Бусинка

К счастью, проведённая доктором Черишем томография оправдала его оптимистичные прогнозы относительно Эйлин и подтвердила, что переделка с лошадью не имела для неё серьёзных последствий. Её результатами профессор остался доволен и назвал Эйлин настоящей счастливицей, потому как после подобной канители можно было ожидать намного худших итогов. Правда, для изящного женского телосложения и эти оказались не так уж и безобидны, но всё же были куда лучше, чем переломанные кости и разваленная голова. Первое время Эйлин всё ещё чувствовала себя слабой, но хорохорилась и храбрилась, стараясь это скрывать. Однако обитателей дома Лето провести оказалось непросто, и потому в последующие дни уроки для Санни Джаред попросил отменить. Мотивировал он это тем, что собирался уехать куда-то за город и намеревался взять дочь с собой. Дабы она подышала свежим воздухом, полюбовалась природой и отдохнула от городской суеты. Куда именно направлялся, он не признался, но обещал непременно вернуться через два-три дня и предоставить Эйлин возможность возобновить уроки. И хоть ей не понравилось всё это — со времени приезда в Штаты она виделась с девочкой ежедневно, — всё же запретить ему этого не могла. Первый день по его отъезду Эйлин не находила себе места: отчего-то чувство, что ей вырвали сердце, не давало свободно дышать. Оно настойчиво вторгалось в раздумья, саднило тело и тяготило душу, и, подтачивая внутренние силы, безудержно просило себя унять. И Эйлин старалась этого добиться. Работой. Но чем бы ни занималась, мысли были ей не подвластны и то и дело устремлялись вдаль. Туда, где куда-то за город вели все пути на планете. И всё же эти два дня не были потрачены Эйлин впустую. В течении их она встретилась со своим новым работодателем Джереми Стабсом и даже познакомилась с будущими учениками — его отпрысками шести и восьми лет. Как и говорил Зак, эти мальчуганы были настоящими сорванцами — очень милыми, развивающимися согласно своему возрасту и имеющими соответствующие интересы. Основу их, конечно же, составляли подвижные игры, машинки и чисто мужской спорт — бейсбол. И, выяснив это во время первой встречи, Эйлин для себя решила, что в занятиях с ними будет делать акцент на динамике и силе: такой подход всегда срабатывал в отношении парней. Проснувшись поутру третьего дня, Эйлин поняла, что выносить разлуку с дочерью больше не может и что ещё один день подобной пытки — и она завоет, как пёс на луну. И, пытаясь не дать отчаянию взять над собой верх, решительно достала телефон. — Алло, Шеннон? — выдохнула в трубку, когда та на том конце ожила. — Прости, не разбудила? — Нет, я уже проснулся одним глазом. А тебе-то чего не спится ни свет ни заря? — Я только хотела узнать, когда вернётся твой братец. Завтра или, может, сегодня? — Чего? — он, кажется, удивился. — Какой братец? Откуда вернётся? Эйлин прикрыла губы ладонью, стараясь подавить вырывающийся лёгкий смешок, и даже представила Шенна, вынырнувшего из одеял и подушек — непонимающего, глядящего одним глазом и спросонья ничего не могущего понять. — Ну, твой брат позавчера уехал и обещал вернуться через пару дней. А когда именно, я не знаю. Вот и подумала: может быть, ты меня просветишь? — Меня самого просветил бы кто-либо: я не пойму, о чём ты толкуешь. Ведь он никуда не уезжал. — Как не уезжал? — теперь удивилась Эйлин, даже усевшись на постели. — Он говорил, что у него какое-то дело и ему нужно уехать. За город куда-то. — Да, это я знаю. Но ехать он собирался только сегодня. Как сегодня? Почему сегодня? Зачем? Куда? И что вообще