Бусинка

Сердце Эйлин гулко барабанило в груди, его неистовые удары забивали ей дух, отчего каждый вдох давался всё труднее. От нехватки кислорода слегка рябило в глазах, а от волнения так долбило в висках, что голова норовила разлететься на части. Спокойно, Эйлин! Не нервничай! Соберись! Никто не должен догадаться, что ты чего-то боишься! Метнувшись к столу, она принялась собирать нотные тетради, и, хоть их было не так уж и много, дрожащие руки отказывались повиноваться. Дверь в комнату распахнулась, и Эйлин непроизвольно оглянулась, охватив взглядом возникшего в проёме мужчину. Облачённый в кофейный пуловер и синие джинсы, обаятельный, красивый, с заметным любопытством на лице, он впился в неё ярко очерченными глазами, в глубине которых горел искренний интерес. А с губ сорвалось неожиданное и очень тихое: - Ух, ты! Ничего себе! Конечно, назвать эти слова комплиментом было сложно, но Эйлин расценила их именно так. Во-первых, она подслушала разговор в гостиной и понимала их значение. Крайне заинтересованный той характеристикой, что ей выдала миссис Лето, Шеннон хотел убедиться, что хвалёная учительница действительно соответствует ей. И, судя по всему, не разочаровался. Во-вторых, вырвавшиеся у него фразы не таили в себе никакого двойного смысла и означали лишь одно: восхищение. А главное, они были правдивы. Комплименты, как известно, можно заучить наперёд и говорить их кому попало - даже шимпанзе! - безо всяких эмоций, по инерции или порой лицемеря. Эти же слова не были заготовлены впрок. Шеннон сказал то, что думал, то, что первым пришло ему на сердце. Искренне. От души. К тому же, последовавшее за этим молчание красноречиво их подтвердило, усиливая созданный ими эффект. И в ходе его Шеннон прожигал Эйлин глазами, продолжая её изучать. Немая пауза, перестрелка взглядов... Но, к счастью, здесь была Санни. Вбежав в комнату, она бросилась к Эйлин, демонстрируя сделанный ей подарок: - Мисс Тишер, мисс Тишер! Папа подарил мне тигрёнка! - Какой красивый! - присела возле девочки Эйлин. - Совсем как живой! - она скользнула по малышке взглядом и, достав платок, стала вытирать ей лицо. - И, видимо, он угостил тебя шоколадом? У тебя испачкан весь пятачок. - Не-ет, шоколадом меня угощал дядя Шеннон. - Дядя Шеннон? - Дядя Шеннон - это я, - наконец вышел из ступора старший Лето, подходя ближе. - Признаться, мне очень хочется пожать вам руку и представиться, как подобает, но я не смею обойти правила приличия, наделяющие именно женщину привилегией первой сделать это. Вот как? Шенн был знаком с правилами этикета? Эйлин улыбнулась, глядя на мужчину. - Тогда позвольте мне воспользоваться ею, - и она подала ему руку. - Я Эйлин Тишер, учительница этого милого создания. - Шеннон Лето, его дядя, - пожал её тот. - Правда, моей заслуги в этом нет, но и изъяна - тоже. Эйлин улыбнулась, ловя себя на том, что этот человек был не только приятен собой, но и галантен, и остроумен. Так вот, значит, ради кого она пошла на жертву в своё время! - Я рада, что с вами всё в порядке, сэр, - вырвалось у неё. - Вы - об аварии? Господи, столько лет прошло, а люди до сих пор о ней помнят! И, главное, она была не такой уж серьёзной. Правда, я долгое время проторчал в клинике - даже не знаю, почему, - но, как видите, на мне ни царапины. Глупый Шеннон! Знал бы он о том, что был на волосок от смерти! Но, наверное, Джаред прав: лучше ему не задумываться об этом. Интересно, как младшему удалось скрыть от него настоящую правду? - Я рада, сэр, - тихонько повторила она. - Эй, не надо этого холодного "сэр"! У меня есть имя! И вообще я сторонник обращения на "ты". - Нет, что вы! Упомянутые вами правила приличия обязывают меня соблюдать субординацию. - А кому она нужна? Я же не ваш работодатель. Хотя, если честно, немного жаль: я бы вас однозначно одобрил. Но