Бусинка

В тягучий мрак безликого забытья вторгались какие-то звуки. Неразборчивые поначалу, они звучали вкрадчиво, приглушенно-тихо, как если бы пробовали темень на ощупь и опасались спугнуть тишину. Но на их фоне она отступала, рассеивалась и растворялась, донося до слуха неясные отголоски жизни, существующей где-то рядом. И с каждой минутой она всё настырнее проникала под спущенный занавес шаткого сознания, делая его более устойчивым и ясным. Звуки разветвлялись, разделялись и уже более осознанно касались слуха. Тихий шум, постукивание каких-то предметов, шелест срываемых упаковок, успокаивающий шёпот, чьи-то шаги... И в довершение всего - чей-то далёкий голос, окрашенный поминутно возрастающим возмущением: - Идиот! Куда я смотрел?! Ну, форменный недоумок! - Успокойся, Джей, - отвечал ему кто-то другой. - Ты ни в чём не виновен. - Не виновен? Вы правда так считаете, док? Я должен был это предвидеть! Я должен был быть настороже, а не трепаться с Ортисом, как последний тормоз! - Ты к себе несправедлив. Что плохого в том, что ты с кем-то общался? - То, что я развесил уши, словно осёл, и выпустил из виду ребёнка. Хорош отец, нечего сказать! Да я с ума схожу, думая о том, что могла натворить эта грёбаная лошадь! - Ну, полно тебе. Всё же обошлось. - Да, но какой ценой, доктор! А если бы с нами не было Эйлин?! Чёрт возьми, это я сейчас должен здесь лежать и походить на отбивную! Потому как такой кретин, как я, именно этого и достоин. - Не кори себя. Я уверен, ты бы не сплоховал, если бы не случайность. И на месте Эйлин точно так же бы поступил. - Да я вообще бы разнёс этот долбанный зоопарк на щепки! А лошадь пустил бы на колбасу! - А как же веганство и участие в программах по защите животных? - в голосе доктора зазвучали ироничные нотки. - К чёрту всё! К чёрту! Сейчас куда важнее, чтобы с Эйлин всё было хорошо, - со стороны Джареда послышался тяжёлый вздох. - Господи, док, вы бы видели, как она сиганула на лошадь! Эта копытчатая бестия достаточно высока, да к тому же летела на полном ходу. И тогда, как мужики в панике разбегались, эта хрупкая женщина бросилась на неё, как тигрица. - Она мать, Джаред. Настоящая мать. Думаю, ты не станешь с этим спорить? - Я от неё этого не ожидал. Я думал... для неё это несерьёзно. Последующий миг заполнила тишина, порождающая мысль, что всё это только снилось. Затем послышались тихие шаги, скрип стула под чьим-то весом, а дальше - похлопывание по плечу и по-прежнему тихий голос: - Послушай, мой мальчик, похоже, в тебе живёт какое-то предубеждение по отношению к Эйлин, которому ты верен с завидным упрямством. И это делает тебя достаточно противоречивым. Ведь с одной стороны ты очень хочешь видеть в ней мать. Ведь так? - Ну... - Вот скажи мне, что ты чувствуешь, когда видишь, как она общается с Санни? - Гордость. Я понимаю, что никакая другая женщина не сможет делать это лучше. - А что ты почувствовал во время вашей совместной прогулки по зоопарку? - Я ощутил нас семьёй. И это было так... приятно. - Вот. Это прямое доказательство моих слов... Но в то же время ты не доверяешь Эйлин. Осторожничаешь, приглядываешься, не спешишь. И в какой-то степени даже упираешься тому, чтобы она была ближе. Верно? И снова - пауза, в которой со стороны Джареда послышался новый вздох. И, понимая его значение, профессор продолжил: - У тебя завышенные требования к Эйлин? - Нет. Требование у меня только одно: она должна быть достойной. Достойной доверия. Достойной любви. Не моей, а, прежде всего, Санни. - А ты считаешь, что это не так? - Честно говоря, не знаю. Иногда мне кажется, что лучшей матери нам не найти. Но... мы так долго жили одни... Я хочу в этом убедиться. - Что ж, - выдохнул доктор, - я тебя понимаю. И, наверное, это разумно. Только помни вот о чём: что время идёт и девочка подрастает. Она уже сейчас начинает задавать вопросы, и вскоре сказки, которыми ты прикрываешься, её устраивать не будут. Она потребует чётких и конкретных ответов. И