Пряча голову в песок...

Отказ: эти персонажи не мои. Не подавайте на меня в суд. Я просто немного забавляюсь с ними. Они принадлежат Крису Картеру, студии 1013 и Fox Television. Спойлеры: небольшая отсылка к «Closure» Рейтинг: PG-13 за используемый в главе язык Классификация: S, A, зарождающийся MSR Ключевые слова: роман Краткое содержание: Что потребовалось бы, чтобы Скалли призналась кое в чем самой себе? И как бы к этому отнесся Малдер? Норомосы, впереди опасность. ~~~ Она вела машину по дороге из аэропорта: его воспаленная, распухшая лодыжка сделала бы нажатие на педали довольно болезненным. Сумев припарковаться неподалеку от дома, она как раз вынимала его сумку из багажника, когда он начал с трудом выбираться из салона. Она поспешила к нему, обняв рукой за талию, чтобы поддержать. Первым его порывом было отказаться от ее помощи, но потом он передумал; лучше бы, конечно, справиться самостоятельно, но с другой стороны, он предпочел бы, чтобы всего этого вообще не произошло. Им предстояло пройти целый квартал, а на ногу было практически не наступить, так что не время выпячивать свое уязвленное мужское эго. Кроме того, ходьба бок о бок с ней была весьма приятна – при каждом шаге он явственно ощущал обвивавшую его талию руку и ее тело, так близко прижатое к его собственному. Он от души наслаждался этими прикосновениями - возможно, даже больше, чем следовало. И это случалось все чаще в последнее время. Он испытал почти что разочарование, доковыляв до своего здания. Она отступила в сторону и придержала для него дверь, после чего вновь встала рядом. Он был более чем рад ее близости. Лифт целую вечность спускался с того этажа, куда его вызвали в последний раз. Не то чтобы его это вообще волновало: каждое мгновение ожидания означало мгновение, когда он мог прикасаться к ней. Совсем даже не плохое времяпрепровождение. Она наблюдала за ним, когда они ступили в лифт и стали подниматься на четвертый этаж. - Ты не так уж плохо выглядишь, как мог бы, учитывая эти последние несколько дней, - сухо заметила она. Он чуть заметно улыбнулся в ответ. «Внешность обманчива», - хотелось сказать ему. Она же, с другой стороны, выглядела чертовски хорошо. Может, не идеально, но вполне приемлемо и, без сомнения, куда лучше него. Обычно она умудрялась радовать глаз, даже когда они выезжали на расследование за город, и все же он предпочитал ее такой, как сейчас – в джинсах и простой белой рубашке. В повседневной одежде она выглядела иначе – непохожей на облаченную в строгий костюм деловую напарницу с убийственно острым умом. Больше на девчонку с соседнего двора. И какую девчонку. Он смотрел ей вслед, когда она шла по коридору впереди него. Она все еще тащила его сумку, и он мысленно обругал себя последними словами за то, что не забрал ее у нее с самого начала. Напарница или нет, но ему приходилось признаваться самому себе, что смотреть на ее задницу было очень даже приятно. А она вообще осознавала, на чем сосредоточен его взгляд? Он решил, что это маловероятно, но полностью не скидывал такую вероятность со счетов. Они ведь и вправду разделяли связь, которую иначе как необычной и не назовешь. Кто-то даже мог назвать ее пугающей. Разумеется, если бы она осознавала, на что он смотрит, то наверняка развернулась бы и выбила бы почву у него из-под ног. Так что он мог спокойно попотворствовать себе. Да, симпатичная задница. Тонкая талия. Длинные рукава рубашки закатаны до середины предплечья. Эти шикарные волосы мило взъерошены, и когда она смотрела на него, на ее лице виднелся легкий румянец. Боже, она выглядела просто отлично. Опустив сумку с легким стуком, она оглянулась на него с выжидательным выражением на лице, и мгновение он просто молча смотрел на нее, любуясь видом. Она немного нетерпеливо нахмурилась, и, хмыкнув, он полез в карман за ключами. - Извини, - пробормотал он, отпирая дверь и распахивая ее настежь. Она жестом предложила ему идти первому. - После тебя. Это же твое жилище. Он подобрал сумку и, занеся ее внутрь, бросил на один из стульев в прихожей. Он разберет ее завтра, а прямо сейчас ему просто хотелось дать отдых своей гребаной ноге. - У тебя можно чем-нибудь перекусить? – спросила она. Он махнул рукой в сторону кухни и проковылял в гостиную. - Посмотри там. Не знаю, что у меня есть. – Он плюхнулся на кушетку с многострадальным ворчанием. Ботинок сидел слишком плотно, чтобы его скинуть; он чертыхался, развязывая шнурки и осторожно снимая обувь. Кровь отхлынула от лодыжки, и малейшее