С тобой или без тебя

Просыпаться на рассвете оттого, что душат кошмары, стало для Тома Хиддлстона нормой. Каждое утро начиналось с глубокого тяжелого вдоха, наполнявшего легкие прелым воздухом. Застоявшейся эфир комнаты давил на грудь, лишая мужчину возможности дышать. И как бы часто и глубоко он не вдыхал, Том не мог насытиться. В несколько пружинистых шагов он добрался до окна и впустил в спальню морозный воздух. Вдох, выдох, вдох, выдох, но этого было мало. Актер никак не мог утолить кислородный голод, не мог совладать с эмоциями. Он наскоро оделся, надел кроссовки и выбежал из дома. Морозный ветер дул в разгоряченное лицо, а Том продолжал бежать как можно дальше от злополучной спальни, стены которой, казалось, сжимались вокруг него. Вся квартира действовала на него угнетающе, каждый ее сантиметр хранил в себе память о ней. И воспоминания эти преследовали его, не давали спокойно жить. Но изо дня в день Хиддлстон возвращался в эту квартиру, каждую ночь ложился в кровать, ставшую слишком широкой для него одного, и не мог заснуть. Актер возвращался домой: булочная, в которой Викки утром субботы покупала свежие круассаны, пока он отправлялся на пробежку; небольшой магазинчик с принадлежностями для рисования, парк с небольшим прудом, множество эскизов которого лежали в книжном шкафу на третьей полке снизу, и излюбленной скамейкой. Ноги сами несли к парку. Гул шагов звучал так громко, что, казалось, оглушал. Ровно тридцать шесть шагов от новеньких чугунных ворот до скамейки, ровно тридцать шесть шагов. Он неспешно сел и огляделся: с этого ракурса водоем в кольце голых черных деревьев выглядел необыкновенно живо и красочно. Пруд по форме напоминал растекшуюся чернильную кляксу, по темной глади которой плавали утки. Красиво, а ведь раньше он никогда этого не замечал. Несмотря на зимний сон, это место словно дышало. И сделав вдох, Хиддлстон наконец-то ощутил, что его легкие полны живительного кислорода. Этот парк дарил надежду, которая была ему так необходима. Вернувшись в дом, он немедленно снял одежду и принял душ. Холодная вода беглыми струйками стекала по коже, успокаивала разум. Ему сейчас так не хватало спокойствия: нервы были расшатаны воспоминаниями. Выйдя из ванной, Том зачем-то начисто побрился, и тут же в голове вспыхнула яркая картинка: Ви приподнимается на носочках, целует его, морщит носик и смеется. Она не любила целовать его до тех пор, пока он не побреется. Мысли о ней не оставляли его, их голос становился все громче. Облик Викки все еще мелькал в зеркалах, которые по привычке все еще отражали их совместную жизнь, оставшуюся далеко в прошлом. В прошлом остался и ее голос, звеневший в хрустале бокалов, запах, который некоторое время хранили простыни и наволочки, эхо шагов все еще берегли стены и паркет. Том, увлеченный воспоминаниями, пришел на кухню, ставшую почти необитаемой с тех пор, как она покинула его жизнь. Глотнув вишневый сок, он даже не заметил того, как посадил несколько пятен на белоснежную футболку. - Черт! – выругался он, заметив оплошность. В его голове тут же прозвучал ее голос: «Возьми водород, уксус и лимонный сок – это должно помочь». Хиддлстон вздрогнул, но все же послушал голос, когда он дал еще одно наставление: «И не забудь вскипятить воду!» В гостиной зазвенел телефон, мелодия которого вернула его в реальность. Голос Викки смолк и больше не звучал. Тома охватила паника. Воспоминания, что захватили в плен в разум, не давали спокойно жить; ее облик виделся Тому в каждой встречной женщине, а теперь и ее голос. Это невозможно. Так не может больше продолжаться. Хиддлстон молнией рванул к стенному шкафу и, достав чемодан, отправился в спальню. Одна за другой вещи опускались на дно саквояжа, заполняя собой квадратное пространство. В след за ними в чемодан были кинуты и книги, одна из которых с глухим стуком упала на пол. Хиддлстон опустился на колени, разглядывая ее. Книга в кожаном переплете была пыльной и грязной, но при ближайшем рассмотрении оказалась знакомой. Это был фотоальбом Викки, в котором она бережно хранила память о пережитых событиях. Том, прислонившись к кровати, сел на пол, просматривая страницы. На самой первой хранилась история его детства: портретная фотография мальчика, сделанная в три года и его общее фото с сестрами и Робером, их собакой, которую Ви всегда называла Робин. Следующая страница должна быть посвящена Викки, но на месте фотографий были лишь пустые карманчики. Хиддлстон судорожно листал страницы, но ни одна их них не хранила в себе даже тени присутствия Престон в его жизни: в альбоме были лишь фотографии Тома. Он, закрыв глаза, запрокинул голову на кровать. Это казалось невозможным. Викки не могла просто взять и исчезнуть из его жизни, не оставив о себе даже напоминания. Она забрала с собой все: вещи, книги, фотографии, а вместе с ними и его покой. Его сердце сжалось, он чувствовал нестерпимую боль. Казалось, что вся человеческая боль сейчас нашла пристанище в его теле. Но даже в такие минуты ее образ не покидал Хиддлстона. Его рука непроизвольно потянулась к покрывалу, на котором должны были быть раскиданы волосы Ви. Но Викки здесь не было. Том внезапно распахнул глаза и решительным шагом направился в гостиную. В настоящем мире один-единственный звонок способен решить все проблемы. - Люк, мне нужна помощь, - он старался говорить спокойно, но тревожные нотки то и дело проскальзывали в голосе. - Чем могу помочь? - Мне нужен агент по недвижимости. И как можно скорее. - К чему такая спешка? – тревожность Хиддлстона передалась и агенту. - Хочу перемен. - Перемен? – Уинсдор нисколько не поверил в эту причину, но тут же добавил, - как скажешь. Уже завтра у тебя будет агент. До связи. - До связи. Том с тяжелым вздохом опустился на диван. Уже завтра он покинет эту квартиру и никогда больше не вернется сюда, никогда. Как бы ни была сильна его любовь к Викки, но история этого дома тяжким грузом давила ему на плечи. И ноша эта была невыносимо тяжела для него одного.