Бусинка

Шагнув на ступени невысокого крыльца, Джаред извлёк из кармана куртки ключи и, открыв дверь, оглянулся на Эйлин. - Прошу вас. Она переступила порог, подождала, пока он зажёг свет, и огляделась. Просторный белый холл приятно радовал глаз, интерьер дополняла кремовая мебель, деревянная лестница легко взмывала на второй этаж, приглашая укрыться в его комнатах. В воздухе пахло уютом и чистотой. И древесно-лимонным ароматом. - Куда это мы приехали, сэр? - спросила Эйлин, останавливая на Джареде взгляд. - Мы в Малибу. В западной его части. В одном из самых тихих уголков, скрытых от любопытных глаз. - И где-то у океана? Я слышу прибой. - Да, мисс. Малибу - вообще район прибрежный. Вы, видимо, никогда раньше не бывали здесь? Виновато потупив взор, она лишь покачала головой. - Нет. Я вообще в Лос-Анджелесе нигде, кроме клиники доктора Чериша, не была. - Тогда вам обязательно нужно прогуляться. Думаю, мы это успеем за отведённый нам срок. А пока проходите. Располагайтесь... Позвольте ваше пальто? Пробежавшись по пуговицам, она подала ему одежду - мягко и, казалось бы, спокойно; однако Джаред уловил в её руках дрожь. - Вы замёрзли? - Немного. На улице зябко. Это была лишь отговорка, которую Джаред без труда разгадал. Нет, на улице действительно было прохладно, однако на ней они провели не больше минуты - ровно столько понадобилось, чтобы пройти от машины к дому. Следовательно, замёрзнуть Эйлин бы не успела. А значит, причина была в другом. И Джаред догадывался о ней: девушке просто было страшно. Ведь в распорядке ближайшей недели это была их первая ночь. - Тогда, может, горячего чая? - решил подыграть он. А зачем лишний раз её напрягать? Ей и так сейчас было несладко. Напряжение на лице Эйлин слегка отступило, мысль о том, что предстоящее отодвигалось, даровала минутную передышку, и она облегчённо кивнула. - Сейчас приготовлю, - шепнул он с лёгкой полуулыбкой. - А вы пока осмотритесь. Она вновь кивнула и послушно направилась в сторону гостиной, а Лето шмыгнул на кухню. Включил чайник, достал чашки, извлёк из сушки поднос. На миг остановился, облокотился о стол, бессильно поник головой и сомкнул ресницы. Господи, что он творит? Что он вообще делает здесь, в чужом доме, с девушкой, с которой толком и не знаком? Вот бы сейчас проснуться и понять, что всё это лишь приснилось! Или придумалось пьяным сценаристом для какого-то непутёвого кино. Ощущая удушливый спазм, Джаред приступил к окну, распахнул створки, вдохнул глоток ночного ноября. В лицо ударил лёгкий порыв ветра, потрепавший волосы, а затем упорхнувший куда-то во мрак. Темнота владела округой - холодная, неуютная, слепая, - только звёзды мерцали на небе, разбавляя её угрюмость. Но горели они отрешённо, безрадостно и как-то безлико, отчего их свечение не касалось души. И почему-то в эту минуту в памяти Джареда возник эпизод, когда они с Шенном однажды под вечер, вдоволь накупавшись в океане, вернулись домой. Они тогда отдыхали в его прибрежном коттедже и, придя, растянулись на крыльце - уставшие, босые, в одних джинсах. - Шенн, смотри, звёзды смеются, - проронил тогда Джаред, глядя на небо. - Чего? - наигранно удивился тот. - Это где же? - Да вот, прямо над тобой. - Я вижу только, как они мерцают. - Да, но делают это радостно, празднично-торжественно даже. - Да ну? - лукаво щурился тот. - Скажи ещё, что они и шампанским всех угощают. Где ты их веселье-то увидал? - Включи воображение, чудак! Их мерцание и есть излучаемая ими радость. - А-а, так это их радость блестит? А я думал, зубы в улыбке. - Какой же ты прохиндей! - смеялся Джаред, шлёпая его по плечу. - Конечно. За это ты меня и любишь, не так ли? - Да я вообще не знаю, что бы делал без тебя! - Без меня? Ха! Даже не мечтай! Я с тобой