прикосновение к ней причиняло боль. Он слышал, как она ходила по кухне, открывая дверцы и заглядывая в холодильник. Там редко можно было найти что-нибудь интересное, ведь он никогда не считал хождение за покупками достаточно важным занятием, хотя прямо сейчас сожалел о том, что не может предложить ей что-то помимо растворимого порошка для приготовления шоколадного коктейля. Она появилась в дверях с упаковкой замороженных овощей и пивом. - Что из этого ты предпочтешь сначала? – спросила она. Он поморщился. - Ничего. Я просто приму душ и улягусь в постель. Она улыбалась, откручивая крышку с бутылки. - Хорошо. Я позабочусь об этом. А что до овощей… - Она многозначительно подняла упаковку. – Они не для еды. Приложи упаковку к ноге. Он посмотрел на нее с нескрываемым сомнением. - Я люблю овощи с маслом, Скалли. Она хмыкнула и опустилась перед ним на колени. - Ты любишь масло с маслом. Сними футболку и сядь, я все сделаю. – В ответ на его ничего не выражающий взгляд она нетерпеливо взмахнула рукой. – Ну же, нога должна находиться в холоде. Давай сюда футболку. Подчинившись ее указанию, он тем не менее позволил себе кривобоко усмехнуться. - Столько лет в мединституте и лучшее, что ты можешь предложить – это упаковка замороженной кукурузы и грязная футболка? – Она промолчала, будучи полностью занятой изготовлением компресса. Он прошипел сквозь стиснутые зубы: – О, черт, больно. Как насчет пары таблеток аспирина? Она окинула его сердитым взглядом и отхлебнула пива из бутылки. - Тайленол будет эффективнее, Малдер. Аспирин является антикоагулянтом, а тебе не нужно, чтобы сосуды кровоточили еще сильнее, чем сейчас. Я все еще считаю, что тебе стоило согласиться на осмотр врача. Он выхватил бутылку из ее руки. - Мой врач и так уже меня осмотрел. – Он отпил глоток и рыгнул. – Эй, а оно очень даже ничего. Есть там еще? Она плюхнулась в кресло напротив него, сложив руки на животе и сцепив пальцы вместе. - Одна бутылка позади кладбищенских монументов из коробок с китайской едой. В следующий раз проверь остатки еды прежде, чем мы уедем из города. Мне кажется, там что-то планирует восстание. Он отдал ей бутылку, а затем снова уселся, привалившись на бок и закрыв глаза. Импровизированный холодный компресс начал покалывать кожу, словно тысяча иголок. Она наблюдала за ним – он ощутил это даже прежде, чем вновь взглянул на нее. Эти глаза, это лицо… Многие ли знали, что она столь же прекрасна внутренне, как и внешне? «Я удачливый сукин сын. Я могу каждый день приходить на работу и сидеть напротив нее в офисе. Каждый чертов день я могу смотреть на ее попытки не рассмеяться в ответ на мои шутки. Я могу заглядывать в эти голубые глаза и задаваться вопросом о том, что она думает? Что чувствует? Да, ты умеешь скрывать и то, и другое, подруга. Тебе просто не нравится, когда эмоции одерживают верх. Я не возражаю. Твоя сдержанность – часть того, кто ты есть. Часть того, почему я так сильно люблю тебя». Он вспомнил о своем недавнем сне и улыбнулся при этой мысли. В животе возникли приятные вибрации, словно порхание множества бабочек. Она заметила, разумеется. - Что? – спросила она, невольно повторяя его улыбку. Он покачал головой. - Ничего. Она с сомнением посмотрела на него. - Подобная улыбка не возникает просто так. «Нет, не возникает, - подумал он. – И все же она побудила тебя улыбнуться в ответ. Я лежу тут с ногой, обернутой в потную футболку, и смотрю на мою улыбающуюся напарницу. Что еще нужно для счастья?». Но это не продлилось долго – где-то секунд через пятнадцать она вдруг резко вскочила с места и направилась на кухню. - Что ты хочешь на ужин? – крикнула она, полуобернувшись. Он мысленно пожал плечами. Сон все еще кружился в его голове, как теплый бриз кружит в ветвях ивы. «Да, ты такая и есть, Скалли – изящная и щедрая – для ветра и для меня. Пришла пора снять с себя вину. Саманты больше нет. Ты жива, а она – нет. Как и мама. Мне надо простить самого себя и двигаться дальше. Они больше во мне не нуждаются. - Он вновь улыбнулся при мысли о напарнице. - Ты ведь тоже во мне не нуждаешься, да, Скалли? Тебе не нужно, чтобы я заботился о тебе. Тебе не нужно, чтобы я скорбел о тебе. Слава богу, тебе не нужно, чтобы я мстил за тебя. Я бы это сделал не задумываясь. Тот жалкий засранец, что подстрелил тебя в прошлом году, Риттер – я бы прикончил его на месте и к черту последствия». Он услышал, как она вновь принялась хозяйничать на кухне. Наверняка она собирается накормить его перед уходом. Его нога болела