Бусинка

Оставшись один, Джаред долго стоял у окна, задумчиво оглядывая видневшийся в него двор и часть раскинувшегося за ним фруктового сада. Сейчас, в первые дни марта, в них ещё виднелись остатки зимы, красовавшиеся, в основном, нагими ветками деревьев; но всё же дыхание долгожданной весны уже настойчиво ощущалось. Казалось, эти две поры года сошлись в незримой борьбе, дабы помериться силами и выяснить, кто в доме хозяин. Сейчас же был вечер, просторы покрывала плотная тьма, и, намаявшись за день в скрытом противостоянии, они объявили перемирие. И уснули до утра. Нечто похожее ощущал в себе и Джаред. В нём тоже переплелись две невидимые силы - эмоции и здравый смысл - и в отличие от природных стихий никак не унимались. Напротив, с каждой секундой раззадоривались всё сильней, терзая и потрясённый ум, и взбеленившееся сердце. И так непримиримо спорили между собой, что Джареду было неуютно в собственном теле. Опираясь руками о подоконник, он слегка подался вперёд, глубоко вздохнул и крепче стиснул зубы. Эта борьба зародилась в нём почти пять лет назад, в то самое ноябрьское утро, когда Эйлин сбежала из домика в Малибу. Джаред помнил те чувства, которые осаждали его, - растерянность, горечь, гнев, душевная боль, жалкое сиротство. И в продолжение долгого времени, последовавшего затем, они ежедневно его побеждали. Джаред бродил неприкаянный, словно тень, нервный, злой, беспокойный, угрюмый. Как если бы потерял что-то ценное, без чего не мог жить и что отчаянно хотел вернуть обратно. Но сделать этого он не мог: у него не было никаких данных об Эйлин. Ни адреса, ни телефона - ничего. Была только бусинка, обронённая ею. Сжимая в минуты отчаяния её в руках, Джаред пытался понять, почему она так поступила, почему сбежала, оставив его одного. И находил для себя различные объяснения - разумные и не совсем. И после нескольких нелёгких попыток ему удалось выстроить логическую цепочку, которая, по его мнению, была правдивой. Ведь Эйлин любила другого, и, кем бы ни был Джаред Лето, он не мог этого изменить. И то, что молодой человек от Эйлин ушёл, ещё ни о чём не говорило: он мог вернуться в любой момент. Да, она утверждала, что это невозможно, но могла ли она сама это знать? Лихая судьба порой так шутила, что предугадать её выходок не умел никто. Вот и Эйлин, по мнению Джареда, тогда улизнула, потому что надеялась на его возвращение. Потому что верила и ждала. И Джаред верил. Верил в чудо. Верил, что когда-нибудь ярким утром, тёплым днём или однажды под вечер эта девушка снова объявится в его судьбе. Позвонит в дверь, он откроет и, не задавая вопросов, молча притиснет к груди. И чудо случилось. Правда не то, которое ожидал Джаред: доктор Чериш сообщил, что Эйлин ждёт ребёнка. Его ребёнка. К тому же наличие возле неё какого-либо мужчины он напрочь отрицал. И всё это давало Лето новую надежду. Пусть Эйлин его не любила, но ведь ребёнок для матери - мощный стимул, и, когда он родится, она захочет быть вместе с ним. А значит и с Джаредом тоже. Такие мысли немного успокоили его, придали внутреннего равновесия и позволили дальше жить. И он настолько в них поверил, что стал одержим этой идеей: строил планы на будущее и отсчитывал дни. А когда подошёл решающий месяц, с замиранием сердца ждал от доктора звонка. Но жизнь его не ограничивалась только этим. В ней также были заботы и обязанности перед группой. И так получилось, что ему довелось уехать из города по делам. Поездка оказалась нелёгкой: в дороге его машина сломалась, и Джаред добрую неделю проторчал в какой-то глубинке, где отсутствовали такие роскоши как мобильная связь и Интернет. А когда вернулся, ему позвонил Чериш, потребовал срочно приехать, а затем сверлил суровым взглядом, нервно покусывая губу. При этом в глазах его читалась заметная горечь, перемежающаяся с осуждением. - Джей, где ты был? - спросил он как-то безжизненно и понуро. - Ездил к Барретту Тальби по делам. - К этому прохвосту? - К этому знатоку музыки. Мне нужна была его оценка, как критика. - А что ж так долго? - Попал в переплёт. А... что случилось? Что-то с Шенном? - Нет. С ним всё хорошо. Но... Я должен тебя поздравить: ты стал отцом. Джаред помнил, как встрепенулся от этой новости. Резко вскинул голову, заострил на профессоре взгляд и не сумел удержать улыбку - искреннюю, светлую, добрую. - Правда? - вырвалось у него. - Да. У тебя - замечательная малышка. Настоящий ангелочек. Тот продолжал улыбаться, бросая на Чериша короткие