Члены королевской семьи

      За окном ресторана, где они сидели, облетали листья и кружились под звуки рояля и саксофона. Сьюзен любила такие вот тихие ресторанчики с живой музыкой. — Пожалуй, — сказал Френк, присаживаясь, — я задолжал вам объяснение. — Это ваше личное дело, — пожала плечами Сьюзен с деланным безразличием. — И все же, вам следовало бы предупредить, что вы не придете на те свидания. Девушки ждали вас. — Пожалуйста, передайте им мои извинения, — попросил он. — Я не хотел никого оскорбить.        Сьюзен кивнула. — Так что же все-таки произошло? — спросила она, заранее догадываясь об ответе. — Даже не знаю, как объяснить… — протянул Джеймс. — Это много с чем связано. Во-первых, ваша история о Филис… очень запала мне в душу.        Сьюзен вздрогнула. Признаться, она ожидала совершенно другого. — Что вы имеете в виду? — спросила девушка. — Я объясню чуть позже, — ответил он. — …Во-вторых, сама Филис.        Сьюзен поежилась. Филис… сколько же ее бед было с ней связано… девушка задумчиво перекрутила на пальце простенькое серебряное колечко, подаренное Эдмундом на какой-то ее день рождения. Она не любила колец, но это почему-то всегда носила.        Вдруг странная и немного жуткая мысль закралась в ее голову. Филис… и история о Филис… неужели… неужели он подумал, что Филис из сказки — это и есть настоящая Филис?.. Сьюзен широко открытыми глазами уставилась на Френка, но тот продолжил, не замечая ее реакции: — Дело в том, — сказал он, — что Филис воплотила в себе все то, чем, так или иначе, мне не нравились все предыдущие девушки, и я вдруг осознал, что именно было неправильно в этой идее жениться за неделю, и решил отказаться от этой мысли и просто расслабиться. Я провел с ней два дня, прекрасно понимая, что не женюсь на ней никогда в жизни, и чувствуя в этом понимании своеобразное удовлетворение. Я понимаю, что потратил много вашего времени впустую, так что уже перевел деньги на ваш счет в банке. — О… — пробормотала Сьюзен, — право, не стоило…        Она снова зачем-то перекрутила колечко. Филис воплотила в себе все то, что так не нравилось ему в других девушках… — Можно я задам несколько личный вопрос? — спросила она. — Конечно, — кивнул он. — Чем именно вам не нравится Филис? — Ну… — протянул Френк. — Ее ведь не было в вашем списке тех, кто мог бы мне понравиться… — Как вы… — начала было она, но мужчина перебил ее. — Это же очевидно, — сказал он. — Филис не нужен муж. Видите ли, все ваши девушки так или иначе готовы были выйти замуж за первого встречного дипломата, богача и даже за ирландца, но не за меня. И я знал это с самого начала. Знал, но не понимал. Да и я, если подумать, ни чем не лучше…       Сьюзен хотела было что-то сказать, но так и не решилась. — Боже, — пробормотал Френк, ни к кому конкретно не обращаясь. — В кого я превратился?.. В детстве я точно знал, что женюсь на прекрасной королеве из сказки, а теперь вот пытаюсь найти абы кого за неделю. — Какой еще королеве? — удивилась Сьюзен. — А… — протянул мужчина и помолчал с минуту, будто раздумывая, говорить или нет. — Это связано с вашей историей. Она мне кое о чем напомнила. Знаете, в детстве моя прабабушка рассказывала мне удивительные истории. Она говорила, что родом из волшебной страны, которой нет ни на одной карте. Страны, где в темных лесах живут волшебные животные, которые боятся людей и оттого являются только детям, и то очень редко. В историях, которые она рассказывала, были рыцари, что дали бы фору всем нашим парням, и прекрасные королевы, умные и добрые, которые были гораздо краше ее самой. А она была удивительно красива. У нас дома хранится фотография, на которой ей около сорока — это была одна из самых первых фотографий — и бабушка Пиа Перлита на ней не выглядит больше, чем на тридцать. Мама говорила, что мой прадед привез ее из Испании, но бабушка Пиа клялась, что никогда в Испании не была. Все говорили мне, что я дурак и ее сказки — не более, чем просто сказки. Но, понимаете, она никогда не рассказывала это как сказки. Все истории бабушки Пии звучали как то, что происходило на самом деле… ну я и вбил себе в голову, что непременно женюсь на сказочной королеве. Знаете, в детстве все кажется простым и понятным. А на деле оно… вот как.       