замечает его, отпускает твой локоть и бросается обнимать друга, желает чего-то положительного, но ты ничего не слышишь. Только видишь его глаза, когда мужчина обращает на тебя внимание. Ты подходишь ближе. - С Днем рождения, Пьеро, - целуешь именинника в щеку, едва касаясь губами шершавой щеки. Он пахнет божественно. И ему так идут эти брюки и рубашка, небрежная укладка, очки в красно-белой оправе, натертые до блеска туфли. Улыбка. Неуверенно протягиваешь свой подарок. - Спасибо, Лидия. Развлекайся, - он делает характерный жест, обводя рукой весь огромный зал, показывая тебе «поле для развлечений». Видишь в кругу гостей Кати и Франца, кивнув Иньяцио, направляешься к ним. - А вот и наша опоздавшая. Прости, что не смогли заехать, все так спонтанно случилось, - Франц извиняющееся улыбается и обнимает тебя. Кати, не смотря на вашу недавнюю размолвку, так же искренне раскрывает свои объятия. - Как ты? – тихонько спрашивает она, немного отстранившись. - Все нормально. Правда, - усмехаешься. Праздник ведь. Столик, за которым вы сидите – самый большой. Тебе усадили меж Иньяцио и Францем, дальше разместилась Катерина, мама, папа и сестра именинника, Джанлука со своей спутницей, сам именинник и, конечно, Виктория. Вот с ней вы точно контрастируете. Она, черноволосая, с высокой прической, ярким макияжем и красным платьем, до середины бедра, не оставила и следа от той немного неуверенной девушки, с которой ты познакомилась полтора дня назад в квартире подруги. - Очень рада, что вы пришли на наш праздник, - делая ударение на последние слова, обращается к тебе девушка. Она переплетает свои пальцы с пальцами Пьеро, он, заметив такой жест, улыбается ей. Распахиваешь глаза шире, чтобы сдержать слезы. Непроизвольно тянешься рукой к груди, к своему кулону с ангелом-хранителем и католическому распятию. Такая привычка появилась у тебя давно. Никто не обращает на это внимания, кроме Виктории, которая, кажется, слишком внимательно следит за твоими движениями. - Странное сочетание, - внезапно отзывается брюнетка. - Простите, - не понимая о чем она, переспрашиваешь ты. - Православный кулон с изображением Святого и католическое распятие на одной цепочке, - Виктория указывает на твою грудь, ты удивленно опускаешь руку и бросаешь взгляд на Пьеро. Он вас прекрасно слышит, но молчит. - Это подарок, - выдавливаешь из себя короткий ответ и отвлекаешься на Иньяцио, который, подперев подбородок, о чем-то разговаривает со спутницей Джанлуки. Кажется, ее зовут Амелия. Спустя полтора часа, веселие в самом разгаре и, видимо, вспомнив о том, что виновник торжества участник известной группы, к тому же, все трио в сборе, гости просят их что-то исполнить. После недолгих уговоров, ребята соглашаются. Пьеро целует Викторию в щеку, то же самое делает Джанлука со своей спутницей. Иньяцио несильно сжимает твое плечо, улыбается и уходит к своим товарищам на небольшую сцену. Две песни тебе хорошо знакомы. Но, все равно по телу бегут сотни мурашек от их исполнения, а еще душит обида, особенно, когда понимаешь, что объясняясь в любви, Пьеро, кажется, обращается не к тебе. К другой. Черноволосой девушке, сидящей напротив. Зато, когда пересекаешься взглядом с Иньяцио, щеки чуть ли не заливаются краской. Этот взгляд…Полон страсти, обожания, пылкости, остроты. Он, буквально уносит и дарит ощущения исступления. На секунду оборачиваешься, надеясь увидеть за спиной какую-нибудь другую девушку, которой он посылает такой взгляд, но натыкаешься на белоснежную стену. - А сейчас, - в реальность тебя возвращает голос Джанлуки, - мы бы хотели представить на суд наших самых близких людей, которые сегодня собрались здесь, нашу новую песню. Первое исполнение, но все равно, можете судить строго, - с улыбкой заканчивает он. Три с половиной минуты ты, будто не дышишь. Эта песня – не просто исповедь о счастье двоих людей, но и о страданиях двоих других. Эти строки глубоко впитываются в вены и заставляют сопереживать не только потерявшим любовь, но и тем, кто ее обрел, вопреки всему. Ты понимаешь, что плачешь, когда Пьеро, на этот раз точно обращается не к тебе. Зато партия Иньяцио… - «…И ты, стоящая в подвенечном платье, будешь думать не о мне», - тянет он своим мягким, переливающимся голосом, - «…потому что любила только раз и, увы, не меня». - «Посмотри на меня, моя душа», - вторит ему Пьеро, - «завтра ты скажешь, что ошиблась, но сегодня…пусть мне не суждено повести тебя, одетую в белое платье и фату, к алтарю, я буду думать, что «не суждено» лишь сегодня». Нет, ты все-таки ошиблась. Последние аккорды и зал взрывается аплодисментами. Вытираешь слезы, Виктория буравит тебя взглядом, но тебе все равно. Ты чувствовала, что не надо было идти сюда…