Бусинка

Пока профессор осматривал Эйлин - снова тщательно, до мелочей скрупулёзно, - вечер уверенно вступил в свои права, всё более склоняясь к ночи. Улизнуло из поля видимости солнце, оставляя по себе поминутно растворяющийся в воздухе шлейф, в округу вступил витиеватый ветерок, потянувший от океана прохладу. А когда доктор Чериш ушёл, стемнело совсем и на чистом небе, освободившемся от туч, зажглись серебристые звёзды. Её состоянием доктор остался доволен. Сказал, что на этот раз всё, похоже, обошлось. Однако томографию назавтра всё же обязал сделать, дабы убедиться в этом наверняка. К концу его визита Эйлин невероятно устала - всё же концентрация внимания, коей требовали разговоры, давала о себе знать, - и, заметив это, на весь последующий вечер Чериш предписал ей полный покой. К этому распоряжению обитатели дома отнеслись очень серьёзно: какие бы то ни было посещения тотчас прекратились, а на этажах огромного дома воцарились тишина и покой. Только изредка в комнату для гостей забегала Абби, осведомляясь, ничего ли Эйлин не нужно, да наведывалась миссис Лето, интересуясь, не спит ли она. Но спать Эйлин не могла: ей мешали раздумья, и стоило ей лишь сомкнуть ресницы, как они тут же наваливались на неё. Прожитый день был насыщен событиями - внезапными, бойкими, будоражащими нервы и невидимой силой проникающими в лабиринты души. С самого утра он казался Эйлин невероятным, и, едва появившись в доме Лето, она подсознательно уловила витающую в воздухе ауру перемен. Сейчас, лёжа в постели, Эйлин понимала, что это сработало пресловутое седьмое чувство, которое было в ней очень сильно и которое, действуя незаметно, но без ошибок, не подвело и на этот раз. Действительно, минувший день внёс в её жизнь перемены - и какие! Невероятные. Грандиозные. Похожие на свершение несбыточных мечтаний. Во-первых, ей предоставился случай выйти за рамки привычного учительского ранга и стать чуточку ближе к тем, ради кого она прилетела в эту страну: к своей драгоценной малышке и её голубоглазому папе. Их прогулка по зоопарку выдалась необычайной. И, как оказалось, не ей одной. Во-вторых, в силу сложившихся обстоятельств она открылась миссис Лето. И обрела надёжную союзницу в её лице. Эта добрая женщина была рада, искренне рада Эйлин, которую, как выяснилось, давно хотела узнать. И она безо всяких околичностей приняла её в сердце, без каких-либо условий причислила к членам семьи - решительно, не колеблясь. Могла ли Эйлин рассчитывать на такое? Да она не смела об этом даже мечтать! И пусть всё это её проблем ещё не решило, зато - Эйлин чувствовала это - она была на верном пути. Удобнее откинувшись на подушку, она прислушалась. Тихо. Такое впечатление, что в доме все уснули, хотя слабый шум, доносящийся откуда-то снизу, свидетельствовал, что это было не так. Почему-то вот так, на его далёком фоне, Эйлин ощущала себя удивительно уютно. Её не покидало чувство защищённости, и она, на протяжении долгих лет вынужденная быть сильной, противостоять ударам судьбы и защищаться, сейчас могла позволить себе слабинку: просто побыть собой и передохнуть.И заодно подумать, как ей быть дальше, чтобы достичь заветной цели - вернуть своего ребёнка. Хорошую помощь в этом ей оказала мама, предоставив ту информацию, о которой Эйлин даже не подозревала. Оказывается, расставшись с ней тогда, пять лет назад, Джаред не находил себе места, а после рождения Санни даже задавался вопросом, почему она оставила её. Похоже, он рассчитывал на что-то другое, и выход ситуации из-под контроля причинил ему настоящую боль. Всё это казалось очень странным и, хоть и вызывало в Эйлин лавину протеста, всё же не укладывалось в голове. Ведь она привыкла считать по-другому. Она долгое время верила, что именно он тогда всё так решил. Но он бы не стал страдать, сделай это. А мама - Эйлин была уверена в этом - лгать не могла. Да и позиция Джареда, при