взгляды. И вдруг насторожился. - Доктор, а почему вы сообщаете мне это с таким хмурым видом? Что всё-таки произошло? - Джаред... - Моя девочка в порядке? - Да! Да, конечно! Она полностью здорова. - Тогда... что-то с Эйлин? - и он испугался собственных мыслей. - Осложнения? Тяжёлые роды? Ей нужна помощь? Господи, только не говорите, что она... - Нет-нет, Джаред! Нет! Даже не думай! Эйлин жива и здорова. С ней тоже всё хорошо. Роды прошли успешно, без осложнений. Она просто молодчина. - Фух, док! - облегчённо выдохнул Лето, на минуту прикрыв лицо рукой. - Вы меня напугали! У вас такой вид, что я решил... Могу я с ней повидаться? - В том-то и дело, что нет. - Как нет? Почему? - Эйлин нет здесь. Она уехала. - Куда? - Домой. Джаред удивлённо распахнул глаза, отчего стал походить на беспомощного ребёнка, и прикипел к Черишу взглядом, стараясь удостовериться, что это была только шутка. Но тот не шутил. - Как домой, доктор? - А что ты так удивляешься? Роды состоялись не сегодня. Не вчера и не позавчера. А вот уже, почитай, целую неделю. Неделю? Это слово жгучей молнией укололо его, отозвавшись холодной терпкостью где-то в сердце. Ведь он отправился в горе-поездку тоже неделю назад. Выходит, в тот самый день, когда Эйлин родила дочку? - А когда именно, Эдвард? - В минувшее воскресенье. Утром. В воскресенье? Новый укол. С ещё большей силой. Так и есть: в тот самый. За несколько часов до его отъезда. - А я уехал после обеда. Получается, когда девочка уже родилась. А сами роды начались-то намного раньше, - Джаред навис над столом, впиваясь в профессора претенциозным взглядом. - Так почему же мне вы ничего не сообщили тогда? - Ты сейчас обвиняешь меня в чём-то? - Да! - его глаза кресали гневные искры. - Я обвиняю вас в том, что вы не уведомили меня о начале родов. Зная о них, я бы никуда не поехал! Примчался бы в клинику и был бы с Эйлин рядом! Почему же вы поступили так, док?! Тот нахмурился ещё пуще. Его гложило что-то, - Джаред видел это, - и эти упрёки ещё больше отдавались болью в его душе. И, напрочь истерзанный ею, он лишь шепнул: - Эйлин просила. Облокотившись об оконную раму, Джаред прислонился лбом к руке и, прикрыв глаза, стиснул зубы. Прошло вот уже четыре года, а эти воспоминания по-прежнему давались ему нелегко. А тогда он и вовсе испытывал шок и едва ли осознавал, как с губ его слетало: - Она просила мне этого не говорить? - Да. - Она не хотела, чтобы я присутствовал при родах? - Нет. - И... оставила ребёнка? Чериш помолчал, мрачно кивая. А потом горько вздохнул: - Она вынуждена была сделать это. По условиям договора. - Но ведь она... и не упиралась, верно? Устало прикрыв глаза, профессор склонился на руку и снова тяжело вздохнул, как если бы эта тема была для него непосильно тяжёлой. - Послушай, Джаред, - тихо изрёк, - не старайся что-либо выведать у меня. Я больше не хочу быть посредником между вами. Ещё никогда мне не было так больно и стыдно за то, что я натворил. Поэтому я умываю руки. Не спрашивай меня ни о чём. Я дам тебе все данные Эйлин: адрес, место работы, телефон... Если хочешь что-то узнать, задавай вопросы ей лично. Общайтесь между собой напрямую. А меня от этого увольте. Видит Бог, Джаред тогда такого не ожидал, поэтому оторопело опустился на стул, гадая, что всё это могло значить. Что же такого произошло, что этот не сдающийся человек - волевой, изобретательный, сильный - чувствовал себя таким подавленным и слабым? Быть может, он, как и Джаред, не ожидал, что Эйлин откажется от ребёнка? Ведь он всегда был высокого мнения о ней, а тут вдруг - такое разочарование. Такое же разочарование ощущал и Джаред в своей душе. Взлелеявший в ней свои мечты, он почему-то не мог смириться с тем, что им не суждено было сбыться. И он как-то пытался всё объяснить для себя, стараясь найти оправдание поступку Эйлин. И в его понимании оно могло быть только одним: её молодой человек всё же вернулся, поэтому ребёнок лишь мешал. К счастью, по условиям договора она должна была оставить его отцу, а за свои услуги получить немалые деньги. Что могло с лихвой компенсировать разногласия с её парнем и считаться весьма недурным заработком. По-прежнему не размыкая глаз, Джаред сжал руку в кулак и скрипнул зубами. Да, он тогда всё решил именно так. И обезумел от этих мыслей. Но чем больше он думал о них, тем больше они казались ему правдивыми. Иначе бы Эйлин не ушла. Не оставила бы ни его, ни, тем более, дочку. И, напрочь разбитый и угнетённый, он тогда