уже гораздо меньше: от холода она напрочь лишилась чувствительности. Если он будет двигаться осторожно, то сможет помочь или по крайней мере понаблюдает за ней. Ее перемещения по его кухне походили на ее перемещения по его жизни: ненавязчивые и нетребовательные, но неустанные. Он осторожно поднялся. Она стояла у раковины, и когда он завернул за угол, подняла на него взгляд и нахмурила брови. - Тебе не следовало вставать, - заявила она. Слова звучали укоризненно, но тон ее голоса им не соответствовал – он был мягким, почти приглашающим. Он пожал плечами, занимая место рядом с ней. От нее исходил соблазнительный запах застарелого парфюма и пота. Изысканно. Он подавил порыв зарыться носом в ее волосы. - Я в порядке. Большой сильный мужчина и все такое. Чем занимаешься? Она наклонила голову в сторону плиты. - Кипячу воду для чая. У тебя тут и вправду нечем поживиться. Как насчет итальянской еды? Я подумала заказать что-нибудь. Не надо качать головой, я тоже голодна. Он пожал плечами и кивнул, решив, что будет лучше спать, если поест. И потом, он знал, что она не отступит. - Да, звучит неплохо. Я позвоню, но ты же понимаешь, что это займет некоторое время. Не хочешь принять душ, пока мы ждем? Она покачала головой. - Нет, спасибо. Какая бы одежда ни имелась у меня в машине, она куда грязнее той, что на мне сейчас. Он окинул ее задумчивым взглядом. - Я найду для тебя что-нибудь подходящее. Пошли. Она открыла рот, чтобы возразить, но потом передумала и согласно кивнула. - Ладно. Я люблю пиццу с луком. Он сжал ее ладонь, когда она проходила мимо. - Знаю. Лук и ананас, без колбасы. Он услышал шум включенного душа, когда диктовал заказ по телефону: пицца с особенно толстой корочкой, два салата, калорийный чесночный хлеб, из-за которого она вечно ворчала, но который все равно любила. В течение получаса, сообщил ему бесплотный голос на другом конце провода. Может быть, дольше. Он покопался в шкафу и достал обещанную одежду: спортивные штаны и толстовку. Его носки окажутся до нелепого большими на ней, но он знал, что ей будет все равно. Внезапно что-то привлекло его внимание и, вытащив этот предмет из шкафа, он задумчиво его осмотрел. Майка вместо толстовки? Он улыбнулся. Нет, она ее не наденет; и потом, она, вероятно, врежет ему за одно лишь предложение. Он бросил быстрый взгляд на часы: почти восемь. У него будет время тоже принять душ, если она не израсходует всю горячую воду. Он поколебался под дверью в ванную, прислушиваясь к доносящимся из-за нее звукам. Она была там, всего в нескольких футах от него, в месте, где он бездумно стоял сотни раз. И она была голой. От этой мысли его лицо вспыхнуло, что изрядно его удивило – он давно уже не краснел из-за таких пустяков. Ему не составило большого труда представить, как она выглядит. Нет, по-настоящему трудно было заставить себя не думать об этом – о ярких рыжих волосах, прилипших к ее голове; о скользящей по ее телу мочалке (эх, хотел бы он быть одним из тех мыльных пузырей); о струях воды, касавшихся ее лица и шеи, плеч и правильной формы грудей. Вниз по ее гладкому животу, вокруг пупка… «Опасно, - одернул он себя, разворачиваясь. – Очень опасно. Займись чем-нибудь на кухне. Посмотри телевизор. Постирай свою одежду – черт, постирай ее одежду. Просто уберись отсюда подальше». - Малдер, ты там? «Черт». Он замер и развернулся обратно, прижавшись лбом к закрытой двери. - Да, что такое? - Можешь передать мне полотенце? Я его забыла. «Черт, черт. Она же это несерьезно?» Сама мысль о ней под душем создавала напряжение у него в паху. А теперь она хотела, чтобы он зашел? Дверь душевой кабины была непрозрачной, но при этом совсем уж непроницаемой ее не назовешь. Черт. Может, он просто бросит полотенце на крышку унитаза? Он сделал глубокий вдох и открыл дверь. «Черт, зеркало вообще не запотело». Он раздосадованно перекинул полотенце через дверцу душа – она оказалась ближе унитаза. - Вот. Не забудь помыть за ушами. Она издала тихий смешок. - Спасибо за напоминание. Тут он заметил ее отражение в зеркале и замер как громом пораженный. Дверь также не запотела, и нанесенное на нее покрытие стало почти прозрачным от воды. Сквозь него он мог разглядеть каждую деталь ее тела – каждый изгиб, каждую впадинку и ложбинку, почти каждую чертову веснушку и даже блеск золотой цепочки – черт, она вообще ее когда-нибудь снимает? Сейчас она смывала шампунь с волос; он видел, как пена струилась по ее бокам и бедрам - именно так, как он представлял себе чуть ранее: вниз