Оставь мне рассвет

Рыдая, кладешь трубку и роняешь голову на ладони. Что же ты делаешь? Пьеро, как всегда, уверен в себе – стильный, с привычной укладкой, улыбкой, капелькой озорства в шоколадных глазах, которые, кстати, на этот раз спрятаны за синей оправой очков. Ему идет. Все свое внимание сосредотачиваешь на нем. Вот он, неимоверно мощным голосом тянет признание в любви и его «Io ti amo» отдается глухим эхом частых ударов твоего сердца. Он совсем не изменился. Разве что только щетина, через несколько дней грозящаяся перейти в небольшую бородку делает этого молодого мужчину порядком старше, а вместе с тем еще прекраснее, мудрее, да и сексуальнее, чего греха таить. Последние аккорды, и ты, прикрыв глаза, погружаешься в недавнее прошлое. …- И что ты планируешь делать? – Кати доедает вторую порцию тирамису, щурясь от майского солнца. Вы сидите в открытом кафе – итальянская весна уже позволяет это. Задумчиво смотришь на подругу, понемногу отпивая обжигающий кофе со сливками. Ее вопрос заводит в тупик. - Он сильно злится? - Это еще мягко сказано, - Катерина поджимает губы, - он в бешенстве, - молчит, - так что ты решила? - Решила жить дальше и позволить то же самое делать ему, - пожимаешь плечами, допиваешь кофе, отчего в горле разливается обжигающее тепло и делаешь знак официанту повторить. – А что я могу, Кать? – непонимающе задаешь вопрос. – Да, между нами что-то было. Да, мы переспали, и это было прекрасно. Но, сколько современных молодых девушек и парней поддаются порыву, проводят страстные ночи и двигаются дальше, не обременяя себя отношениями и прочим? – вопросительно глядишь на подругу. – Правильно, тысячи. Сейчас, никто не будет кричать – о времена! О нравы! - Стало легче? – выслушав твою тираду, спрашивает Катерина. - Нет. - Значит, возьми телефон и позвони ему, - она подсовывает гаджет ближе к тебе, но ты отворачиваешься. - Нет. - Лидия… - Я сказала - «Нет» и не… - Да что ты заладила «Нет» да «Нет», - зло обрывает тебя подруга, выпрямляясь на стуле. – Если решила все окончательно, то не мучай парня, позвони и все объясни. Вечно бегать не будешь, тем более от Бароне. С негодованием смотришь на подругу, но понимаешь, что не отвертишься. Берешь в руки телефон и, колеблясь, ищешь в телефонной книге нужный номер. Еще несколько минут неспешности и в динамике раздаются гудки. Хочешь уже положить трубку, так как на той стороне молчат, но внезапно сквозь динамик доносится сиплое мужское «Слушаю». Сглатываешь комок нервов, застрявший в горле, и уставляешься на Катерину. Слезы начинают душить так быстро, что ты даже не успеваешь остановить вырвавшийся всхлип, правда, едва слышный. - Здравствуй, Пьеро, - наконец, выдавливаешь из себя и не узнаешь свой севший голос. - Ты надо мной издеваешься? – резко парирует он, и ты сдерживаешь еще один всхлип, прикусывая губу. Господи, да что это с тобой? Ты же с такой легкостью тогда ушла и практически безболезненно жила полтора месяца. Хотя, ответ приходит мгновенно, ты просто жила, не думаю о нем, не слыша и не видя. А сейчас. Сейчас его сонный, усталый голос выбивает твое сердце из колеи и приходится признать… - Пьеро…Не кричи…Просто…Просто говори…Что-нибудь говори, - Кати хмыкает, отворачивается и печально улыбается. Даже лучшая подруга, молча, своим поведением признает, насколько глупа ты. Твои щеки наливаются румянцев, когда он спрашивает, где ты, а когда тебе приходится отчасти соврать и вовсе становится как-то стыдно перед ним. А после… - Пьеро…Я покидаю Рим…Покидаю Италию. Возвращаюсь к родителям. Катерина едва ли сдерживается, чтобы не вырвать у тебя телефон и не завопить, что это наглая ложь, а ты опять испугалась и все испортила. Не дождавшись его ответа, рыдаешь, отключая связь и роняя голову на руки. Кати, будто не веря, что ты сейчас сделала, во всю глазеет в твою сторону, так и порываясь поставить диагноз – «Хроническая трусость и глупость». Твое же мнение более лояльное – незажившие раны разбитого сердца. - Поплачь, - в конце концов, отзывается она. – Но запомни раз и навсегда, если он пришлет тебе пригласительное на свадьбу, а он это обязательно сделает, через год или десять, ты это заслужила, - она собирает разбросанные на столе вещи в дамскую сумочку и расплачивается по счету, когда ты все еще видишь размытые картинки из-за слез. – Кстати, чего я тебя сюда позвала, - поднимаясь со стула, вспоминает девушка, - поздравь меня, мы с Францем скоро станем родителями…надеюсь. Открываешь рот, дабы что-то сказать, но раздосадованная произошедшим подруга уходит, больше не желая тебя слышать. В принципе, ты заслужила. Хорошо, что в зал просачивается свет только со сцены, можно хотя бы спокойно поплакать. Особенно, не сдерживаешь слез, когда оркестр затрагивает первые ноты «Core n’grate». …Ты просыпаешься с первыми лучами солнца. Рука Пьеро лежит на твоей талии, тогда как плечо подпирает его немного колючий подбородок. Аккуратно, дабы не разбудить мужчину, поворачиваешься к нему лицом. Первая мысль, которая посещает, когда смотришь на него – все-таки, ты что-то к нему чувствуешь. Любовь – не любовь, еще не знаешь. Но это чувство заставляет сердце биться чаще и улыбаться безо всякой причины. Неожиданно, с закрытыми глазами, Пьеро приближается к тебе и целует в губы, обходительно играет с языком, и заставляет плотно прижаться - теперь ты ощущаешь его торс, пах и бедра своими оголенными частями тела. - Не спится? – прервав поцелуй, спрашивает он и пока ты, молча, отрицательно качаешься головой, мужчина проводит костяшками пальцев по твоей бледной щеке. – Дурные сны? - Скорее мысли, - усмехаешься, в ответ касаясь указательным пальцем мужской щеки. Вот так, практически на одной подушке, с переплетенными телами, мыслями и улыбками, вы лежите час. А может даже больше. Тебе так нравятся его глаза, беспорядочно лежащие волосы, часто вздымающаяся грудь. А еще, тебе нравится слушать, как бьется его сердце. Пристроив голову на его плече, ты кладешь ладонь туда, где хорошо слышные удары отбиваются от твоей руки. - Прости меня, Пьеро, - шепчешь ты, целуя кожу, под которой бьется горячее сердце. – Прости за все. - Все будет хорошо, il mio alba, все будет хорошо, - он прижимает тебя к груди, целует в макушку и едва слышно начинает напевать незнакомую песню. Ты не знаешь ее, плохо понимаешь слова, разбирая лишь «Помни меня. Люби меня». И в этот момент, ты ненавидишь свое прошлое, ненавидишь себя, свою сущность и трусость. Ты ненавидишь то, что снова и снова разрываешь этого мужчину на части, топчешь то, что должна была бы лелеять. Ты ненавидишь решение, которое приняла еще вчера, но одно знаешь точно, ты обязательно будешь помнить его… - Да ладно, что, правда, будут приглашать на сцену? – твои мысли прерывает диалог двух впереди сидящих девушек, возбужденно что-то обсуждающих. Концерт приблизился к своему экватору, и ребята ушли на десятиминутный перерыв. В зале затихла музыка и теперь от стен рикошетили переговаривания зрителей. Тебе особо не хочется вникать в разговор, но девочки так громко беседуют, что невольно, ты все прекрасно слышишь. - Да серьезно, на песне «Per te ci saro», как они раньше делали под «Maria». Как думаешь, дойдут до пятого ряда? - Надеюсь, что нет, - вслух говоришь ты, и те две зрительницы с неким пренебрежением оборачиваются на тебя. Пожимаешь плечами и глупо улыбаешься. – Я люблю музыку, а не красоваться на сцене, - невинно поясняешь. Девушки фыркают и снова возвращаются к беседе. Группа показывается на сцену. В задорном темпе проходит несколько песен, и ты уже уверенна на сто процентов, что уйдешь отсюда не замечена… - Знаешь, Лидия, вот у тебя совсем нет совести, - Кати выруливает на центральную дорогу, ведущую с Наро в аэропорт, откуда ты сможешь