навсегда! Навсегда. Джаред скрипнул зубами, ощутив, как заныло сердце. Это было нынешним летом. А через месяц с Шенном случилась беда. С тех пор звёзды перестали смеяться, даруя с небес только холод и боль. Эх, Шеннон, Шеннон! Кто же мог думать, что в жизни так мало длится это "навсегда"?! Вскипевший чайник возмущённо задышал из носика паром и, пыхнув от обиды, затем отключился. Джаред оторвался от воспоминаний, закрыл окно, заварил чай и, разместив его на блюде, поплёлся в комнату. Что ж, какой бы нелепой ни была эта затея, а у неё высокие цели: вернуть продолжительность прервавшемуся "навсегда", а звёздам - улыбки. Эйлин была в гостиной. Глядя на абажур настольной лампы, она тихонько сидела на краешке дивана, предаваясь каким-то невесёлым мыслям. Далёкая и задумчивая, сейчас она была чрезвычайно тихой, какой-то даже неживой. Казалось, она пребывала в другом измерении, мысленно унеслась в другой мир, оставив по себе лишь оболочку с заметной бледностью на лице. Такое состояние Джареду было хорошо известно: когда мысли касались Шенна, он сам становился таким. Интересно, что же у этой девушки случилось, что так тяготило её? Завидев Джареда, она встрепенулась, сделала вдох и, казалось, ожила. Молча наблюдала, как он шагнул внутрь, поставил поднос на журнальный столик и, налив чай, подал ей чашку. - Выпейте. Это вас согреет. А затем метнулся к камину и стал его разжигать. - Этот дом ваш? - спросила она негромко. - Нет. Это тайная резиденция доктора Чериша, в которой он составляет свои гениальные планы. - Вы бывали здесь раньше? - Не приходилось. - Как же вам удаётся так хорошо ориентироваться в нём? - и Эйлин указала взглядом на чайный сервиз. - Вы вон и посуду нашли. - Видите ли, мисс, доктор несколько педантичен, и тут у него почти всё так же, как и в его доме, где я частый гость. Поэтому для меня найти здесь что-либо несложно. - А вы давно его знаете? - С детства. Он хороший человек. Мне очень нравится его упорство: он всегда борется до конца. Падает, но поднимается. - Как в вашей песне? - Что? - Лето даже оглянулся. - Как в "Алиби": "... я рассыпался в прах, но снова поднялся"? Джаред слегка улыбнулся, не ожидая, что эта милая девушка так осведомлена о его творчестве. Хотя почему бы и нет? Ведь её жизнь тоже была связана с музыкой. "И всё же она интересна", - подумал он, оглядывая тоненькую изящную фигурку, сиротливо сидящую на диване и старавшуюся унять непослушную дрожь. Эйлин не прикасалась к чаю, но обнимала ладонями чашку в надежде обрести хоть капельку тепла. И Джареду отчего-то стало невероятно её жалко - одинокую, беззащитную, привезённую чёрт знает куда каким-то мужланом. Про себя чертыхнувшись, он подтянул к камину кресло. - Пересядьте ближе к огню, мисс. Здесь теплее. Она не стала упираться, хотя что-то ей подсказывало, что, залезь она хоть в огонь, это вряд ли поможет. Послушно поднялась и, проходя мимо столика, отставила на него чашку. Но сделала это слишком поспешно, не совсем точно, и та, соскользнув с его глади, полетела на пол. В ту же минуту Эйлин бросилась к ней, не замечая, что то же самое сделал и Джаред. Одновременно присели, одновременно взглянули друг другу в глаза, одновременно соприкоснулись руками. - Да они совсем ледяные! - изумлённо шепнул он, сжимая в ладонях её пальцы. - Не обращайте внимания, сэр. В последнее время они у меня часто мёрзнут. - Но в доме тепло. - Мне не удаётся убедить их в этом. Вот это лихо! Девушка боится до кончиков волос, но при этом ещё и шутит! Взяв за руки, Джаред усадил её в кресло, а сам присел на корточки у её ног. - Мне хорошо известен этот холод, мисс, - произнёс негромко. - Он исходит из сердца. Когда наваливаются проблемы, я тоже его ощущаю. Причём чем больше тревога, тем