по ее пояснице и затем с ягодиц… слава богу, что она стояла к нему спиной. Внезапно он понял, что буквально пялится на нее. «Выметайся отсюда», - рявкнул он самому себе. Усилием воли приказав своим ногам двигаться, он заставил себя схватиться за ручку двери и поспешно ретировался. Спальня представляла собой настоящую отраду для глаз после только что увиденного: неряшливая, неубранная, основательно обжитая. Нигде в ней не было ничего столь же яркого, как тот образ – нет, видение – по ту сторону двери. «Возьми себя в руки, - снова рявкнул он про себя. – Ты увидел ее голой, но в этом не было ничего для тебя нового, верно? Вспомни свою увеселительную прогулку в землю Уилкса (1), то место к северу от ада. Как насчет форта Марлин? Полдюжины морпехов-головорезов стояли над нами, готовые использовать нас в качестве боксерской груши, если мы откажемся от их гостеприимства». «Где же те морпехи, когда они так нужны?» - спросил он себя, облокачиваясь на дверь и ударяясь об нее головой. По крайней мере, в результате побега из ванной пострадало лишь его чувство собственного достоинства. Нет, он слишком остро реагировал на ее присутствие сейчас. Он не мог изменить свои чувства к ней, но совершенно неприемлемо было идти у них на поводу. Так что с того, что он ее любил? Что с того, что она являлась ему во снах, в которых делала с ним и для него то, чему не было места в его жалкой жизни? - Малдер? Он весь подобрался. - Что такое, Скалли? - Ты помнишь об обещанной мне одежде? «Черт!» Проклятье, она лежала в изножье кровати, прямо перед ним. Словно бы в издевку. Он окинул ее беспомощным взглядом. - Она здесь. Я пойду посмотрю телевизор. Можешь забрать ее, когда закончишь. Не беспокойся, я не стану подглядывать. Она немедленно начала протестовать. - Нет, нет, нет! Я не выйду из ванной в одном лишь истертом полотенце! Ну же, открой дверь и оставь ее на полу. Ему оставалось только смиренно принять свое поражение. «Она не успокоится, пока я не сделаю из себя посмешище», - мрачно подумал он, забирая с кровати одежду. Открыв дверь, он практически швырнул ее внутрь и захлопнул дверь с громким стуком. Вот. Гордость не пострадала. Джинсы, правда, стали слишком тесными, чтобы быть удобными. Украдкой глянув в сторону ванной – вода все еще текла – он быстро снял их и бросил в направлении корзины для белья, после чего достал пару спортивных штанов. Проблемы разрешатся сами собой. Может, ему повезет, и он сумеет найти еще одну упаковку овощей в холодильнике. ~~~ Скалли невольно улыбнулась, когда дверь в ванную захлопнулась во второй раз. Она слышала его ранее, разумеется, даже несмотря на шум бегущей воды. Вернее, она слышала тот момент полного бездействия, зная, что он замер без движения, вероятно, уставившись на нее, словно завороженный. При этом она почувствовала себя несколько… порочной. Как соблазнительно было бы повернуться, может, всего чуть-чуть, и позволить ему увидеть немного больше - лишь намек. Однако здравый смысл напомнил о себе как раз вовремя, и она осталась стоять спиной к нему, ополаскивая лицо и волосы снова и снова, пока не услышала, как дверь захлопнулась в последний раз. Если бы она повернулась, заметил бы он вообще ее улыбку? Сомнительно, что его взгляд поднялся бы достаточно высоко для этого. «Верное решение. Он твой напарник. Не искушай судьбу». Ее напарник. Сколько различных смыслов таилось в этом слове, и все же что оно значило для них? Были ли они друзьями? Да, и еще какими. Любовниками? Неа. Эмоционально зависимыми друг от друга? В последнем определенно были свои плюсы. Его одежда, само собой, оказалась ей велика. Она задрожала, когда натягивала ее на себя. Благодаря мылу и шампуню, она уже чувствовала на себе его запах; теперь же она оказалась окружена - буквально окутана – его уникальным ароматом. Она поднесла толстовку к лицу и, закрыв глаза, сделала глубокий долгий вдох. Странно, насколько эротичным было это ощущение – окунуться в него подобным образом. Что бы он сделал, если бы она подошла к нему и поддалась одному из тех порывов, с которыми втайне боролась с… с каких пор? Когда она не реагировала на него столь остро? Носил ли он костюмы в офисе или эти джинсы на выезде, наблюдать за его задницей давно уже стало ее любимым времяпрепровождением. Неужели она не могла протянуть руку и дотронуться?.. «Притормози-ка, подруга, - напомнил о себе раздражающе рациональный внутренний голос. – Не испорти все. Ему и так приходится нелегко порой сохранить невозмутимое выражение лица. Не