***
— В конце концов, это несправедливо! — Гермиона ткнула ложкой в кашу так, что тарелка жалобно звякнула, а Рон отодвинулся от разозлившейся подруги. Они спорили о медальоне все утро по дороге на завтрак, и сейчас, за столом, Гермиона взялась за этот разговор с новой силой. — Да что тебе за дело до Паркинсон? — поинтересовался Рон. — Она тебя чуть не убила! — Но это бы вряд ли произошло, если бы на ней не было этого медальона, вызывающего агрессию. Ты же сам проверял его действие на себе. Ты забыл? — И он связан с Ним, — Гарри не стал произносить громкое имя за столом в большом зале, чтобы не привлекать ничьего внимания. — Ты не знаешь этого наверняка, тебе просто кажется, что ты его видел. — Ты же сама говорила, что этот медальон был в руках Грин-де-Вальда, — Гарри тоже был зол, он понимал, почему Гермиона стремится отдать амулет преподавателям, но лично ему не хотелось возвращать вещь, связанную, как ему казалось, с темным волшебником. — В конце концов, мы можем отдать его профессору Дамблдору! — воскликнула Гермиона. — Вполне возможно, что он знает об этой вещи гораздо больше, чем смогли узнать мы. — Но его сейчас нет, — прошипел Гарри и отвернулся от подруги. — Я больше ничего не хочу слышать о вашем безответственном поведении. От этого, возможно, зависит чье-то будущее, а может и жизнь. Это абсолютный идиотизм! И я не желаю общаться с людьми, которые ищут собственную выгоду, жертвуя судьбой другого человека и не принимая это во внимание. Гарри, ты ведешь себя, как слизеринец. — А ты перегибаешь палку, — возмутился Рон, поддерживая друга. — Как скажешь, Гермиона, не хочешь — не общайся, — рявкнул Гарри и отсел от подруги. Рон, подумав, присоединился к нему. Гермиона проводила их злым взглядом, но своего мнения не изменила. Сидя спиной к слизеринскому столу, она и не заметила внимательного взгляда серых глаз, которые видели всю сцену от начала и до конца. По дороге к классу зельеварения Гермиона подождала Невилла, который уже почти опаздывал. Удостоверившись, что рядом нет лишних ушей, она заговорила: — Мы посовещались с Гарри и Роном и решили, что медальон надо передать учителям. Это слишком опасная и темная вещь, тем более, что решение по делу Паркинсон может измениться, когда станет известно о наличии подобного артефакта, — Невилл побледнел и кивнул. — Да, я сейчас отдам, — и он принялся стаскивать медальон. Гермиона достала специально приготовленный мешочек, чтобы не касаться этой жуткой вещи. Она даже не смотрела, как Невилл кладет туда амулет, помня, как камень в нем притягивал ее к себе. Войдя в класс зельеварения, она положила на стол профессора Снейпа мешочек и записку, которая гласила: «Этот медальон был найден в классе зельеварения после происшествия, виновной в котором стала мисс Паркинсон. Невилл Лонгботтом утверждает, что видел медальон на ней до случившегося события. Гермиона Грейнджер». Она увидела, как переглянулись Забини и Малфой. Забини незаметно поднял вверх большой палец, глядя на Гермиону, а Малфой чуть улыбнулся уголками губ. Зато ее друзья, поняв, что произошло, отвернулись. Гарри бросил на соседний стул сумку, дав понять, что садиться рядом с ним не стоит. И Гермиона, хмыкнув, перешла за стол к Невиллу. Ей было горько и обидно, что друзья не понимали главного: нельзя подставлять человека, только потому, что он слизеринец. Зеркальце, лежавшее в кармане, нагрелось: «Спасибо. Искренне. Я не забуду». Гермиона чуть не расплакалась: получив благодарность от высокомерного слизеринца, она потеряла своих друзей. Сглотнув слезы, она нахмурилась: не стоит думать о произошедшем в таком ключе. В конце концов, ее друзья не идиоты, рано или поздно они поймут мотивы ее поступка. И Гермиона решительно открыла учебник зельеварения, проглядывая глазами пройденный материал.***