холодней. И если учесть, что вы сейчас похожи на льдинку, значит, тревожитесь по полной. Это я вас так пугаю? Он говорил тихо, его мягкий голос достигал отдалённых уголков души, становясь необычайно проникновенным. И Эйлин смущённо опустила глаза, невольно себя выдавая. Она не могла говорить, но Джареду всё и так было ясно. И ему казалось, он понимал, что сейчас творилось у неё в душе. - Быть может, сегодня мне лучше уехать? - ему хотелось хоть как-то помочь ей. - И дать вам возможность освоиться и привыкнуть? В конечном счёте, у нас целая неделя впереди. - Уехать? - явно не ожидая такого, Эйлин вскинула на него перепуганный взгляд, которым затем скользнула по гостиной. - И оставить меня одну? Здесь? В этом доме? - Этот дом находится в спокойном тихом месте. Вам нечего опасаться. - Но он большой и чужой, сэр. Одной мне в нём страшно. - Но ведь и со мной неспокойно, верно? - Верно. Но из двух зол всегда выбирают меньшее, сэр. Он опустил голову и не смог сдержать улыбку. Ай, да Эйлин! Вот молодчина! Ну, надо же так уметь! Джареду ещё никогда не говорили - причём так изысканно и тонко, - что он не такая уж страшная страшила на фоне других страшил. Похоже, он не ошибся: этот раунд тоже будет за ней. - Вы хотите, чтобы я остался? - Да. Того, что нам предстоит, всё равно не избежать, так ведь? Так какой смысл оттягивать его? Джаред внутренне поразился. Удивительное создание: походило на пойманную в клетку птичку, но хорохорилось и храбрилось. - Тогда прошу вас, мисс, не надо так бояться. Я не насильник и не тиран. Я не сделаю ничего из того, чего вы не захотите. - В таком случае, сэр, давайте, наконец, покончим с этим. А то это ожидание способно убить. Да, Лето был с этим согласен: ожидание действительно охватывало душу тревогой - тягостной, мучительной, безысходной, - порождающей напряжение и страх. И он лишь кивнул, затем поднимаясь и протягивая Эйлин руку. Он видел, как она колебалась, окидывая взглядом то её, то его, а потом вложила в неё дрожащие пальцы и тихонечко встала. Было что-то трогательное в том, как она послушно шла рядом - тихо, без лишних движений, не суетясь. И, казалось, спокойно. Хотя Джаред чувствовал, как исступленно рвалось из груди её сердце, отдаваясь громкими ударами в покоившейся в его ладони руке. И он ловил себя на мысли, что отдал бы всё на свете, лишь бы подниматься сейчас по лестнице с этой девушкой совсем иначе: по собственной обоюдной воле, а не под диктовку коварной судьбы. Войдя в спальню, Эйлин остановилась на пороге. Сквозь большие окна, занавешенные лёгкой гардиной, в неё проникал свет от уличных фонарей, привлекая взгляд абстрактными полосками, подсвечивающими пространство. Охватив их взглядом, она скользнула по сумрачным стенам, прошлась по окну, зацепилась за поникшую в темноте мебель, наткнулась на кровать - и неосознанно отшатнулась. - Зажечь свет? - шепнул стоявший позади Джаред, прекрасно видевший эту картину. - Нет. Пожалуйста, не надо. Она ступила внутрь, подошла к кровати и, нервно поднеся к груди руки, стала расстёгивать платье. Джаред опустил голову. Как там говорил доктор? "Излюбленный всеми процесс"? Сейчас он казался настоящей пыткой. И эта девочка - удивительное создание! - старалась держаться стойко и смело, хотя выглядела застенчиво и робко, как сама невинность. Её руки дрожали, пальцы то и дело соскальзывали с планки, и неподдающиеся пуговицы выскакивали из них. Глядя на это, Джаред решил прервать эту муку и, тихонько подойдя сзади, прикоснулся к её плечам. - Позвольте мне? Его движения были спокойны. Легко справившись с застёжкой, он без лишней суеты спустил платье с плеч, оставляя Эйлин в коротенькой комбинашке. Стройненькая, с отменной фигуркой, она походила на точёную куклу, стыдливо