С тобой или без тебя

Получив необходимую визу, Викки на следующий день направилась в далекую скандинавскую страну. Англичанку в этот маленький город привели не красоты Лисефьорда, не готические соборы, не яркие домики на берегу Северного моря - ее целью было посетить землю предков и проститься с матерью. Ставангер встретил свою гостью промозглым ветром и моросящим дождем - типичная погода для морского города. Этот город даже при ярких красках домов казался весьма меланхоличным и угнетающим: серая бесконечная гладь воды, влажные набережные, шум ветра, крики чаек и непрекращающаяся морось. Это поселение на полуострове казалось Ви чужим и безрадостным, поэтому ей не терпелось вернуться в Великобританию к семье. Но пока Престон, прислонив лоб к окну такси, ехала к давно заброшенному дому своей матери, отошедшему ей по наследству как единственной наследнице. Такси остановилось у аккуратного белого дома с высоким забором. Виктория, закусив нижнюю губу, в нерешительности переминалась с ноги на ногу, рассматривая временное жилище. Некогда красивый участок теперь был забыт и заброшен. Под ногами слышался хруст прошлогодней листвы, под ковром которой местами виднелся прелый газон; на крыше протяжно скрипел металлический флюгер, а дом неприветливо смотрел на незваную гостью мутными стеклянными глазами. Едва тяжелая входная дверь распахнулась, как в нос сразу же ударил прелый воздух, заточенный в неволе. Этот дом пах пылью, сыростью, медикаментами и, кажется, смертью. Настороженная тишина, обволакивающая темень и удушающий запах привели Викторию в ужас. Ей было трудно дышать, она не могла сдвинуться с места, судорожно разглядывая самые что ни на есть среднестатистические комнаты. Только телефон, внезапно оживший в сумке, вывел ее из оцепенения. Голос Тома, доносившийся из динамика, тут же успокоил Викки, даже немного развеселил. Их краткий разговор помог женщине совладать с собой и привнес в душу успокоение - теперь она могла исполнить то, зачем приехала. Престон живо распахивала выцветшие занавески и окна, впуская в жилище свет и свежий морской воздух. Вдохнув полной грудью, Ви огляделась: в свете дня дом больше не казался ей сосредоточением кошмара. Глаза сразу же нашли несколько картонных коробок, одиноко жавшихся к выбеленной стене в углу гостиной. Поиски не дали женщине ощутимого результата - кроме старых многочисленных авиабилетов, а также билетов на концерты и в кино, ничего интересного в ворохе бумаг не обнаружилось. Однако для себя Викки выяснила, что ее мать любила путешествовать и посещать различные увеселительные мероприятия. Повинуясь порыву, она направилась к единственной запертой двери, за которой наверняка находилась комната Гри. Предчувствие ее не обмануло - перед ней предстала спальня матери, выполненная в светлых тонах. Большая двуспальная кровать на высоких ножках, кресло-качалка у окна и комод, поверхность которого была заставлена рамками, сувенирами и прочими мелочами. Над комодом весело бесчисленное количество фотографий различных цветов и размеров, явивших собой всю жизнь бывшей хозяйки. Женщина тепло улыбнулась: у Лейтон была похожая привычка. Среди многочисленных снимков на лоне природы и на фоне достопримечательностей особенно выделялись детские снимки, которые Гри бережно поместила за стекло для пущей сохранности. В этом маленьком комочке, в щуплой девочке, а после и в симпатичной девушке Ви узнавала себя. У нее не было никаких сомнений в том, что молодая улыбающаяся блондинка держит на руках малышку Викторию; позади этой счастливой парочки стоял красивый мужчина с самым счастливым выражением лица – Генри Престон. На редких фотографиях ее родители были вместе, были счастливы. Гри с банданой в длинных светлых волосах, в кожаных штанах и свободной рубашке обнимала Генри, одетого в косоху и узкие черные джинсы. Кто бы мог подумать, что ее строгий отец мог быть таким! Какими же юными и непосредственными они были когда-то! Для Ви удивительным было то, что у матери были ее фотографии – значит, Генри все-таки переписывался с бывшей возлюбленной и высылал фотографии дочки. Все же отец оказался не так суров, как Викки это могло показаться. Отдав письма, мистер Престон не сказал дочери ни слова: ни обвинений, ни оправданий Виктория так и не услышала от него. Отец поступил как всегда – предоставил Ви самой во всем разобраться и сделать выводы. Руки Виктории неспешно распахнули ящик комода, в углу которого находилась небольшая коробочка, на дне которой лежали английские фунты, контрамарки из лондонских кинотеатров и музеев, авиабилет Ставангер-Лондон и билет на концерт рок-группы. Женщина повернула его в руках и увидела надпись, сделанную отцовским почерком: «Этот билет стал для меня лучшим подарком судьбы». Ви улыбнулась. Подарок судьбы – вот чем