Гермиона вновь сидела в библиотеке: заниматься в гостиной в то время, как друзья ее демонстративно игнорировали, она не могла. В таком вот молчании прошла уже почти неделя, и надо было с этим что-то делать, но Гермиона отказывалась подойти первой, потому что считала, что они не правы. А они, похоже, думали наоборот. Стоило бы поискать решение этой проблемы. Ее домашняя работа была почти доделана, когда поверх ее записей опустился пергамент, Гермиона вскинула голову и увидела Драко, который шепнул: «Решение из постановления по делу Паркинсон» и прошел дальше. Она опустила взгляд, перед ней лежала копия части документа: «Ответ по делу учащейся школы Чародейства и Волшебства Хогвартс Панси Паркинсон. При рассмотрении всех материалов, приложенных к делу под номером 2173948.899AZ о совершенном правонарушении, повлекшем за собой нанесение тяжкого вреда по отношению к двум и более лицам, было вынесено решение: выговор с занесением в личное дело; постановка на учет в психиатрическое отделение клиники святого Мунго; отстранение от учебы в школе Чародейства и Волшебства Хогвартс на период прохождения лечения в психиатрическом отделении клиники святого Мунго». Гермиона вспомнила, как ее и Невилла вызвали в кабинет преподавателей, где в это время находились Северус Снейп, Минерва Макгонагалл и представитель аврората Министерства Магии. После того, как Снейп расспросил их обо всем, что им было известно, у Невилла взяли воспоминания о том, как Панси выбросила медальон. Больше от них ничего не потребовалось. Гермиона улыбнулась: хотя бы не зря поссорилась с друзьями. То, что Паркинсон попала на лечение в психиатрическое отделение, ее устраивало как нельзя больше. Закончив работу над домашними заданиями, Гермиона начала проглядывать заклинания, которые могли бы пригодиться для создания «магофона». И самой полезной для нее оказалась книга, которую она одолжила у Малфоя. Книгу уже следовало вернуть, наверняка она была нужна ее владельцу. Но Гермионе не хотелось назначать встречу. Толкового заклинания для идентификации нужного зеркала она так и не нашла. Но главное — не было настроения из-за ссоры с друзьями. Гермиона подняла голову от книги и окинула взглядом библиотеку: недалеко от нее сидели Малфой и младшая Гринграсс. Кажется, Астория. Она тихонько хихикнула, разглядывая что-то в записях Малфоя, после чего поцеловала его в щеку и прижалась к его плечу. Гермиона отвернулась — ей было неприятно наблюдать за этой парой. Из-за отсутствия дружеского общения ей сейчас многое было неприятно. Астория встала из-за соседнего стола, поцеловала Малфоя и, подхватив свой учебник, направилась к выходу. «Вот и возможность вернуть книгу», — и Гермиона начала собирать свои вещи со стола. Зачем она вообще связалась с этим проектом? Нет, надо оставить эти мысли. Если сейчас все плохо, это не означает, что так будет всегда. И тут ей в голову пришла еще одна мысль, от которой стало еще хуже. — Я не буду работать над магофоном, — Гермиона положила перед Малфоем его книгу. — Спасибо за эту книгу. Это действительно интересное издание о заклинаниях, ничего подобного раньше не встречала. — Пожалуйста. Так почему ты больше не будешь работать над проектом? — в серых глазах Драко зажглось любопытство. — Это не важно, — и Гермиона быстро развернулась и пошла к выходу из библиотеки. Он догнал ее в коридоре. — Стой же ты. Может, скажешь, в чем дело? — и Малфой пошел рядом с ней. — Я… — Гермиона замялась, ей не хотелось озвучивать причину, но и придумать что-то другое она не успела. Впрочем, она не была уверена, что сможет соврать так, чтобы он этого не заметил. Она вообще была не сильна во вранье. — Он может послужить Пожирателям смерти. Гермиона упрямо вскинула подбородок и взглянула в насмешливые глаза, в которых замерцали искорки веселья. — Твоя болезненная честность граничит с идиотизмом, Грейнджер, -ухмыльнулся Малфой. — У Пожирателей и без твоего магофона есть различные способы связи. — Как много ты знаешь о Пожирателях, — сердито ответила Гермиона и сощурилась. Драко разозлился, его серые глаза налились стальным блеском: — Средства связи есть у всех, идиотк-ка… Ч-ч-черт, — он остановился, а Гермиона пошла дальше, едва сдерживая слезы. Что она творит? Поссорилась с друзьями, решила бросить проект. Зеркальце в кармане нагрелось: «Сегодня в 18:00 жду тебя в классе зельеварения». Может, не ходить? Она быстро обернулась: Малфой стоял у окна и смотрел ей вслед. Нет, пожалуй, стоит прийти, хотя бы для того, чтобы расставить все