прижимающую к груди руки и невероятно стесняющуюся себя. Ну, почему она так боязлива? Желая ослабить её напряжение, Джаред наклонился для поцелуя, однако Эйлин тотчас отвернулась, оставив его недоумевать. Вот это номер! Что за шутки? Похоже, с ней будет нелегко. - Что-то не так, мисс? - Нет, просто... Пожалуйста, сэр... мы можем обойтись без прелюдии. - Почему? - у него удивлённо взлетели вверх брови. - Вас пугают любовные ласки? - Нет, дело не в этом. - Значит, противны именно мои? - Нет. - Быть может, вы любительница жёсткого секса? Эйлин округлила глаза и испуганно отшатнулась, даже отступив на шаг назад. - Нет, что вы! Как вы могли такое подумать? - Тогда почему? - Потому, что вы не обязаны делать то, чего не хотите. Джаред опустил голову и неслышно вздохнул. Похоже, он не ошибся: с этой девушкой будет непросто. Ведь она чересчур зажата. Конечно, Джаред и не ожидал, что она с лёгкостью бросится ему на шею, но ведь знала, на что соглашалась. Так почему бы ей чуточку ему не помочь? - Выходит, мисс, я должен сделать это в грубой форме? Он опять уловил ответную волну неподдельного страха и огромные перепуганные глаза. - Нет, пожалуйста. Только не это. Вы же говорили, что не тиран, сэр. - Тогда давайте, наконец, определимся и обсудим рамки дозволенного. Расскажите мне о своих предпочтениях, и, обещаю, мы сделаем всё так, как захотите вы. Эйлин торопливо опустила глаза - как-то слишком торопливо, - растерянно зашарила ими по полу, словно выискивая повод избежать упомянутой темы. И Джаред насторожился, ощущая неясное подозрение, шевельнувшееся внутри. Неуёмное волнение, крайняя застенчивость, чрезмерная боязливость, нерешительность, желание избежать разговоров... Всё это выглядело, как... сама невинность. - А это обязательно обсуждать, сэр? - Конечно. А как ещё я смогу узнать, что вам нравится, а что - нет? - Но... я не знаю... У меня нет опыта в этом деле. Джареду показалось, что в спальне грянул залп, стены разлетелись на куски, а крыша превратилась в птицу и упорхнула в небо. Глаза его округлились, словно блюдца - благо, в комнате было темно, - дыхание задержалось, а с губ слетело непроизвольное: - Что? - и он схватил Эйлин за плечи, впиваясь в неё прожигающим взглядом. - Для вас это впервые?! Она лишь покивала - испуганно и даже виновато, словно застигнутый за списыванием школьник. - О, Боже! Поражённый шёпот, непроизвольно вырвавшиеся слова. Джаред отошёл к дверям, не в силах поверить в то, что услышал; опёрся локтем о косяк, прикрыл ладонью глаза. Неужели это происходит на самом деле? Сначала - злобные шутки гуманоидов, теперь - шокотерапия от Эйлин. Вот это чёртово жизненное кино! Такое даже Голливуду не снилось! В черепной коробке скукожился усталый мозг, потрясённое сознание отказывалось с этим мириться, а подхлёстнутая совесть шептала слова, пропитанные едкой укоризной. Эх, Джаред, Джаред, ты полный слепец! Твои подозрения оправдались: Эйлин и есть сама невинность! - И я с вами ещё обсуждаю что-то?! Нет, он не просто слепец, а ещё и дуралей! Ведь Чериш в своё время предупреждал его об этом, говоря о загадочном третьем аспекте. Том самом, который в принятии решения представлял для неё довольно сложный барьер. И не просто сложный, а непреодолимый. И она через него перешагнула?! Он вдруг бросился обратно в комнату, взял девушку за плечи, усадил на кровать, а сам, как и прежде, присел у её ног. Нервно сжал в ладонях пальцы, взволнованно заглянул в глаза. - Эйлин... да, я знаю ваше имя... скажите мне, Бога ради, что заставило вас на это пойти? - Наверное, то же, что и вас, сэр, - её голос был на удивление спокоен. - Неправда. Я иду на это от безысходности. Потому, что зажат в тиски по самое горло. Потому, что мне некуда деваться. Потому, что