Сьюзен улыбнулась. Принесли кофе. Кофе по-турецки с двумя ложками холодных жирных сливок. Девушка перемешала его ложечкой и задумчиво посмотрела на Френка. Кто бы мог подумать, что взрослый человек, занимающий высокую должность, верит в сказки, как маленький мальчик?.. — И вы никогда не сомневались в ее правоте? — спросила девушка. — Конечно, сомневался, — сказал он. — А кто бы не сомневался? Но мне всегда хотелось в это верить. И я верил. И в королей, и в красавиц-лучниц, и в говорящих животных. — Мне никогда не хватало храбрости на это, — вздохнула Сьюзен, помолчав. — Трудно верить в сказку, когда не находишь ей никакого реального подтверждения. — А какой смысл в сказке, если ей есть материальное подтверждение? — произнес Френк. — Это было бы слишком просто. Вера — на то и вера, что вы просто знаете, что это так, и больше ничего не нужно.       Сьюзен вдруг почувствовала некое уважение к нему и поймала себя на странной мыли о том, что хотела бы пообщаться с ним еще немного. Она отпила кофе и перевела взгляд на темнеющую улицу за окном. Завтра все закончится. Джеймс уедет в Ирландию, а она займется поиском нормальной работы. Все закончится.       Октябрь потихоньку подходил к концу, и небо приобретало ярко-синий цвет. Сьюзен вспоминала свой последний визит в Нарнию, когда небо пахло горечью морской соли, потертой кожей и поездами. Она всю жизнь старалась забыть об этом, но сейчас все живо встало перед ней: мудрые глаза Аслана, спящие Эдмунд и Люси, Питер, говорящий, что их время пришло, и они больше не вернутся, и она сама, тринадцатилетняя девочка, обещавшая Аслану справиться со всем, чтобы он ей не заготовил. — Вы в порядке? — спросил Джеймс, заметив ее долгое молчание. — Я не справилась, — объяснила она самой себе свою грусть. — Я обещала, что справлюсь, и не справилась. — Вы ничего мне не обещали, — напомнил Френк.        Она покачала головой, глядя на листопад за окном. — Простите, я о своем, — пробормотала Сьюзен, — я… — она вдруг подобралась и, коротко выдохнув, твердо произнесла: — Я — та Филис из сказки. Я обещала, что справлюсь со всем, что мне заготовлено Создателем. Я не справилась.        Джеймс тоже посмотрел на опадающую листву. — Сьюзен, — вздохнул он, — с чем именно вы не справились?       Она пожала плечами и глотнула еще кофе. — Почему вам так хочется быть наказанной? — спросил мужчина.        Девушка недоуменно на него глянула. — Я не… — начала было она, но осеклась и закончила не так, как собиралась, — не знаю. Возможно, я просто не верю в то, что мое место здесь. Это слишком просто… и страшно. — А вы верите в то, что оно где-то там?        Сьюзен задумалась и покачала головой. — Нет, — ответила она, — не думаю.       И в этот самый момент поняла, что не хочет, чтобы он уезжал. Она хочет, чтобы он остался, и она могла и дальше видеть его, приходить к двенадцати в дом миссис Уолш, пить восхитительный чай с нотками мяты и мелиссы, разбавленный свежим холодным молоком, и разговаривать с Джеймсом. Она перевела взгляд на темнеющую улицу и подумала о том, что в конечном счете она все теряет. У нее никогда не было ни одного хорошего друга, ни одного человека, которому бы она решилась рассказать что-то о Нарнии. Сьюзен рассказала об этом Джеймсу вовсе не потому, что ей было плевать, что он о ней подумает, так как больше она никогда его не увидит. Один только факт, что он не стал ставить под сомнение ее историю уже сам по себе значил для нее очень много. А после этого разговора о вере в сказки ей вдруг захотелось узнать о нем как можно больше. Но было уже поздно.        Френк проводил ее до дома. Стоя на первой ступеньке, она вздохнула и поблагодарила его за вечер. — Вы найдете ее, Джеймс, — тихо сказала она. — Я вам обещаю, вы ее найдете.        Он улыбнулся и зашагал прочь. А Сьюзен все стояла и смотрела, как он уходит. Она видела, как он поглядел на часы, взъерошил свои ореховые волосы и скрылся за поворотом. Он ни разу не обернулся, чтобы узнать, смотрит ли она, как он уходит.