которой он оставил для всех надежду, подтверждала это. А значит, права была миссис Лето: что-то здесь не клеилось, что-то было не так. Слегка морщась от боли, Эйлин повернулась на бок, скользнув глазами по букетам, красовавшимся на тумбочке рядом с зажжённой лампой. Глубоко вздохнула. Есть только один способ узнать правду: поговорить с Джаредом. Честно, откровенно, не избегая каких-либо вопросов и ничего не тая. Но для этого нужно стать к нему ближе, сломить стену отчуждённости, возросшую между ними, и создать ауру доверия, способную топить лёд. И кое-что уже было создано в этом плане - осознанно или не очень - и даже имело некоторые результаты: Джаред уже не так враждебно смотрел на неё. Теперь ей нужно было прислушаться к мудрому совету мамы и сделать ход конём. Вот только как? Неожиданно Эйлин услышала слабый шорох и, подняв голову, увидела, что дверь в комнату стала открываться - неуверенно и осторожно, как будто чьей-то неумелой рукой. Отворившись всего на четверть, она остановилась, и в проёме показалась маленькая фигурка Санни, с настороженным любопытством заглянувшей внутрь. - Мисс Тишер, вы не спите? - тихонько спросила кроха. - Нет, милая. - К вам можно? - Конечно же, - Эйлин обрадованно улыбнулась. - Заходи! Девочка переступила порог, всё ещё поглядывая с какой-то опаской, являвшейся, видимо, результатом чьих-то наущений; и, видя это, Эйлин решила её подзадорить: - Смелее! Не бойся! - Папа просил вас не беспокоить. И, если он узнает, что я пришла, то очень рассердится. - Папа запретил тебе приходить? - Да. Он сказал, что лучше это сделать завтра, потому что завтра вам будет легче. А бабушка сказала, что вас лучше не утомлять. И я бы не пришла, но они куда-то разбежались. - Куда разбежались? - На кухню. Они там разговаривали, а потом папа стал ругаться. - На кого? - На себя. Сказал, что его место тоже в зоопарке. Вместе с лошадкой. Потому, что он осёл. - Ох, Санни, нехорошо подслушивать разговоры взрослых. - Я не подслушивала. Просто он обещал рассказать мне перед сном сказку, и я вышла его поискать. А он говорил очень громко, и в коридоре было слышно. Эйлин посмотрела на девочку. Отчаянные глазёнки с притаившимся в них страхом, распущенные прядки, разметавшиеся по плечам. Облачённая в розовую пижамку, босая, она опасливо прижималась к дверному откосу, тиская к груди игрушечного тигрёнка. И в её детской несмелости сквозило такое сиротство, что к горлу Эйлин невольно подкатил ком. - Значит, тебе некому рассказать сказку? - шепнула она, стараясь не подать вида. Санни отрицательно завертела головкой - так красноречиво, как только могла. - Хочешь, это сделаю я? Снова - усердные кивки, но теперь - в положительном значении. Эйлин отбросила край одеяла и похлопала рукой по месту рядом с собой: - Тогда иди ко мне! Не стой у порога: замёрзнешь. Кроха, кажется, только этого и ждала. Глазки её заискрились, губки растянулись в улыбке, и она опрометью бросилась к Эйлин. Юркнула под одеяло и доверчиво прижалась к груди. - Вот так, - ласково обнимая, Эйлин укутала её по самый носик. - Так какую сказку ты хочешь услышать? - О Снежной королеве. - Снежная королева холодная и злая. Почему именно о ней? - Потому, что в этой сказке есть Герда. А она похожа на мою маму. - Герда? Похожа на маму? - Да. Она ведь тоже отправилась спасать Кая. И её путь также был очень далёк. Но она его не испугалась. И сумела победить. Моя мама тоже сумеет. - Ты в это веришь? - Эйлин даже улыбнулась таким детским заверениям. - Да-а. У мамы всё получится, и она ко мне вернётся. - Вернётся, солнышко. Обязательно вернётся. Эйлин крепче обняла малышку, чувствуя, как противный ком увеличился в размерах, провоцируя приближение непрошенных слёз. Было до невероятности трагично слышать, как маленький ребёнок выискивал утешение в сказках, проводя с горькой реальностью лишь ему понятную параллель. И он надеялся, что