происходит? — Шенн, ты уверен? — Ещё бы! Я был у него вчера вечером. И он был дома. Мирно потягивал со мной чай в гостиной и говорил о поездке, запланированной на сегодня. Вот вам и приехали! Вернее, ещё даже не уезжали! А Эйлин-то, глупая, выжидала непонятно чего эти два дня! Выходит, она изводила себя совершенно напрасно? — Но как же так? — выдохнула она в трубку. — Получается, твой брат мне солгал? Господи, почему? — Вот уж этого я не знаю. Хотя..., — и голос на том конце утих, выдавая задумчивость абонента. — Хотя — что? — Эйлин, наверно, я не должен говорить тебе это, но... — Брось, Шенн, говори! — Он что-то намекал, что отправится за город не один. Быть может, в этом всё дело? — Не один? Ну да, с Санни! — Да нет. Он говорил что-то о женщине. О женщине? Оторвав трубку от уха, Эйлин озадаченно на неё поглядела, будто та вещала какую-то ересь. Это что, у братьев Лето юмор такой? Или же она напрочь свихнулась? — С какой ещё женщиной, Шенн? — Ну, дорогая моя, этого я не знаю: он не признался, а я не стал уточнять. Но он дал понять, что эта поездка имеет для него большое значение. Большое? Эйлин ощутила вспыхнувший внутри её огонь. Нетрудно догадаться, насколько! Мужчины ведь падки на такого рода соблазны, и Джаред Лето — отнюдь не исключение. В дверь номера послышался лёгкий стук — негромкий, учтиво-осторожный, — и, понимая, что не время сейчас давать чувствам ход, Эйлин глубоко вздохнула: — Ладно, Шенн. Мне тут стучат, поэтому я отключаюсь. Спасибо за то, что ты рассказал: ты разъяснил всё немного. — Не уверен: я и сам ничего не пойму. Я был убеждён, что он интересуется тобой, а тут вдруг — женщина! — Ты ошибался, Шеннон: я для него никто. Всего лишь учительница его дочки. А он молод и хорош собой, и женщина нужна ему в физиологическом плане. Вряд ли мы можем его за это осуждать. — А я всё равно буду! Потому как это великая глупость и так поступать может лишь идиот. Хотя... ты там поспешных выводов-то не делай. Может, я понял что-то не так. А что можно было не понять? Джаред — человек свободный и не обязан отчитываться ни перед кем. Тем более перед ней — случайной прохожей, сыгравшей в его жизни мимолётную роль. И своим поступком он ясно дал понять это. — Ладно, Шенн. Стоит ли об этом? Всё это мелочи. Удачного дня! Отключившись, Эйлин сжала в руках телефон и, подтянув к груди ноги, на минуту склонила голову на колени. Да, это, конечно же, мелочи. Но почему-то они так ощутимо тяготили, что Эйлин было трудно дышать. И она понимала, что не приходилась Джареду никем, но такая его выходка почему-то порождала в ней обиду. Зачем ему понадобилось так лукавить? Неужели нельзя было прямо всё рассказать? Зачем нужно было кривить душой и прикрываться Санни? Ведь на словах он исповедовал кристальную честность, а на деле, получается, нагло лгал. Стук в дверь повторился, и, тяжело вздохнув, Эйлин спустила с кровати ноги. Кто бы это мог быть в такую рань? Набросив на плечи халат, она завязала пояс и, направившись к выходу, распахнула дверь. На пороге стояла горничная в накрахмаленной униформе, державшаяся за ручку тележки, которую катила перед собой. — Доброе утро, мисс! — так и лучилась она обходительной вежливостью, предписанной ей по рангу. Доброе? Да какое оно, к чёрту, доброе, когда такие дела происходят?! — Здравствуйте. — Я принесла вам чистые полотенца. Полотенца? О, да! В такое "доброе" утро именно они и необходимы! Дабы использовать вместо носовых платков, когда захочется разреветься. А Эйлин хотелось — до ужаса, невтерпёж, так, что сдержаться не было силы, — и, боясь это сделать, она