принял решение: забыть о женщине, которой не был нужен. Стереть из памяти. Вычеркнуть из души. Полностью посвятить себя маленькому ангелочку. Ведь этот ребёнок изначально был нужен только ему. А Эйлин... Гордая птица Эйлин пусть летит в свой полёт. У неё своё небо. Своя стихия. И, охваченный подобными думами, Джаред тогда поднял на профессора решительный взгляд. - Доктор, а где моя девочка? - Здесь, в клинике. В специальной палате. - Проводите меня к ней. Я хочу забрать её домой. - А как же данные Эйлин? Джаред ещё минуту помолчал, а затем глубоко вздохнул: - Они мне не нужны. Этой женщины для меня больше не существует. Ощущая, как взволнованное сердце отстукивает ритм, Джаред открыл глаза и вгляделся в окно кабинета. Да, он был твёрдо настроен жить дальше без Эйлин. Он заставлял себя не думать о ней, не искать кого-то похожего средь прохожих, оставил всякие попытки хоть что-то о ней узнать и никогда ни о чём не спрашивал у доктора. Он полностью ушёл в работу, окунулся в неё с головой, волновался за выздоровление Шенна, занимался делами группы и гнал от себя всякую мысль, связанную с этой девушкой. Но можно ли было её забыть, ежедневно видя её отражение? В маленькой Санни, в её глазах, в манере искренне удивляться чему-либо, смотреть на него доверчиво и тепло, спать, подложив под щёчку руку... Джаред упивался этим. Заглядывал в смышлёные детские глазёнки и видел Эйлин - свою бусинку, затерявшуюся однажды. Порой ему очень хотелось, чтобы она была рядом, видела, как малышка растёт, слышала, как та расспрашивает о ней. А иногда он её ненавидел. За её безразличие, за пренебрежение к их судьбе, за то, что девочка росла без мамы. Без истинной мамы, которая бы любила её. И он придумывал для Санни сказки, в которых многие вещи переплетались невообразимым путём. Да так искусно, что он уже и сам не понимал, что в них ложь, а что правда. Это получалось у него невольно, само собой. Он был над этим не властен. Да только в этой затее что-то руководило им, владея и разумом, и сердцем. И вот сегодня, увидев Эйлин в гостиной, он не поверил, что это не сон. В какой-то момент даже решил, что придуманная сказка вдруг стала явью и что судьба вновь потешается над ним. И две невидимые глазу стихии - разум и чувства - обрушились на него с такой силой, что он перестал быть самим собой. Он превратился в клокочущий гейзер, в котором бурлили два разных потока - ненависть и любовь. И они разрывали его на части, заставляя терзаться между тем и другим. Ведь его сердце переполняла радость. От долгожданной встречи, от свершения давешней мечты. И ему хотелось заключить Эйлин в объятья, представить для Санни как маму и всё расставить по своим местам. Но тут отзывался хладнокровный разум, призывающий Джареда быть осторожным и взращивающий подозрения в его душе. А с чего это она тут появилась? Как надолго? Что, если она временное явление и снова бесследно сбежит? Ведь она птица. Свободная птица, которая поманит и упорхнёт в небо. А Джаред теперь был ответственен и за чувства малышки. Он не мог ими так рисковать. И это порождало в нём недоверие, осмотрительность, неприступность; побуждало перестраховываться и избавляться от ненужных проблем. Поэтому он настаивал на её отъезде. Лучше сразу, пока девочка ничего не знает, чем потом, когда понадеется на что-нибудь. Но Джаред не учёл, что победить птичку Эйлин было непросто. Он позабыл, что в незримом сражении она всегда одерживала над ним верх. И когда она напомнила о данном ей слове, когда заглянула в глаза со вселенской надеждой, подкрашенной паническим страхом, он понял, что проиграл этот раунд. Что, впрочем, случалось с ним всякий раз. Всё ещё прикасаясь лбом к руке, он улыбнулся собственным мыслям и, сам себе не веря, покачал головой. И вдруг услышал тихое: - Что смешного? Джаред оглянулся. В дверях стоял Чериш и с интересом пялился на него. - Откуда вы здесь взялись, доктор? - Да вот, представь себе, вошёл в эту дверь. - А почему я не слышал ни ваших шагов, ни её стука? - Ты был очень задумчив и мысленно пребывал где-то далеко. И улыбался чему-то. Не скажешь, чему? Прежде, чем ответить, Джаред опустил голову и, слегка качнув ею, вновь улыбнулся: - Меня только-что в очередной раз сделали, доктор. Разбили в пух и перья. Разделали под орех. - Эйлин? - улыбнулся профессор. - Не очень-то ты, как я погляжу, этому опечален. - Опечален? Я? Скорее, наоборот. Я так соскучился по этому чувству - чувству победы над собой! И одолеть