Гри была для Генри. Вот только этот подарок он уберечь не смог; но быть может, если бы они встретились на пять лет позже, то у них все бы получилось. Как знать. Что бы ни случилось между ними в восемьдесят четвертом году – это только их прошлое, изменить которое Ви не в силах. Ее родители чуть больше года были вместе и подарили ей жизнь. Может не стоит требовать от них большего, может не стоит винить их в том, что их роман не удался? Может не стоит их винить и в том, что они не смогли обманывать себя и жить вместе чужими судьбами только ради дочери? Может стоит отблагодарить их за честность и не пытаться понять то, что никогда и не нужно было понимать. Виктория с сентиментальной улыбкой на лице сняла со стены фотографии, связанные с ее семьей, и положила на кровать, клятвенно обещая себе отвезти свое скромное наследство в Лондон. Пусть Ви после этой встречи не стала близка с матерью, но она сумела отпустить обиду и злобу, которые долгими годами оскверняли ее жизнь. Пока Виктория пыталась разобраться в своих непростых отношениях с матерью, Тому выпала участь поговорить с Генри Престоном. Едва Том и Гвен разделались с питательным завтраком, как в скважине входной двери кто-то заскрежетал ключом. Так как Виктория уехала в Норвегию, то посетить этот дом мог только один человек. - Дедушка! – вскочив со стула, Гвен озвучила догадки отца. Через минуту полноправный хозяин квартиры вступил на кухню с внучкой на руках. Весь вид мужчины словно кричал о том, как ему неприятно находится здесь в компании молодого человека своей дочери; столь терпелив он был лишь из-за своей внучки. - Мистер Престон, доброе утро! - Хиддлстон протянул ему руку. – Как доехали? - Томас, - мужчина нехотя ответил на рукопожатие. – Я прекрасно доехал. Спасибо. - Дедушка, будешь блинчики? – поинтересовалась девочка. – Мы с папой пекли блинчики! - Умница, моя девочка, - Генри похвалил ее. – Спасибо, я не голоден. - Ты надолго? - На пару дней, милая, - мужчина опустился на один из стульев в столовой, - пока не решу свои дела в городе. - Ты привез мне подарок? – зеленые глаза из под длинных ресниц невинно смотрели на родственника. - Посмотрим что тут у нас, - мистер Престон поставил себе на колени дипломат. – Отчеты, биржевые сводки, договора и The New York Times, - перечислил он содержимое. – Тебе нравится The New York Times? - Нет, - она замотала головой. - Тогда давай посмотрим еще раз, - он еще раз проверил отделения дипломата. – Что это у нас? – Генри извлек шоколадные конфеты и игру. - Конфеты! – возрадовалась малютка. – Дедушка, как в это играть? – она вертела в руках коробку с монополией. - Отец тебе потом расскажет, конечно, если он умеет считать! – мужчина рассмеялся. – Беги, Гвен, посмотри пока телевизор. - Ладно, - девочка с подарками спрыгнула с его колен и побежала в гостиную. - Мистер Престон, чай или кофе? – Том подал голос. До этого момента он с улыбкой наблюдал за общением дедушки и внучки, но стоило Гвендолин уйти, как атмосфера в столовой стала гнетущей. Разве можно чувствовать себя спокойно рядом с мужчиной, которому одно твое существование ненавистно? - Решил снова бросить мою дочь? – мистер Престон повернулся на звук его голоса. – На этот раз ты далеко зашел. Предложил ей жить вместе! – вспылил он. – Какое благодушие! - Генри, я не собираюсь бросать вашу дочь! - Как это благородно с твоей стороны! – чертыхнулся Престон. - Генри, пожалуйста, выслушайте меня! – взмолился Том. - Послушай ты меня, Томас, - голос мужчины стал спокойнее, но гораздо жестче. – Ты обесчестил своей выходкой не только Викторию, но и всю нашу семью! – он ударил крепко сжатым кулаком по столу. – Я не позволю тебе снова сломать жизнь моей дочери! - Генри, - Хиддлстон снова предпринял попытку взять слово. - Ты хоть знаешь, как Виктория страдала? Знаешь, сколько слез пролила? – мужчина взял секундную паузу, чтобы перевести дух. – Конечно нет! Тебя ведь не было рядом! Ты радовался жизни, пока моя дочь изнывала от горя. Она так сильно тебя любила, что выгораживала тебя даже будучи брошенной. Престон, прикрыв широкой ладонью лицо, резко сник. Он сказал все то, что долгие годы тяжелым грузом висело у него на душе. Избранник дочери никогда ему не нравился: несерьезная профессия, мягкий характер, отсутствие финансовой жилки, творческий склад ума - все это Генри нисколько не прельщало. В его глазах Том выглядел как забавный мальчишка, то и дело мелькающий по телевизору на каких-то сомнительных мероприятиях. Он даже не мог назвать актерство профессией. Развлечением, хобби, способом заработать деньги - словом чем угодно, - но не профессией. Когда-то таких вот разгильдяев гнали палками из поселений и отлучали от церкви - поделом. В мыслях финансовый аналитик жалел, что те времена давно канули в лету. Словом, мистер