поспешила взять полотенца и скрыться из глаз. Закрыв дверь, прислонилась к ней спиной и опять глубоко вздохнула. Нельзя позволить себе раскисать! Ведь ничего же страшного не случилось. Подумаешь, человек с голубыми глазами вознамерился куда-то с кем-то уехать. Разве он не имеет права? Подумаешь, ей ничего не сказал. Разве он ей подотчётен? Подумаешь, на это время её от своих обязанностей отстранил. Разве не затем, чтобы она, грубо говоря, не мозолила глаза и не мешалась под ногами? Положив полотенца у зеркала на комод, Эйлин взяла расчёску, провела по волосам. Скользнув глазами по холодной глади серебристого стекла, вгляделась в своё отражение. Интересно, женщина, с которой Джаред решил покутить, красивее её? Быть может, моложе? Возможно, у неё роскошный бюст? Модельная внешность? Растущие от ушей ноги? Она более развязна? Нахраписто-смела? Неприхотлива и легко доступна на манер Люси Эштон? Эйлин даже поморщилась, вспомнив о ней, и, непримиримо тряхнув головой, с минуту наблюдала, как разметались по плечам чуть волнистые пряди. Как бы там ни было, а она сумела его чем-то увлечь, что, в общем-то, мало кому удавалось. "Я не очень влюбчивый человек", — всплыло в её памяти сказанное им однажды. Не влюбчивый. Но это не значит, что вовсе бесчувственный или бесстрастный. И то, что за всё это время Эйлин не видела с ним никого, вовсе не значило, что у него не было женщин. В дверь опять постучали — как прежде, вежливо и аккуратно, — и, отрываясь от раздумий, она слегка оглянулась. Да кто там ещё?! Какое беспокойное утро! Почему сегодня горничная решила ей досаждать? Отбросив расчёску, Эйлин с размаху вылетела в двери — и тут же застыла в немом оцепенении. На пороге, облачённый в чёрные джинсы и полосатый блейзер, стоял младший Лето и, слегка опираясь рукой о косяк, поглядывал на неё с явным интересом. Завидное спокойствие на лице, проступающие сквозь него искорки самодовольства... Что ж, он был достаточно уверен в себе и выглядел настоящим франтом. Эйлин ожидала увидеть кого угодно: менеджера, представителей обслуживающего персонала или даже управляющего отелем, — но никак ни этого человека; и, огорошенная его появлением, неосознанно выдохнула: — Вы-ы? — И вам доброе утро, Эйлин! В его глазах вспыхнули ироничные огоньки, свидетельствующие, что такой реакцией он был позабавлен, и Эйлин ощутила возрастающее в душе негодование, подкрашенное желанием ответить какой-то дерзинкой. Но она не успела: в этот момент из-за него выглянула улыбающаяся детская рожица, обрамлённая хвостиками-волосами, и лучась забавным задором, весело повторила: — Доброе утро! — Санни! — Эйлин бросилась к ней и, улыбаясь во весь рот, затискала в объятиях. Вот теперь это утро действительно было добрым! — Здравствуй, моё солнышко! Как твои дела? — Хорошо. Только мне некому заплести косички. — Косички? — Да. Я хотела такую же причёску, как мы делали в прошлый раз, но папа не умеет её делать. — А бабушка? — Бабушка уехала. — К миссис Грайвер? Как обещала? — Да. Сегодня утром. И мы с папой остались одни. И он сделал мне хвостики, — и, взявшись за один из них, Санни продемонстрировала полученное творение. — Тебе с ними тоже очень хорошо, — Эйлин погладила её по головке, а затем опять привлекла к себе. — Ах, ласточка моя, я так по тебе соскучилась! И безмерно счастлива тебя видеть! Девочка разделяла эти чувства — её улыбчивая мордашка наряду с искрящимися радостью глазками красноречиво это подтверждали — и, поддаваясь им, она обняла Эйлин за шею. И в наступившей на миг тишине со стороны Джареда послышалось чуть ироничное: — А