меня куда больше устроят тёплые дружеские отношения. Вы же не откажетесь от доброго друга в моём лице, Эйлин? Она похлопала ресницами, подумав о том, что доктор, по всей видимости, был прав, говоря о скрывающемся в ней тайном оружии, притягивающим к себе людей. Иначе как было объяснить тот факт, что старший Лето, видевший её каких-то несколько минут, делал такое предложение? И при этом не только ограничивался им, но и сокращал дистанцию, называя её имя. Быть может, ей стоит быть увереннее в себе? Ведь она обладает скрытыми козырями, которые не подведут в трудный момент. - Нет, сэр, - выдохнула она негромко. - Тогда обращайтесь ко мне, как к другу: по имени. - Я постараюсь, сэр, - и, заметив, как при этом претенциозно подскочила его бровь, она поспешила себя поправить: - Я постараюсь, Шеннон. - Вот так вот лучше! - расплылся в довольной улыбке тот. - А вы, я так подозреваю, не американка? - Нет. Я уроженка Кембриджа. - О, старая добрая Англия! Правду говоря, я соскучился по ней. - А ты там был, дядя Шеннон? - подняв кверху носик, поинтересовалась стоявшая между ними Санни. - Конечно, Бусинка, - поднял её на руки тот. - Это замечательная страна. - А она красивая? - Конечно. Она очень яркая и красочная. - Как солнце? - Да, как солнце. В ней много-много солнца и тепла. - Если не считать довольно назойливого тумана, - улыбнулась Эйлин. - Э, мисс Тишер, - возразил Шеннон, пристально вглядываясь в неё, - рано или поздно туман рассеивается. А солнце остаётся навсегда. Лёгкая полуулыбка и задорный огонёк в его карих глазах сказали Эйлин о том, что смысл этих слов был более глубоким, чем могло показаться навскидку. Однако маленькая Санни расслышала в них то, что волновало именно её. И, тиская к груди тигрёнка, зашептала, как великую тайну: - Дядя Шенн, а в следующий раз, когда ты поедешь в Англию, возьмёшь меня с собой? Мне очень надо. - Зачем, крошка? - Бабушка говорила, что, когда будет много-много солнышка, приедет мама. Улыбка в тот же миг слетела у старшего Лето с лица, взгромождая на него колкую серьёзность. В глазах пронеслась жалость, зубы крепко стиснулись, руки прижали девочку крепче к груди, а губы коснулись её макушки. И он едва слышно проронил: - Ты права, кнопочка: тебе обязательно нужно туда поехать. Не знаю, когда я соберусь в неё в следующий раз, но сделаю всё, чтобы и ты туда непременно попала. - Честное слово? - Разве я хоть когда-то обманывал тебя? Бусинка повертела головкой - так отчаянно, как только умела, и прильнула Шенну к груди, а он вскинул на Эйлин взгляд, в котором отражалась едкая боль, и, горько вздохнув, проронил: - Пойдёмте вниз, Эйлин. Нас там ждут. В окутанной вечерними сумерками гостиной горел уютный мягкий свет. Даже стены, снежно-белые в дневное время, сейчас приобрели желтовато-кремовый оттенок, отчего казались намного теплей. Сидящие в ней люди мирно общались, и улыбки на их лицах говорили о том, что это было им приятно. В момент, когда Эйлин с Шенном подошли к двери, они, увлечённые весёлой историей, задорно смеялись, отчего она на минуту нерешительно остановилась. И тут же услышала за спиной напутственное: - Ну же, смелее! Отступать было некуда, и, переведя дух, Эйлин перешагнула порог гостиной. Три пары глаз в тот же миг устремились на неё, обдавая всё ещё лучащимся в них весельем. Затем две из них улыбнулись, охватили мягкой доброжелательностью и дружеским теплом, говорившим о том, что её были рады видеть. А вот третьи, голубые глаза, выдали такую богатую палитру чувств и эмоций, что у Эйлин по коже прошёлся озноб. Всецело занятый беседой, Джаред поначалу бросил на неё мимолётный взгляд - беглый, едва ли осознающий что-либо - и опять отвернулся. Но через секунду увиденное достигло его понимания, и он метнул на неё такой резкий взор, который едва ли не пригвоздил её к