***

      И пришло следующее утро. И что-то изменилось. Сьюзен не могла точно сказать, что же именно не так, но знала, что что-то определенно изменилось. Возможно, она сама.        В комнате было холодно. Позднее октябрьское солнце разлило на пол свой золотой свет. Девушка встала с постели. Босиком прошлепала к окну и распахнула его. Ледяной осенний ветер тут же ворвался в комнату, разметал ее волосы, дохнул в лицо пьянящим ароматом палой листвы и тыквенных лепешек, что продавали в пекарне напротив. Она улыбнулась и, ежась от этого холода, принялась одеваться. — Как там твой красавчик? — поинтересовалась Люси, уходя на смену.       Теперь она носила форменное приталенное платье медсестры в мелкую бледно-голубую клетку с белым воротничком и коротким рукавом с белой тесьмой по краю отворота. — Отстань, — фыркнула Сьюзен. — Я же не лезу в то, что ты вытворяешь на своей работе. — Как скажешь, — усмехнулась сестра, сунув в карман пальто пачку сигарет.        Она мельком глянула в зеркало и ушла, оглушительно хлопнув дверью.       Сьюзен вздохнула и вернулась к себе. Она попыталась вспомнить, чем занималась летом, что ей совсем не было скучно, но в голову ничего не шло. Девушка упорно не могла придумать, чем себя занять, кроме уборки, а убираться почему-то не хотелось. В десять тридцать, когда она обычно выходила, чтобы ехать на встречу с Френком, она почувствовала, как что-то щемит у нее в груди. В двенадцать, когда она обычно встречала его, она поняла, что должна пойти хоть куда-нибудь.        Сьюзен накинула пальто и вышла на улицу. Светило солнце, по пустынным улицам изредка проезжал какой-нибудь автомобиль, чей шофер непременно окидывал ее оценивающим взглядом и если не вез важных пассажиров, то гудел ей клаксоном.        Ветер гонял по мокрому асфальту кучи опавших листьев, горько пахнущих чем-то навсегда оставленным. Девушка рассеяно побродила по улицам Финчли и села в первый же попавшийся троллейбус. Получив от кондуктора бумажный билетик, она поднялась на второй этаж и села на самое первое потертое кожаное сиденье. Если сидеть здесь, то можно представить, что едешь не на троллейбусе, а в своей собственной стеклянной кабинке, откуда можно с высоты разглядывать улицы и бредущих по ним людей. Сказать по правде, Сьюзен гораздо больше любила трамваи и холодный блеск их рельсов, в которых отражаются небо и деревья. Но к северу от Темзы их уже почти полностью заменили троллейбусами и автобусами. А к пятьдесят второму их, говорят, и вовсе не останется.        Девушка доехала до конечной, немного побродила по улицам и снова села в троллейбус. Проехав мимо Уормвуд Скрабс парка и оказавшись на Уэстуэй роуд, Сьюзен вздрогнула, заметив в толпе знакомый силуэт и тут же сбежала по лесенке вниз и выскочила на остановке. — Миссис Уолш! — Окликнула она женщину.        Та шла по улице с двумя бумажными пакетами, полными продуктов в руках. Увидев девушку, она улыбнулась. — Сьюзен, милочка, — кивнула ей миссис Уолш. — Как поживаете? — Хорошо, — улыбнулась она. — Давайте я вам помогу.        Сьюзен взяла у нее один пакет, и они вместе свернули в переулок и зашагали к дому миссис Уолш. — А знаете, — сказала хозяйка, открывая калитку, — я ведь как раз испекла сегодня пирог с крыжовником. Будто знала, что ждать гостей, — подмигнула она.       Женщина проводила ее в гостиную и отнесла сумки на кухню. Сьюзен слышала, как она звенит посудой и расставляет продукты по местам. Мерно тикали часы на каминной полке, с фотографий разных годов, расставленных по всей комнате, улыбались Френк и Доран. Этот дом хранил уют — то, чего иногда так не хватало Сьюзен.        Миссис Уолш вошла через несколько минут со знакомым подносом с чайником, из носика которого поднимались тонкие, витые струйки пара, благоухающего мятой и мелиссой, фарфоровыми чашечками, молочником и куском восхитительного крыжовникового пирога с хрустящей карамельной корочкой. — Вы только не обижайтесь, — сказала женщина, усаживаясь на скрипнувший стул, — но я с самого начала думала, что ничего-то у вас с Френком и не получится. Не делаются такие дела в спешке.        