точки. Гермиона осторожно вошла в класс, Малфой уже традиционно был там. Он сидел за столом и что-то читал. Услышав звук открываемой двери, он поднял голову и посмотрел на вошедшую Гермиону. Сощурив глаза, он проследил за тем, как она положила рюкзак через стол от него, но садиться не стала. — Делаешь вид, что зашла сюда ненадолго? Гермиона пожала плечами, не став отвечать. Малфой поинтересовался: — Так и будешь там стоять? Подойди ближе, давай поговорим. — Кто нам мешает поговорить сейчас? — Так, — он легко поднялся, подошел ближе и встал напротив, — я хочу видеть твои глаза, чтобы быть уверенным, что ты мне не врешь. — О, Мерлин, — протянула Гермиона, взглянув на Малфоя, — ты хочешь сказать, что можешь понять, когда я вру? — Грейнджер, — он усмехнулся, внимательно глядя в ее глаза, — мне приятно, что ты называешь меня Мерлином. — Что? Малфой ухмыльнулся, и Гермиона поняла, что он имеет в виду. — Идиот. — Спасибо, ты сегодня чрезвычайно мила… Так что за ересь с отказом от проекта? — Я уже сказала. — А я уже ответил. Еще аргументы будут? Гермиона отвернулась от внимательных глаз. Нет, у нее не было других аргументов, и ее собственное поведение вдруг стало казаться глупым. Чего она добивалась? В сущности, ничего, просто ей было плохо, и она переносила негатив на все подряд. — Грейнджер… Ей показалось, или в голосе Малфоя мелькнула мягкость? Он продолжил: — Я заметил, что ты больше не общаешься со своими дружками. Это из-за медальона? И вновь слезы подступили к глазам, но она сдержалась, Малфой был не тем человеком, перед которым стоило бы расплакаться и излить душу. — Ты и правда за мной следишь, — она вдруг улыбнулась: криво, коротко, но улыбнулась. — У меня есть идея для идентификации, черт с ними, магофонов. Я могу поделиться. Гермиона вскинула глаза: — Это интересно, мне в голову пока ничего не пришло. — Идем, — Драко развернулся и направился к своему столу. Гермиона, подумав, пошла следом, ей стало любопытно, что смог придумать Малфой. — Смотри, — он показал зарисовку, — вот здесь можно сделать ячейку, в которой владелец магофона оставит каплю крови, по которой можно будет идентифицировать каждый аппарат. Кровь уникальна и не бывает одинаковой. Лучше не придумаешь. — Но… Кровь же может использоваться для черной магии. — Грейнджер, ты меня пугаешь, — ухмыльнулся Малфой. — Ты что, начинаешь глупеть от недостатка общения? — Еще слово, — Гермиона разозлилась. Но Драко перебил ее: — Да брось, у тебя уже должен был выработаться на меня иммунитет. Крови нужно немного, она высохнет и будет являться лишь меткой в твоем личном устройстве. О какой темной магии ты думаешь? Даже если кто-то выкрадет у тебя твой магофон, то этой капли крови не хватит ни на одно магическое воздействие против тебя. Ее можно будет использовать лишь для той магии, для которой можно взять и твой волос, который добыть гораздо проще. Еще возражения? Гермиона задумалась: Малфой был прав. И не только на счет крови — похоже, она и впрямь говорит глупости. Надо бы успокоиться и сосредоточиться. — Хорошо, если идентификатором выступит кровь, то надо будет придумать, как создавать связь для списка людей, хранящихся в магофоне, и как создавать сам список. И, кажется, у меня есть мысль, как связать два устройства, если в них есть уникальный элемент — в нашем случае кровь. Я чуть позже проверю и скажу. Давай тогда подумаем, как создавать список, чтобы он оставался в магофоне, и каждая его запись содержала информацию о конкретном человеке и его уникальном элементе. Малфой незаметно улыбнулся, кажется, проект был спасен — Грейнджер пришла в себя и уже не отказывалась от работы. А задачи, которые она ставила перед ними, были нетривиальны и весьма сложны, но ему это только нравилось. — Я бы подняла структуру этих зеркал, — предложила Гермиона, разглядывая свои записи. — Когда видишь реальную картину, работать гораздо проще, чем смотреть на рисунки. Малфой кивнул и поинтересовался: — А ты научилась добавлять свойства в структуру? Гермиона лишь покачала головой. Малфой встал и протянул свою палочку: — Попробуем моей. Возможно, тебе пока сложно одновременно контролировать поднятую