стенке. Веселье в нём тотчас бесследно исчезло, уступая место неверию собственным глазам - такому явственному, что не заметить его было сложно, - а затем сменилось такой неподдельной оторопью, что Джаред, казалось, даже не дышал. Брови его застыли в крайней верхней точке, глаза округлились, как колодцы, а губы непроизвольно разомкнулись, выдавая испытанный шок. Он тут же попытался взять себя в руки, однако скрыть ошарашенность оказалось непросто, и она была настолько сильна, что подводило даже актёрское мастерство. Благо, ситуацию спасала мама. Поднявшись, она шагнула к Эйлин и, положив ей руки на плечи, с заметной гордостью сообщила: - А вот и наша учительница! Познакомься, сынок: эту милую девушку зовут Эйлин Тишер, - и она усадила её на своё место, как раз напротив Джареда. - Она приехала к нам из самого Кембриджа, из старой доброй Англии. Джаред потрясённо таращился на гостью, пытаясь понять, происходило ли всё на самом деле или же было очередной шуткой каверзной судьбы. Быть может, он что-то пропустил? Сошёл с ума? Забыл проснуться? Или его тайно снимали в каком-то пришибленном голливудском фильме, автор сценария которого - настоящий прохвост? - Мисс Тишер - серьёзная и хорошо воспитанная особа, - продолжала между тем мама. - Очень порядочна и надёжна. За всё время, что мы знакомы, она не дала ни малейшего повода для беспокойства. - Так что расслабься, братишка! - хохотнул Шеннон. - А то ты словно ёжика проглотил. Хотя... моя первая реакция была такой же. Ошибаешься, братец! Точно такой же твоя реакция уж точно быть не могла! Джаред молча измерил его взглядом - всё ещё чуть растерянным и выдающим затруднённое понимание происходящего, но уже не таким огорошенным, - а затем сделал над собой усилие и заставил слегка улыбнуться. - Я просто не ожидал, что..., - пробормотал невнятное он. - ... что она будет такой хорошенькой? - подкинул старший Лето, стреляя глазами на Эйлин. - Ше-еннон! - с лёгкой иронией приструнила сына Констанс. - Скорее, что к нам в дом наконец попадут достойные люди. И при этом действительно хорошие специалисты. - Откуда ты это знаешь, мама? - уже начинал приходить в себя Лето-младший. - Я бы не стал этого так неосмотрительно утверждать. - Ну, почему же неосмотрительно, Джаред? Эйлин очень грамотно выстраивает свои уроки, и Бусинка всегда их с нетерпением ждёт. Это ли не лучшее доказательство её профессионализма? - И всё же это не исключает повода сомневаться в её умении. - Эй, братец, - снова подал голос старший, - уж не хочешь ли ты лично её экзаменовать? Экзаменовать? Эйлин? О, Шенн, тебе лучше не знать, чего Джаред хотел на самом деле! - Это было бы настоящей хохмой: музыкант-самоучка испытывает дипломированного специалиста! - возразил в ответ тот. - Нет, братишка, я до такого ещё не дошёл. Я знаю, что мисс Тишер достойно выдержит любой экзамен и в два счёта заткнёт меня за пояс. - Тогда что порождает в тебе подобный скепсис? - удивлялась Констанс. - Просто после предыдущих попыток я чрезвычайно придирчив к людям, имеющим доступ к моей малышке. - На этот раз напрасно, сынок. Общество мисс Тишер для Санни неоценимо, а влияние на удивление благотворно: девочка заметно раскрепостилась, перестала бояться и увлеклась музыкой всерьёз. А ты бы видел, как внимательна и добра Эйлин к ребёнку! Да я натешиться не могу, видя всё это! И ежедневно благодарю Бога за то, что он нам её послал. - Не спеши нахваливать её, мама, - и Лето-младший охватил сидящую напротив учительницу горящим в глазах недоверием. - Быть может, наряду с перечисленными тобой достоинствами мисс Тишер таит в себе вопиющие недостатки. Его большие голубые глаза дерзко хлестнули её по лицу - холодом, неприязнью, непонятной злобой, - и Эйлин не смогла больше молчать. Гордо выпрямилась, расправила плечи и, не выходя за рамки