мне, я так понимаю, не рады? Вообще-то, в какой-то степени он был прав: выдворить его взашей ей отчего-то хотелось куда больше. Но сделать этого она не могла, ведь, уходя, он захватил бы с собой и Санни. К тому же девочка сейчас слушала их разговор, и учить её грубости и отсутствию радушия Эйлин совсем не хотелось. Поэтому, не спуская её с рук, она поднялась и, слегка посторонившись в дверях, указала в глубь номера: — Как вы могли подумать такое , сэр? Пожалуйста, проходите. Он переступил порог и неспешно огляделся. С видом знатока, проевшего на отелях зубы, оценил параметры, подчеркнул планировку, отметил интерьер. И, вновь остановившись глазами на Эйлин, вынес вердикт: — А здесь довольно уютно. — Вы пришли, чтобы посмотреть, как я живу? — она скрыла лёгкое возмущение за маской удивления. — Нет, не совсем. Хотя, признаться, меня давно интересовало это. Но у меня не было повода прийти. — А сейчас он появился? — Да, — и он указал рукой на диван. — Вы позволите присесть? — Да, конечно. Джаред опустился на него, а Эйлин уселась в стоящее напротив кресло, пристроив на коленях малышку. Подтянула вазу с фруктами, красовавшуюся на столе, вручила ей большой апельсин. — Так что же привело вас ко мне, мистер Лето? — О! — даже удивился он, уловив в её голосе жёсткие нотки. — Зачем же так официально, мисс Тишер? Я думал, мы в какой-то мере друзья. — Друзья не обманывают друг друга, — с завидным спокойствием возразила она, помогая Санни, мучающей фрукт, его почистить. — А у вас есть повод упрекнуть меня в обмане? — Есть. Ведь два дня назад вы сказали, что намереваетесь уехать, а сами даже не думали этого делать. Она ожидала увидеть на его лице замешательство, растерянность или даже испуг, свидетельствующие о том, что он был пойман с поличным; но ничего такого не произошло: он, как и прежде, смотрел на неё серьёзно и ровно. Только глаза его слегка прищурились — совсем чуть-чуть — да уголки губ приподнялись в полуулыбке. — Вы уже знаете? — слетело с них. Ну, ничего себе! Вот это да! Она обличает его во лжи, а он и не думает отпираться! Её дыхание выдало жёсткий спазм, отчего Эйлин выдохнула с тайным упрёком: — Знаю. Я знаю всё. Мне только неизвестно, зачем вы так поступили. — Видите ли, Эйлин, всё дело в том, что мне нужно было подготовиться к данной поездке. Поэтому понадобились эти два дня. — Но зачем же надо было отменять уроки? Разве они помешали бы вам? — Нет. Разумеется, нет. Но у меня были на то две причины. — Какие? — Во-первых, я хотел, чтобы вы от них отдохнули. После падения с лошади вы выглядели довольно слабой, и я опасался вас напрягать. А во-вторых..., — он на миг умолк, прострелив её интригующим взглядом. — А во-вторых? — настаивала на продолжении она. — А во-вторых, я желал сделать вам сюрприз. Сюрприз! Апельсиновая корка, которая до этого никак не хотела поддаваться, в приливе возмущения слетела с фрукта, расточая по по комнате манящий аромат. Это так он называл свою поездку за город с какой-то неизвестной леди, которую, возможно, и леди-то не назовёшь? — Что ж, — буркнула Элин, разламывая цитрус на дольки, — это вам удалось. — Как вы можете судить об этом, если не знаете, в чём этот сюрприз состоит? Это она-то не знает? О-о, лучше бы ей действительно этого не знать! Она подняла на Джареда слегка претенциозный взгляд и, полна решимости, что теперь-то уж точно поймает его на горячем, произнесла: — А разве он не в том, что вы отправляетесь в поездку только сегодня и к тому же не один? — А вы и это знаете? — ничто в его лице не изменилось. — Да, вы правы: я еду сегодня. Вместе