у меня нет выбора. Но у вас-то он есть! К счастью, моя боль вас не касается. Так зачем же вам делать это? - Быть может, затем, чтобы подняться? - Что? - напрочь сбитый с толку, Джаред неосознанно тряхнул её за плечи. - В каком-то смысле я тоже рассыпалась в прах, сэр. И борьба для меня - единственный способ почувствовать себя живой. С минуту Лето молчал, буравя Эйлин глазами и гадая, когда, в какой момент, он всё же успел свихнуться. А может, ополоумела именно она? Или они оба разом? - Что за бред? - вырвалось у него. - Это всего лишь строчка моей песни! - Но очень правдивая, сэр. И объясняющая мои мотивы. - Но я не понимаю вас. В отблеске уличных фонарей Джаред заметил, как блеснули обращённые на него глаза Эйлин. - Не важно. Тем более, что большей конкретики сообщить я вам не могу. - Это безумие! - констатировал он. - Безумие, которое нельзя допустить! Безумие, в котором я участвовать не намерен! Поэтому одевайтесь, я отвезу вас в город! - Вы меня спроваживаете, сэр? - Да, если хотите! И не волнуйтесь, доктору я скажу, что сам расторг договор. Следовательно, именно на меня лягут все издержки. - Это очень благородно с вашей стороны, но я никуда не уйду. Сказанное тихим тоном, это возражение, однако, выдалось для Джареда настоящим громом, от которого он недоуменно округлил глаза. Он тут, понимаешь, во всю распинался, стараясь уберечь девушку от необдуманного поступка, а она вдруг - нате вам! - заверяет, что ему избавиться от неё не удастся. Причём таким уверенным тоном, что у него нет повода сомневаться. - Почему? - лишь выдохнул он. - У меня на то есть причина. - Какая? - Я не могу сказать вам. Это запретная тема. Ещё лучше! Ему даже не признавались, почему он не мог вытолкать её взашей! - Я знаю только одну причину, заставляющую женщин идти на такое, - произнёс он, глядя ей прямо в глаза. - Деньги. - Тогда пусть это будут деньги, сэр. И вы ошибаетесь, думая, что только вас взяла в оборот безысходность. К сожалению, мне она тоже знакома. - Но безысходность от безденежья не сравнима с безысходностью от потери близкого человека. Эйлин отчего-то вздрогнула и опустила голову. Дыхание её участилось, а руки в ладонях Джареда напряглись. И она лишь шепнула не совсем понятное для него: - Именно потому я сейчас здесь. - Эйлин, вы поступаете глупо! Пусть наш мир по уши погряз в пороках, но даже в нём всё ещё ценится невинность. Не отдавайте это сокровище первому встречному, вроде меня. Ведь не для этого вы берегли себя, верно? - Вы правы, я хранила себя для любимого человека. - Ну? А теперь что изменилось? - Он ушёл. - И это толкнуло вас на такое безумство? Эйлин, вы же не ребёнок. Вы прекрасно знаете, что рано или поздно тучи рассеются, из-за них снова выглянет солнце, и всё станет на свои места. Ваш молодой человек может вернуться, и тогда ему будет за что уважать вас. - Нет, сэр, он не вернётся. Вы не знаете, что говорите. - Да бросьте. Примирение возможно при любой ссоре. - Но мы не ссорились. Он просто ушёл. Она говорила тихо и очень спокойно, однако за этой невозмутимостью Джаред уловил бушующие чувства - боль, обиду, сожаление, жалость, разрывающую на куски тоску. Но Эйлин лихо их скрывала, маскируя под завесу холодной сдержанности и не выставляя напоказ. И Джаред чувствовал: её слова были правдивы. Хотя по-прежнему непонятны для него. - А даже если и так, мисс, время не стоит на месте. Печаль пройдёт, боль стихнет, вы встретите другого человека, с которым захотите связать судьбу. И тогда пожалеете о том, что так бездумно поступили. - Вы заблуждаетесь: не пожалею. Напротив, если смалодушничаю нынче, буду всегда себя за это корить. - Эйлин, но вы же, образно говоря, сейчас себя продаёте. - Продаю? - она гордо выпрямилась. Глаза её холодно