добраться в Рим. Ты бежишь под покровом сумерек, встретив второй рассвет в объятиях Пьеро. Что-то с тобой точно не так. Твой рейс отправляется во втором часу ночи, но решение уехать, не попрощавшись с Бароне, окончательное и не подлежит обсуждению – так будет легче. Ты знала, что он уезжает завтра в обед – сицилиец сам об этом сказал, для тебя билет он так же взял. Правда, Кати, по твоей просьбе, заказала другой. И когда Пьеро отлучился на пару часов увидеться с другом – ты собрала вещи и бежала. Глупо, бессмысленно, несправедливо. -Иногда, мне кажется, что сердце я оставила где-то там, около алтаря, к которому, кстати, даже не дошла, - утираешь слезы и устремляешь взгляд в окно. По крыше и капоту начинают барабанить первые капли весеннего ливня, но тебе кажется, что это небо плачет вместе с твоим неблагодарным сердцем. - Мда…что я могу сказать, - Катерина включает дворники и печку. Салон наполняет тягучее тепло, от которого хочется плакать и спать, точнее, просто отключится от реальности, - если в скором времени ты найдешь мое безжизненное тело где-нибудь на окрестностях Наро, знай, это во имя любви к тебе. - Я запомню, - опираешься лбом об стекло и всматриваешься в ночь. На самом деле, ты понимаешь, что ничем не лучше Виктора или Александры. Возможно, даже хуже. Улыбаешься с закрытыми глазами, когда оркестр начинает играть задорную мелодию. Кажется, это так самая «Per te ci saro». Недавно, тебе пришлось пересмотреть клип на эту песню и надо признать, что это прекрасно, когда мужчины вроде Пьеро или Иньяцио поют о своей готовность быть всегда рядом с любимыми девушками. А фанатки оказались правы. Вот Джанлука вытаскивает какую-то девчонку в полуобморочном состоянии с места, на сцену не зовет, но поднимает на ноги и посвящает ей первые строчки песни. Иньяцио следует примеру коллеги, только уделяет внимание девушке постарше со второго ряда. Нет, все-таки шестой ряд весьма неплох – и видно хорошо и затеряться можно. Опять прикрываешь глаза, чтобы еще больше раствориться в поющихся строчках и своих чувствах. Когда слышишь какую-то суетливость, не обращаешь внимания, мало ли, вдруг кто-то в обморок упал, так как на сцену не попал, но почему-то голос Пьеро звучит совсем близко и так одурманивает. Наверное, ты спишь. Резко открываешь глаза и выпрямляешь спину. И тут же натыкаешься на черные глаза, полные боли, разочарования, неожиданности и, кажется, толики радости – «Я здесь. Я буду здесь. Если ты захочешь, я буду здесь. Для тебя». Силишься что-то сказать, но, только, получается шевелить губами, не издавая ни звука, точно рыба, выброшенная на берег и лишенная спасительного кислорода. Наверное, прежде всего, надо сказать «Прости». Правда, ты не успеваешь, Пьеро протягивает тебе руку и жестом просит встать. Неуверенно, не контролируя сердцебиения, ты колеблешься, но понимая, что он не отступит, вкладываешь свою ладонь в его. Когда ты решаешься подняться и посмотреть в его глаза, предыдущая песня уже заканчивается. Пьеро бросает мимолетный взгляд на сцену, подавая какой-то знак, видимо, чтобы продолжали дальше, а он будет петь с зала. Он обнимает тебя за талию, заставляя прижаться к его торсу и уткнуться в плечо. Со стороны, это выглядит так, будто удачливая фанатка добралась до любимого тела звезды. И только вы вдвоем знаете, как разрываются ваши сердца и сколько горьких слов хочется мужчине сказать тебе. Пьеро вдыхает запах твоих волос, касается твоей щеки, и ты больше не сдерживаешь слез, благо камеры не ловят твоего состояния. А когда Бароне берет свою партию, тебе и вовсе хочется выть от безвыходности и стыда. «Быть может, ты хочешь сказать мне, что несчастлива» - отстраняясь и вздыхая, песней спрашивает он, «…и ты хочешь оставить меня». - Уже оставила, - шепчешь, когда припев отдается Джанлуке, а сицилиец устанавливает долгий зрительный контакт. - Значит…, - несколько