с Санни. — И с женщиной! Эта фраза вырвалась у Эйлин непроизвольно, она не успела её удержать, и внимание Джареда в ответ на неё заострилось. Брови его подскочили, глаза ещё пронзительней вцепились в неё, а губы чуть изогнулись в неоднозначной улыбке, словно говорившей: "Я понял больше, чем ты произнесла". — Вы осуждаете меня за это? — он даже прищурился одним глазом, чем ещё больше её подхлестнул. Ну, что он за человек? Даже не думает отпираться! Хоть бы для приличия солгал! — Нет, сэр. Я взрослый человек и всё понимаю. Но порицаю за то, что вы вовлекаете в это ребёнка. Я считала вас хорошим отцом, и мне невдомёк, как вы можете так легкомысленно поступать. Хотите развлечься — пожалуйста! Кто вам мешает? Но зачем приобщать к этому и малышку? Пристальный взгляд голубых, как море, глаз прожёг Эйлин ещё сильнее, ущипнул мягким укором, приукрашенным лёгкой иронией, уколол зародившимся в нём подозрением, затем скользнул по маленькой Санни — и в него закралось сомнение: Джаред вёл беседу с оглядкой на ребёнка и сейчас раздумывал, стоит ли её продолжать. Однако вид девочки — а она доверчиво откинулась на грудь Эйлин и с неподдельным удовольствием жевала дольку апельсина, разглядывая висевшую на стене картину, — свидетельствовал о том, что она всецело предавалась визуальному и вкусовому наслаждению и от разговора была далека. И это сыграло свою роль: Джаред снова взглянул на Эйлин и с осторожной усмешкой шепнул: — А ведь вы ревнуете, мисс Тишер. — Я?! — так же вполголоса, дабы не привлечь внимание Санни, поразилась она. Она? Ревнует? — Вы слишком самоуверенны, мистер Лето! В отношении вас мне это чувство незнакомо. Она совсем так не думала, но пляшущие в его глазах смешинки свидетельствовали о бурлящем в Джареде задоре, и Эйлин до ужаса захотелось приструнить его возрастающее самодовольство и стереть усмешечку с лица. Однако ожидаемого результата не получилось. Напротив, его улыбка стала шире, как если бы он получил подтверждение своим мыслям, а глаза блеснули ещё озорней. И он спросил всё так же спокойно: — Тогда чем объяснить ваши претензии ко мне? — Заботой о девочке. Вряд ли ей будет приятно увидеть, чем папа занимается с чужой тётей. — Она этого и не увидит. Никогда, — и он в открытую улыбнулся — многозначительно, с поддёвкой, с такой уверенностью в собственной правоте, что ей захотелось огреть его чем-то. — Но ход ваших мыслей мне нравится, Эйлин. А, будь он неладен! Ну, как ему удавалось даже в такой ситуации извиваться и шутить? И обставлять дело так, что Эйлин самой становилось неловко — настолько, что она даже краснела? Либо она говорит что-то не то, либо стыд этому человеку неведом. Быть может, она напрасно пытается задействовать его совесть? Ведь он, похоже, твёрдо для себя всё решил. Внезапно мысли Эйлин сменили свой ход и зацепились за возникшую в голове идею. Если на сложившуюся ситуацию она не могла повлиять и предотвратить предстоящее безумие была не в силах, то более достойный выход вполне могла предложить. Тем более, что возникшая в голове задумка нашла горячий отклик у неё в душе. И, поддаваясь ей, она с готовностью подняла на Джареда глаза. — Послушайте, сэр, а давайте сделаем так: вы, как и собирались поезжайте за город, а девочку оставьте у меня. — Вы хотите, чтобы я оставил её с вами? — Да. Поскольку дома присмотреть за ней некому, а брать в эту поездку крайне неразумно, это, на мой взгляд, лучший вариант. — Лучший? — он по-прежнему насмешливо щипал её глазами. — Как интеллигентно вы доносите до моего ведома, что я полный идиот. — У меня даже мысли такой не