если ты их не предоставишь, тоже рискуешь её доверием и любовью. Санни - очень открытый ребёнок. Искренний. Но горькая реальность, оставшаяся непонятной, может её ожесточить. Вам следует разобраться между собой, пока не поздно. Джаред опустил голову и снова вздохнул. Конечно же, слова Чериша были разумны, он не мог с ними не согласиться. Тем более, что часто сам поднимал для себя этот вопрос. И он лишь тихонько проронил: - Откуда вы всё это знаете, док? Ведь вы же не психолог. - Истинный врач всегда психолог в душе. А кроме того, жизненный опыт, мой друг. Он каждого из нас делает специалистом. Голоса уже напрочь оттеснили тишину, стали разборчивы и ясны; и, вернувшись из забытья, Эйлин разомкнула ресницы. Скользнула туманным взглядом по потолку, шевельнулась, ощутив под собой мягкость кровати. И от глухой боли, пронявшей тело, слабо застонала. В то же время мужчины умолкли, приступили к ней, и две настороженные рожицы - Джареда и доктора Чериша - возникли в поле её видимости. - Эйлин? - вопросительно произнёс профессор. - Вы меня слышите? Слышала ли она? Конечно. А разве она должна была оглохнуть? - Да, я прекрасно слышу вас, док. А что происходит? Где я? - Вы у меня в клинике. Вы помните, что случилось? Эйлин скользнула глазами по каждому из мужчин, задержалась на Джареде, а память предоставила цепочку последних событий, зафиксированных ею. Большой зоопарк, жёлтый электромобиль, Санни, катающаяся на нём, и обезумевшая от выстрела лошадь. Воспоминания так резко вонзились в оживший мозг, что Эйлин буйным вихрем слетела с кровати. - Что с Санни?! - вцепилась она в Лето. - Ради всего святого скажите, что с ней?! Эта лошадь её зацепила?! - Эйлин, постойте! - бросился к ней Чериш. - Вижу, ретроградной амнезией вы не страдаете, но вам нельзя так резко вставать! Но было уже поздно. То ли от резкой смены положения, то ли от волнения, ей вдруг стало не по себе, стены покачнулись, поплыли перед глазами, ноги подкосились, а из носа хлынула кровь. И в ту же минуту Джаред ловко подхватил её на руки, усадил к себе на колени и, схватив со стола салфетку, поднёс ей к лицу. - Дьявол! - ругнулся под нос доктор. - Джаред, крепко сожми крылья носа и слегка наклони ей голову вперёд! Вот так и держи! Он выполнил эти команды - спокойно, без лишней суеты - и, прижимая её голову к своему плечу, шепнул: - Тише, Эйлин. Не так энергично. Вам и так досталось. - Пожалуйста, сэр. Заклинаю, скажите, что с Санни? - С ней всё в порядке. Она не пострадала. - Нет? - Нет. Вам удалось остановить лошадь. Правда, она сбросила вас, но там набежали мужчины, и она не сдвинулась с места. - А Санни? - Санни была далеко. И даже не видела, что творилось. - Правда? - Эйлин, милая, подумайте сами: стал бы я вам сейчас лгать? Кто знает. Пребывая на кромке сознания, она реагировала не совсем адекватно, и ей отчего-то казалось, что он просто хотел её успокоить. Держал же он её в объятиях почему-то - очень заботливо, подчёркнуто нежно. И даже называл по имени. Впервые с момента их встречи. Измерив его недоверчивым взглядом, она перевела глаза на профессора. - Доктор, это правда? - Эйлин, вам не рекомендуется сейчас разговаривать. И, уж тем более, волноваться. Но, дабы вас успокоить, скажу, что это истинная правда. Я лично видел малышку. С ней всё хорошо. - А где она сейчас? - Я попросил Ортиса отвезти её домой, - ответил Джаред. - Ортиса? - Да. Пока вы беседовали со Стаффером, я встретил Зака. Сюда мы вас тоже привезли вместе. Но Санни была напугана происходящим, поэтому я попросил отвезти её домой. Так что сейчас она с бабушкой и Абби. Такие объяснения звучали убедительно, и, прижимая салфетку к лицу, далее Эйлин взглянула на мужчин уже спокойнее. И, заметив это, доктор приступил ближе: - Теперь давайте займёмся вами. Я задам несколько вопросов, а вы постарайтесь отвечать на них коротко и ясно. Ладно? Как вы себя чувствуете? - Хорошо, док. Теперь уже хорошо. - Окровавленная салфетка свидетельствует об