секунд молчит, - уехала домой…к родителям, - он презрительно хмыкает. Стыдливо опускаешь глаза. - Смотри на меня, - буквально шипит Бароне, не присоединяясь к ребятам в заключительном припеве. Вместо этого он большим и указательным пальцем поднимает твое лицо за подбородок и вновь заставляет заглядывать в его почерневшие омуты. - Здесь люди, прошу, - твоя просьба выглядит жалко, но Пьеро сбавляет обороты, отпускает тебя и, как ни в чем не бывало, возвращается на сцену. До окончания концерта остается еще две песни. Садишься, облегченно вздыхая. «Что же мы друг с другом делаем, Пьеро?». Ты знала, что на этом ничего не закончится и когда на последних аккордах «Grande Amore», когда зал рукоплещет в бурных овациях, а парни свободно перемещаются в первых рядах зала, в окружении охранников, и раздают автографы, тебе стоит ретироваться, но рука Пьеро хватает тебя за локоть и притягивает к себе. - Только попробуй, - зло бросает тебе в спину и дергает на себя. – Фото на память? – он достает с кармана собственный телефон, обнимает тебя и делает снимок. – Мария-Грация, - рядом с вами буквально из ниоткуда «нарисовывается» его сестра, - проводи, пожалуйста, Лидию, в мою гримерку, нам надо кое-что обсудить. Не хочется выставлять Пьеро каким-то маньяком, поэтому обреченно бредешь за Марией. Потупив взгляд, ты слушаешь ее восхищенную болтовню и едва ли уклоняешься от несущегося в вашу строну Иньяцио. Он тебя даже не замечает, пребывая на своей волне. И, Слава Богу, еще одной сцены ты просто не выдержишь. Мария проводит тебя в светлую, просторную комнату с кучей вещей и огромным зеркалом. - Блин, мне же маме позвонить надо, - спустя десять минут общения с тобой на отдаленный темы, спохватывается девочка и уходит, захлопывая за собой дверь. – Скоро вернусь, - беспечно бросает она. Еще минут пятнадцать ты сидишь, будто на иголках, все же надеясь, что вот-вот Мария-Грация откроет дверь и тебе не придется, по крайней мере, сейчас, вести тяжелый разговор с Пьеро, когда он злой и на взводе. Дверь и правда открывается, но, к сожалению, из-за нее появляется не девочка, а Пьеро. Он, не проронив ни слова, заходит в гримерку, поворачивает ключ в замке и, постояв несколько секунд спиной к тебе – оборачивается. Ты встаешь на ноги, которые, кстати, совершенно не слушаются, терпнут и, словно наливаются свинцом. Понимаешь, что бежать некуда, ведь выход за ним. - Поговорим? – сглатывая, предлагаешь ты, отходя от дивана и делая шаг назад. - Говори, - предлагает Бароне, расстегивает две верхних пуговицы рубашки и приближается на шаг к тебе – ровно на столько, насколько ты от него отдалилась. – Мне жаль. - И что? – мужчина снова подходит, а тебе не остается ничего кроме, как отдаляться. - Пьеро, я…, - спотыкаешься об его каменное выражение лица. - Ты начала сожалеть до или после того, как мы трахались у меня в спальне? – он вопросительно изгибает брови и несколько складочек бороздят его лоб. - Ну что ты такое говоришь, - выдавливаешь из себя, - ты же знаешь, я бы никогда… Бароне в насмешке выпячивает нижнюю губу и примеряет глумливую маску раскаяния. - Я устал за тобой бегать, Лидия, - еще два его шага вперед и три твоих назад, и спина упирается в холодную стену. - Что ты… Его дыхание обжигает твои и без того красные щеки и чтобы не видеть в такой близости мужское лицо – отворачиваешь. - Я же тебе когда-то сказал – не смей от меня отворачиваться, - опять он резко дергает тебя за подбородок и приходится смотреть в черную ночь. Ты уже не видишь на краю той ночи вашего рассвета. - Скажи, что любишь меня, скажи, чего ты желаешь и я дам все, - сицилиец упирается руками об стену по обе стороны от тебя и блаженно прикрывает глаза. - Я устал бегать за тобой и признаваться в любви. - Значит, отпусти меня. Он пристально рассматривает тебя. - Само собой, как только возьму то, что принадлежит мне…