в жизни, как и в сказке, всё возможно; он свято верил, что в ней тоже добро победит зло. Внезапно Санни встрепенулась и, оторвавшись от груди, взволнованно поглядела на Эйлин. - Мисс Тишер, а если мама заблудится или собьётся с дороги? - Нет, что ты. Этого не случится. Пока ты ждёшь её и веришь, она всегда знает, куда идти. - А если она попадёт к разбойникам? Как Герда в сказке? Если разобьётся на оленях? Или утонет в снегах? - Нет, моя ласточка. На солнышке жарко. Какие уж там снега? Не думай о плохом. С твоей мамой всё будет хорошо. И давай я расскажу тебе какую-то другую сказку? О красавице и чудовище, например. Или о Белоснежке и семи гномах? Но маленькое создание имело другой интерес и, желая его удовлетворить, решило использовать удобный случай: - Тогда расскажите об Англии. - Об Англии? - Да. Там, где много солнышка и света. Дядя Шенн говорил, что это очень красивая страна. - Дядя Шенн совершенно прав, кнопочка. Англия - действительно красивая страна, могущая похвастать изумительными пейзажами первозданной природы. Её территория поделена на части, именуемые графствами, каждый из которых имеет какую-то изюминку: доки, музеи, гордые мосты, королевские замки... А какие красочные в ней парки! Завораживающий Стоунхендж или загадочные холмы Гластонбери. Когда дядя Шенн туда тебя повезёт, - а он, если помнишь, обещал это сделать, - попроси его обязательно тебе всё показать. - Дядя Шенн и сам там ничего не знает, - заключила кроха. - Он ведь там не живёт. А можно, это сделаете вы? - Ты бы хотела поехать со мной в Англию? Санни вновь азартно покивала, со вселенской надеждой заглядывая Эйлин в глаза. - О, если бы нам выпала такая возможность, это было бы прекрасно, - заметила та. - А пока включи своё воображение и представь старинный дворец, красующийся на берегу реки Темзы. Гордый и величавый, он может похвастать множеством просторных залов и высокой башней с четырёхсторонними и очень точными часами, которые умеют бить. Это знаменитый Биг-Бэн, символ этой страны. Когда на землю опускается вечер, на нём зажигается мощный прожектор, и башня кажется нарядной и загадочной, как в сказке... Эйлин продолжала рассказ, вдаваясь в красочные описания и отмечая интересные детали, а Санни слушала, не отводя глазок и в немом восхищении даже приоткрыв ротик. Её детская фантазия вырисовывала перед ней картинки, подкрашенные изображениями из известных ей книг, и она составляла своё представление об этой стране, такой загадочной и далёкой. Поначалу она слушала Эйлин взахлёб, боясь что-либо пропустить, ловя каждое слово, но постепенно восприятие устало, внимание притупилось, а веки отяжелели от подступившего сна. И кроха уснула, ткнувшись в лежавшего рядом тигрёнка. Заметив это, Эйлин умолкла, долго всматривалась в родные черты, иногда проводя пальцами по её щёчкам и откидывая прядки, а затем осторожно обняла девочку и поцеловала. - Доченька моя, - шепнула при этом. - Милое моё солнышко. Как же я люблю тебя! Не выпуская её из объятий, она пристроилась рядом и тоже сомкнула ресницы. Сегодня не только изумительный день, но и невероятная ночь, которую она проведёт со своим ребёнком. Вдруг слуха коснулся раздавшийся стук в дверь. Осторожный, приглушенно-тихий, он однако прозвучал для Эйлин словно взрыв, отчего она вздрогнула всем телом. Кто бы это мог быть? - Войдите. Дверь отворилась, предоставляя взору физиономию Джареда. - Простите, не разбудил? - Нет, сэр. Я ещё не спала. - Можно войти? - Конечно. Он приступил на шаг, охватил взглядом кровать и, заметив в ней Санни, улыбнулся под нос: - Я так и думал, что она улизнула к вам. Хоть мы и учим её спать только в своей постели. - Просто все оставили её, - возразила Эйлин. - Ребёнок чувствовал себя одиноким. - И потому пробрался к вам? - Он просто пошёл на поиски того, кто мог уделить ему внимание. А в свою постель я пригласила его сама. - На что