обратном, - возразил он, приподнимая руку. - Следите за пальцем, - он поводил ею влево-вправо. - Так, взгляд вы фиксируете, это уже славно. К тому же он ровный и плавный. Вы отчётливо видите меня? - Да. - Я не двоюсь? Не расплываюсь? - Нет, сэр. Мне хватает вас одного. - Нет ли у вас боли в затылке? Вас не тошнит? Голова не кружится? - Доктор, я же сказала, со мной всё в порядке. - Я должен в этом убедиться. И исключить опасные последствия... Джаред, уложи Эйлин обратно на кровать. Я хочу её осмотреть. Лето послушно выполнил просьбу, и в последующий час она подверглась настоящему обследованию - тщательному, пристальному, скрупулёзному - с осторожной пальпацией, просьбами выполнить какие-либо движения и неукоснительным их выполнением. Странно, но сейчас эти задачи - вполне естественные, которые обычно Эйлин делала, не замечая, - отчего-то были очень тяжелы; и к концу осмотра она невероятно устала. Что, конечно же, не укрылось от зорких глаз профессора. Слегка улыбнувшись - облегчённо, поддерживающе-тепло, - он затем присел на красовавшийся у кровати стул и помолчал, глядя прямо ей в глаза. И какой-то вопрос угадывался в его проницательном взгляде. - Эйлин, - наконец осмелился озвучить он его, - скажите мне, как вы решились на это? - На что? - не поняла она. - На то, чтобы остановить взбешённую лошадь. Ведь она, надо сказать, очень сильна. Пред ней даже мужчины пасуют. А вы... Откуда в вас столько мужества и отваги? Отвага? Мужество? Эйлин удивлённо округлила глаза, поглядывая то на Чериша, то на стоявшего чуть поодаль Лето. Господи, что он такое говорил? Знал бы он, как как всё было на самом деле! - Вы ошибаетесь, доктор: их у меня нет. Мною руководил обычный страх: я просто увидала у лошади на пути Санни и дико испугалась. И даже не осознала, что произошло. - А как же вы запрыгнуть на неё сумели? - подойдя ближе, Джаред присел на краешек кровати. - Не знаю. - Вы когда-нибудь ездили на лошадях? - поинтересовался доктор. - Или, быть может, хотя бы пытались? - Нет. Никогда. Ни разу. Доктор поднял голову и многозначительно поглядел на Джареда, как если бы получил подтверждение того, о чём говорил раньше. А тот, пытаясь объяснить произошедшее для себя, тихо спросил: - Чудеса? - Материнский инстинкт, - покачал головой профессор. - А это, дорогой мой, настоящее чудо. Голубые глаза Джареда прошлись по Эйлин - тепло, по-доброму серьёзно, - и, взяв её руку в свою ладонь, он слегка стиснул ей пальцы. - Надеюсь, это чудо не будет иметь для нас негативных последствий? - спросил у Чериша. - И я надеюсь, - вздохнул тот. - Вообще, должен заметить, что для человека, остановившего на ходу коня, Эйлин отделалась довольно легко: нет ни растяжений, ни открытых ран, ни переломов. Только ушибы, ссадины, кое-где гематомы. Но меня напрягает ушиб головы: эта вещь очень коварна. Её подлость заключается в том, что последствия видны не сразу. Они могут проявиться позже: в течение последующих суток. - Это что-то опасное, док? - Ещё бы! Всё, что связано с головой, всегда опасно, мои дорогие. Ведь в ней находится самый важный жизненный орган - наш мозг. Под действием травмы в нём, к примеру, может нарушиться циркуляция крови и ликвора, возникнуть кровоизлияние, образоваться внутричерепная гематома или же развиться отёк. Думаю, нет смысла говорить, что всё это серьёзно. Особенно, если не вовремя диагностировано. Поэтому в ближайшие сутки-двое Эйлин нельзя оставаться без присмотра. И, поскольку в отеле должного внимания ей не получить, я рекомендую остаться здесь. - У вас в клинике? - шепнула она с отчаянием ребёнка, которого принуждали есть манную кашу. - Да, дорогая, именно здесь. Откинувшись на спинку кровати, она со вздохом кивнула. Конечно, очутиться в больнице ей как-то не улыбалось, но в её-то положении артачиться не приходилось. И диктовать условия она вряд ли могла. Однако Джаред, видимо, так не считал. По-прежнему стискивая ей руку, он счёл нужным заупрямиться: - Ну, зачем же именно