меня отчего-то получается лишь у неё. - Потому, что ты ей это позволяешь. Только ей одной, - Чериш задержался на Джареде взглядом - долгим, понимающе-мудрым. - И это не проигрыш или победа, а взаимодействие ваших душ. Ты соскучился именно по ней, мой мальчик. По самой Эйлин. Ведь ты все эти годы неосознанно её поджидал. Я прав? Прав ли был Чериш? Джареду хотелось поспорить, но он отчего-то не мог. Лишь опускал голову и виновато прятал глаза, словно сидел пред строгим директором школы, видевшим его насквозь. - Это вы постарались, чтобы всё так случилось? - спросил он негромко. - Это по вашему наущению Эйлин сейчас здесь? - Нет, не совсем. С моей помощью - да. Сама же идея принадлежит Эйлин. Навязчивая, должен заметить, идея. Она все эти годы мне с ней прохода не даёт. - Что? Она и раньше хотела быть с Санни? - Всегда. С самого первого дня. С момента её рождения. - Да ну? Вы никогда не говорили об этом. - Это очень сложная тема. Для меня. Просто поверь, что этому она отдаёт все свои силы. И готова сражаться до самого конца. - Сражаться? - улыбнулся младший Лето. - Да, вы правы. Она мне тут тоже почти угрожала: намекала что-то о суде. В общем, бред какой-то. - Ну, почему же бред? На твоём месте я бы этого опасался. Если Эйлин обратится в суд, у неё высокие шансы выиграть дело. - Глупости! - голос Джареда переполнился неподдельным неверием, словно профессор сказал несусветную чушь. - Она не принимала участия в жизни ребёнка. И вообще она суррогатная мать. - В твоей ситуации эти вопросы спорны, дорогой мой. Не забывай: Эйлин - генетическая мать. - Да, но в некоторых случаях суррогатная мать может быть также и генетической. Разве нет? - Может, - согласился доктор. - Но суррогатное материнство возможно только при применении экстракорпорального оплодотворения, а Эйлин не может этим похвастать. - Чего? Доктор, я вам уже говорил, как я люблю беседовать с вами на медицинские темы? - Экстракорпоральное значит искусственное. У вас этот принцип не был соблюдён. Да и вообще, Джаред, поверь мне, не в твоих интересах судебная тяжба: во время её всплывут такие нюансы, о которых ты даже не подозревал. Что же до того, что Эйлин не принимала участия в судьбе Санни, то и тут у неё найдутся козыри в рукаве, которые будут рассмотрены судом в её пользу. - Я не пойму, доктор, - с ироничной подозрительностью прищурился в его сторону Джаред, - вы на чьей стороне? - Я на стороне правды. И справедливости. Я очень виноват перед Эйлин - нельзя было отнимать у неё ребёнка, а я сделал это - и не успокоюсь, пока не искуплю свою вину. Поэтому, если ты всё же удумаешь с ней тягаться, я займу позицию Эйлин. И, поверь мне, мы так отделаем тебя на все корки, что ты пожалеешь, что обратился в суд. Голос Чериша звучал спокойно. В нём не было ни злости, ни угрозы, ни затаённых обид. И Джаред понимал, что он не задавался целью уколоть или припугнуть его чем-то. Он просто по-дружески предупреждал, чего ему ожидать. И это не мешало Лето сохранять спокойствие духа и по-прежнему иронизировать, поглядывая на собеседника. - Вы тоже мне угрожаете, доктор? - он даже слегка засмеялся. - Почему сегодня мне все угрожают? Это что, день такой? - Нет, Джей. Я здесь не за этим. Я пришёл, чтобы не дать тебе совершить новую ошибку. Улыбка, как по мановению волшебной палочки, слетела у Лето с лица, а с губ сорвалось тихое: - Что? - Я встретил в холле Эйлин. На ней не было лица: бледная, дрожащая, старавшаяся не дать слезам воли. - Она плакала? - Нет. Но сдерживалась с трудом. И то лишь потому, что не одна в доме. Ты что, её обидел чем-то? Лето снова тяжело вздохнул, бросая на профессора опасливые взгляды. - Я попросил её уехать. - Что сделать? - на лице Чериша отразилась уверенность, что тот не в себе, и он выдал заключение: - Джаред, ты идиот! - Ну, спасибо! - усмехнулся тот. - А это излечимо? - Боюсь, что в твоём случае - нет. Но попробовать стоит. Итак, первая процедура: сейчас же пойди к Эйлин и скажи, что передумал. Я могу даже справку написать, где будет указано, что у тебя - помутнение рассудка. Это и успокоит её, и всё объяснит. Наклонившись вперёд, Джаред прикрыл лицо ладонью и тихо рассмеялся. Что бы Чериш ни говорил, а он был рад его словам. Почему-то сегодня, сейчас, ему, как никогда, нужна была поддержка. И он был уверен, что профессор окажет её. - Вы настоящий прохвост, Эдвард! Известно вам это? - Ха! Сам сейчас лезет на грабли, а я, оказывается, прохвост! - На какие ещё грабли? - На