вежливого тона, спокойно произнесла: - Вы совершенно правы, сэр: как и у каждого человека, недостатки у меня, конечно же, есть. Не знаю, насколько они вопиющие - это виднее со стороны, - но меня не предупредили, что на эту должность вы подыскиваете особу из числа святых. Вам следовало бы подать заявку в небесную канцелярию, и, возможно, тогда бы вам прислали самого ангела. Пространство гостиной наполнил дружный смех. Сидящий на диване Шеннон выразительно чмыхнул, затем удовлетворённо стиснув кулак и бросив в сторону брата победное: - Ага, заноза, получил?! Расположившийся рядом профессор беззвучно смеялся, прикрыв ладонью лицо, а устроившаяся в кресле миссис Лето старалась лишь улыбаться, хотя порой её улыбку настойчиво прерывал смех. Только игравшая с тигрёнком Санни, на минуту оторвавшаяся от своего занятия, удивлённо обвела всех глазами, недоумевая по поводу этого веселья. Эйлин продолжала поглядывать на сидящего напротив человека, опасаясь его ответной реакции. Что, если он разозлится? Что, если выставит её за дверь? Ведь он отчего-то настроен враждебно и, кажется, намерен это свершить. А он молча сверлил её взглядом, в глубине которого зарождался суровый жёсткий огонёк. Едва заметный поначалу, он с каждой секундой всё больше разгорался, переходя в колкую дерзинку, отдающую непонятным упрёком. Лишь уголки его губ слегка приподнялись в полуулыбке, свидетельствуя о том, что шутку он тоже оценил. - Похоже, мне и так его прислали, - и он недоверчиво прищурился, метнув подозрительный импульс на профессора. - Только я не уверен, что здесь не обошлось без чёрта. - Господи, Джаред, - протянула мама с лёгким укором, - что заставляет тебя так говорить? - Не удивляйся, мама, - снова вклинился Шеннон. - Просто этот тур, видимо, имел негативные последствия не только для меня. - Вот как? - всё ещё улыбался Чериш, державший на коленях малышку. - Стало быть, Джаред тоже каскнопфле объелся? - Очень смешно, док, - отреагировал тот, по-прежнему стреляя в его сторону холодным подозрением. - Но в отличии от вас я не такой легковерный и не очень доверяю всем хвалебным речам, высказанным в адрес мисс Тишер. Особенно в виду предыдущих неудач. Поэтому хочу сам составить ей оценку и решить, подходит она на эту должность или нет, - и он перевёл всё тот же сухой взгляд на Эйлин. - Надеюсь, вы не станете против этого возражать, мисс? Станет ли она возражать? Ей бы очень хотелось сделать это, но... она не могла. Не столько потому, что их окружали люди, не столько потому, что это требование было весьма разумным, сколько из-за промозглого холода, исходящего от обладателя чарующих голубых глаз. В гостиной на минуту стало тихо, и в вакууме создавшегося оцепенения присутствующие недоуменно переглянулись между собой. И в этот миг, как никогда, Эйлин ощутила всю шаткость своего положения в этом доме. Да, в течении двух недель она готовила крепкий тыл, и, несмотря на небольшой отрезок времени, ей это, кажется удалось; да, она заработала себе неплохую репутацию, которая при другом раскладе могла бы стать ей хорошим подспорьем; да, её поддерживали и уважали за то, какая она есть. Но всё это сейчас было неважным, потому как сидящий напротив мужчина - видный, обаятельный, но почему-то чужой и далёкий - смотрел на неё совсем другими глазами. И именно его слово имело здесь решающий вес. - Нет, сэр, - смиренно шепнула она. - Вы имеете на это право. - Тогда я хочу побеседовать с вами. Без свидетелей. Наедине. Давайте пройдём в мой рабочий кабинет. - Джаред, Господи, что ты удумал? - послышался взволнованный голос миссис Лето. - Действительно, Джей, - подпрягся и Шеннон, - к чему это всё? - Да чего вы всполошились? - отвечал тот очень спокойно. - Мы только поговорим. Сухой вердикт, непреклонный вид, холодные глаза... Прав был доктор, сказавший однажды, что