в клинике, Эдвард? Есть другое место, более комфортное, где с Эйлин не будут спускать глаз. - Это где же? - У меня дома. Где её, кстати, уже ждут. Такого Эйлин не ожидала, поэтому вскинула взгляд на Лето, в котором отражалось и удивление, и испуг. А с губ её слетело короткое: - Что? - Да-да. Мне уже дважды из него звонили, уведомляя, что приготовили вам комнату для гостей. Так что вы обязаны поехать со мной, мисс. Там вам окажут и должное внимание, и радушный приём. Её травмированное понимание было ещё слабым, однако эту информацию восприняло так резко, что ей даже стало жарко. Что он такое говорил? Что её в его доме ждали? А как же - "не придавайте мне проблем"? У Эйлин на минуту потемнело в глазах - то ли от нервного напряжения, то ли от страха, - и она ощутила слабый шум в ушах, смешанный с гулкими ударами сердца. - Нет, сэр! - категорично выдохнула она. - Это исключено! Лучше я останусь здесь! Так будет надёжнее. И спокойнее. - Спокойнее кому? Вам? - Всем, сэр. - Глупости! Я точно знаю, что обитатели моего дома сейчас не находят себе места, волнуясь о вас. И среди них - маленькая девочка, которой я обещал, что всё будет в порядке. Конечно, она доверяет моему слову, но ей также важно найти ему подтверждение. Вы же хотите её успокоить, Эйлин? Это была ловкая тактика - умная, искусная, чуть плутовская, - и проникновенный взгляд голубых глазищ, в которых затаившееся волнение переплеталось с добрым озорством, безмолвно подтверждал это. К тому же избранная хитрость имела молниеносный эффект, против которого Эйлин не могла устоять. Она больше всего на свете сейчас хотела увидеть малышку. Она действительно желала сделать так, чтобы та не волновалась. И, признавая своё поражение, Эйлин скользнула глазами по профессору, словно прося поддержки. А тот, по-своему оценивая его, проронил: - Разумеется, поезжайте. Домашняя обстановка намного лучше больничных стен. Я хорошо знаю обитателей дома Лето: это надёжные люди. И в их обществе я буду за вас спокоен... Джаред, тебя я обязую звонить мне каждый час и докладывать о самочувствии Эйлин. И при малейших изменениях сразу же сообщай мне. А вечером я обязательно заеду. - Договорились, док, - и, оставшись этим довольным, Лето поглядел на неё. - Ну, что, Эйлин, поедем? Тихий тон, в голосе - ощутимая ласка. Она чуть приметно кивнула в ответ: - Хорошо. В его доме её действительно ждали. Взволнованные, угнетённые произошедшим, его обитатели располагались прямо в холле, коротая часы ожидания в обществе друг друга и скрашивая их произвольно текущей беседой. Нервно потирая руки, по пространству прохаживалась мама, останавливаясь то возле сидевшей на диване Абби, неосознанно прижимающей к груди ладони, то возле стоявшего у кресла Зака Ортиса, час от часу теребившего пальцами по его спинке. Сейчас, в это время, клонившееся к закату, никто из них никуда не спешил, никто ничем не занимался. Даже если куда-то опаздывал или оставил незаконченной кучу дел. Огорошенные случившимся, они, казалось, напрочь забыли о каких-либо обязанностях и выстроенных ранее планах, и невероятно сплотились, ожидая логической развязки. - Как вы думаете, миссис Лето, - в который раз спрашивала Абби, с надеждой поглядывая на хозяйку дома, - всё обойдётся? - О, дорогая, я очень надеюсь на это, - вздыхала та, затем поворачиваясь к Ортису. - Зак, вы там были. Расскажите, как всё произошло. Тот лишь ещё больше хмурился, выдавая нелёгкие внутренние терзания, глубоко вздыхал и крепче стискивал спинку кресла, словно та могла ему чем-то помочь. - Честно говоря, мы с Джаредом отвлеклись и самого инцидента не видели, - говорил он затем. - Только услышали шум, гам, чьи-то крики. А когда оглянулись, Эйлин была уже на земле. - А разве она находилась не с вами вместе? - Нет. Она беседовала в сторонке с каким-то типом. - С каким ещё типом? - С Россом Стаффером. Джаред говорил, какой-то давний её знакомый. - Что ж этот знакомый сам не бросился на лошадь? Мужчина всё-таки? Зак