Она разлила по чашечкам чай, разбавила молоком и продолжила: — Мистер Уолш за мной четыре года ухаживал. Я его все гоняла… один раз даже ведро воды ему на голову вылила из окна. А ему хоть бы что! Вбил себе в голову: «Женюсь на Гертруде Джонс — и точка». Так вот четыре года он за мной и ходил. — А потом? — улыбнулась Сьюзен. — А потом я так на него посмотрела, вроде и не дурень он, и собой хорош, и от кого хочешь защитит, и на девок других не смотрит даже. Ну я и подумала, чего я от него бегаю?.. Ну я и пришла к нему под окна и говорю: «Эй, Тиган, а я пойду за тебя!». Он мне сначала не поверил. Думал, дурю его, как обычно… — Вы в него влюбились тогда? — спросила девушка. — Нет, — покачала она головой. — Так как же?.. — удивилась Сьюзен. — Нельзя бросаться замуж, очертя голову или скрепя сердце. Мистер Уолш рассказал мне тогда одну вещь, после которой я поняла, что ни с кем другим быть не смогу никогда. Потом-то оно всегда слюбится, если сначала знаешь, что другой, пусть и красивый и умный, тебе не нужен. Ведь этому можно доверять. Если человек открывает вам тайну, которой раньше ни с кем не делился, то вы для него значите больше, чем думаете.        Сердце Сьюзен замерло и тут же заколотилось с удвоенной силой где-то в области ключиц. — Скажите… — пробормотала она, кусая губу, — а бабушка… то есть, прабабушка Френка…        Она так и не закончила, но миссис Уолш поняла ее без слов. Поняла абсолютно все и даже то, чего не поняла тогда сама Сьюзен. Хозяйка загадочно улыбнулась и, хлебнув чаю, принялась рассказывать: — Пиа Перлита была удивительной женщиной. Около века назад прадед Френка Кеган ОʼДонел владел торговым судном. Из одного из своих плаваний он привез сундук невесть откуда взявшегося золота и ее, Пию Перлиту. Она была испанкой. Такой красотой и природной грацией обладают только испанки. Ни он, ни она никогда не говорили о том, как они познакомились, но Пиа утверждала, что родилась в стране, которой нет ни на одной карте. Стране, где в темных лесах, в страхе от людей, живут дриады и говорящие животные. Той землей правил жестокий король, но в народе ходили легенды о древних королях, когда-то владевших тем местом, которые должны были непременно вернуться и отвоевать его. И однажды они пришли — древние короли с лицами детей и прекрасные, как рассвет после долгой ночи, королевы, которые не были их женами. И тогда никто больше не боялся. Леса пробудились, из них вышли волшебные существа и приветствовали королей, как старых знакомых.       И не было никакой войны. Древние короли избавили свою страну от жестокого правителя, но время их было на исходе. Они должны были покинуть эту землю и вернуться обратно в прошлое. Они взялись за руки и ушли в сторону рассвета. Родители Пии были влиятельными людьми при прошлом короле и потому не решились остаться. Они тоже покинули ту страну, а с ними и все их соплеменики, разделявшие их желание. Эту историю Пиа Перлита часто рассказывала детям, Френк очень любил ее. Помнится, он как-то… что с вами, милочка?! — осеклась миссис Уолш, заметив бледную, как полотно Сьюзен уже несколько минут слушающую ее с открытым ртом.        Девушка вытаращенными глазами смотрела на рассказчицу. Она не могла не узнать эту историю. «Не может быть… — крутилось у нее в голове. — Не может этого быть…» Она прижала к губам холодные пальцы, будто опасаясь, что рой мыслей вырвется через ее рот и заполнит собой весь дом, всю улицу и весь город.        Сьюзен зачаровано покачала головой, пытаясь как-то уложить в голове услышанное. Она глубоко вздохнула и задержала дыхание. И тут все слова, услышанные ею в недавнее время и беспрестанно вертевшиеся у нее в голове, сложились, как пазл, в картинку. Она глупо рассмеялась. «Ну конечно, — подумала Сьюзен. — Ведь только так и могло быть…» — Сьюзен, — окликнула ее миссис Уолш. — С вами все хорошо? — Простите, — странно улыбнулась она, переводя дух. — Мне, кажется, пора идти.        Все остальное девушка помнила, как в тумане. Как она бежала к остановке, как покупала билет на паром («Милочка, следующее отправление только завтра утром!»), как ехала по темнеющему Лондону домой.        Всю ночь она не могла уснуть. Вещи собрала трижды, все перекладывая их, чтобы как можно более рационально использовать пространство чемодана. Она заснула лишь под утро, когда чернота ночи начала превращаться в молочно-туманные сумерки.