структуру и совершать над ней какие-либо действия. Она удивленно вскинула на него взгляд, но, смотря на него, не понимала его чувств и эмоций. Все-таки с друзьями общаться было намного проще: по их лицам всегда можно было понять то, что они в данный момент думали и чувствовали. — Ты же не хотел, чтобы я касалась твоей палочки? — Мне передумать? — он поморщился. — Честно тебе скажу, меня пугает, что ты сегодня так тупишь. — Иногда мне начинает казаться, что в тебе есть что-то человеческое, — буркнула Гермиона, поднимаясь из-за стола. — Но ты всегда очень быстро мне доказываешь, что это не так. — Я Малфой, я не могу быть хорошим, — он опять ухмылялся, протягивая руку. — А вот это пугает уже меня. Почему я с тобой общаюсь? — Потому что я тебе, несмотря ни на что, нравлюсь, — и он взял ее за руку, чтобы поднять структуру. — Может быть, тебе в принципе нравятся плохие мальчики? Сегодня он стоял совсем близко, и Гермиона ощущала спиной его тепло. И ей было приятно. Неужели в его словах есть правда? Неужели он ей действительно нравился? И вслух: — Глупости! Но Малфой не отреагировал: он замер и, казалось, почти не дышал. Гермиона осторожно повернулась к нему, высвободив руку. Его взгляд метался по ее лицу, словно ища ответы на свои вопросы. — Малфой, — осторожно начала Гермиона, — с тобой все в порядке? Он качнул головой, отгоняя свои мысли и объявил: — Мне пора. Я могу помочь поднять тебе структуру зеркала, чтобы ты могла потренироваться, только быстро. Гермиона подняла свою палочку, и Малфой ухватил ее руку, больше не приближаясь к ней так близко. Стоило структуре заиграть переливами магии, Малфой подхватил свою сумку и вышел из класса, даже не попрощавшись. Гермиона, оставшись в классе одна, уставилась на структуру. Взяв в руки палочку, она попыталась внести заклинание «люмос» на активную ветку протеевых чар, и вновь у нее ничего не получилось. Она закрыла глаза и начала вспоминать тот момент, когда Малфой помогал ей справиться с этим заклятьем. Тепло его руки, общее движение, позволяющее нужному заклинанию повиснуть на кончике ее палочки. Это воспоминание было приятным, в нем Малфой не был обычной свиньей, не плевался ядом — там он был ее товарищем, искренне помогающим справиться с трудностями. Гермиона закрыла глаза и попыталась представить этот момент, следуя за своим воспоминанием, ощущая уверенные движения Малфоя, повторяя сказанные им слова. Она открыла глаза и увидела яркий огонек «Люмоса», повисший на палочке, со свободными линиями структуры, готовыми соединиться с сетью другого заклинания. Она осторожно внесла палочку в структуру зеркальца, и заклинание «Люмос» соединилось своими нитями с протеевыми чарами. Гермиона радостно улыбнулась — получилось! Наконец-то. Теперь, в теории, ее зеркальце должно было начать светиться, когда на него будет приходить сообщение. Но не смотря на то, что ей очень хотелось проверить, насколько теория совпадает с практикой, Гермиона все же не стала ничего писать Малфою. Все-таки он был настолько не понятен для нее, что даже возможность обычной дружбы с ним, казалось, находилась за гранью реальности. И Гермиона ужасно жалела, что Гарри отказался от работы над проектом. Насколько было бы проще, если бы ей пришлось работать в паре со своим настоящим другом. Усмехнувшись про себя, она решила, что было бы еще проще, если бы она была готова принять его чувства и перестать думать о Роне, с которым у нее так ничего и не получалось. Гермиона устала ждать того момента, когда Рон заметит ее, но сделать первый шаг она не решалась. Она попробовала представить себя рядом с Гарри и не смогла — он был для нее просто другом, самым лучшим и самым любимым, но другом. Хотя стоило признаться себе, что и рядом с Роном она себя в последнее время не представляла, видимо потому, что он несколько отдалился от Гермионы, избегая ее нотаций на тему домашней работы. Другой причины того, что Рон стал с ней меньше общаться, она не видела. Пожалуй, надо было ослабить давление на друзей, пока они не начали от нее прятаться. Подумав об этом, она тяжело вздохнула — для начала стоило с ними помириться, и это было не самой простой задачей.