в этом человеке поселилась лютая стужа. Эйлин ощутила струящийся по спине мороз, и её растерянный взгляд переместился на профессора. А он вдруг мотивирующе сдвинул брови и поддерживающе сжал кулак, словно говоря: "Держитесь! Не смейте сдаваться! За вас этого не сделает никто!" Она глубоко вздохнула. Действительно, никто. Никто не сможет противостоять этому человеку, никто не отвоюет для неё счастье быть рядом с самим дорогим ей человечком. И именно ради этого она сейчас здесь! Эйлин скользнула глазами по Санни. Сидя на руках у дедушки Эдварда, она тыкала под нос тигрёнку завёрнутую конфету, в своём воображении стараясь его накормить. Эйлин непроизвольно улыбнулась. Когда-то в детстве она точно так же угощала своих кукол, составлявших для неё целый мир. Сейчас её мир заключался в этом маленьком очаровательном создании с большими глазами, свято верящим, что игрушка тоже любит шоколад. И ради неё Эйлин вытерпит что угодно! Она снова гордо выпрямилась и с чувством полного достоинства поднялась. - Я к вашим услугам, мистер Лето! Рабочий кабинет Джареда располагался напротив гостиной и являл собой укромное и довольно уютное помещение, настраивавшее на волну спокойствия и, при желании, результативного труда. Едва рука хозяина коснулась включателя, как его стены озарились мягким розовато-сиреневым светом, придающим пространству ауру умиротворения и комфорта. Белые кожаные кресла вокруг рабочего стола, такой же диван у стены, мебель цвета красного дерева, большая картина в тех же тонах - всё это создавало ощущение гармоничной слаженности и строгого вкуса. Однако ни насладится этим, ни оценить по достоинству Эйлин сейчас не могла: её мысли касались предстоящего разговора, и все внутренние силы были сосредоточены на нём. А он обещал быть нелёгким - это Эйлин ощущала по напряжённому виду пропустившего её вперёд мужчины, по его резким движениям, по чрезвычайно жёстким шагам. Закрыв за собой дверь, он повернулся - и она поняла, что не ошиблась: оставшись один на один, он, наконец, сбросил с себя маску обходительности, предназначенную для посторонних, и дал выход бурлившим в нём чувствам. - Объясните мне, мисс Тишер! - шепнул он, стараясь сдерживать суровость. - Объясните мне, наконец, что вы делаете в этом доме! - Даю уроки музыки, - невозмутимо отвечала она. - С ума сойти! Кто надоумил вас на это? Хотя нет, можете не отвечать! Я догадываюсь об этом! - Меня надоумило моё сердце, сэр. Ледяными голубыми глазами на Эйлин взглянуло колючее недоверие, а губы искривились в едкой усмешке, выдав затем: - Вот только не надо сейчас говорить, что в вас вдруг проснулись дремавшие чувства. И это взбудоражило ей нервы, породив обидную реакцию в ответ: - Не волнуйтесь, сэр, я здесь не из-за вас. А из-за девочки. - В данном случае одно подразумевает другое. - Не обольщайтесь. Будь это так, я бы искала доступ именно к вам и не появилась бы здесь в ваше отсутствие. Высказывание, словно дротик, вонзившийся прямо в сердце. Оно было прямодушным, как не крути, и, осознавая это, Джаред крепко стиснул зубы. Он знал, что это была правда. Он помнил, что реакция этой девушки на него всегда оставалась спокойной. А ему хотелось большего. Всякий раз. Но... он был не властен над птичкой Эйлин. - Тогда вынужден вас огорчить, - слетавшие с его губ слова сухо резали пространство кабинета, - Санни не нуждается в ваших услугах. - Неправда! Музыка является потребностью для неё, и вы прекрасно это осознаёте! Иначе не стали бы ещё год назад подыскивать ей педагога! - Да, так и было. Но я пришёл к выводу, что ей ещё рано заниматься ею. - Вздор! - слетело у Эйлин с языка. - При желании заниматься музыкой ребёнок может с трёх лет! - Да. Но это недостаточный возраст. - Для чего? Для того, чтобы любить музыку и интересоваться ею? - Для того, чтобы защищаться. От