лишь пожал плечами, горько вздыхая. Казалось, эта фраза ещё больше задела его. И дальнейшие его слова лишь подтвердили это: - Ну... мы ведь тоже не бросились. - Да, вы также хороши, - согласилась мама, со вздохом похлопывая его по плечу. - Но вас оправдывает то, что вы ничего не видели. В этот момент входная дверь распахнулась, и на порог, ведомая поддерживающим её Джаредом, ступила Эйлин. Завидев её, присутствующие встрепенулись, заискрили заметным оживлением в глазах и улыбками на лицах и обрадованно вскочили со своих мест. - Эйлин! Ну, наконец-то! - раньше других рядом оказалась Абби, раздувавшаяся от распирающей её радости. - Как же мы волновались! А из-за её плеча вырос Ортис, лучащийся сдержанной улыбкой - чуть стеснённой и даже немного виноватой. - Эйлин, как вы? - Хорошо, Зак. Спасибо вам всем. Со мной всё хорошо. - Рад это слышать. И всё-таки простите нас. - За что? - Останавливать лошадей - мужское дело. А возле вас их было сразу трое. - Глупости, - слабо улыбнулась Эйлин. - Такого правила я нигде не встречала. И в свод законов его никто не записал. - Это правило совести, записанное в сердце настоящего мужчины. А мы, получается, им пренебрегли. - Обученная таким образом, ваша совесть ни за что бы не позволила вам сделать это. И если такое случилось, значит на то были причины, независящие от вас. Заку понравился такой ответ - облегчение в глазах и заигравшая на губах улыбка засвидетельствовала это, - и, приступив ближе, он благодарно взял её за руку. - Спасибо, Эйлин, - шепнул. - Надеюсь, вы действительно чувствуете себя неплохо? - Вообще-то, - отозвался из-за её плеча Джаред, - пока ты не надоедал, было именно так. Зак улыбнулся открыто, оценивая шутку, и даже успел подумать, что доля правды в этих словах всё же была, как вдруг отозвалась мама: - Действительно, не стоит донимать Эйлин расспросами и тем самым её утомлять. До сих пор она просто молчала, но Эйлин ловила на себе её взгляды - пристальные, разбирающие на части, изучающие как никогда. Они очень разнились от тех, которыми она одаривала её раньше. Своей живостью. Своей остротой. Своей явственностью и силой. И Эйлин не могла отделаться от навязчивого чувства, что всё это было неспроста. Подойдя ближе, миссис Лето затем взяла её за руки - причём сделала это тоже не так, как обычно: скользнула ладонью под обе руки разом, а потом накрыла второй - и произнесла негромко, но с особенным смыслом: - Добро пожаловать домой, дорогая. Домой? Что происходит? Что же всё-таки значили эти слова, эти жесты, эти взгляды? В голову Эйлин ударил горячий импульс, приливая внезапным румянцем к щекам и отдаваясь в ушах новым шумом. И, ощутив, что слабеет, она непроизвольно прижалась к Джареду, стоявшему за спиной. - Эйлин, вам плохо? - её тут же коснулись его крепкие руки. - Нет, я..., - пролепетала она, пытаясь скрыть охватившее её замешательство. - А где Санни? - Играет в саду, - взгляд мамы взволнованно скользил по Эйлин. - С ней всё в порядке. А вот с вами, кажется, нет. - Просто Эйлин очень слаба, - вступился за неё Джаред. - И дорога, кажется, её утомила. - Ну, тогда, - снова взяв её за руки, на этот раз Констанс сочувственно сжала их, - вам лучше лечь. Пойдёмте, я покажу вам вашу комнату. Комната для гостей являла взору изобилующие простором апартаменты, радовавшие глаз современным дизайном, в котором преобладал бежевый цвет. Однотонный, со вставками с виртуозным рисунком, он сочетал в себе различные оттенки: от топлёного молока до цвета кофе с молоком. Белая мебель мягко вплеталась в общую гамму, а шоколадный цвет ковра на полу, светильников да красовавшихся на кровати подушек создавал и приятный, и немного загадочный контраст. Впрочем, осматриваться долго Эйлин не могла: ей всё ещё было плохо, и даже на ногах она держалась с трудом. Поэтому решила не расходовать силы и как можно скорее улечься в постель. Правда, перед этим обязательно принять душ. Сделать это - обычно дело нескольких минут - сейчас