Оторва

Торжественные приемы созданы для того, чтобы одни богатые мафиози покрасовались перед другими. Занзас чувствовал себя на таких мероприятиях, как слон в посудной лавке. Не очень уютно. Но так было до того, как он встретил Патрицию. Девушка оказалась большой любительницей таких показушных по сути встреч и многое могла рассказать о тамошних завсегдатаях. — Помнишь, я говорила, что одна моя подружка оставляла о тебе отзыв? — прошептала она, пока Занзас сверлил взглядом одну девицу, с которой когда-то переспал прямо на столе в кабинете ее отца. — Ну? — мужчина нахмурился. — Вон там она стоит. Блондинка в красном, — оказалось, они смотрели на одного человека. — Как-то во время приема мы с ней трахались прямо на столе в кабинете ее папаши. И когда все закончилось, она такая: «А знаешь, с кем я еще тут классно отожгла?» — Ага… стоп, повтори что сказала, мусор, — Занзас вначале подумал, что ослышался. — Я сказала, что Альба, после того, как мы потрахались на столе у ее папаши, сказала, что вы с ней этим же занимались на том же столе, — зашипела девушка. — Чем ты вообще слушаешь? В это время к ним подошли, чтобы поздравить с помолвкой — в честь этого же и был устроен прием. Занзас, после этого всего, вытащил невесту на балкон и прорычал: — Ты что, лесба? — Бисексуалка, — уточнила рыжая, потирая переносицу. — А у тебя какие-то с этим проблемы? — Надо же, какие люди! — раздался знакомый голос, принадлежащий их общей… знакомой. — Привет, сучка, — она крепко обняла Патрицию и неожиданно для ее жениха поцеловала в губы. Занзас почувствовал себя героем плохого американского кино с претензией на комедию. Он стоит и смотрит на то, как девица, которую он когда-то поимел, сосется с его невестой, которую ему только предстоит поиметь. Это что, шутка такая?! Мужчина резко растащил их, рыкнув: — Совсем охренели? Альба, хихикая, удалилась в зал, где ее уже ждал тот несчастный, что на ней женился. А вот Патриция осталась Занзасу на растерзание. Девушка, облизнув нижнюю губу, провела блондинку взглядом, а затем встретилась взглядом с женихом, который готов был рвать и метать. Невинно улыбнувшись, Патриция спросила: — Что ты такой злой? Ты вон вообще трахаешься на стороне, а это просто невинный поцелуйчик, а тебя так бомбит. — Вернемся домой, и тебе не поздоровится, блудливый мусор, — прорычал Занзас и потащил ее в зал. После приема они возвратились домой довольно поддатые. Конечно, пьянее был Занзас, питающий некую страсть к хорошему виски, но Патриция от него не отставала, будучи тоже навеселе. Девушка напевала что-то современное, идя в обнимку с таким ненавистным ей женихом. Они поднялись на второй этаж и скрылись в комнате Занзаса, так как она была ближе. Девушка тут же рухнула на кровать, сбросив туфли. Она так устала, что готова была уснуть даже рядом с Занзасом, которого страшно недолюбливала. Но тот не был настроен на сон. — Бить по лицу я тебя не буду, — проговорил он, —, а то на свадебных фотографиях мерзко получишься. Но мусор вроде тебя надо воспитывать. — Ремня дашь, что ли, папочка? — Патриция засмеялась, не открывая глаз. Занзас клацнул пряжкой, вынимая из штанов ремень и поражаясь интуиции мусора. Девушка уже почти засыпала, когда ее перевернули на живот игрубо вжали в кровать. Она тут же открыла глаза, вспомнив тот страшный вечер, когда ее, семилетнюю девочку, изнасиловал родной дядя. Так же прижали к кровати, таким же рывком сорвали трусики и… Свиснул, рассекая воздух, ремень, и Патриция дернулась под его коленом, закричав от боли. На белоснежной заднице появилась алая полоса. Занзас остался доволен и ударил еще раз. А затем еще и еще, пока на одной из полос не лопнула кожа. Отбросив на пол ремень, мужчина шлепнул по покрасневшим ягодицам ладонью и прошипел ей на ухо: — Уже не так смешно, да? Вижу, так до тебя лучше доходит, поэтому будешь получать ремнем за каждую провинность, — он расстегнул платье на плачущей невесте и снял его, бросив на кресло. — Надеюсь, понимаешь, что ты теперь моя собственность, и что я могу с тобой сделать все, что угодно. — Ненавижу тебя, — прошептала Патриция, сжав кулаки, пока Занзас расстегнул и снял с нее пояс для чулок, а затем и сами чулки. — А я и не прошу меня любить, мусор, — мужчина накрыл ее одеялом и принялся раздеваться, глядя на подрагивающий комочек на кровати. Упав на кровать в одних трусах, Занзас потушил свет и притянул хныкающую невесту к себе. Девушка засопротивлялась, но ничего не получилось: мужчина крепко прижал ее к своей груди, зарывшись носом в приятно пахнущие волосы.