возникало. — Правда? А что же вы только-что говорили о неразумности моей затеи? — А вы, я вижу, считаете её непревзойдённой? Тогда просто прислушайтесь к совету со стороны. Думаю, миссис Лето тоже бы со мной согласилась. — Ошибаетесь. Мне известно её мнение по этому поводу. И оно не совпадает с вашим. — Вы шутите? — да разве могло это быть правдой? Да никогда! — Нет, я говорю серьёзно. Я рассказал ей о своей задумке перед отъездом, и она однозначно одобрила её. Одобрила? Кто? Миссис Лето? Тогда Эйлин ничего не понимает! Или она, может быть, ещё не проснулась и ей просто снится дурацкий кошмар? — Тогда..., — она была совершенно сбита столку, — зачем вы пришли? — Ну, наконец-то! Наконец-то я слышу вопрос по существу, мисс Тишер! Я уж думал, вы его не зададите. А пришёл я, чтобы попросить вас мне помочь. — Что сделать? Помочь? В чём? — Видите ли, Эйлин, для того, чтобы эта поездка состоялась, я со своей стороны сделал всё. Но проделай я хоть ещё ровно столько же, без согласия женщины этого будет мало. — А она не хочет с вами ехать? — удивилась Эйлин, тогда как в голове её пронеслась мысль, что эта женщина, по всей видимости, была не дура. Чего нельзя было сказать о нём. — В этом-то всё и дело. Поэтому не могли бы вы оказать мне небольшую услугу: поговорить с ней и убедить отправиться со мной? На минуту в комнате стало тихо, как если бы все проявления жизни в ней внезапно зависли, и в образовавшейся пустоте Эйлин тщетно гадала, кто же из них повредился умом. А может быть, у неё что-то со зрением? Или со слухом? Ведь могло ли быть на самом деле, чтобы этот человек вдруг к ней нагрянул, чтобы попросить о таком? — Вы хотите, чтобы я встретилась с вашей пассией и уговорила её поехать в эту поездку? — самой себе не веря, переспросила Эйлин. — Что-то вроде того. — Сэр, вы с ума сошли?! Возмущение, приукрашенное обидой, так и вспыхнуло в её чистом взоре и, не встретив никаких лицемерных барьеров, беспрепятственно бросилось Джареду в глаза. И он не смог удержать улыбку, подтвердившую, что такая реакция была ему понятна и что именно её он и ожидал. — А разве похоже? — он тоже сделал вид, что удивился. — Признаться, очень. И, думаю, за помощью вам следовало обращаться не ко мне. — А к кому? К доктору Черишу? — продолжал он улыбаться. — Считаете, что мне поможет лишь медицина? — По-моему, в вашем случае бессильна даже она. — Ага, — лучился он весёлым задором. — Вот вы мне уже состряпали и диагноз. Теперь скажите, могу я рассчитывать на вас или нет? Он это — серьёзно? Или всё-таки шутит? — Я не пойму, вы смеётесь надо мной? Усилием воли Джаред подавил на лице улыбку и, хоть всё ещё обнимал Эйлин ироничной мягкостью в глазах, всё же проронил серьёзно: — Нет. Я действительно хочу, чтобы вы помогли мне. Невероятно! Возмущение полностью захлестнули Эйлин. — Почему именно я?! — Потому что женщину, с которой я хочу уехать, зовут Эйлин Тишер. Ей показалось, что на разгорячённую палящим зноем голову опрокинули ушат снега, и прозвучавшие слова выдались ей настолько неимоверны, что она не сразу разобрала их. — Что? — Да, Эйлин, эта женщина вы и есть. Следовательно, вам с ней легче всего договориться. — Вы хотите, чтобы я поехала с вами? — почему-то такое предложение казалось не менее диким, чтобы так просто поверить в него. — Да. Именно так. Нет, всё же сегодня какое-то чумовое утро! Его события так быстро менялись, что она не успевала сосредоточиться на них. Но при этом вызывали такие противоречивые чувства — яркие, неподдельные, невероятные по силе, — что напрочь измотали её. Оказывается, Шеннон