глупости и деспотизма ограниченных учителей. - Не все учителя одинаковы, сэр. И если вам не повезло поначалу, это ещё не повод ставить на этом крест. - Я и не собираюсь этого делать. Я хочу лишь подождать, пока девочка станет старше. - В этом ожидании вы рискуете упустить драгоценное время: интерес к музыке у ребёнка может ослабнуть, а возможности, данные природой, за ненадобностью отойдут на задний план. - Возможности, данные природой? - повёл бровью Джаред. - О чём вы сейчас говорите, мисс Тишер? - О том, что Санни обладает абсолютным слухом и удивительной памятью - как слуховой, так и зрительной. Думаю, вам, как музыканту, не нужно объяснять, что это значит? Вы не имеете права пренебречь этим даром и поломать тем самым девочке жизнь! Хороший отец никогда так не поступит! Он вовремя распознает у ребёнка тягу к чему-либо и будет поддерживать её и развивать. Губ Джареда снова коснулась едкая усмешка, во взоре блеснул осуждающий блеск. Его глаза кололи Эйлин затаившимися подозрениями, щипали едким недоверием, подстёгивали враждебной злобой. А главное, охватывали таким отчуждённым холодом, от которого в её жилах леденела кровь. Видимо, правы те, кто утверждает, что в каждой сказке есть доля правды. И права была малышка Санни, говорившая, что Снежная королева поцеловала её отца. - Хороший? - сделал он недобрый акцент на этом слове. - Как тонко вы называете меня плохим родителем, мисс Тишер. - У меня даже мысли такой не было, сэр. Я уверена, вы хороший папа. Иначе ребёнок не тянулся бы к вам так. - А коль так, то позвольте мне и дальше им оставаться и настоятельно просить вас уехать. Уехать? Эйлин испытала колющую нервы зябкость. Похоже, чутьё её не подвело и всё будет именно так, как она и ожидала: Джаред займёт враждебную позицию и постарается избавиться от неё. - Почему, сэр? - поражённо шепнула она. - Вы можете объяснить мне? - Потому что, как хороший отец, я вынужден оберегать спокойствие в этом доме. - Но я не посягаю на него! Вы не можете упрекнуть меня в этом! Я ни с кем не обмолвилась ни словом о том, кем я девочке прихожусь, и, видит Бог, не собираюсь этого делать. Я не требую считать меня с собой на равных или признать членом семьи. Я обещаю, что никому ничего не расскажу! Даже Санни! - Даже Санни? Даже собственной дочери? Вы не сможете жить с этим! - У меня нет выбора! Я буду молчать! Я буду для неё только учительницей музыки! Ничего другого мне не остаётся! - Это безумие! Безумие, которое я не могу допустить! - Пожалуйста, сэр! Я так отчаянно хотела быть с ней все эти годы, я так долго прокладывала к ней дорогу. Не заставляйте меня покинуть её сейчас! Санни нуждается во мне! А я - в Санни! - Нет, мисс Тишер! Вы просите о невозможном! Вы должны уехать! Так будет лучше для всех! Лучше? Эйлин крепко сжала губы, стараясь усмирить клокочущую в ней бурю. Почему Джаред так себя вёл, ей было непонятно, но она чувствовала, что против него были бессильны все доводы крепкого рассудка. Нужно было извлекать козыри посерьёзней. И отчаяние заставило её выудить первый из них: - Вы не можете меня прогнать, мистер Лето: находиться рядом с ребёнком у меня такое же право, как и у вас. А может быть, даже и большее. - Вы так думаете? - Это подтвердит любой суд. Такого Джаред не ожидал - удивление в резко вскинутых на неё глазах красноречиво сказали об этом. Но вот взгляд отяжелел, вспыхнул суровым огнём и стал предупредительно напряжённым. - Вы мне угрожаете, мисс Тишер? Стальные нотки в голосе, снова сощуренные глаза, за внешней сдержанностью - рвущаяся наружу ярость. Мужчины не привыкли сдаваться и уступать, и Эйлин прекрасно поняла, что разбудила в нём дремлющего зверя. И именно сейчас, вот в этот самый миг, от неё зависел дальнейших ход беседы. Одно неосторожное слово - и конфликта не миновать. И хоть она