Престон не видел в Томе ни одного достоинства. Даже любовь Виктории к нему была скорее недостатком: мужчина понимал, что его маленькая дочурка выросла, сделала выбор и совсем скоро уйдет к другому мужчине. Но только из-за того, что Виктория любила Тома, Генри еще хоть как-то терпел его присутствие. Том, молча, смотрел на своего оппонента, грузно восседавшего на стуле. Сейчас он снова чувствовал себя провинившимся мальчишкой, которой привел девочку домой чуть позже положенного, чем обрек себя на неприятный разговор с ее отцом. Но ведь ему было уже тридцать четыре года, а Виктории скоро исполнится тридцать один - они уже давно не дети. Хиддлстон понимал, что такие люди как Генри никогда и никого не прощают и извинений не просят: сильные мира сего считают себя выше этого. Также он понимал и то, что Престон видел своего будущего зятя серьезным финансистом или юристом, но никак не скоморохом, коим он представлял Тома. Но ведь Хиддлстон не был виноват в том, что надежды отца семейства не оправдались; он был виноват лишь в том, что когда-то бросил Викки и причинил ей боль, но это было только их делом. Том не мог стать таким, каким бы его хотел видеть Генри, но он мог убедить его в том, что такой, какой он есть, ничуть не хуже и достоин любви Виктории. - Генри, в прошлом я совершил ошибку - я бросил Викторию. О своей досадной оплошности я сожалею до сих пор, - он тяжело выдохнул, - но жизнь не стоит на месте. Я любил и люблю Викки и нашу дочь я тоже люблю, и я готов сделать все возможное и невозможное, чтобы они были счастливы. - Что для тебя значит их "счастье"? - мужчина повернула голову на его голос. - По-твоему, желтая пресса и скандалы могут осчастливить их? - Я обещал Викки, что смогу обезопасить их и слово свое я держу, - твердо сказал Томас. – Ради вашей дочери я готов на все. Его голос звучало уверенно и непоколебимо. Никто и никогда не посмел бы сомневаться в этих словах. - На все? – усмехнулся Престон. – Готов ли ты бросить актерство ради нее? - Готов, - немедленно поступил ответ. Хиддлстону даже не пришлось раздумывать над своими словами: ответ был для него очевиден. Когда-то давно у него была карьера, но не было любимой женщины – это время было худшим в его жизни. Поэтому, если бы ему пришлось выбирать, то Том без зазрения совести выбрал бы Викки. Он всегда будет выбирать Викки в независимости от того, что лежит на противоположной чаше весов. Престон удивленно смотрел на него, словно видел его впервые. Сейчас перед ним сидел не юнец, не видевший ничего кроме себя, а взрослый мужчина, отдающий приоритет своей семье. Уж если Том готов отдать за Викторию целый мир, то возможно он не так уж плох? - Ваша дочь для меня лучший подарок, - с мягкой улыбкой на губах сказал Том. Сердце Генри замерло, едва он услышал эти слова. Когда-то он сказал эти слова девушке, которую любил, когда-то и для него весь мир и смысл имели сосредоточение в одном человеке. Сейчас он смотрел на Хиддлстона и видел в нем себя: его глаза когда-то так же сияли, улыбка была такой же мягкой и одухотворенной, а сердце так же неслось вскачь при упоминании любимого имени. Когда-то... - Генри, я хочу попросить у вас руки Виктории, - спустя несколько минут Хиддлстон снова нарушил молчание. - Ты готов сделать ей предложение? – увидев кивок, он задал следующий вопрос. – Когда? - Как только найду кольцо достойное ее красоты! – Том тепло рассмеялся. - Тогда моя девочка никогда не выйдет замуж, - грустно усмехнулся Престон. Отчего-то душа мужчины погрузилась в тоску. Казалось, еще совсем недавно он собственноручно мазал зеленкой разбитые коленки дочки, учил кататься на двухколесном велосипеде, проверял домашнюю работу по арифметике, а теперь его маленькая девочка выходит замуж. Выходит, Виктория стала совсем взрослой, хотя, может быть, он сам стал слишком стар. Как быстро идет время… - Я благословляю ваш брак, - наконец ответил Генри. – Только не подведи мою дочь. - Не подведу, Генри, - Том, улыбаясь, пожал ему руку. - Дедушка! – из гостиной послышался голос. – Дедушка! - Да, Гвен? - Как в это играть? – жалобно причитала она. – Я не понимаю! - Иду, милая. - Кстати, Генри, я умею считать, - Хиддлстон добродушно ухмыльнулся. - Тогда все не так плохо как я думал, - мужчина дружески похлопал его по плечу. Том и Генри Престон не стали в одночасье друзьями, не примирились спустя долгие годы противоречий, но пришли к одному важному выводу – оба готовы ради счастья Виктории на все. Вот как-то так, ребята))) Таким был день для Викки и Тома, решивших свои давние проблемы. ВАЖНОЕ ОБЪЯВЛЕНИЕ: Автор уходит в отпуск на две недели. Вернусь только 9 сентября. Немного отдохнете от этой мутатени. Я понимаю, что вы устали от этого фика, так что у вас есть отличная возможность отдохнуть от него) Веселухи вам всем!