те самые, которые опять огреют тебя по лбу. Ведь вы уже расставались с Эйлин. И что? Это сделало тебя счастливым? Ты посмотри на себя, Джаред! Неприкаянный, одинокий, глядящий на мир волком... Ты всегда и везде один. Благо, ты неплохой актёр и на публике умеешь выглядеть успешным и довольным жизнью. Но я-то ведь знаю, что это не так. - У меня есть Санни. Мне больше никто не нужен. И ничто. - Расскажи это кому угодно, только не мне. Ты молод, полон желаний и силы и при этом утверждаешь, что тебе ничего не нужно? Да я не поверю тебе по двум аспектам сразу: как мужчина и как врач. - И всё-таки мне никто не нужен. Особенно Эйлин. Как, впрочем, и я ей. - Что? Я слышу нотки обиды? Эйлин что, так сказала тебе? - Именно так. Она призналась, что находится здесь не из-за меня. - А-а, так вот в чём дело? Это из-за этого ты так кобенишься? Глупый мальчишка! Уязвили его гордость: его не хотят! Брось обижаться и подумай о маленькой Санни. Ей-то очень нужна мама. - О ней я как раз и думаю. Вдруг это лишь порыв со стороны Эйлин: побудет немного и опять упорхнёт, не сказав ни слова? Ведь так уже было однажды. В домике в Малибу. Помните, доктор? - Ну, ты сравнил тоже! Тогда она ушла от тебя. По личным причинам и в такой период жизни, о котором тебе лучше не знать. Сейчас же она приехала к ребёнку. Она никогда не покинет его. - Не знаю, - потирая подбородок, Джаред задумчиво постучал по столу пальцем. - Я не уверен. Поэтому боюсь представлять для Санни как маму: не хочу понапрасну обнадёживать дочь. Конечно же, Чериш не был с этим согласен, поскольку знал намного больше и понимал, что к чему. Но переубедить Лето не старался. Ведь самыми лучшими выводами всегда являлись те, которые человек делал сам. К тому же, слова Джареда были весьма разумны и делали ему честь, поскольку характеризовали как внимательного и заботливого отца, заботящегося об интересах ребёнка. - И как ты намереваешься поступить? - спросил он, пристально глядя на него. - Всё-таки настоять на её отъезде? - Честно говоря, это было бы лучшим выходом: нет Эйлин - нет и проблемы. - Эй! Это позиция труса и слабака! - Знаю. Но отослать её я всё равно не могу: Эйлин взяла меня за горло. - Тогда реши этот вопрос. Раз и навсегда. - Я уже это сделал. - Ты уже принял решение? - и в глазах Чериша отразилось настороженное удивление. - Можешь его озвучить? Джаред сделал вдох - глубокий, помогающий настроиться и отбросить ненужные сомнения - и решительно поднялся. - Давайте пройдём в гостиную, Эдвард. Я сделаю это там: хочу, чтобы услышала и Эйлин. - Постой! - тот тоже торопливо вскочил с кресла. - Прежде чем ты сделаешь это, прошу тебя ещё раз подумать. Подумать о ней. Всё, что происходит, она воспринимает по своему. Не так, как другие. Намного глубже. Я сам этого не знал до определённого момента: пока опытный психолог не открыл мне глаза. И, видит Бог, я неосмотрительно совершил поступок, который едва не стал для неё фатальным. Не повторяй мою ошибку, Джей. Лицо доктора напряглось, по нему незримой тенью прошлось волнение, свидетельствовавшее о важности сказанных слов, и, совершенно сбитый с толку, Джаред снова подозрительно прищурился. - О чём вы сейчас говорите, док? - О том, что одно твоё неосторожное слово может убить в ней надежду. А значит, и её саму. Во второй раз Эйлин не удастся воскреснуть. И тогда... Тогда может случиться непоправимое, Джаред. То, о чём ты сам будешь жалеть. Ты меня понимаешь? - Признаться, не очень. - Эйлин не тот человек, который станет с тобой воевать и вгрызаться в горло. Она не будет что-то доказывать и стучать кулаком себе в грудь. У неё другие методы защиты - мирные, но намного эффективнее. Но если ты её обидишь... Бойся сделать это больше всего на свете: ты себе никогда этого не простишь. Джаред по-прежнему не понимал, о чём Чериш толкует, но его взволнованный вид, дрожащие руки и сбивчивое дыханье говорили о том, что это были не просто слова. Привыкший к ежедневным проблемам, профессор обычно сохранял хладнокровное спокойствие и невозмутимость. И, только когда что-то действительно его задевало, он становился таким. - Я не собираюсь её обижать, - проронил он тихонько. - После того, как она пришла мне на помощь в трудный момент, это было бы слишком. Я помню всё, что она сделала для меня. И я ей искренне благодарен. Поэтому дам ей шанс. Но на определённых условиях. - Что за условия? - Пойдёмте в гостиную, и я всё расскажу. В гостиной господствовало оживление, проявляющееся