он, думаю, не очень-то упирался, - улыбка на лице Джареда стала шире, и он подошёл к кровати ближе. - Давайте-ка, я её заберу. Он уже взялся за краешек одеяла, намереваясь его приподнять, как вдруг Эйлин, поддаваясь волнению и тревоге, вцепилась ему в руку. - Пожалуйста, сэр, - горячо зашептала она, поглядывая на него с мольбой, - оставьте её сегодня здесь. Она уже спит. Не надо её тревожить. - Не бойтесь, она не проснётся. В её возрасте дети спят крепко. - И всё же не забирайте её. - Эйлин, вам нужен покой. - Она его не нарушит. - Вы думаете? Санни, как и все дети, беспокойна во сне и часто ворочается с боку на бок. - Не страшно. Даже если она меня ненароком лягнёт, это не будет смертельно. Прошу вас, позвольте ей остаться со мной. Не лишайте меня этого счастья. Пристальный взгляд, отчаяние в серо-голубых глазах и нескрываемая в них надежда. Обронённые Эйлин слова жгучей молнией вонзились Джареду в мозг и покатились горячим пламенем по сердцу. И он тотчас переменился в лице, на минуту потупил взор и стал до боли серьёзным. Однако руку от одеяла убрал, словно отступаясь от прежних намерений. - Жёсткий массаж по рёбрам в исполнении этого маленького монстрика вы называете счастьем? - попытался отшутиться. - Да, сэр. Я понимаю, что это звучит смешно, но для человека, лишённого таких радостей, это именно так. Он лишь улыбнулся - едва заметно, одними уголками губ - и, кивнув на красующийся у кровати стул, спросил разрешения присесть: - Вы позволите? - Да, конечно. Он на него опустился, с заметной нежностью поглядывая на дочь. - Вообще-то, этот монстрик довольно добродушен и миролюбив. - Ещё бы! Дети - отражение взрослых. - Что вы хотите этим сказать? - Что Санни не была бы такой, если бы воспитывалась в какой-то другой семье. На лице Джареда опять появилась улыбка, свидетельствующая о том, что ему понравились эти слова, и, не став её прятать, он с лёгким задором сощурил глаза: - Могу я считать это комплиментом? - Разумеется. Я искренне считаю, что крохе с семьёй повезло. У неё самая мудрая в мире бабушка. У неё самый добрый в мире дядя. У неё самый лучший в мире папа, наконец. - Вы действительно так считаете? - Да сэр. Я наблюдала, как вы относитесь к малышке, и вижу, как она любит вас. Ваша связь с ней бесценна. - Спасибо, - проронил он, слегка смущаясь. - Не ожидал услышать такое от вас. Почему? Отчаяние снова сдавило Эйлин горло. Почему он так к ней недоверчив? Ведь она ему не враг. Но... Она глубоко вздохнула. Как там говорила миссис Лето? Нужно до него это донести? Как-то мягко и незаметно. - Эйлин, я хотел бы вас поблагодарить, - продолжал между тем он. - За что? - За то, что вы сделали сегодня. Ваш поступок не укладывается в голове и вызывает восхищение и гордость. - Глупости, - мягко возразила она. - Так бы на моём месте поступил каждый. Вспомните, кем я девочке прихожусь, и вы перестанете удивляться. - Я этого и не забывал. Но вы могли погибнуть. И тогда Санни лишилась бы мамы. Мамы? Едкая боль шевельнулась у Эйлин в душе - и от этого слова, и от таящейся в ней обиде, - и, стараясь не дать ей воли, она снова сделала вдох. - Она и так её лишилась. Ведь Бусинка меня не знает, - нет, всё же это была трудная тема, и, не желая трогать её, Эйлин перевела разговор в другое русло: - Бросьте, всё ведь закончилось хорошо. Если не учитывать, что я нарушила ваши планы. - Вы о чём? - Ну, вы же собирались повести девочку в кафе и накормить мороженым до отвала. А я, выходит, поставила на этом крест. - Она за это не в обиде: Санни хоть и маленькая, но всё понимает. А кроме того, в какой-то степени так даже лучше: после мороженого у неё частенько болит горло. Так что вы, можно сказать, оказали ей услугу. - Разве что медвежью. - Ну, не совсем. Поход за этим лакомством ведь никто не отменял. Он просто отодвинулся во времени. - То есть? - Видите ли, Эйлин, - он выразительно взглянул на неё, - я