имела шансы на победу, всё же не хотела его разжигать. Ибо её целью не было доказать свою правоту, показать превосходство или утереть нос мистеру Лето. Её стремлением было остаться при девочке. А этого можно было достичь только мирным путём. Самым сильным оружием на свете - смирением. Поэтому она приняла прежний кроткий вид и с неподдельной искренностью покачала головой: - Нет, сэр. Я ни в чём не хочу идти против вас. Иначе я бы уже давно сделала это. Тот, кто считает смирение проявлением слабости, настоящий глупец. Это позабытое людьми качество поистине бесценно. Оно способно остановить надвигающийся ураган, удержать обрушившуюся волну и даже предотвратить настоящую битву. Вот и Эйлин удалось это свершить. Заслышав такой ответ, Джаред сдал позиции, гнев в нём заметно улёгся и присмирел, ненастье, бушевавшее в глазах, перешло в штиль, лицо прояснилось, черты смягчились. И он на минуту прикрыл глаза, выдохнув затем намного спокойнее: - Тогда давайте закончим этот разговор. Я не вижу в нём дальнейшего смысла. Моё решение остаётся неизменным: вы должны покинуть этот дом. Господи, ну, почему? Чем она заслужила это? Тем, что в своё время пожертвовала собой и пришла на помощь этому человеку? Колючий спазм обиды перекрыл доступ кислорода, отчего дыхание Эйлин выдало нервную конвульсию, а глаза стали стремительно увлажняться. И она опустила их, стараясь скрыть это от находившегося рядом мужчины. Только бы не расплакаться! Не расплакаться перед ним! Ведь слёзы - это не оружие, а признание поражения. А Эйлин ещё не проиграла! Хотя он этого добивался. Интересно, почему? Зачем Джаред делал это, тогда как всё это время хранил воспоминания о ней? Почему он так поступает, если для Санни окружил понятие мамы ореолом славы и добра? Почему он так неприступен, если сам, по собственной воле, оставил надежду? Для девочки. Для себя. И... для неё? И вдруг Эйлин по нервам словно ударили молотком. Она вздрогнула всем телом и напряглась, замерев от пронёсшейся в голове мысли. А что, если...? Она даже побледнела. А что, если эта надежда была оставлена вовсе не для неё? Мало ли на свете женщин! Вполне возможно, Джаред подготовил почву на тот случай, если вдруг встретит девушку, с которой захочет создать семью. И вот тогда... Тогда он представит её для Санни как маму и девочка поверит, что так оно и есть. Эйлин судорожно перевела дыхание. Неужели это случится? Неужели такое возможно, чтобы она всё же потеряла своего ребёнка, за которого и так вынуждена бороться без конца? Что же за злые шутки у жизни? И почему она шутит так именно с ней? Она непроизвольно вскинула голову - машинально, едва ли осознавая свои действия, почти с опаской - и вдруг наткнулась на затаённо-выжидающий ультрамариновый взгляд. Взволнованный, сочувствующий, напряжённый, он был таким тёплым, как когда-то в больничном сквере. И тогда она, отчаявшаяся в горькой жизни, сумела разглядеть поддержку в этих глазах. Джаред тут же опустил их, однако увиденное уже проникло в понимание Эйлин, осев приятным послевкусием в истерзанной душе. И это придало ей силы. Паника внутри её приостановилась, пропуская вперёд здравый смысл. А чего она, собственно, так испугалась? Пусть намерения Джареда действительно таковы, пусть даже женщина у него уже появилась, но настоящая мать у Санни только одна. И это она, Эйлин! И пусть она вынуждена за свою дочь сражаться, в этой борьбе она пойдёт до конца! И на этот раз никому не отдаст свою победу! У неё остался ещё один козырь. Решающий. Последний. Она не хотела бы его извлекать и до последнего надеялась, что ей удастся сохранить его в ножнах. Но... этот человек не оставляет ей шанса. Либо сейчас, либо никогда! Проглотив подступившие слёзы, она сделала глубокий вдох и, чувствуя, как кровь отлила от лица, делая его мертвенно-бледным, заглянула