приглушенным разговором, чьим-то сдержанным смехом и позвякиванием посуды. Сидящие в нём люди пили чай, коим всех потчевала добрая Абби. Едва Джаред с Черишем ступили во внутрь, как отозвалась Констанс, выдавшая с заметным облегчением: - Мальчики, ну, где вы ходите? Садитесь и выпейте с нами чаю! Джаред, я попросила Абби налить тебе его в твою любимую чашку. Словно в подтверждение этого в поле зрения возникла домработница, учтиво предлагающая взять с подноса указанный напиток. Одна из чашек, красующихся на нём, отличалась от сервиза. Белая, с чёрно-красным абстрактным рисунком, она была чуть больше остальных и являлась той самой, о которой говорила мама. Джаред заметил брошенный на неё взгляд Эйлин, а затем - сощуренные глаза, сказавшие о том, что эта чашка выдалась ей знакомой, но вот откуда, она припомнить не могла. Он внутренне улыбнулся. Птичка Эйлин! Неужели ты не помнишь, где видела её? Впрочем, он не винил её за это. Сидя на диване, она держала на руках Санни, и её внимание всецело принадлежало лишь ей. А тут ещё пристроившийся рядом Шеннон что-то пытался бубнить на ухо, стараясь привлечь его к себе. Где уж тут было вспомнить? А кроме того, Эйлин волновалась. Делала вид, что играет с ребёнком, а сама была натянута, как струна. И то, что она не прикоснулась к своему чаю, - он так и стоял нетронутый на краешке столика, - красноречиво подтверждало это. - Спасибо, мама, - шепнул он. - Но я выпью его позже. Сначала мне нужно сказать мисс Тишер несколько слов. - Так это правда? - Констанс взволнованно на него поглядела. - Когда Эйлин нам сказала, что ты остался недоволен её работой, я восприняла это как шутку. - Недоволен? Это неверное слово. Вряд ли можно быть недовольным тем, чего вовсе не знаешь. А я ещё не видел, чего мисс Тишер удалось достичь. - Тогда какого лешего ты диганишься, Джаред? - подкинул Шеннон. - Эйлин - самое милое создание на Земле. Это невооружённым глазом видно. Так чего же тебе ещё не хватает? - Именно этих твоих слов, братишка, - тот уселся в кресло и перевёл глаза на Эйлин, не отрывавшую от него судорожно-напряжённого взгляда. - А вы, мисс Тишер, тоже считаете, что диктовать условий я не должен? - Нет, сэр. Вы имеете на это право. Уже хотя бы на том основании, что вы хозяин в этом доме. И мой работодатель. - Слышал, бунтарь? - бросил младший короткий взгляд на брата. - Не все здесь думают так, как ты. - Но не забывай, сынок, - вновь отозвалась мама, - что твои требования, как работодателя, должны быть разумны. - Я льщу себя надеждой, что моё решение именно такое. - И вы готовы мне его сообщить? - Эйлин посмотрела на него с надеждой и затаившимся страхом. - Разумеется. А вы вправе с ним согласиться или же отказаться. Но в любом случае оно останется неизменным. - И что это за решение? - Я позволю вам быть учительницей Санни, но при одном условии. На минуту в гостиной стало тихо. Даже маленькая Санни на миг присмирела, перестав пускать в свою чашку пузыри и обводя всех удивлёнными глазами. А Эйлин замерла на минуту. Казалось, ничто не изменилось на её лице, разве только оно ещё больше побледнело, отчего стали ярче гореть глаза. - При каком, сэр? - Видите ли, мисс, каждое лето в середине июля в нашем городе проводится всеамериканский национальный музыкальный детский конкурс, принять участие в котором считается очень престижно. Как вы верно заметили, я не слепой и тоже вижу, что Санни - одарённый ребёнок. Поэтому ещё в прошлом году хотел, чтобы она участвовала в нём. Но в силу некоторых обстоятельств этого не случилось. Если в нынешний раз вам удастся это осуществить, считайте, что проверку вы успешно прошли. Джаред успел перехватить на себе взгляд мамы - ошарашенный, удивлённый, как если бы выдвинутое им требование было по меньшей мере диким, - и с губ её слетело тихое, но укоризненное: - Джаред! А Шеннон в такт ей присвистнул: - Э-ка, братец, ты загнул! Но Джареда это не остановило, и он решительно взглянул на Эйлин: - Что вы скажете, мисс Тишер? - Правильно ли я поняла вас? - её голос звучал удивлённо-тихо. - Вы хотите, чтобы за оставшееся время, - а это всего четыре с половиной месяца - я подготовила девочку к такому конкурсу? - Период небольшой, не спорю, но считайте его испытательным сроком. - О, дорогой, это нереально, - вынесла свой вердикт мама. - У Бусинки почти нулевая подготовка. - Ну, почему же? - возражал тот. - Чем-то ведь предыдущие учителя с ней занимались. - Вот и просил бы об этом именно