***

      Сьюзен спустилась к завтраку, одетая в дорожное платье, с чемоданом в руке и с твердой решимостью на лице.        Вся семья удивленно воззрилась на нее. — Ээ… Сьюзен, милая, — ошарашенно пробормотала мама, — ты куда-то собираешься? — Да, — объявила та. — Я еду в Ирландию.       И тут же задохнулась от собственной наглости. Никогда в жизни Сьюзен не срывалась в сомнительные приключения. Никогда в жизни она не ездила одна ближайшим рейсом. Подумать только, как же опьяняет это ощущение решимости.        Брови Эдмунда медленно поползли наверх и остановились где-то посередине лба. — Куда? — переспросил он, взглянув на сестру поверх очков, тут же съехавших на кончик носа. — В Ирландию, — улыбнулась Сьюзен. — Может, ты все-таки присядешь и поешь? — поинтересовалась мама, прочистив горло. — А заодно объяснишь, что происходит, — нахмурился отец.        Та вздохнула, села на свое место и объяснила вкратце, что собирается в Ирландию, так как намерена выйти замуж за Джеймса, то есть, Френка, потому что он верит в сказки.        Повисла гробовая тишина. С лиц членов семьи не сходило выражение крайнего удивления. — Сью влюбилась, — не веряще констатировала Люси. — Заявляю официально: нашей сестре снесло крышу.        Эдмунд прыснул, притворившись, что чихает. Питер только покачал головой, пряча довольную улыбку.        Мама сочувственно покивала в ответ на ее решение и что-то шепнула отцу, отчего тот неодобрительно на нее покосился и поинтересовался у дочери, понимает ли она, что собирается делать.       Сьюзен пожала плечами. Но, так как возражать против ее отъезда никто не стал, она наскоро позавтракала и, перепроверив билет и паспорт, подхватила чемодан и отправилась к выходу, мысленно крича себе: «Остановись! Ты слышала, что сказал папа? Ну что, что, во имя всего святого, ты собралась там делать? Ты ведь ни разу не ездила на пароме в одиночку. К тому же как ты собралась его искать? У тебя ведь нет ни телефона, ни адреса!»       Вся семья, не сговариваясь, молча проследовала за ней в прихожую, будто не веря в то, что их Сьюзен и впрямь собирается выкинуть нечто подобное. — Ну что вы стоите? — возмутилась она. — Да, я уезжаю. До свидания!        И, обняв всех на прощание, решительно распахнула дверь… да так и застыла на пороге, ошарашено глядя на стоявшего перед ней мужчину. — Джеймс? — ахнула она, выронив чемодан. — Разве вы не должны быть… — Я… — пробормотал он, окинув ее удивленным взглядом. — Вы куда-то собирались? — Да! — услышала она свой голос. — Я еду в Ирландию. — Что? — удивился он. — Что? — быстро переспросила Сьюзен.        Мужчина удивленно поднял брови. — Так… что вы здесь делаете? — спросила она. — Я… — пробормотал он. — Я идиот. Я все это время искал то, что было у меня под носом… я знал это еще тогда, когда вы рассказывали мне свою сказку, как чью-то чужую, потому что боялись, что я вам не поверю. Я знал это даже тогда, когда впервые вас увидел в парке, и вы принялись с такой очаровательной готовностью рассуждать о том, как же мне следует подойти к поиску жены. Я знал тогда, но… иногда мы почему-то не видим знаков, которые нам даются. Я не могу пропустить еще один. Ваше величество, — сказал он, улыбнувшись, — вы выйдете за меня?..        Девушка прижала ладони ко рту и глупо рассмеялась. — Простите, — неловко произнес он. — У меня ведь даже кольца нет… — Да, — ответила она, улыбнувшись и отняв ладони от лица, — Да. Вы действительно Френк.