ему прямо в глаза. - Хорошо, сэр, - шепнула, - я уйду. И обещаю, что больше никогда не появлюсь в вашей жизни. Но сначала скажите, что вы отрекаетесь от своего слова, данного мне однажды в домике в Малибу. Смиренный вид, тихий голос, полное повиновение с её стороны. Это стало настоящей бомбой, разбившей на мелкие осколки выстроенный Джаредом отчуждённый барьер. Его отрешённость отступила, взгляд заострился и стал живым, а с губ слетело непроизвольное: - Что? - Вы обещали, что никогда меня не оттолкнёте. Вы говорили, что никогда не пройдёте мимо меня. Вы предлагали помощь, если она мне понадобится. Видит Бог, сейчас я как никогда в ней нуждаюсь. Так просто скажите, что это были всего лишь слова, которые ничего не значат, что я зря поверила им и что вы вообще не тот человек, который держит клятву. Эйлин неотрывно смотрела на Лето, боясь пропустить малейшую деталь. Что она хотела увидеть? Она осознавала, что это был решающий момент схватки, когда стоявший рядом мужчина мог стать либо спасителем, либо палачом. И с замиранием сердца гадала, что же в нём перевесит - порядочность или всё же непонятная ей вражда. Её глаза отчаянно горели, в них настойчиво отражалась смелость человека, которому больше нечего терять. И одновременно - дикая боязнь. Боязнь услышать от Джареда то, о чём просила, и окончательно разочароваться в нём. Ведь корабль её надежд сейчас терпел крушение, и это была последняя крупица, удерживающая его на плаву. Но Джаред молчал, настойчиво сверля её глазами, и в его небесном взоре полыхало настоящее пламя. И оно растапливало сковывающий лёд - настолько, что в образовавшейся полынье Эйлин разглядела сверкнувшее в глубине восхищение. Он тут же опустил голову, но приподнявшиеся в полуулыбке уголки губ засвидетельствовали то, что ей это не показалось. И она на миг опешила. Что это с ним? Он как будто был рад такому исходу. - Нет, мисс Тишер, я этого не скажу, - произнёс он на удивление спокойно. - Я прекрасно помню данное мною слово и привык его держать. Эйлин украдкой прикрыла глаза и беззвучно вздохнула. Всё же узнать, что этот человек не лишён порядочности, было огромным облегчением. Словно гора с плеч. Почему-то мысли, что он подонок, она бы не вынесла. - Тогда, сэр, хотя бы на этом основании позвольте мне остаться. Ведь я больше ничего у вас не прошу. Он пронизал её взглядом - долгим, испытующим, но теперь уже лишённым колкого льда, - а с губ сорвалось то ли возмущение, то ли вопрос: - И вы согласны всего лишь приходить сюда на парочку часов в день, вести себя, как чужая, и хранить молчание? - Да, сэр. - И быть у дочери на вторых ролях? - Да. - Но это безрассудство! - Для вас - да. Это вы с ней - каждый день, каждый миг, каждый час. А для меня и такая незавидная участь - настоящее счастье. Это вы пиршествуете с ней за барским столом, а я буду рада и тем крошкам, которые упадут с него на пол. Он вдруг нахмурился, непроизвольно выдохнув - коротко, негодующе, с явным протестом, - и Эйлин смятенно поняла, что эти слова задели его. Джаред резко отошёл к окну, задумчиво к нему отвернулся. Долго молчал, рассуждая о чём-то, и сдвигающиеся брови свидетельствовали о нелёгкой внутренней борьбе. - Пожалуйста, оставьте меня, мисс Тишер, - всё так же не поворачиваясь, шепнул он наконец. - Идите в гостиную к остальным. Мне нужно побыть одному и подумать. Затем я вернусь и сообщу вам своё решение. Что ж, это было своего рода победой, хотя Эйлин не была в этом уверена до конца. Слова Джареда ещё не давали ответов на вопросы, но по сравнению с категоричным "нет", высказанным некоторое время назад, даровали надежду. И, не став испытывать его терпение, Эйлин послушно направилась к выходу. Не оглядываясь, выскользнула в холл и, не замечая, что голубые глаза неотрывно её провожают, тихонько притворила за собой дверь.