нужно поощрять его. И потом, правила есть правила – никаких сексуальных отношений между напарниками». Она усмехнулась про себя. Правила? За последние шесть с небольшим лет они нарушили все остальные правила, так какой смысл следовать этому оставшемуся? Да и потом, слухи насчет них двоих уже и так вовсю циркулировали, разносясь, словно ветер, по штаб-квартире Бюро. Преступление с тем же успехом могло бы соответствовать наказанию. Она обнаружила его развалившимся в мягком кресле, рассеянно переключавшим каналы кабельного ТВ. Он не видел ее, выглядывающую из-за дверного проема, и она не смогла удержаться от соблазна понаблюдать за ним, будучи незамеченной. Он переоделся в спортивные штаны, но так и не надел футболку. Боже, трудно будет не пялиться на всю эту обнаженную плоть. Бедняга – что бы он сделал, если бы она и вправду развернулась тогда? От соблазнительной мысли о том, что он фактически скинул бы с себя одежду и ступил в душ вместе с ней, у нее пересохло во рту – чего нельзя было сказать об остальном ее предательском теле. Время не терпит. Настало время покончить, наконец, с размышлениями. Интерлюдия закончилась – пришло время для реальности, причем весьма неплохой, насколько это вообще возможно. Взять хотя бы того, с кем она работает. ~~~ Он поднял на нее глаза, когда она ступила в комнату, и отстраненно кивнул в знак приветствия. Черт, даже утопая в его огромной для нее одежде, она выглядела настолько восхитительно, что у него перехватывало дыхание. Как она умудряется это делать? Она вообще осознает, какой властью обладает над ним? Она молча приблизилась и вдруг опустилась перед ним на колени, тем самым изрядно его удивив. Он хотел было убрать ноги, чтобы предоставить ей свободное пространство, но она схватила его за правую лодыжку и осторожно притянула ее к себе. Он подпрыгнул от неожиданности и попытался отодвинуться. - Господи, Скалли, неплохо бы предупреждать. Она проигнорировала его упрек. - Сиди смирно. Я хочу проверить ногу, прежде чем ты нанесешь ей еще больший урон. Ее руки были такими теплыми, когда она закатала эластичный отворот штанины. Он снова вздрогнул. «Черт, надо же ей это делать, когда я только немного пришел в себя. Оставь в покое проклятую лодыжку. Еще пара минут, и у меня распухнет еще кое-что». Она склонилась еще ближе и пригляделась к покрытой синяками коже вокруг его таранной кости. - Тебе не следовало убирать лед, - безапелляционным тоном заявила она. Он также наклонился, проследив за ее взглядом. Конечно, в отличие от нее он не обладал глубокими познаниями в анатомии, но, по его мнению, лодыжка ничем не отличалась на вид от своего левого двойника. Он издал протестующий возглас, когда она принялась обследовать ногу пальцами. Она посмотрела на него, очевидно, ничуть не удивившись тому, что их лица почти соприкасаются. - Ты чувствуешь это? – пробормотала она, осторожно проводя ногтем вверх по его икре. Он хмыкнул и кивнул. – Она все еще довольно воспалена, но не думаю, что ты повредил какие-нибудь нервные окончания. Если ощутишь онемение или покалывание, дай мне знать. Она пахла его шампунем. Ему пришлось бороться с собой, подавляя порыв коснуться ее лица, поиграть с влажными волосами, образующими гибкие завитки вокруг ушей. - Покалывает прямо сейчас. Господи, какой черт дернул его это ляпнуть? Она нахмурилась, немедленно входя в роль его лечащего врача. - Где? Покажи, Малдер. Он коснулся того места, к которому прикасались ее пальцы, а потом и самих пальцев. Она подняла на него взгляд, и в ее глазах он прочел понимание. - Здесь, - тихо произнес он. – Везде, где ты трогаешь, вообще-то. – Он смотрел в ее глаза, чувствуя, что тонет в их голубых глубинах, и обнаружил, что не имеет ничего против. – Иногда тебе даже не нужно прикасаться ко мне – достаточно того, что ты смотришь на меня вот так. – Она еще мгновение удерживала его взгляд, а потом отвела глаза, и он ощутил укол совести. «Проклятье, вот ты и снова попал впросак – разрушил такой отличный момент». Но так ли это? Если бы он оттолкнул ее своим признанием, разве не отодвинулась бы она от него или сделала бы что-нибудь подобное? Почему она смотрела на его рот? Он поддался озорному порыву и облизнул нижнюю губу. Ее глаза медленно закрылись и затем снова открылись. Любой подумал бы, что выражение ее лица стало пустым, но он-то знал, что это не так. Да, она тоже это ощущала, как бы сильно ни убеждала себя в обратном. Он наклонился чуть ближе. - Думаете, мне есть о чем беспокоиться, доктор