привык своё слово держать. Даже данное ребёнку. Поэтому Санни знает: то, что не получилось в этот раз, я обязательно сделаю позже. Детей ведь нельзя обманывать: они учатся на наших поступках. И всё замечают, - глаза Джареда охватили Эйлин голубизной, и серьёзность в них опять разбавилась скользнувшим в них лукавством, а голос окрасился ироничными нотками. - А кроме того, попробовал бы я поступить иначе. Мне бы от этого монстрика досталось. - Вы же говорили, что он миролюбив. - Конечно. Но только не тогда, когда речь идёт о мороженом. - Она настолько его любит? - Очень. То добродушное тепло, с которым он говорил, та иронично-мягкая нежность, с которой смотрел на малышку, были так очаровательны и милы, что мгновенно пленили Эйлин. И, поддаваясь этому щемящему чувству, она отважилась на вопрос: - А почему вы назвали её Санни? - Вам не нравится? - Напротив. Очень светлое, солнечное имя. - Оно и переводится именно так - "солнечная". Доктор Чериш говорил, что в день, когда она родилась, было много солнца. А это солнце однажды улизнуло из моей жизни, и я хотел его вернуть. Пусть даже таким вот способом. Конечно, это был самообман, но он помогал мне жить дальше, - его задумчивый взгляд скользнул по её настороженно-заинтересованной рожице - и он даже улыбнулся. - Я говорю загадками, Эйлин. Не пытайтесь меня понять. Он прятался за улыбкой, но притаившееся в нём напряжение, угадывающееся в каждом жесте, в каждом вдохе, свидетельствовало, что всё сказанное для него было важным. И Эйлин казалось, она понимала его. Пусть не полностью, не до конца, но общий смысл она уловила и интуитивно осознала, что всё это было как-то связано с ней. - Теперь вам не страшна даже самая хмурая погода, - проронила она, смешиваясь под его испытующим взглядом. - Ведь у вас есть своё личное светило, согревающее вас. - Да, - кивнул он, не отрываясь от каких-то своих раздумий. - Правда, бывают такие моменты, когда не помогает даже оно. - Поэтому вы такой холодный? Этот вопрос не был ни запланирован, ни задуман и вырвался непроизвольно, Эйлин не успела его удержать. Но с момента их встречи он неустанно бередил ей нервы, оседая невысказанной тайной на губах. И задать его ей частенько хотелось. Но она не отваживалась. И вот сейчас он слетел с её губ, как дыханье, как дождавшийся своего часа секрет. И в тот же миг задумчивость Джареда спала, он словно вернулся в реальность и с заострившимся оживлением посмотрел ей в глаза. - Что? Ну же, Эйлин, смелее! Это разговор должен состояться! И как бы неистово не клокотало сердце, сейчас не время отступать! Она постаралась справиться с поднявшимся внутри волнением и подавить охватившую нервы дрожь. - Просто я помню, каким вы были раньше, и вижу, каким стали теперь. - Я так изменился? - Очень. Он лишь ухмыльнулся - горьковато, с чувством поражения - и на минуту опустил глаза. - Что ж, - проронил еле слышно, - наверное, это результат действия минувших лет. - Годы тут ни при чём, сэр. Я ведь говорю не о внешности, а о внутренней сути. - И каким же вы видите меня? Упрямое сердце чеканило шаг невпопад, по нервам, словно вода по трубе, катились электрические разряды, и всё это не позволяло дышать в предчувствии решающего момента. Эйлин судорожно сглотнула. Вот он, этот миг! Почему она его так боится? - Вы стали жёстким и... чужим. Конечно, вам многое пришлось пережить, но..., - она подняла голову и, превозмогая страх, посмотрела ему прямо в глаза. Она сделает этот ход конём! А дальше пусть всё решает сам Джаред. - Но я так скучаю по тому человеку, который был со мной в домике в Малибу. В последующую минуту спальню наполнила тишина - такая красноречивая, что в ней, казалось, даже замерло дыхание. Был только зрительный контакт и какой-то молниеносный импульс, проскочивший в голубых, как небо, глазах. А он пронёсся, как вспышка, как ураган, сокрушивший незримую стену, и на развалинах