сверкнули. - Вы меня с кем-то путаете, сэр. У меня нет установленного за час тарифа, и я не промышляю на трассе в надежде заполучить клиента. - Господи, Эйлин, конечно же, нет! - Джаред нервно стиснул ей руки. - Вы же понимаете, что я имел в виду не это. Но то, что вы сейчас совершаете, в какой-то мере тоже можно сравнить с продажей. - Если так думать, то любое наше действие можно с нею сравнить - от самого простого до более сложного. По вашей логике мы ежедневно себя продаём, извлекая из поступков какую-то пользу, будь то на работе, во взаимоотношениях с другими или в быту. Даже замужество можно сравнить с продажей: женщина отдаёт себя в рабство взамен на возможность быть любимой. Которая чаще всего не оправдывает себя. И если сейчас я себя продаю, то уж никогда не упрекну за то, что продешевила. Ведь я делаю это за высочайшую цену в мире: за жизнь. По венам Джареда пронёсся неуёмный молниеносный импульс, ударяющий в голову с такой силой, что он ощутил шум в ушах. Эти слова показались ему очень знакомы. Где-то он уже слышал их. - Что? - сорвалось в его губ. - Вы же не станете спорить, что есть на свете что-то другое, что по своей ценности сравнилось бы с ней? Лето вглядывался ей в глаза - настойчиво, взволнованно, остро, - а память перенесла его в больничный скверик, где он однажды повстречал мудрую незнакомку. Именно она тогда сказала почти то же самое. И, вспомнив тот разговор, он шепнул себе под нос: - Всё остальное не более чем странно, чисто условно и по большому счёту не важно? - Да, как раз это я и хотела сказать. Как вы узнали? - Так однажды сказала моя судьба. Поздно вечером в больничном сквере. - И вы с этим согласны, сэр? - Абсолютно. - Тогда вас не должны останавливать трудности. Они второстепенны. - Даже если касаются вас? Но это неправильно, Эйлин. - В этом мире много неправильного. Очень. Но если мы делаем это ради жизни, быть может, это не так уж и неправильно, сэр. Было что-то знакомое во всём этом. В том, как темнота окутывала спальню, в чувстве безысходности, незримо кружащем вокруг, в том, как Эйлин смотрела на него, слегка склонив голову набок, в том, как Джаред ощущал на себе её взгляд. А главное, в том, что она говорила. Её слова были так созвучны речам женщины из сквера, что ему даже казалось, будто он слышал один и тот же голос. И она, Эйлин, думала точно так же: ради спасения жизни можно пойти на всё. Он посмотрел на неё. Кутаясь в потёмках, она всё ещё походила на испуганного ребёнка, однако смотрела на него решительно-смело, игнорируя внутреннюю дрожь. И в этот миг он понял, что ошибался, воспринимая Эйлин как жертву, над которой должен был свершить приговор. Внешне хрупкая и дрожащая от страха, но не сдающаяся морально, она была его помощником, его другом, его союзником в нелёгкой борьбе. И это стирало барьеры, крушило преграды, ломало условные стены. А двое, объединённые общей целью, уже не могли быть друг другу чужими. Джаред ощутил, как ослабилось напряжение, по венам устремились живые потоки, придающие решительности и сил. И уважение к Эйлин поднялось в нём на порядок выше. Зря он думал, что с ней будет трудно: в критическую минуту она умела поддержать. Протянув руку, он заскользил ладонью по её щеке. Уловил нацеленный на него взгляд - всё ещё опасливый, но добрый, - ощутил её дрожь. Естественно, она боится. И теперь всё зависит только от него. "Ключ к любой женщине - нежность", - пронеслись в его памяти слова профессора. И ему хотелось быть нежным. Собственно, по-другому он с этой девушкой и не мог. - Ну, тогда, - шепнул он, заглядывая Эйлин в глаза, - позвольте мне провести эту ночь по своим правилам. Джаред привлёк её к себе - осторожно, ласково, неспешно, - и, наклонившись, нежно коснулся губами её губ...