Скалли? Господи, что он делает? Он ощущал себя словно бы под кайфом, необузданным, но ему было все равно. Ее запах сводил его с ума. В прошлом, если бы он дразнил ее так, как сейчас, она бы давно уже отодвинулась с кривой полуулыбкой на губах. На этот же раз она осталась на месте. Ее глаза снова закрылись, а плечи немного поникли. - Боже, я так устала, - выдохнула она. Он немедленно ощутил укол сожаления, побудивший его чуть отстраниться, и вновь мысленно обругал себя. Это была тяжелая неделя, трудное дело. Она измождена до предела, а он еще и пытается практиковаться на ней в играх разума. - Извини, - пробормотал он. – Тебе надо было сразу поехать домой. Мне следовало… - Нет, - произнесла она голосом, представлявшим собой нечто среднее между шепотом и стоном. – Когда ты смотришь на меня вот так, я понимаю, насколько меня утомила борьба с этими чувствами. – Следующие слова она произнесла еще приглушеннее: – Я всегда держала тебя на расстоянии вытянутой руки. Я устала твердить себе, что мне этого не нужно. Это заявление привлекло его внимание. Он молча уставился на нее, не осмеливаясь не то что пошевелиться, но даже и дышать. «Должно быть, мне это снится», - подумал он, внезапно испугавшись, что и вправду спит, и когда сон закончится, он проснется один. Всегда один. Он открыл было рот, но обнаружил, что не в состоянии выговорить ни слова. - Этого? – с трудом сумел выдохнуть он. Она снова встретилась с ним взглядом, не отстраняясь ни на дюйм. Тогда он нерешительно провел рукой по ее щеке, убрав выбившуюся прядь волос с ее лица. Внезапно она задрала вверх подбородок и, преодолев расстояние между ними, поцеловала его. Она поцеловала его. Поцелуй не походил на тот новогодний или, по крайней мере, не более пары секунд. У него перехватило дыхание, когда ее губы задвигались под его губами, приглашающе раздвигаясь. Величайшим усилием воли он заставил себя не застонать в знак одобрения. Боже, на вкус она была… великолепна. Даже слишком. На мгновение он задался вопросом, а не галлюцинации ли у него? Пульсация в сердце – и в некоторых других местах – усилилась стократно. Он скользнул пальцами вверх вдоль ее рук и обхватил ладонями лицо, но она и не пыталась отодвинуться, с готовностью откликаясь на каждый его поцелуй, каждое прикосновение. Очевидно, что ее руки также не желали больше довольствоваться пассивной ролью: одна переместилась на его шею, а другая легла на подбородок, наклоняя его голову набок и тем самым меняя угол поцелуя. Он охотно подчинился, запуская пальцы в ее влажные волосы и затем проводя ими вниз по спине. Он обнял ее, прижимая к себе ближе, чем она когда-нибудь была – ближе, чем когда-нибудь позволяла ему. Как хорошо – вот единственная мысль, безостановочно крутившаяся в его мозгу. Как хорошо. Как хорошо. В конце концов им пришлось отстраниться, чтобы перевести дыхание. Она не отвернулась в смущении, как он опасался, смело встречая его взгляд. Ее глаза были ясными и блестящими. Он тупо смотрел на нее, зная, что, должно быть, выглядел таким же охваченным жаром, каким он себя чувствовал. Она склонила голову набок, по-прежнему обвивая его шею руками и не выказывая никакого желания их убирать. Пусть по ее губам этого и не было видно, но ее глаза явно улыбались. - Боже, я так давно хотела это сделать, - выдохнула она. Он молча уставился на нее. Как долго, жаждал знать его затуманенный разум. Нет, ему было слишком трудно привести свои мысли в порядок, чтобы сформулировать связные слова и фразы. И потом, ответ мог оказаться опасным. Он остро ощущал прикосновение ее ладоней, поигрывавших с его взъерошенными волосами и медленно поглаживавших его по голым плечам; легкое давление двух мягких округлостей, прижимавшихся к его груди и усиливающих давление в других регионах его тела по экспоненте. Она же математический гений, так что это понятие ей наверняка знакомо. Им надо остановиться – остановиться прежде, чем они начнут что-то еще – что угодно. Все дело в переутомлении, подсказала рациональная часть его разума. Их силы на пределе, и эмоциональные барьеры рухнули под влиянием их последнего танца с опасностью. Да, им надо остановиться. Но ее смеющиеся глаза и эти полные соблазнительные губы словно бы сговорились лишить его дара речи, изгнав из головы все связные мысли, и он обнаружил, что снова поддается ее чарам. Радость. Чистая и невыразимая радость. Его напарница, его друг – его. Его. Он целовал ее, запуская пальцы в копну медно-рыжих волос, касаясь ее языка и зубов своими. Безо