действительно всё не так понял: женщина, с которой хотел уехать Джаред, это именно она и есть. И ему очень важна эта поездка, которая должна стать настоящим сюрпризом. И именно из-за Эйлин он и берёт в неё малышку. А ещё чтобы не дать ей отказаться. Ведь ради ребёнка она была готова на всё. Эйлин обвела комнату растерянным взглядом, не замечая, что Джаред неотрывно за ней наблюдает. Скользнула по стенам, прошлась по предметам и, спустившись ниже, остановилась на нём. И, видя, что ему удалось её обескуражить, он решил усилить этот эффект: — И вы посмели думать, что я могу отправиться за город с какой-то женщиной? Дразнящие нотки его голоса вызвали у Эйлин улыбку, хотя она смешалась от ироничных упрёков, пристыженно опуская глаза и выискивая своим словам оправдания: — Почему нет, сэр? Ведь вы же живой человек. — И что, как вы выразились, стану с ней чем-то там заниматься? — продолжал он в том же духе. — И ничто человеческое вам не чуждо. — На глазах у собственной дочери? Это был убийственный аргумент, крыть который Эйлин оказалось нечем. И она совсем уж виновато потупила взгляд, ощущая, как стыд окрасил её щёки румянцем. Видя это, Джаред понял, что в словесной дуэли, конечно же, одержал победу, и, желая её закрепить, добавил: — Хорошего же вы обо мне мнения, мисс Тишер! Тихий голос, мягкая ирония в словах и пристыженное восприятие, заставляющее чувствовать себя виноватой. Эйлин не хотела ему поддаваться и потому решила заручиться поддержкой самого оппонента. Сделала вдох, подняла на него глаза и, подлаживаясь под его тон, проронила: — Вы меня простите за это, сэр? — При одном условии, — хитро прищурился он. — Что вы непременно поедете с нами. — Пожалуйста, мисс Тишер, — до этого безучастная к беседе Санни вздёрнула кверху носик и, облизывая сок на губках, заглянула ей в глаза, — поехали с нами. Будем вместе есть апельсинки и пить лимонад. Та искренность, с которой девочка на неё глядела, то радушие, с которым звала с собой, то почти родственное дружелюбие, с которым обнимала её руку, были так проникновенно милы, что Эйлин чуть заметно кивнула и, поцеловав ребёнка в макушку, тихонько произнесла: — Хорошо. Вы с папой позволите мне переодеться? — Угу. Эйлин улыбнулась, сжимая её в объятиях и вдруг, спохватившись, вскинула на Джареда взгляд. — А куда мы отправимся, мистер Лето? — Хотя бы это позвольте пока оставить в секрете. Вы всё увидите на месте. И, уверен, вам понравится. Только должен предупредить вас: мы задержимся там на два дня. — На два? — она и удивилась, и поразилась одновременно. — Да. У нас — насыщенная культурно-развлекательная программа, поэтому раньше нам не успеть. Так что наша поездка будет с ночёвкой. С ночёвкой? Здорово просто! Настолько, что с губ её сорвалось короткое "О!", на что Джаред подозрительно повёл бровью: — Надеюсь, вас это не пугает? Пугает. Немного. Но... она не станет в этом сознаваться. — Нет, что вы. — И вы не откажетесь участвовать в этой затее? — Нет. — Что-то не слышу особой уверенности в голосе, мисс Тишер. Такое впечатление, что вы боитесь. Уж не возомнили ли вы себе, что я всё-таки стану там чем-то не тем заниматься? Вот ведь проказник! Видел её насквозь и снова начинал шутливо глумиться. И резвящиеся в его глазах бесенята красноречиво подтверждали это, одновременно подхлёстывая Эйлин и заводя. И, не желая уступать ещё и это раунд, она преисполнилась азарта и, решительно взглянув на Джареда, произнесла: — Нет, сэр. Я не думала ничего такого, — а затем чуть прищурилась и добавила с шутливым коварством: — Но мне очень нравится ход ваших мыслей!