их! - съехидничал Лето-старший. - Просил. Безрезультатно. Эта трудная задача по силам лишь опытным специалистам. И заметьте: я не выдвигаю условий выиграть конкурс, а только - принять участие в нём. Но если вы, мисс Тишер, считаете это невыполнимым, то можете отказаться. И уйти. Уйти? Она испытующе скользила по нему взглядом. Ну, нет, Джаред, не на ту напоролся! Она не из тех, кто сдаётся так легко. Тем более, что тяжёлые жизненные испытания и закалили её, и научили никогда не опускать рук, не хотеть всего и сразу и использовать малейшую зацепку для достижения цели. И пусть Джаред ставил ей сложную задачу, ограниченную конкретным сроком - для данной затеи не таким уж и большим, - но кто знает, что за это время случится и куда повернёт проказница-судьба. Пока Эйлин дышит, она будет бороться! Ведь другого ей, кажется, не дано. - Нет, сэр, я согласна, - она спустила на пол сползающую с колен Санни. - Вы принимаете это условие? - Да. - И обязуетесь выполнить его? - Конечно. Я приложу для этого все силы. А что из этого выйдет, поглядим. - "... что из этого выйдет"? - непонимающе сощурился Джаред. - Вы о чём? - Надеюсь, когда всё завершится, вы не заберёте свои слова обратно и не вытолкаете меня взашей. - Ах, вот как? - его глаза наполнились ироничным блеском. - Вы мне не верите? Хотите оформить наше соглашение документально? Документально? Опять подписать определённый договор? Да, её отношения с этим человеком начались именно по договору. Но там, в домике в Малибу, ей показалось, что они вышли за его рамки, обретя больше нежности и тепла. Неужели ей лишь показалось? Неужели не может быть иначе? Неужели так будет всегда? Эйлин вдруг ощутила, что устала. Устала от сухой сдержанности, лишённой радости сердца, от скрытых тайн, звучавших в словах подоплёкой, от чужой отрешённости, колючим льдом сверкающей в голубых глазах. И внезапно ей стало жалко. И себя, и этого человека, и особенно Санни, вынужденную жить и расти в подобной среде. И Эйлин почувствовала себя слабой - настолько, что не прошенные слёзы вновь прильнули к её глазам. Она тут же отвела их, стараясь сдержаться, и сделала глубокий вдох. - Нет, сэр. В этом нет смысла. Человеческую порядочность невозможно впихнуть в рамки какого-то документа, и если вы удумаете сподличать, вас не остановит даже он. С меня достаточно и того, что мы заключили его устно. При свидетелях, - она окинула взглядом присутствующих, словно подтверждая, что речь шла именно о них. - Да-да-да, - согласно запричитал Шеннон, посчитавший своим долгом вставить слово. - И если ты удумаешь это сделать, братец, я первым стану тебя обличать. - Прости, сынок, но и я тоже, - отозвалась мама. - Честно говоря, я вообще не пойму, зачем ты придумал всё это, но, коль уж так обстоит дело, то... Ты не оставляешь мне выбора. - Эй! - иронично прищурился Джаред. - Это что, мятеж в благородном семействе? - Нет, - заметил Чериш. - Но нас только что призвали в свидетели, поэтому берегись. - Ну, спасибо, дорогие! - всё ещё лучась ироничным задором, Джаред перевёл взгляд на Эйлин. - Вот видите, мисс Тишер, кажется, обитатели этого дома полностью на вашей стороне. Глаза его удовлетворённо искрились, как если бы Джаред был рад этой поддержке, пусть даже адресованной не ему. Но Эйлин не разделяла его энтузиазма, поскольку больше всего хотела избежать в будущем возможных проблем. Поэтому она высказала то, что было у неё на сердце: - Я очень надеюсь, что мне не придётся воспользоваться этим и что свидетели окажутся не нужны. - А я очень надеюсь, что не пожалею о своём решении и что вы не создадите мне дополнительных проблем. Проблем? Её укололо это слово, порождая движение обидной лавины. Это она-то создаёт проблемы? Этому человеку? Эйлин судорожно вздохнула и, движимая желанием скрыться с его глаз, решительно поднялась. - Я, пожалуй, пойду. - Как? Вы уходите? - встрепенулся Шеннон. - Да. Уже поздно, а мне ещё нужно добраться. - Эйлин, милая, - тут же отреагировала мама, - побудьте с нами ещё немного. Посидите, выпейте чаю. Вы к нему даже не прикоснулись. Он уже, наверное, остыл. Абби, будьте добры, налейте Эйлин свежего. - Не нужно, Абби. Спасибо, - остановила её Эйлин, ощущая дикое желание как можно скорей испариться. - Благодарю вас, миссис Лето, но я выпью его в другой раз. Сейчас мне и в самом деле пора. - Я провожу! - вскочил на ноги старший Лето, но Эйлин тут же его осекла: - Нет-нет, Шеннон, не нужно! Я прекрасно доберусь и сама. - Но