всяких колебаний. Все происходящее казалось нереальным и в то же время полностью правильным. Боже, что она творила? Не прерывая поцелуй, она стала наклоняться еще ближе, прижимаясь к нему и побуждая откинуться назад, что он и сделал, пока его голая спина не коснулась спинки кресла. Ее пальцы порхали по его шее, по волосам, по лицу, а какие звуки она издавала, шепча его имя… Стук в дверь походил на внезапно раздавшийся взрыв. Она испуганно отстранилась, обрывая поцелуй с резонирующим чмоком. Какое-то мгновение они просто смотрели друг на друга, и он увидел тот же самый вопрос в ее затуманенных страстью глазах: сколько мы этим занимались? Бросив раздраженный взгляд в сторону двери, она вновь перевела его обратно. - Я открою, - прошептала она, напоследок оставив на его губах долгий поцелуй, от которого у него вновь перехватило дыхание. Она обернулась к нему, уже достигнув двери, и он увидел озорной блеск в ее глазах. – Не вставай. Он издал судорожный смешок. «Поздно». Нет, он не сдвинулся с места. Даже не попытался, просто сидел и слушал ее разговор с доставщиком. - Да, нас устроит с перцем. Салаты? И вино? Малдер, ты заказывал вино? Ладно. Дайте мне только достать кошелек. Запах еды разнесся по гостиной, и, мгновенно ощутив, насколько сильно проголодался, он сел ровнее. Она появилась в дверном проеме с пиццей в одной руке и бутылкой – в другой. Ее лицо светилось. - Ты и вправду знаешь, как готовить, да? Он улыбнулся. - Моя мать приучила меня к самостоятельности. При этом она прищурилась и хотя воздержалась от ответа, он почти слышал мысль, промелькнувшую в ее голове, когда она ставила еду на кофейный столик. «Это еще мягко сказано». Нет, он не хотел, чтобы это так прозвучало. Он знал Скалли, знал присущие ей беспристрастность и прагматичность, но как его хороший друг она, вполне понятно, была предвзятой, когда дело касалось его защиты. Детство Малдера закончилось с исчезновением его сестры – он стал взрослым в юном возрасте двенадцати лет. Никто из его родителей не смог защитить его – фактически они даже не проявили никакого сочувствия к его страданиям, будучи слишком поглощенными своими собственными потерей и отчаянием, чтобы помочь сыну пережить его; слишком занятыми тем, что винили друг друга, чтобы увидеть, что он винил лишь себя. Несправедливость. Самая что ни на есть гребаная несправедливость. Скалли резко развернулась и скрылась в кухне, вернувшись через минуту с тарелками, столовыми приборами и штопором. Напряжение, созданное его небрежно брошенной фразой, быстро развеялось. Они ели принесенную еду и запивали ее вином под аккомпанемент включенного телевизора, на который, впрочем, не обращали ни малейшего внимания. Он пересел на кушетку, и она устроилась рядом с ним, положив ноги под себя и касаясь его плеча своим. Он с некоторым содроганием смотрел, как она ест сочетание из лука и ананасов на своей пицце. - Не списывай это со счетов, пока не попробуешь, - пробормотала она. – Я же ничего не говорю насчет твоего «Капитана Кранча» (2), верно? Он бросил на нее косой взгляд, предлагая бутылку с остатками вина. - Никто не сбросит со счетов Капитана. Хочешь допить? Она отрицательно покачала головой. - Нет, с меня хватит. Мне еще надо как-то до дома доехать. Он хитро усмехнулся. - Не надо, если не захочешь. Взгляд ее голубых глаз был подобен кинжалу, лишенному, впрочем, убийственной силы. - Не наглей. Он фыркнул. - Не наглей, - передразнил он, ставя бокал на пустую тарелку. – И ты говоришь это после нашего недавнего матча по хоккею миндалинами? И как у тебя только язык повернулся такое сказать? Подавив смешок, она окинула его вызывающим взглядом. - Ты что, жаловаться вздумал? Какое ханжество. – Он снова привлек ее к себе и, рассмеявшись в ответ, она едва успела поставить издавший протестующий звон бокал на стол. – Поосторожнее, я чуть было не пролила. Он дважды поцеловал ее. - Это довольно распространенная проблема среди мужчин, как я слышал, - пробормотал он, прижимаясь губами к ее шее и легонько прикусывая кожу. Она издала похожий на мурлыкание звук и обвила его руками. - Да, я тоже об этом слышала. С тобой такое случалось? Он снова накрыл ее рот своим, так что его ответ трудно было разобрать. Она охотно ответила на поцелуй, перемещаясь так, что он оказался сверху, и принимая вес его тела, словно им уже не впервой было этим заниматься. Поцелуи углубились, став менее игривыми и более интенсивными. Настолько интенсивными, что это почти пугало. Что они делают? Казалось, он не