опавшего отчуждения стало немного теплее. - Скучаете? - даже голос Джареда утратил жестковатую отрешённость. - Да. Мне очень его не хватает. Ведь он был тем человеком, который... Она не закончила и первой опустила глаза: данная тема всё ещё давалась ей с болью. А Джаред придвинулся ближе, взял её руку в свою, накрыл другой ладонью. - Но ведь я всё тот же, Эйлин. Она покачала головой - всё более увереннее с каждой секундой. - Теперь вы сердитесь на меня за что-то, - возразила. - Но ведь и вы на меня обижаетесь. Верно? И вновь тишина. Это был как раз тот момент, когда нельзя было ни хитрить, ни лукавить. И Эйлин не хотела обманывать его. Джаред понял это и, вглядываясь в её черты, старался догадаться, что же она не досказала. - Эйлин, - он крепче стиснул ей ладонь, - могу я вас спросить? - Да, сэр. Всё, что захотите. - Можно я сгребу эти букеты, - ткнул он на вазу с цветами, - и вышвырну их в окно? Не ожидая такого, она вскинула на Джареда удивлённый взгляд, и озорство в его глазах сказало о том, что это был ловкий отвлекающий манёвр, помогающий смягчить обстановку. Затронутая тема была очень серьёзной и обоим щипала нервы, и такое вот отвлечение служило своего рода передышкой. Что ж, нужно отдать должное: Джаред - тонкий дипломат. - Как хотите, сэр, - улыбнулась она. - Вы в этом доме хозяин. - Да, но цветы были подарены вам. - Они не стоят ваших нервов. - Эйлин, а этот человек... Росс Стаффер... Что ему от вас нужно? Серьёзность, сменившая озорство, и снова напрягшийся взгляд. Ещё один ловкий ход, когда за менее сосредоточенным вопросом скрывался действительно важный. Вот так, перемежая их, Джаред старался выудить то, что давило камнем на сердце. Эйлин не стала ловчить и по-детски невинно пожала плечами. - Он просто случайно увидел меня и окликнул. Мы ведь знакомы. - Да, я знаю. Вы как-то рассказывали, что он здесь живёт. А о чём вы говорили, если не секрет? - Да какой тут секрет? Наш разговор не касался какой-то определённой темы и являлся общением в общих чертах. Росс говорил, что мы давно не виделись, что я изменилась... Приглашал посидеть где-то в кафе, вспомнить Брэма. - Брэм - это ваш парень? - Да. И его брат. - И вы пойдёте? - Что? - Эйлин бросила него ещё один удивлённый взгляд и вдруг усердно завертела головой, отметая возможность верить в это. - Нет. Ни за что. Росс - последний человек, с которым бы мне хотелось сделать это. - Почему? Потому, что однажды он вас упрекнул в том, что вы слишком разумны? - И поэтому тоже, сэр. - А вдруг он принёс вам весточку от Брэма? Изумлённый взгляд серо-голубых глаз донёс до понимания Джареда то, что он сморозил какую-то глупость; а затем с губ Эйлин сорвался нервный вздох, окрашенный не менее нервной улыбкой. И она вновь покачала головой. - Нет, сэр. Брэм уже никогда не подаст вестей. Он, как вы знаете, остался в прошлом. - Так уж и в прошлом? Недоверие в голосе выдало Джареда с головой, что, в общем-то, не очень его смутило. Он неотрывно вглядывался ей в лицо, желая уловить на нём малейшее изменение. И был готов увидеть что угодно: растерянность списывающего школьника, которого застали врасплох, испуг обманщика, пойманного с поличным, изворотливость мошенника, юлящего на ходу, озадаченность, хитро постреливающую глазами, - всё, кроме того, что увидел на самом деле. Эйлин не вздрогнула, не напряглась, не закусила губу в попытке что-то придумать, а лишь взглянула на него со вселенской тоской и очень тихо проронила: - Да, сэр. Брэм оставил меня тогда, ещё пять лет назад, и все эти годы я потратила на то, чтобы приучить себя к этой мысли. - Хотите сказать, что всё это время вы оставались верны своим чувствам? - Получается, да. Хотя я не ставила пред собой такой цели. Просто после ухода Брэма что-то изменилось во мне, и я уже не спешу рисковать своим сердцем. Поэтому я иду по жизни одна. И в ней был только один мужчина: отец моей