***
— Эмми, давай это будет наш маленький секрет? — присаживаясь на корточки, спрашивал Рейджи. — Если придет мой брат, то ты не будешь рассказывать о нашей встрече. Хорошо? — малышка лишь кивнула. Брюнет улыбнулся. За какой-то день он улыбнулся больше, чем за всю жизнь. — Дядя, а вы еще придете? — с надеждой в глазах спрашивала русоволосая. Сакамаки лишь молча погладил ее по головке. — Не знаю… Боюсь, что брат будет против, — почему-то он в этом не сомневался. — Надеюсь, что мы с вами еще встретимся, — обнимая нового друга, Эмми незаметно кладет в его карман конфетку.***
После того, как Рейджи перешел порог особняка, на его душе снова появилась та тяжесть, которая преследовала его столетия. Только с ней он смог ощутить красоту жизни, а теперь? Он больше не увидит ее. — Где ты был? — послышался вопрос где-то неподалеку. Этот тон он узнает везде — голос «любимого» братца. — Не думал, что тебя волнует мое местонахождение, Шу, — не поворачиваясь, отвечал брюнет. Сейчас он старался вести себя спокойно, как всегда. — Обычно ты не покидаешь дом на долгое время, — блондин оказался около брата. Их взгляды встретились — опять эти искры вражды. Наклоняясь к лицу брата, Рейджи произносит: — Не твое дело, бездельник. Иди дальше пролеживай диван, — на этом их разговор закончился. Юноша молча продолжил путь до своей комнаты, а Шу же прожигал в брате дыру.Некоторое время спустя.
После очередного побега, Эмми заперли в кладовке. Это жестоко, но ее глупая головка ничего не соображает. Тем более нынче развелось много маньяков. Малышке было очень одиноко. В помещение висела лишь одна лампочка. Ей даже не дали никаких игрушек. Девочка даже не знала время — день или ночь сейчас? Она не могла спокойно спать. Ей все время мерещились всякие монстры, которые наблюдали за ней из угла. Шу каждый день приходил на их место. И каждый день он проводил в одиночестве. Наверное, она забыла о нем. Покинула, растоптав его душу. Сакамаки посещали разные мысли, но он все время отгонял их от себя. Возвращался домой и заваливался спать. Рейджи наблюдал за мучениями брата и от части понимал его. Брюнет еще не успел привязаться к малышке, но она относилась к нему совсем иначе, не так, как другие. Обычный день: Эмми, как всегда, поджимая колени к себе, ждала, когда ее выпустят. И вот, показался лучик солнца. В комнату прошла тетя Анастейша. Девочка начала побаиваться ее, после того, как та влепила ей пощечину. — Вставай. Тебя решили удочерить, — холодным голосом произносила женщина. Девчушка, чтобы не злить тетю, встала и медленными шагами подошла к ней. Хватая хрупкую ручку, Анастейша ускоренными шагами движется к выходу. Во дворе стояла черная иномарка. Видимо, малышку решила удочерить богатенькая семейка. — На этом мы с тобой прощаемся, — проговаривала женщина. — Подождите! Я не попрощалась с друзьями! — маленькое сердечко сжалось. Она больше никогда не увидит свои друзей из детдома. Дядю Шу и дядю Рейджи. — Мне нужно попрощаться с дядями! — в слезах кричит она, вырываясь из хватки няни, после чего бежит к дереву. — Стой! — следом за ней побежали новый отец девочки и его водитель. Никого не слушая, Эмми, захлебываясь слезами, ускоряет свой бег. — Дядя Шу! Дядя Рейджи! — пытается докричаться она. — Я должна успеть! — но у взрослых будет намного больше сил, чем у какого-то ребенка. — Попалась, — хватая малышку за талию, проговаривал водитель. Поднимая ее на руки, мужчина направляется в сторону машины. — Нет! Я должна попрощаться с ними! — ее крик был настолько звонким, что птицы, сидевшие на ветках, всполошились, устремляясь в небеса. Как бы девочка не сопротивлялась ее силой посадили в машину, в которой уже сидели ее «родители». Устремляя взгляд, последний взгляд, на своих друзей, которые стояли на улице, Эмми снова заревела. — Я не хочу уезжать… — вытирая слезы, кричала она. Какой элите понравится слушать крики какой-то нищенки? — Заткнись! — рыкнула женщина, на шее которой красовалась накидка из лисы. Ее мордочка выражала грусть. Хоть лиса и была мертва, но Эмми запросто могла представить картинку, как зверька убивают. — Никогда… Вы никогда не станете моими родителям… — девчушка посмотрела прямо в глаза взрослых. Ее глазки, которые раньше излучали радость, стали холодными. — Пф, — хмыкнул мужчина. — Нас волнует твое наследство, а не ты, графиня.***