мог совладать с собой, да и не слишком-то этого хотел. Ему стоило немалых усилий удержаться от того, чтобы не начать толкать в нее бедрами. Боже, все в ней представлялось таким… аппетитным. Ее кожа была такой мягкой под его губами, и с каждой проходящей секундой ему открывалось все больше ее обнаженной плоти. Очередное отодвигание края надетой на ней толстовки, и вот уже у него перед глазами оказалась ее левая грудь… Пронзительная трель телефона разрушила чары. Он поднял голову и заглянул ей в глаза, в которых желание боролось с потрясением. Он медленно выпрямился; еще мгновение она удерживала его взгляд, но потом перекатилась на бок и села, поправляя толстовку. Выражение ее лица уже становилось отстраненным, и, заметив это, он с трудом сглотнул и потянулся за телефоном. Его пальцы дрожали. Черт, что произошло? Это было неправильно. Нет, все было правильно, чертовки правильно, но слишком уж странно. Они не могли провести ночь здесь, на кушетке, ощупывая друг друга, словно возбужденные подростки. В их первый раз – если бы он все-таки состоялся – они определенно заслуживали лучшего. Он пробормотал в трубку свое имя и услышал в ответ отрывистое приветствие. Звонившим оказался Скиннер. Скалли сложила руки на груди и отодвинулась еще дальше. Он проследил за ней взглядом; ему хорошо было известно это выражение на ее лице, означающее, что она сейчас уйдет. Пробормочет что-нибудь вежливое, разумное и прагматичное, а потом исчезнет из его жизни. Не навсегда, но слишком надолго. Ему так сильно хотелось прижать ее к себе - хотелось рассказать ей все, что было у него на сердце, но вместо этого он молча наблюдал за ней, пока она курсировала между гостиной и кухней, убирая со стола остатки еды и посуду, и в пол-уха слушал начальника. В конце концов попрощавшись с ним официальным тоном, он повесил трубку. Впоследствии он не смог бы вспомнить и половину сказанного. Она стояла в дверях в гостиную. Ее руки были по-прежнему сложены у нее на груди, а глаза опущены к полу. - Это был Скиннер, - пробормотал он, и она молча кивнула. – Он хочет, чтобы мы завтра явились к нему для дебрифинга по делу. В десять утра в его офисе. Она снова кивнула. Они немного помолчали, а затем она вздохнула и отвернулась. - Я заберу свою одежду, - пробормотала она. Он уронил голову на спинку кушетки. «Пусть идет, - сказал он себе. – Ты не можешь заставить ее остаться, если она этого не хочет. Сегодня не время. Она сделала первый шаг, и теперь ей нужно свободное пространство. Ради бога, дай ей его». Она вскоре вернулась, держа в руках ношеную во время поездки одежду. - Я останусь пока в твоих вещах, если не возражаешь, - тихим и отстраненным голосом произнесла она. – Не хотелось бы сейчас ничего менять. «Не меняйся, Скалли. Никогда». Нет, он не мог ей этого сказать, ограничившись кивком. - Конечно, как тебе будет угодно, - произнес он и, попытавшись изобразить игривый тон, добавил: - Моя одежда все равно выглядит на тебе лучше, чем на мне. Ее губы чуть дрогнули в слабой улыбке, которая, впрочем, исчезла так же быстро, как и появилась. - Доброй ночи, Малдер. Печальный тон ее голоса разбивал ему сердце. Прижав стиснутый кулак ко лбу, он в отчаянии окликнул ее: - Скалли! – Что он собирался сказать? Что тут вообще можно было сказать? «Если я могу быть тебе только другом, то меня это устраивает? Давай не допустим, чтобы наши отношения пошли кувырком из-за того, что мы покувыркаемся в постели?» Он услышал ее тихие шаги, зная, что она развернулась и теперь выжидательно смотрит на него. Опустив руку и открыв рот, чтобы что-нибудь добавить, он тем не менее тут же закрыл его. Она стояла без движения, ожидая продолжения, и он перевел взгляд на покоившуюся у него на коленях руку. – Я люблю тебя, Скалли. – Черт, а это еще откуда взялось? Неужели он именно это и намеревался сказать? Слышала ли она? Когда она не ответила и вообще никак не отреагировала на его признание, он рискнул бросить на нее неуверенный взгляд. Ее глаза блестели от непролитых слез, но улыбка была поистине ослепительной. - Я знаю, - прошептала она, склонив голову набок, и какое-то время стояла без движения, просто смотря на него из дверного проема. При виде ее - даже без макияжа, с не полностью высохшими, растрепанными волосами - ему показалось, что сердце вот-вот разорвется. В конце концов он вновь опустил глаза к полу. - Доброй ночи, Скалли. Раздалась тихая поступь ее шагов, затем звук открываемой и закрываемой двери, и, наконец, тишина, когда он остался один.