дочери. Серьёзный вид, открытый ровный взгляд и тихий голос в подтверждение того, что сказанные слова были правдивы. И наряду с огорошенностью, охватившей его, Джаред ощутил неизвестно откуда взявшееся облегчение. Внезапное, как порыв, оно накатило гигантской волной и фееричными искрами рассыпалось по нервам. И он не выдержал, опустил глаза, дабы Эйлин по ним не прочла, что он был рад это услышать. Скользнул по малышке, спящей к нему спиной и доверчиво прижимающейся к груди Эйлин, и произнёс, стараясь скрывать сквозившее в голосе ликование: - У вас замечательная дочь, мисс Тишер. - У вас тоже, сэр. Короткие взгляды, наполненные лаской глаза и притаившиеся в уголках губ улыбки. Откровенность в беседе растопила былой лёд, и теперь эти люди смотрели друг на друга иначе - не так недоверчиво и отчуждённо. И затлевшая искра доверия порождала новый порыв, которому Джаред не мог упираться: - Эйлин, я давно хочу кое-что вам сказать. Помните свои серёжки? Те самые, в виде бусин, подаренные Брэмом. - Конечно. Это ещё одна моя боль. Ведь одну из них я всё-таки потеряла. - Да, я - как раз об этом. Вы обронили её в домике в Малибу. В ту самую ночь, когда улизнули. А я её подобрал. И теперь она у Санни. - Я знаю, сэр. - Знаете? - Да. Она показывала мне её. - Вот как? Тогда, быть может, вы позволите ей побыть у неё ещё какое-то время? Пока я не придумаю какое-нибудь веское объяснение, которое бы не расстроило малышку? - Что? - что-то вроде возмущения накрыло Эйлин. - Господи, как вы могли предположить, что я стану отбирать у девочки вещицу, которая у неё ассоциируется с мамой? Я никогда такого не совершу! - Но ведь она, эта вещица, была подарена вам на счастье. - Вот пусть она и остаётся у этого самого счастья. Джаред снова умолк, не отрывая от Эйлин взгляда - разгадывающего, испытующего, изучающе-проникновенного, - и в его глубине в какой-то миг невольно пронеслось восхищение. Он постарался его скрыть, тут же отведя глаза и переключившись на спящую Санни. Протянул руку к её лицу, коснулся пальцами щеки, пригладил растрепавшиеся прядки, а затем наклонился и легонько поцеловал. - Сладких снов, моё маленькое счастье, - шепнул ей на ушко, после чего охватил взором Эйлин. - Доброй ночи, мисс Тишер. Он скользнул губами и по её щеке - бегло, вкрадчиво, осторожно, словно опасаясь её напугать или остаться осуждённым за применённую ласку. Но Эйлин и не думала его осуждать. Поражённая происходящим, она на миг растерялась и, непроизвольно смутившись, бросила на Джареда застенчивый взгляд. И это придало ему смелости. Он вновь наклонился, но на этот раз потянулся к её губам. Эйлин не поняла, что случилось, лишь ощутила, как позабытая ласка до безумия нежно коснулась частичек души. По венам устремились потоки - тёплые, пленительные, похожие на негу, - сладостным щемлением усыпляющие усталый мозг. И тот на миг возмутился, протестуя против невидимой силы, посмевшей на него замахнуться. Но, оказавшийся перед ней ничтожно слабым, тут же испуганно отступил. Поцелуй длился недолго. Целомудренный, одними губами, он прожил всего лишь мгновенье, но этого Эйлин хватило, чтобы перестать отдавать себе отчёт. Словно чрез какую-то дымку она увидала пред собой глаза-океаны, уловила чуть заметную добрую улыбку и почувствовала прикосновение к своей щеке. А потом Джаред ушёл - тихо растворился в проёме, беззвучно притворив за собой дверь. И её окутала тишина, растворившаяся удаляющимися шагами. Только посапывание мирно спящей рядом Санни указывало на то, что всё происшедшее не было сном. Незаметно для себя улыбаясь, Эйлин опустилась на подушку и, крепче прижав к себе малышку, тихонько произнесла: - Доброй ночи, моя маленькая Бусинка, подаренная мне на счастье! - а затем поднесла руку к губам, на которых всё ещё теплился поцелуй, и, ещё раз взглянув на закрывшуюся дверь, добавила с мечтательным вздохом: - Доброй ночи, сэр!