оказалось не так уж и просто: ушибленные места жутко болели, а каждое движение давалось с усилием. Однако после него Эйлин стало значительно легче, и, выйдя из ванной, она даже чувствовала себя бодрячком. Облачившись в заботливо оставленный ей мягкий халат, она уже собиралась улечься, как вдруг слуха коснулся голос, заставивший её встрепенуться: - Глупая, глупая лошадка! Никогда не буду на тебе кататься! Сердце у Эйлин забилось быстрее, и она бросилась к окну, из-за которого доносились эти слова. А оно выходило в сад, где, сидя за переносным белым столиком, играла малышка Санни. Усадив игрушки на соседние стульчики, она учила их уму-разуму, указывая на красующуюся рядом лошадь-качалку: - Запомните: лошадки очень большие, и с них легко упасть, - она с детским негодованием поглядела на лошадь и обратилась к тигрёнку, подаренному однажды отцом: - И ты никогда на них не катайся. Ты можешь упасть, и тогда тебя придётся везти к дедушке Эдварду. А он сделает тебе настоящий укол. И тебе будет больно. Кроха замолчала, обдумывая свои слова и с искренней жалостью поглядывая на тигрёнка. И в этот момент из-за угла дома возник Джаред, окликнувший негромко: - Эй, Бусинка! - Папочка! - девочка бросилась к нему с жалостливым выражением на лице. - Дедушка Эдвард сделал укол мисс Тишер? - Что? - Папочка, а она не умрёт? В большущих глазах малышки отражалось такое отчаяние, которое даже прорывалось наружу блестевшими в них слёзками. Столкнувшись с такой ситуацией, ребёнок был напуган. Напуган чем-то страшным, чем-то неизбежным, чем-то непонятным, повлёкшим за собой не менее непонятные для него последствия. Не даром же все в доме всполошились, бегали и суетились, а его оставили играть. Одного. Видя всё это, Джаред присел возле девочки и, усадив на колено, крепко обнял - бережно и утешительно. - Нет-нет, солнышко, что ты, - ласково проронил при этом. - С нашей мисс Тишер всё будет хорошо. Она ударилась немного, но дедушка Эдвард сказал, что это неопасно. - А он не оставит её в своей больнице? - Нет, не оставит. Более того, я уже привёз её домой. - К нам? - в небесных глазёнках вспыхнула восторженная надежда. - Угу. - А можно мне к ней? - кроха тут же слетела с отцовского колена, намереваясь скрыться в кулуарах дома. - Я пойду к ней, и мы будем вместе играть! - Санни, постой! - Джаред едва успел подхватить её на руки. - Сейчас мисс Тишер нужно немного отлежаться, но чуть позже, когда ей станет легче, ты сможешь увидеться с ней. Такая перспектива обнадёжила малышку, и, расплывшись в счастливой улыбке, она прильнула к отцу. - Папочка, а зачем мисс Тишер остановила лошадку? - теперь она имела в себе силы спросить об этом. - Если бы она не сделала этого, лошадка бы натворила много беды. Эйлин ощутила, как в носу у неё защипало, противный спазм перекрыл горло, а глаза непроизвольно стали увлажняться. Об этом было страшно подумать, но лошадь не просто бы беду натворила. Она бы причинила настоящую катастрофу. И как бы после этого Эйлин смогла дальше жить? Она тут же отогнала от себя подобные мысли, стараясь не дать им воли, и, занятая этим, совершенно не заметила, как кто-то неслышной тенью опять возник за спиной. Войдя тихо, как сон, остановился неподалёку и, измерив Эйлин взглядом, осторожно шепнул: - Непросто наблюдать за своим ребёнком со стороны. Не так ли? Её израненное понимание всё ещё ставило барьеры страшным мыслям, едко прожигающим душу, поэтому не придало значения прозвучавшему вопросу и неосознанно, чисто машинально шепнуло в ответ: - Да. Очень. И вдруг Эйлин оторопела, поняв, что же сорвалось с её губ. Ведь она не просто оговорилась, она призналась в том, о чём не должна была догадываться ни одна душа в мире и что она должна была так тщательно скрывать. Колючий холод прошиб её нервы, парализовал дыхание и породил по телу мелкую дрожь. И, не в силах упираться его ледяной силе, Эйлин испуганно оглянулась. В глубине комнаты стояла миссис Лето и многозначительно смотрела на неё.