я... - Прошу вас. Так будет лучше. Голос Эйлин звучал убедительно и твёрдо, донося до старшего Лето понимание того, что для неё так действительно лучше. Но, не привыкший отступать, он отважился на меньшее: - Ну, хотя бы до дверей мне можно вас проводить? - Не стоит. Оставайтесь с семьёй. Я знаю, где выход... Всего доброго! Она выскользнула в холл, успевший погрузиться в безликую темень, и облегчённо вздохнула, надеясь на то, что внутреннее напряжение теперь-то ослабнет. И оно действительно стало спадать. Утопая в сумрачном свете уличных фонарей, вливавшемся в окна, оно разбавлялось успокаивающей темнотой, но замещалось опустошенностью и едкой досадой. Почему-то Эйлин было не по себе, в ней бурлили смешанные чувства, сотканные из страхов, жалости, горьких обид, замешательства и недоумений. Неужели это всё происходит с ней наяву? Именно с ней, а не с персонажем сна или фильма? И её хотели выгнать взашей, а затем поставили какие-то условия? Да ещё кто - человек, с которым она имеет дочь! Неужели она это заслужила? Чувствуя, что ещё минута - и слёзы задушат её, Эйлин метнулась к дверям, движимая желанием как можно скорее исчезнуть. Но только она присела, чтобы сменить обувь, как в холле зажёгся свет, и к ней со всех ног бросилась малышка Санни. - Мисс Тишер, а вы придёте завтра? - зашептала она, заглядывая Эйлин в лицо. Пытливые детские глазёнки, на личике - затаившаяся надежда. И прозвучавший вопрос, как свидетельство того, что для девочки это важно. Эйлин проглотила подступившие слёзы, мысленно радуясь, что нашла в себе силы их сдержать, и, приобняв малышку, постаралась улыбнуться. - Конечно, Бусинка. Конечно же, я приду, зная, что ты меня ожидаешь. - И вы не уедете назад? Туда, где много солнышка и света? - Нет, милая. Моё солнышко там, где ты. Только рядом с тобой оно меня греет. - Значит, вы не плюнете на меня? - Что?! - ошарашенно округлила глаза Эйлин. - Бабушка сказала, что папа как-то странно себя ведёт и что он вас спугнёт таким поведением. А дядя Шенн заметил, что вы можете плюнуть и уйти, потому что он скатился с катушек. И что вы не станете его терпеть и уедете в свой Кемп... Керд... Кербидж. Было довольно неожиданно слышать такое из детских уст - и подобную характеристику Джареду, и слишком трудное для Бусинки слово. А главное, было удивительно понять, что девочка опасалась её отъезда. И не она одна - добрая миссис Лето тоже. Даже Шеннон сейчас там, в гостиной, высказался, как умел, позабыв, что его слышит ребёнок. И всё это придало Эйлин уверенности в том, что она была в своей борьбе не одинока. - Санни, лапочка, не нужно слушать всего, что говорит дядя Шеннон. Твой папа самый лучший на Земле, и ты это знаешь. Верно? Бусинка утвердительно покивала головкой - так усердно, как у неё получалось всякий раз. - И его поведение легко объяснить: оно продиктовано заботой о тебе. Поэтому я обязательно приду. И завтра. И послезавтра. И каждый день. Ведь я здесь - ради тебя. - А разве тут у вас нет других учеников? - коснулся уха голос, заставивший Эйлин вздрогнуть. Она оглянулась. Стоявший у лестницы Джаред открыто смотрел на неё, и застывшее на его лице неоднозначное загадочное выражение говорило о том, что он прекрасно слышал разговор. - Нет, сэр, - она поднялась. - Стало быть, здесь, в Америке, мы единственные ваши клиенты? - Да. Я тут - лишь из-за вас. Он опять помолчал, поглядывая на неё - долго, внимательно, серьёзно. А затем произнёс - тихо и, как ей, показалось, тепло: - Где вы остановились, мисс Тишер? - Отель «Forward», Паркман-авеню. - Там уютно? - Вполне. - Как вы туда доберётесь? Вызовете такси? - Нет. Пройдусь пешком. - Глупости! Это не так уж и близко. - Ничего. Я люблю пешие прогулки. - Но на улице темно. - Я не боюсь. - Похоже, у вас на всё есть ответ, - он слегка улыбнулся. - Позвольте вас отвезти? - Нет! - она выпалила это так резко, как и сама не ожидала, да только мысль о дополнительных минутах, проведённых с этим человеком, отчего-то бросила её в дрожь. - Пожалуйста, не нужно. Ничего не нужно. Мне тоже сейчас необходимо побыть одной... Счастливо оставаться, мистер. Тихий голос, сухие отказы, холодная сдержанность, словно стена. Только глазёнки маленькой Санни грели усталую душу теплом. Присев возле девочки, Эйлин ей улыбнулась. - Жди меня завтра, Бусинка. Я обязательно приду. Ведь нам теперь предстоит грандиозная работа. Она поцеловала малышку и, чувствуя, что слёзы всё-таки прорвутся наружу, тенью растворилась в дверях.