Говорят, что в лесу стоит дом, в котором проживают шестеро вампиров. Они считаются братьями. Один отец, но три разные матери. Братья не ладят друг с другом. Их ничего не связывает. Никого не волнуют чужие проблемы. Проживая третье столетье, вампирам с каждым днем становилось все скучней. Смысла в их жизни не было. Однако в жизни двух родных братьев появился маленький лучик света. Лучик — ценность которого они не осознавали, и не ценили до одного момента.***
Разглядывая голубой бантик в своих руках, блондин попутно улыбается. Он вспоминал счастливые моменты из своей серой жизни. Ёе нет, и он больше никогда не увидит ее милое личико с пухленькими щечками. Убирая вещицу в карман брюк, Шу продолжал путь до кладбища. Ничего не замечая вокруг себя, не обращая внимания на людей, Сакамаки, с вниз опущенной головой, медленными шагами подходил к забору с воротами. На улице было прохладно. Лужи слегка замерзшие. Деревья стоят голые, а их листва сохнет на земле, или развивается по-ветру. Сжимая кончик желтого шарфа, Шу нехотя переводил свой взгляд на могильную плиту. В этой могиле мертвым сном спали дети и их воспитатели. После пожара, который произошел в детдоме, правительство не стало беспокоиться по такому пустяку, и решили, что экономней будет скидать все трупы в одну яму, и поставить мраморную плиту с надписью: «Любим. Помним. Скоробим.». Это было глупо. Кто будет скорбить о никому не нужных детях? Кто их любил? Кто будет их помнить? Они — серое пятно в этом мире. Они— словно листва на деревьях. Оборвутся и улетят в неизвестном для нас направлении, и никого не будет это волновать. Улетели. И что? Жизнь же продолжается. — Знаешь… — присаживаясь на деревянную скамейку, блондин, не осмеливаясь смотреть на могилу, устремлял взгляд вниз, на ноги. — Однажды ты спросила: «Люблю ли я тебя»… — легкая усмешка на его устах. Ему трудно довались эти слова, понимая то, что ее больше нет. Хотя Сакамаки никак не хотел верить в смерть малышки. — Я не смог ответить тогда… Прости… — сжимая ладони в кулаки, Шу немного затих. — Люблю… — с его уст сорвался тихий шепот. Это была его маленькая тайна, о которой теперь знают множество детей в могилах.Крик… Еще один крик… Крик одного ребенка смешивается с криком другого. Боль… Боль завладевает всем телом. Ты горишь в пламени красно-желтого цвета. Он словно яд разъедает тебя снаружи, подбираясь к твоему нутру. Стон… Легкий стон боли срывается с губ. Лежа на деревянном паркете, ты устремляешь взгляд в потолок, слушая крики тех, с которыми ты рос с детства; с которыми ты играл в разные игры на улице… Которых ты любил и считал семьей Ты навсегда прикрыл свои глаза, в которых были заметны слезы. Ты еще не успел прожить половину жизни, а уже умираешь от огня.
Пути вперед или назад нет. Ты умираешь жалкой смертью.
— Ну и? Нравится тебе такое зрелище? — сжимая ладони на плечах дочери, спрашивала женщина. — Они все погибли из-за твоей глупости, — шепчут ее губы, на которых красовалась усмешка. Поджимая ладошку ко рту, малышка старается не кричать от чувства безысходности. Все ей дорогие люди гибнут на ее глазах. Дом уже полностью был окутан огнем, а криков становилось меньше. Из глаз бегут слезы ручьем. Но что это изменит? Для них детдомовские дети — отбросы общества. Для них главное одно — деньги графини. Русоволосая больше не могла смотреть на это и, отворачивая голову в сторону, до ее слуха доносится лишь одно слово — «Эмми». Голос… — Уходим, — хмурясь, поизносит отчим и, хватая девочку за руку, ведет ее в сторону лимузина. — Дядя Шу, прости… — шепчет она напоследок.